Новогоднее желание

Зима 1930 года. На отрывном календаре последняя страница декабря и всего уходящего года. Уже завтра начнётся новый 1931 год. Забравшись на диван, поджав к себе ноги, Светлана тоскливо глядела на тёмное окно изрисованное морозным узором. Потрескивала печь, пахло сосновыми дровами и молодой ёлкой, которая стояла с бумажной гирляндой на пышных лапах, в цепочке пёстрых флажков и с развешеными на ниточках шишечками, шариками и прочими игрушками из стекляруса, бумаги и картона. Скрипнул краник самовара, отражающего в своих начищенных боках новогодний стол и мужчину в военной форме. Он подошёл к Свете и присел рядом протягивая чашку. — Светка, ты уже полчаса так сидишь. На вот, чаю попей. Двенадцать скоро, а ты… Пей. — настойчивее протянул к ладоням девушки фарфор чашки мужчина. — Коль, я тебе уже говорила — я не хочу. — Света не притронулась к посуде. — И долго ты так киснуть будешь? Светлана промолчала в ответ на слова брата. Николай прекрасно знал от чего в праздник у сестры совсем не праздничное настроение. Он давно заметил, что Света особенно смотрела на его друга, не любовь ещё, но какой-то интерес однозначно был. А этот друг сегодня не смог приехать, служба требовала быть в другом месте. Вот сестра и сидела пригорюнившись; ей в будущем году вступать во взрослую жизнь и как каждой молодой девушке ей хотелось настоящей любви, такой, о которой она тайком от отца читала в романах. Мирский поднялся, поставил чашку на стоящий у дивана комод, ушёл в соседнюю комнату и вскоре вернулся с синим карандашом и листом бумаги. — Когда ты была на десять лет младше, то каждый новый год писала Деду Морозу письмо, где просила исполнить твоё желание… — Ой, Коль, да знаю я кто всегда был этим «Дедом Морозом»! — взглянула на брата Света. — Мама тебе мои письма отдавала и ты подарки покупал, что я просила. Думал, я не догадалась? Услышав это Коля усмехнулся, Светка была очень догадливой девчонкой, результаты постоянных игр в шарады, ребусы и загадки на лицо. — Ну… Ты всегда радовалась, когда под ёлкой находила то, что хотела. — Маленькая потому что была. — Светка, ну хватит хандрить! — Коля не сдавался в том, чтобы поднять настроение сестре, — Сегодня праздник, радость, а ты сидишь букой. Вот — поднял он руку, — листок и карандаш. Говорят, в новый год чудеса всё же случаются. Может попробуешь? Света подняла взгляд на Николая, выразительно поглядела на него, на листок в его руках. — Ты серьезно? Письмо несуществующему деду? — скепсис сквозил в её словах. — Светка, можешь не верить в это. А можешь просто поразвлечься. Напиши, сожги и пойдем в город, там обещают салют запускать с площади. Елагина вздохнула, но карандаш и листок взяла. Так уж и быть. Коля улыбнулся и вышел из комнаты чтобы не смущать сестру своим присутствием. Света посидела, подумала, а потом села за стол, стала вертеть карандаш меж пальцев. Не знала с чего начать… Чего она хочет в новом году? Платья, бусики, колечки — это её не интересует (в отличие от сверстниц). Интересные книжки брат и так купит, стоит ей попросить. На море побывать?.. Ну это вполне реально. Опять же, Коля это может устроить. На новогоднее желание не тянуло. Света сидела, подперев голову и глядела на своё отражение на золотистом покатом боку самовара. Коля всегда говорил, что она у него очень красивая, но подчёркивал, что в жизни теперь с одной только красотой не выжить, нужно учиться, нужно в вуз поступить, профессию получить. Поэтому, когда летом каждые выходные прибегал Сашка Громов звать её на танцы в парке, Коля хоть и отпускал её, но повторял, чтоб ни-ни, никаких глупостей, сначала учёба, работа, а потом всё остальное. И среди этого остального была она — любовь. «Дорогой Дед Мороз, прошу, пусть не в следующем году, но однажды я встречу свою любовь. Такую, чтобы по настоящему, чтобы он меня любил так же сильно, как и я его. И пусть эта будет любовь на всю жизнь, чтобы мы были всегда вместе, и в горе, и в радости.» — вывела на бумаге своё письмо Света. Конечно, верилось ей в чудодейственную силу этого письма крайне слабо, но, как и сказал брат, настроение это подняло. Сложив листок в несколько раз, взяла кочергу, подцепила чугунную дверцу печи и кинула в её рыжий зев клочок бумаги. Пламя, глодавшее дрова, быстро заглотило бумагу, за считанные секунды оно превратило его в пепел. «Даже интересно теперь, а если сбудется, то кто он будет — моя любовь?» — закрывая дверцу неожиданно подумалось Свете. Ведь сейчас у неё два кандидата — Саша, которому она точно нравится, и Колин друг Егор, который старше неё на десять лет и иначе, чем как на ребенка, он на неё не смотрит. Надев пальто, шапку, она вышла вместе с Колей на улицу, где от мороза снег скрипел под валенками. Новый год мерцал снежинками на крышах и ветках деревьев. Мимо проходили горожане с праздничным настроением, где-то вдалеке слышался весёлый баян. И от этой атмосферы всеобщего праздника Света невольно заулыбалась. Новый год, встречай!

