Wolf in a Cage

      И если всё, что у меня осталось — это месть

Песчинка времени в бессмертия сосуде

Пусть в воздухе повиснет крови страха взвесь

      Свершаемых безумцем правосудий

      И тот, кто сможет, пусть спасётся сам

В надежде чуда милости валькирий

Себя разметив ровно-остро пополам

Багровой линией истомы харакири

             … Давным-давно во Вселенной царил хаос — туман, состоявший из мельчайших частиц. Со временем более лёгкие из них, светлые, олицетворявшие мужское начало, поднялись вверх и образовали Небо. А более тяжёлые, тёмные, символизирующие начало женское, опустились вниз и стали Землёй. Между ними осталась тонкая линия. Грань, за которую проникали оба эти начала. Линия, где мы — жалкие людишки — должны выживать. Вот так родилась «Триада» — Небо, Земля, Человек. Легенда, от которой дрожат даже те, кто зарабатывает миллионы на страхе и стремится сожрать всех, кто не успел зажечь свой огонь…              Самое смешное, что они называют это гармонией. Ага, гармония. Какова же реальность? Это не баланс. Это жестокая система, где слабые сгнивают, а сильные превращают чужие кости в свои ступеньки. Легенда гласила, что триста лет назад, когда Маньчжурская империя уничтожила шаолиньских монахов, пятеро спаслись. Они объединились, поклялись быть братьями и возродить империю Мин. Они были известны как пятеро предков, которые основали организацию Хань. Пятёрка устраивала восстания. Тысячи патриотов погибли в неравных боях, но Хань продолжала существовать как тайная организация. И по сей день триады внушают ужас и благоговейный трепет среди людей. Каждая роль в организации была чётко определена, а лестница власти поднималась из глубин к самой вершине, и каждая ступень приближала ступившего на неё к «престолу» империи криминала.              Приглушённый свет от рабочей лампы на письменном столе слабо освещал небольшой кабинет. В компьютерном кресле за двумя мониторами сидел Цай Мву, его голубые глаза сосредоточенно бегали по строчкам отчёта. Рядом с клавиатурой расположилась заполненная пепельница и пустая чашка из-под кофе. Часы близились к полуночи. Вздохнув, мужчина устало размял шею и зачесал каштановые волосы назад. В полумраке на его безымянном пальце блеснуло кольцо-печатка в форме раскрытой тигриной пасти. Он расслабленно откинулся в кресле и потянулся за пазуху пиджака. Глухо щёлкнула зажигалка и Экс с шумом вдохнул сигаретный дым. Всё это время он не отрывал глаз от текста до самой последней строчки. В конце концов слова стали медленно расплываться и внимание расфокусировалось, мыслями он был не здесь.              Благодаря отцу Экс с самого детства был знаком с Триадами и на собственной шкуре ощутил, насколько велика их власть и жестокость, тараном сминающая чужие жизни. После убийства сына главы клана Цзянь, вся жизнь семьи Цая пошла по пизде. Люди Цзяня нашли отца довольно быстро, так как те, кто обещал переправить семью Мву после выполнения задания заграницу, предали его, сдали со всеми потрохами. Мать не смогла пережить утрату мужа, после его смерти она угасла за каких-то пару месяцев, а потом он сам оказался в приюте. Шутка ли, но судьба разыграла для него ещё одну карту. И этим джокером стал Дэй, когда их пути пересеклись, они были никем. Серьёзно, абсолютно никем. Просто номерами в приюте. Засечками в карцере в Юйхуа Холл. Строчками в чьём-то отчёте. Одинокими и никому ненужными подростками в грязной, убогой одежде. Узнав тайны друг друга и став соратниками, они стали вынашивать план мести. Уже тогда оба они понимали, что если хочешь выбраться, нужно подняться выше, чем те, кто давит тебя ногами. Время шло, Цай с Дэем скрупулёзно продвигались к своей цели, и во времена учёбы в университете Экс вступил в уличную банду. Триады… Они ведь не берут в свои ряды кого попало. Ты либо нужен системе, либо тебя сольют.               