Я хочу увидеть свет!

Три дня спустя

20 января 2008 года...

      ...Прилетевшая в лоб бумажка заставила Энгеля раздражённо фыркнуть и отвлечься от глубокомысленных размышлений. Шариковая ручка вновь уткнулась в ещё неисписанный лист тетради и принялась старательно симулировать какую-то полезную деятельность. Не зря — прошедшая мимо Мисс Циркуль остановилась, довольно кивнула и принялась дальше путешествовать по классу, внимательно следя за порядком и готовясь прописать лентяю дозу лечебных подзатыльников.       Как только черноволосая «ель» ушла, рядом пролетел уже самолётик — аккуратный, уголок к уголку, со звёздочкой на крыле. Без труда перехватив самодельный летающий аппарат, пёрышко принялся искать таинственного «производителя» бумажных НЛО. Кто же делает такие красивые самолётики? Или, если быть точнее... кто же вертится словно юла, мешает остальным учиться и всегда выходит сухим из воды? У кого шелковистые волосы разделены на чёрную и белую сторону, на чёлке выведен пример «2+2=8», из прорези между толстовкой с капюшоном и мини-джинсами высовывается длинный чешуйчатый хвост, а прищурившиеся глаза постоянно ищут способы ещё попроказничать?       Ответ нашёлся сам, когда с первой парты игриво-недовольный девичий голосок известил:       — Ты ослеп, что-ли? Дурында, — она показала ему средний палец. — Сколько пальцев показываю?       Кто же это?       — Тебя трудно не заметить, Зип, — пёрышко не «остался в долгу» и подколол в ответ. — Только ты можешь так бестолково тратить свой талант на самолётики.       — Ага, — ответила девушка со жгучими нотками иронии. — И это говорит чувак, который дружит с говорящим мылом и точилкой на ножках. Высокоинтеллектуальный сброд, видимо... тебе подходит!       Говорят, спорить с Зип — себе дороже.       В очередной раз разочаровавшись в поведении одноклассницы, погрустневший пёрышко понуро заскрёб ручкой по листу, изредка поглядывая на чёрно-белую. Хвостатая художница совершенно забыла про него и присоединилась к товарищам, хихикая и обсуждая, что Энгель «такой-сякой» и вообще... Судя по одобрительным комментариям и многозначительным улыбкам, побратимы были полностью согласны: Эдвард — высокий, одетый во что-то похожее на медицинский халат парень с рожками, очками, длинным хвостом и топорщащимися во все стороны белыми волосами, будто по нему жахнули током, — разбавлял пресное изложение Зип остроумными шутками, заставляя ту посмеиваться. Другой слушатель не разделял её радостей. Угрюмый, раздумывающий о чём-то тяжёлом, он выглядел так, словно ему было мерзко лишь от одного упоминания имени, но иногда по его лицу всё же расплывалась неприятная ухмылка и он присоединялся к беседе, не забывая словесно «вылить» на Энгеля здоровенный ушат помоев. Оливер — так его звали, — был парнем среднего роста, имеющим «в арсенале» заплетённые в длиннющий хвост ослепительно-белые волосы, отметку «А+» на чёлке и переходящую в карандаш левую руку, подчёркивающую его остроту и обманчивую прямолинейность намерений.       По спине Энгеля пробежался холодок.       Ещё в младших классах он осознал, что им не по пути. В то время как маленький любознательный пёрышко обладал ангельской добротой и помогал всем подряд, «белокурое шапито» действовало в точности наоборот, проводя на наиболее безвольных одноклассниках самые жестокие «эксперименты» — чем больше недовольства, криков, слёз и взглядов, наполненных обидой напополам со страхом, тем лучше. Из года в год методы их буллинга становились всё более изобретательными и изощерёнными: сначала троице надоело отбирать любимые игрушки, к подкладыванию канцелярских кнопок на стулья тоже пропал интерес и даже увлечённое мокание чей-то головы в унитаз утратило былую забаву! Это подрастающее поколение психопатов, эти молодые «лже-боги» упивались своей безнаказанностью и всемогуществом. Неудивительно, что к издевательствам они относились как к весёлой творческой игре, так что плевать, сколько слёз выплакает или нервных клеток потеряет несчастная «игрушка». Они просто обожали ломать, но никак не строить.       