***

Зима 1945 года. На отрывном календаре последняя страница декабря и всего уходящего года. Уже завтра начнётся новый 1946 год. Забравшись на диван, поджав к себе ноги, Светлана тоскливо глядела на тёмное окно изрисованное морозным узором. Потрескивала печь, пахло сосновыми дровами. Но здесь ничего не было того, что говорило бы о празднике — ни ёлки, украшенной бумажной гирляндой, ни игрушек на ней, стол был пуст, только потухшая свеча одиноко высилась по середине столешницы. Несмотря на то, что дрова в печи горели, Свету ничто не могло никак согреть. Сжавшись, она сидела, смотрела в ночную пустоту… Мужчина в военной форме подошёл к Свете и присел рядом протягивая чашку. — Свет, ну попей чай. Согреешься. — тихо, даже немного неуверенно попросил он. — Не надо, Коль… — безжизненным голосом попросила Света. — Хочу одна побыть. — Одной тебе нельзя. — поставив чашку на круглом столе в центре комнаты быстро ответил Мирский. — Я тебя одну не оставлю! Несколько минут Николай молча сидел рядом с сестрой. Она молчала и не шевелилась словно мёртвая. Взгляд её помутневших от слёз глаз, был совсем пустым, потухшим и без прежнего огня жизни. Николай уже видел такой у неё взгляд… — Свет, — подсел он ближе и несмотря на пусть и робкий, но протест сестры, сумел приобнять её, прижать к себе продрогшее тело, — а помнишь, как ты в детстве всегда на новый год письмо Деду Морозу писала, а я тебе их исполнял… То плюшевого медведя покупал, то коробку конфет, то новые сандали. Конечно она помнила. Но сейчас эти тёплые детские воспоминания невольно вызвали слёзы. Ведь не только её детские желания брат исполнял. Он, сам того не зная, исполнил главное желание её юности — обрести настоящую, верную любовь, которая будет на всю жизнь. Она загадала её немного в шутку, не веря, что это желание однажды исполниться. Но спустя десять лет она встретила Ваню, была свадьба, было счастье и твёрдая уверенность в том, что он — это тот человек, с которым она хочет быть навсегда, он любит её так же сильно, как она любит его. Они были вместе и в горе, и в радости… Они были вместе… — А может мы с тобой снова ему письмо напишем? Как в детстве. Света услышав про это, захотела сначала со всей силы ударить брата. А потом разрыдаться. Коля сейчас издевается над ней?! Он специально это?! Она резко толкнула его и соскочила с дивана. И стоило ей оказаться по середине комнаты, как взгляд упёрся в фотографию, которая стояла на буфете. Он и она. Улыбающиеся, счастливые и в вместе. Он обнимал её за талию, она — сложила голову на его сильное, надеждное плечо. Он всегда оберегал её, был такой внимательный… В горле встал ком из слёз. Он был… — Моё желание никогда не сбудется. — медленно проговорила она замерев посредине комнаты и не сводя глаз с навсегда замеревших на фотобумаге его самых добрых, таких радостных глаз. — Никто уже не сможет мне его вернуть… И ты это прекрасно знаешь! Мирский опустил голову. Слова сестры больно укололи его — да, он прекрасно знал её единственное желание и прекрасно знал, что теперь оно никогда не исполнится. Ни в чьих силах это было. Ведь смерть — она необратима. Николай поднялся, шагнул к Свете, которая безмолвно стояла и смотрела на себя и Ваню рядом с ней. Это был осколок её той, счастливой жизни, которая сегодня навсегда останется в уходящем сорок пятом году. И Коля ощущал, как ей ужасно не хотелось расставаться и с этим годом, и стой своей прошлой жизнью, где была надежда, вера в лучшее и даже вера в чудеса. Ей отчаянно не хотелось расставаться с этим годом, где навсегда останется её любовь, та самая, которую она верно ждала и в юности, и в опаленной войной зрелости. Мирский осторожно приобнял сестру. Что сказать ей? Никакие слова ведь не могли утешить её душу, так внезапно осиротевшую и умершую на половину. И Мирский остался просто молча стоять, держа за плечи сестру. До нового года оставалось совсем немного. И старый год уносил с собой всё. Новый же наступал совершенно пустым — не было в нем ни надежды, не веры в лучшее. Полное опустошение и понимание — чудес не бывает, Ваня навсегда останется там, в дождливом сентябре сорок пятого. Там останется его улыбка, его объятия, его слова, которые Света так часто слышит по ночам его голосом: «Я люблю тебя! Ты моя жизнь!.. Ты самая-самая красивая! И у нас с тобой будет всё хорошо, потому что мы вместе!» Этот год принёс ей много счастья. Но он же его и забрал ничего не оставив в замен. Лишь только пустоту и осознание, что больше никогда она не будет счастлива.

Никогда