На верхушке этой пирамиды находился Дай Лао, или «босс». Глава клана принимал все ключевые решения и держал в руках судьбы сотен людей. Рядом с ним всегда было несколько доверенных советников, которые следили за исполнением его воли и защищали его интересы, а именно Управитель и Красный посох. Над самими чёртовыми шишками кланов стоял их лидер — Верховный владыка или Владыка воскурения. Он — сама власть в человеческом обличье. Его слово — закон в их гнилой системе.              Следующий уровень — Шэн Цзы, их называли «сыновьями» или младшими боссами. Они были своего рода мостом между лидером и теми, кто занимался грязной работой, что-то вроде офицеров. Сыновья управляли более низкими уровнями, координировали действия всей цепочки и следили за тем, чтобы приказы во время операций исполнялись безукоризненно.              Затем шли Си Цзы — «смертные». Вот тут настоящее мясо. Эти парни делали всю работу, которая пачкала руки. Били, калечили, убивали. Всё это — их хлеб. Без них вся махина встала бы.              Ещё ниже в этой иерархии находились Гуань Чжун. Эти люди, вроде как, не в теме. Клиенты, информаторы, кто-то ещё. Они ходят по острому краю, думая, что могут не свалиться. Но в какой-то момент их использует система. Как всегда.       И наконец на самом дне были новички — те, кто только пробовал свои силы в преступном мире. Чтобы продвинуться выше, им предстоит доказать свою преданность «братьям» и пройти испытания, чтобы заслужить место в рядах триады. Чаще всего новичков вербовали среди молодых людей пятнадцати-восемнадцати лет, мотивированных властью и деньгами. Так, первой ступенью для членов триад становились молодёжные банды. Лишь избранным суждено было попасть в сложную сеть, где каждый узел держался на страхе, выгоде и чётком понимании своих обязанностей.              Каким было его посвящение? Торжественный зал, в центре которого в одну шеренгу выстроилась группа новичков. Свет был приглушённым, отчего помещение казалось камерным, его заполнял дымный аромат от благовоний, быстрый росчерк блеснувшего лезвия ножа, одна линия на ладони рассекла тонкую кожу, одна клятва и кровь, смешанная с вином. И всё. Ты больше не человек. Ты — винтик в этой бездушной машине. Звучит романтично? Ну, это до первого трупа. Эксиль невесело усмехнулся своим мыслям, лениво стряхивая пепел тлеющей сигареты.              Когда обрывается связь с прошлым, которое делало тебя только несчастным, появляется яркий свет в будущее, где, наконец-то, чувствуешь себя живым. Цель делала его живым и человек, который всегда будет на его стороне.              Экс был настолько по-хорошему безликим, что абсолютно бесшовно попадал в роль человека-невидимки, который одновременно находился тут и там, везде и нигде. Природная неприметность, способность входить в абсолютно разные роли, менять голос и маски по необходимости стали его визитной карточкой. Когда он только попал в банду, эти особенности помогали ему проникать в любые самые защищённые места, доставать ценную информацию и незаметно доставлять важные грузы. Он научился взламывать замки любой сложности, красть самые охраняемые предметы и устраивать скрытые диверсии. Постепенно Экс набирался опыта, он научился втираться в доверие, когда это было нужно, находил подход к самым разным людям, благодаря чему умел договариваться в самых непростых и опасных ситуациях. Со временем слухи о нём дошли до Ло Таюя, гангстера клана Фа.              «Когда я только начинал, я знал одно: надо стать незаметным. Никаких резких движений, никаких громких заявлений. Быть тем, кто всегда есть, но кого никто не помнит. Эта мысль спасла меня в приюте, когда местная гопота искала, кого бы им травить на сей раз. Она же вытащила меня из драки в переулке, где старшие пацаны срезали слабаков, как траву».              