Для троицы не существовало моральных принципов. Единственное, что их сдерживало — совесть, которую они в гробу видали вместе со школьной дисциплиной...       ...и Энгель.       Или звёзды сошлись, или Фортуна остановила колесо в нужный момент, но от правды не сбежать — Энгель был единственным человеком в школе, способным оказывать давление на хулиганов. Грамотность, красноречивость, интеллигентность и умение орудовать словом не хуже меча позволяло ему предотвращать их злопакостные выходки, а самое страшное, что он получал, совав нос в чужие дела, порцию оскорблений и разочарованных вздохов. Это стало для наиболее угнетаемых бандой Оливера одноклассников настоящим спасением и поводом обзавестись новоприобретёнными друзьями, да только сам «супермен» понимал, что так не может продолжаться вечно...       Хулиганы признали в нём равного себе — они все природные вундеркинды, отличники, победители многочисленных олимпиад и гордость школы. Но насколько долго растянется это «уважение»? Они ж его натурально ненавидят и готовы чморить сильнее всех остальных, да только что-то мешает... Их садистические наклонности и мания величия растут в геометрической прогрессии, а вседозволенность прямо-таки хлещет через край, так что «белые волки» недолго будут тесниться в рамках негласного закона — и когда-нибудь очередное замечание пернатого старосты вынудит Оливера применить кулаки. Логично, что у остальных моментально «прорвёт плотину» и завяжется изнурительная драка, из которой зло выйдет победителем...       В реальность Энгеля вернул задорный голос учительницы. Просачивающиеся сквозь сдержанный тон нотки азарта открыто намекали, что их не ждёт ничего хорошего... по крайней мере тех, кто плохо разбирается в математике.       — Жалость-то какая, осталось всего семь минут до конца урока! — Мисс Циркуль немного расстроилась, а затем натянула на лицо ободряющую лыбу. — Ничего страшного. Дам вам простую задачку, чтобы вы не заскучали. И, кстати, вызывать буду как захочу!       Она взяла руки мел и нацарапала на доске такое уравнение, от которого Эбби аж перевернулся на стуле. Действительно, получившийся «монстр» выглядел пугающе: это были несколько строк алгебраического кошмара, пестреющего степенями, дробями, корнями, квадратами, скобками... Впрочем, не так страшен чёрт, как его малюют — Энгель знал, что для решения потребуется применить несколько простых формул, где-то сократить, где-то упростить, перемножить парочку чисел и сложить получившееся. Однако, если брать в расчёт нездоровое пристрастие Мисс Циркуль мучать наиболее малограмотных детей возле доски, то вряд-ли он сегодня покинет пределы парты. И кто знает, что хуже!       — Баббл, Лана, Кевин... а может Эбби? Нет, Эбби, садись, ты это в жизни не решишь, — Эбби облегчённо вздохнул и перевернулся на стуле во второй раз. — Лиззи, Энгель точно не пойдёте, у вас хватает оценок...       Внезапно полушёпот прорезала фраза, которую Энгель боялся услышать едва ли не больше всего на свете...       — Айден.       Это было похоже на приговор. Энгель хрустанул шеей и принялся высматривать новенькую где-то на задних партах. Пропажа нашлась мгновенно. Руки девушки были сложены в «замок», глаза выражали оторопь и растерянность, тщательно замаскированные под нерешительность или, вернее говоря, полное равнодушие.       Кажется, кто-то больше силён в гуманитарных науках. Или очень не хочет к доске...       — Демидова, пора бы уже оценки зарабатывать, да и поглядеть хочется, каким премудростям тебя научило российское образование. Настроения нет? Чтож, — Мисс Циркуль взяла журнал и щёлкнула ручкой, собираясь нарисовать жирнющую «F» в соответствующей клетке. — Не хочешь, не надо...       По полу заскрипели ножки стула. Айден встала, распрямилась во весь свой могучий рост и направилась к доске. Взяв мел, русская неторопливо принялась выводить нужные символы — аккуратно, раздумывая над каждым действием, словно страшась повредить доску, — и постепенно ускорялась. Под конец мелок буквально плясал в её руках, скользя по матово-зелёной поверхности, крошился и рвался вперёд, порождая новые цифры и математические знаки — быстрее, быстрее, только бы успеть за мимолётной мыслью! Закончилось на том, что почти полностью сточившийся мел вывел ответ и торжественно рассыпался, а девушка скромно встала в сторонку и стала дожидаться мнения «жюри».       Решение породило жаркие дискуссии: ученики бормотали, перешёптывались, перелистывали учебник и даже ругались, но во всех обсуждениях угадывалась полная растерянность. Кто-то тронул Энгеля за плечо. Это оказалась сидевшая позади Баббл, чьи сиреневые глазки-пуговки демонстрировали крайнюю степень ошалелости и непонимания — как получилось, что из общего с Айден у всех был только ответ? На это пёрышко лишь беспомощно развёл руками. В конце концов, читать чужие мысли он не умеет!       Своё «драгоценное мнение» поспешил выразить Оливер. В большинстве случаев он имел альтернативную точку зрения касательно любого вопроса. Облокотившись на спинку стула, беловолосый деловито заметил:       — Видимо, российского образования хватило лишь на то, чтобы написать полную околесицу. Далеко пойдёт, — компашка затряслась от мелкого смеха.       — Да, высмеивать человека, проучившегося в школе чуть больше недели, это так круто! — едко произнёс Энгель. — Кстати, «Эйнштейн» хренов, хочу напомнить... на олимпиаде ты просто угадал последнее задание.       «Эйнштейн» развернулся и бросил на пёрышка уничтожающий взгляд до того презрительный, холодный и отвергающий, что парню в комбинезоне поплохело. Эгоизм Оливера достигал невообразимых размеров и поэтому весьма остро реагировал на попытки его уменьшить, ограничить влияние.       — Тебя это не должно волновать, птенец желторотый! — процедил карандашный. — Я бы мог рассказать о тебе всё, что думаю, но, боюсь, ты так опозоришься перед одноклассниками, что жить не захочешь. Для начала разберись в себе, образумься и перестань изображать Иисуса. Забыл, к чему привела его бесконечная добродушность?       Парни продолжили буравить друг друга неприязненными взглядами — кто кого? Между ними промелькнула и вспыхнула ярким пламенем искорка поутихшей вражды, которая горит уже много лет и может превратиться в страшнейший пожар...       — Ты неисправим.       — Ты тоже.       — Так, оба! Вы по кабинету директрисы соскучились? Могу дорогу показать, — строго сказала Мисс Циркуль. — Давайте лучше проверим, что там нарешала наша Айден...       Всматриваясь в решённый пример с кропотливостью налогового инспектора, учительница математики о чём-то глубоко задумалась. Энгель уже забыл про Оливера и сосредоточил своё внимание на сиротливо стоящую Айден. Было видно, что она волнуется — собственно, предположения о гипотетической доброте Мисс Циркуль развеялись ещё в прошлую среду, когда разозлившаяся из-за плохо написанного теста «просветительница» так ударила по парте, что бедняжка теперь годится только в качестве дров! Хождение по струнке и бесприкословное выполнение постановлений здесь являются залогом уважения и защитой от нападок. Айден ведь хочет, чтобы её уважали и не хочет позориться.       Не хочет позориться...       Как когда-то.       