Победителей не судят

      Это было всего через несколько дней после его выписки. Тогда Винсент стоял на кухне. Было раннее утро, часов семь, и он готовил себе завтрак перед уходом на работу. За кухонным окном по городу расползлась синяя дымка и покрыла слабым туманом даже самые близкие дома. Солнце ещё не встало, лежало на горизонте, и прорезало дымку первыми своими лучами. В радиоприемнике тихо гудели «Битлз». Была какая-то программа, и их песни обещали крутить до полудня. В последнее время Винс ударился в здоровый образ жизни и теперь искренне старался не пропускать завтраки. Конечно, на полноценный приём пищи его так и не хватало, но пару бутербродов с жареным сыром и ветчиной он съедал. Один такой как раз вкусно шкварчал на сковороде. Окно в зале было открыто, и сквозь него доносились отдалённые звуки машин. За окном только просыпался город, а дома было по-утреннему тихо: разве что еда тихо готовилась да радио подпевало откуда-то справа. Тихо и спокойно. Винсент мог назвать такую обстановку благодатной. Через час он придёт на работу и впервые за много времени будет выполнять только свои обязанности. Нет, его не понизили, просто никакой бумажной работы не было, и Винс мог целыми днями только и делать, что чинить сломанного им же Фредди Фазбера. И Винсент не то чтобы был недоволен этим: по профессии он был в первую очередь инженером-робототехником, и работу свою он искренне любил. Любил копаться в электронике, любил собирать роботов, любил даже писать код к ним. Ну, его это было, и все. Винс отхлебнул из чашки чай и деловито перевернул сендвич на другую сторону. Он знал о том, что Майк Шмидт был жив, и это было очень плохо, но думать о том, что с этим делать, сейчас не было никакого желания. Утро было слишком приятным и слишком тихим, чтобы портить его переживаниями о своих ошибках. Да и вообще — любыми мыслями. Когда вторая сторона подрумянилась и схватилась небольшой корочкой, Винс аккуратно поднял сендвич и положил его рядом со вторым на тарелку. В голове было пусто и тихо. Не лезли в нее слова играющих песен, не проскальзывали мысли о плохом и даже воспоминания о хорошем. Винсент давно не слышал такой кристальной тишины. Возможно, только потому, что Винсент Уильям Афтон наслаждался созерцанием тишины, он услышал, как тихо щелкнул замок входной двери. Этот звук прострелил ушные перепонки, и Винс в ужасе обернулся на открывающуюся дверь. Ключи были только у него, Скотта Коутона и мамы. Мама никогда им не пользовалась и потеряла его два года назад, а Скотт бы в здравом уме не полез к нему домой, но секунду назад дверь была заперта, и теперь ее открыл кто-то, у кого был ключ! Винсент иногда был слишком нетерпеливым. Лишь мгновение спустя его любопытство было удовлетворено, и он увидел, кто вошёл в квартиру. Лучше бы он был слепым. — Я не знаю, почему ты говоришь «Прощай», — радостно гудело радио. — Я говорю «Привет». У входных дверей застыла полиция. Семь человек в форме стояли в прихожей Фиолетового Человека и в упор глядели на хозяина квартиры. А он застыл у кухонной столешницы, и что-то подсказывало ему, что они не ошиблись дверью и не пришли в гости на завтрак. Что-то настойчиво твердило, что они пришли за ним. Винсент так и не сменил замок, даже зная, что у Коутона был ключ. Подумал, что Скотт ему ничего не сделает. Понимал, что Скотт ему ничего не сделает. А Скотт сделал. В комнате висела звенящая тишина. Было глухо и душно. Никто не решался и пальцем двинуть. Все застыли, как восковые фигуры, а солнечные лучи начали проникать сквозь окна и освещать её неуместно спокойным жёлтым светом. В голове Винсента было пусто. Обстановка