Первое испытание в банде не было чем-то выдающимся. Эксу поручили доставить сообщение. Простой белый конверт с печатью в виде оскаленной тигриной пасти. Никто не объяснял, что внутри. Да и не надо было. Вся соль задания заключалась не в доставке, а в том, что маршрут пролегал через чужую территорию. Самый злачный район Пекина, где каждый второй хотел тебя пристрелить, а каждый третий — унизить, прежде чем это сделать. В нём обитали бандиты из клана 14К, одной из самых жестоких группировок Триад тех лет. Планктоном в этом океане были жители района, имевшие бледную кожу, невзрачную серую одежду и квартиры, похожие на большие картонные коробки-муравейники, в которые редко попадал свет. Закрывшись в них, люди даже перестали слышать друг друга, а некоторые и вовсе утратили способность к коммуникации. Они были подобны собаке, запутавшейся в собственном поводке и покорно волочащейся за молчаливым властным хозяином.              Экс прошёл весь путь, словно тень, не привлекая внимания, а в опасные моменты, сливаясь с окружающей обстановкой, умело играя роль местного контингента. Никто не остановил и не заподозрил, что в их ряды затесался чужак. Никто его не запомнил, а поговорив и кинув небрежный взгляд — забывал, что видел. Даже камеры наблюдения не засекли его присутствия.              Когда он вернулся с задания, Ло Таюй, здоровенный мужик с татуировкой тигра на шее, только усмехнулся. «Он не спросил, что я видел. Он даже не поблагодарил. Просто кивнул и бросил мне пачку денег, словно корм псу. Тогда я понял: им нужен не герой. Не громкий пацан с большими кулаками. Им нужен призрак.»              Первое настоящее задание для Тигриных когтей Фа пришло позже, когда Экса заметили. Оно было куда сложнее. Никаких посылок, никаких пустяков. Ему приказали найти человека. Полный адрес не давали — только фотографию. «Пропавший», — сказали они. Уже позже Эксиль узнал, что этот пропавший был бывшим «сыном», предавшим своего босса. Как прозаично… Экс нашёл его спустя неделю. В дешёвом мотеле на окраине Пекина. О нём не знал никто, кроме уборщицы, которой он приплачивал за молчание. Она сказала, что он боялся собственной тени. «А потом я смотрел, как его уводят мои «братья». Слышал, как он умолял их не убивать его. Меня это не тронуло. Потому что к тому времени я уже понял: моя роль — не задавать вопросов. Моя роль — беспрекословно исполнять приказ. Какая ирония, да? Потому что пока я поднимался по лестнице, я строил другую, свою собственную. Ту, которую никто из «братьев» не замечал. Дэй был моей тенью, как и я был его. Мы всегда знали, что доверять нельзя никому, кроме друг друга. Вербовать новичков для Уробороса было проще, находясь под покровительством Тигриных когтей. Мы работали с улицей, с теми, кто был слишком низок для системы, и благодаря приютскому прошлому найти с ними общий язык не составило труда».              Прошло несколько лет. Цай Мву вместе с Дэем перебрались в Ханчжоу. В присутствии офицеров Экс был усердным и покорным исполнителем, всегда готовым к любой задаче. Двуличие, как искусство — его улыбка была ровной, тон — уважительным, глаза — ничего не выражающими. Среди рядовых бойцов он становился своим — шутки, мат, дешёвые сигареты и похабные истории. Никто даже не задумывался о том, что этот человек может быть кем-то другим. Он знал всё обо всех: кто с кем спит, кто кого ненавидит, кто кого боится. Его нейтральность позволяла ему выживать и накапливать силу. Ему не нужно было брать власть грубо — он просто ждал, когда она сама упадёт ему в руки. С каждым шагом Экс поднимался всё выше, со временем он смог войти в ближний круг босса Когтей — Фа Лианга. Тот заметил его, когда Эксилю исполнилось двадцать пять. К тому моменту Экс уже прошёл через десятки операций — от устранения конкурентов до вымогательства. Он никогда не был в центре событий, но всегда оставался в их тени. Его не замечали, пока не становилось слишком поздно. Именно эта способность сделала его незаменимым.              