Мисс Циркуль ещё несколько раз задумчиво склонила голову в бок, что-то промурлыкала и поинтересовалась:       — Айден... не хочу обвинять тебя в списывании, но ты только что применила теорему Декарда, а её изучают на высших курсах математики. Откуда она тебе известна?       — Нас учили...       — Если учили, будь добра объяснить. Сможешь?       — Учитель, мой англицкий очень плох, так что... — девушка раскрыла пустую, ещё неисписанную створку доски и взяла мел. — Можно написать?       Получив одобряющий кивок, Демидова снова принялась писать — аккуратно, чётко, без запинок. Когда болотно-зелёную поверхность доски украсили белые символы, складывающиеся в сложноорганизованную теорему, преподавательница поразмышляла, затем утвердительно кивнула и, развернувшись лицом к классу, известила:       — Товарищи! Сегодня нам показали, что до дефицита гениев Земле ещё далеко, так что отличникам придётся потесниться, хорошистам и троешникам — постараться быть такими же умненькими. Айден, сегодня дарю тебе две А-шки, одну за правильное решение, а другую за то, что смогла меня удивить. Молодец!       Класс разразился оглушительными аплодисментами, ученики явно не жалели рук и вкладывали восхищение в каждый удар ладоней. Затем нестихающее роптание класса пронзили громовые раскаты звонка, торжественно возвестившие об окончании урока. Это был момент абсолютного триумфа и признания со стороны коллектива, отчего щёчки Айден тронул невидимый румянец смущения.       Но что для Айден победа, то для Оливера — беда. Неудивительно, что он был в бешенстве.       — Как?! Это подстава какая-то, она не может знать!..       Класс пустел, учащиеся выбегали в коридор и радовались новоприобретённой свободе. Оливер постарался незамедлительно свинтить из кабинета и тут же был пойман Мисс Циркуль, которая крепко-накрепко вцепилась в его руку и угомонила всякие протестные настроения.       Вокруг тишина и пустота. Если уж Мисс Циркуль захочет сделать выговор, то не ускачешь при всём желании.       — Что? — недоумевал парень.       — Не «чтокать» нужно, а учиться лучше! Не смей меня позорить, — прорычала учительница, смотря ему прямо в глаза. — Не дай бог будешь поддаваться этой... мигрантке, я тебя накажу. Невзирая на то, что ты мой единственный любимый сын...       — Хорошо, мам... то есть, Мисс Циркуль.       — Надеюсь на твоё благоразумие. Ступай.       Ведомый мрачными размышлениями и униженный, белобрысый вышел из класса. Ему очень хотелось отомстить и Айден, и Энгелю, но нужно подождать. Созданный Эдвардом план требовал окончательной доработки.       В конце концов, чтобы обрушить гору, совершенно необязательно царапать руки о неподвижный массив. Достаточно найти наиболее слабый неустойчивый камешек и как следует надавить, чтобы всё рухнуло.       И Оливер уже знает, кому предназначается роль «камешка».       Его имя тоже начинается на «Э»...

***

      — Я потеряла свой ланчбокс! Превосходно, блин...       Стрелки настенных часов перевалили за пятьдесят минут первого, так что коридоры уже не напоминали «концертный зал» — кричащие и тараторящие вразнобой младшеклассники давно разошлись по домам, поэтому школа осталась во власти более спокойных и сдержанных старшеклассников. До благополучного завершения учёбы оставалось ещё два урока, до конца перемены — вагон и маленькая тележка времени. Можно никуда не торопиться и «плыть по течению».       Энгель, по обыкновению донимавший Айден вопросами разной степени ерундовости, отвлёкся и посмотрел на Баббл.       — Что случилось-то?       — Ланчбокс потеряла, — сказала она. — И кушать хочется...       — Два урока осталось, потерпишь? После школы зайдём в пекарню, я тебе пирожков куплю...       — Ох, Энгель, — заколебалась пузырёк. — Ещё чуть-чуть и я съем свой пенал, ибо с утра во рту не было ни росинки, ни дождинки.