казалась такой нереальной, словно это была комната в парке аттракционов. Словно время перестало идти. Винсент Уильям Афтон настойчиво не мог понять, что сейчас его задержит полиция. — Ты говоришь «Прощай», я говорю «Привет». «Привет, привет»! Однако один мужчина все же двинулся. Вышел из толпы, держа руку на пистолете и сверля Винсента серыми глазами. Винсент никогда не видел коллегу родителей, офицера Джеффри Леджера, но сразу же понял, что это был он. И это оказалось так важно, так необходимо почему-то. Нужно было бежать. Нужно было прятаться, делать хоть что-то, чтобы спастись. Умереть. Пистолет лежал в верхнем ящике стола, но он не успеет. Он не добежит. Ему прострелят ногу, и Винсент так и не успеет выстрелить себе в голову и умереть. Черт. Черт. Черт. Извини, Джошуа. Прости меня за все, что я сделал и не сделал. Твой подарок так и не выполнит своей функции. — Ну привет. Леджер усмехнулся. Он тоже понимал, что Винсента застали врасплох. Думал, что его поймали в капкан. Пусть думает! — Пока! Собственный голос треснул в ушах порвавшейся верёвкой. Винсент бы испугался этого каркающего звука, если бы мог. Винс не знал, зачем это делал. Не знал, не знал, не знал! Просто он не хотел в тюрьму. Он не чувствовал своего тела, окружающего мира, он знал только то, что они его не получат. Не смели, не имели права! И ноги рванули в сторону окна зала сами. Так будет лучше. Так будет правильно. Они не получат Винса. Нет. Нет. Нет. Стучало в ушах сердце, стучали по полу ноги. Движения казались такими правильными и отточенными, словно он каждый день убегал от полиции. Не дышала грудь, в горле застыл ком. События казались одновременно очень быстрыми и смертельно медленными. От этого хотелось одновременно плакать и смеяться. Винсент не знал, как успел добежать до окна. Может быть, он был быстрым. Может, офицеры не ожидали того, что он сделал. Не думали, что он был таким отчаянным. Пальцы вцепились в подоконник, а потом — в белую оконную раму. В лицо ударил ветер. Ранний, утренний, осенний, с острым запахом прелой листвы и выхлопов автомобилей. В прыжке левое колено ударилось о подоконник, но какая была разница? Никакой, просто мозг отметил это. И вновь стало смешно. Это будет его конец. Винсент не сгниет в тюрьме, он разобьется о землю. Так умирают серийные убийцы. Так умрет Винсент Уильям Афтон, потому что он не мог попасть в тюрьму. Кто угодно, но не он. Перед глазами всплыл тротуар, размазался смятой волной, и на секунду Винс подумал, что, еще не отпустив руками окно, уже падал. А какая, к чертям, разница. Он падал, и это было главное. А потом мужчина почувствовал, что его бока кто-то с силой сжал. Показалось, что это была смерть. Рванули футболку, схватили за волосы и с силой потянули назад. Нет, это была не смерть. Смерть не отталкивает от себя, она принимает в свои объятия! Или он не нужен был даже там? Черт. Это все, на что хватило Винсента Уильяма Афтона. Это все, что смог выдавить из себя встречающий судьбу Фиолетовый Человек. — Я говорю «Вверх», ты говоришь «Вниз». Винсента схватили за бока и оттянули от окна. Он упал на пол, как в замедленного съёмке, сжался в пружину, оказался вновь на ногах и вновь попытался убежать. Рванулся в сторону открытой двери и столкнулся грудью с офицером Джеффри Леджером. Детектив с удивлением на лице улыбался. Винсент мог ударить его в лицо. Задушить. Оттолкнуть. Сделать хоть что-то. Винсент просто отступил на шаг назад, и в то же мгновение его схватили под руки. На запястьях закрылись наручники, и… — Ты говоришь «Почему», а я говорю «Не знаю». И Винсент Уильям Афтон понял, что умер, даже не падая из окна.