Основными направленностями клана Фа были рэкет и проституция. Эти сферы были грязными даже по меркам триад. Однако именно проституция позволяла ему получить скрытую власть: женщины и их клиенты были источниками информации. Экс стал их тенью, их ангелом-хранителем и их палачом одновременно. Никто не осмеливался ему перечить. Те, кто пытались, исчезали. Со временем дела клана Фа на направлении, которое курировал Экс, стали идти настолько хорошо, что Лианг однажды даже похвалил его за «скромность» и безукоризненную работу. «Братья называли меня тихим оружием, ножом, который не видишь, пока он не войдёт в плоть. И это было правдой. Интересно, чем всё это закончится. Хотя… я итак знаю. Система ломается не снаружи. Её разъедают изнутри.»              Лучший способ скрыться — это быть на виду. «Я жил среди тех, кого обманывал. Знал их семьи, их привычки, их слабости. Не было нужды как-то сильно притворяться — я просто становился отражением тех, с кем разговаривал. Менять маски было забавно, можно было быть кем захочешь — другом, подчинённым, любовником, врагом. Но никто никогда не мог сказать, кем я был на самом деле. С братьями приходилось держать дистанцию. Квартира в фешенебельном районе была минималистично обставлена, почти аскетично пуста. В ней не было никаких фотографий, никаких особенных личных вещей. Даже в своём смартфоне я никогда не хранил ничего лишнего. Я использовал поддельные имена и номера, менял машины и маршруты. Даже те, кто работали со мной годами, не могли с уверенностью сказать, чем я занимаюсь в свободное время…»              Экс был слишком чистым, те кто завидовал его положению, пытались на него копать, безуспешно. Он всегда был вне подозрений, потому что никто не мог поверить, что этот безликий, тихий человек способен на что-то большее, чем просто подчиняться и чётко выполнять приказы. Думать так было ошибкой.              Вот так, тихой бесшумной поступью, не привлекая излишнего внимания обывателей, на улицы Ханчжоу пришёл Тот Самый День. Впрочем, возможно, что он и не пришёл, а таился до поры до времени где-то среди многоэтажек, не привлекая внимания, а в определённый момент… сконцентрировался… ибо при любых раскладах все тайны прошлого обнажатся.              Поначалу, когда Дэй и Цай приступили к исполнению основной части плана, в тот момент по всей стране прокатилась загадочная волна убийств среди членов Триад и приближённых к ним людей. Было непросто организовать устранение стольких целей почти одновременно в разных уголках Китая. Дэй искусно сдирижировал их все. Подготовка к этому заняла несколько лет и, благодаря разросшейся и разветвлённой подпольной сети их организации, им удавалось оставаться в тени достаточно долго, чтобы выйти на финальную фазу исполнения плана. Основными задачами в тот период были максимальное запутывание следствия и расследования Хэ Чэна, а также растягивание времени и отвлечение внимания до нужного момента. Поначалу полиция не видела связи в убийствах, до того, как они стали массовыми и многочисленными. Детективы полагали, что каждое преступление могло быть совершено разными людьми по разным причинам и никак не было связано с остальными случаями. Но людям свойственно видеть связь там, где её нет, и обобщать вещи, чтобы получить удобное объяснение для собственного успокоения. В какой-то момент полиция думала, что убийства имеют ритуальный характер из-за подброшенных фигурок-обезьянок и того, какими способами были убиты жертвы… Однако, часто людям наплевать на истину — им важнее душевное спокойствие, поэтому они готовы проглотить любую ерунду, чтобы только утихомирить надоедливый зуд внутреннего диссонанса и продолжать послушное существование в иллюзорном пузыре. Эта «слепота» позволила Уроборосу действовать скрытно настолько долго, насколько это было возможно.              Убийство ключевых фигур среди Триад, конечно же, вызвало дикий резонанс и волнения в криминальных кругах. Страх притаился и стал медленно разрастаться, как раковая опухоль. Боссы долго не понимали, откуда пришла угроза, и почему она была столь массовой и успешной. «Их души были надёжно спрятаны за неприступными стенами непререкаемых принципов и амбиций. Но всё это лишь зыбучий песок, туман, что, рассеиваясь под натиском невзгод, обнажит в каждом из них испуганное, растерянное существо, давно уже потерявшее себя», — Экс зловеще усмехнулся, думая про себя: «Они будут, как загнанные в угол звери, в бездумном инстинкте самосохранения защищать последнее, что у них осталось, — свои иллюзии и надежды, воплощённые в оболочке мнимой власти».              Цай блаженно прикрыл веки, выпуская клуб дыма в монитор, стоящий перед ним. На экране рядом с документом висели два раскрытых программных окошка, где с невероятной скоростью по чёрному фону бежали и сменялись серые строчки компьютерного кода.              «Такие как мы редко бывают вежливыми, особенно если нас не пригласили на столь важное торжество. Как представлю серебряное блюдо с устрицами на льду и раскроенный автоматным прикладом череп Юн Цзяня, рядом бокал изысканного французского вина и рваную рану в пол-лица… на фоне — утончённые философские беседы, прерванные толпой разъярённых «братьев» за окном… Загадочная ненавистная связь, начавшаяся много лет назад, оборвётся банально и грубо, вполне в духе времени — времени насилия, крови, предательства».              Пора разорвать круг. Экс не боялся прихода смерти, он лишь грустно усмехнулся, открывая глаза: «После того, что мы собираемся сделать, не факт, что кто-нибудь из нас выживет… ты всегда был пропащим, а пропадать в компании если не веселее, то проще… Тебе нужна свежая кровь… терпение твоё на пределе, а рядом с тобой, как с бомбой замедленного действия, никто не в безопасности». Ещё один горький, снисходительный смешок нарушил тишину. Экс уже ощущал конечность бытия и был настроен более пессимистично, чем Дэй. Через небрежно задрапированную ядовитым сарказмом канву временами проглядывал пугающий метафизический кошмар. Экс словно в попытке сшить прорехи грубыми стежками, через которые прорывался ужас, проглотил очередной нервный смешок, стараясь отвлечься, очень спешил, мысленно перескакивая с темы на тему, обдумывая прошлое и настоящее, что только усиливало чувство безотчётного страха.              В разуме прозвучал хриплый голос Дэя, фраза, которую он сказал ему несколько лет назад, уже тогда они оба увязли во всём этом по уши: «Пожалуйста, дай мне знать. Когда с тебя хватит…»              Тогда он ещё давал ему шанс уйти и всё бросить, потому что считал, что это его борьба… его личная вендетта.              Кривая улыбка исказила бледное лицо Экса.              — Слишком поздно… — вслух с горькой насмешливостью пробормотал Цай, слепо вглядываясь, в экран. Процент выполняемой операции застрял на цифре: «Девяносто три».              В этот вечер они встретились на мосту. Дэй долго молчал, вглядываясь в чёрную воду реки. Его лицо ничего не выражало, только взгляд жёлтых глаз был тяжёлым и мрачным. «Значит, завтра…?» — отстранённо подумал Экс, смотря вдаль, на огоньки светящихся высоток вдали. Рядом прозвучал тихий серьёзный голос:              — Нет нужды говорить: «Переступи черту»?              Их молчаливые взгляды встретились, и Экс отрицательно мотнул головой. В разуме было пусто, а с плеч будто рухнул неподъёмный груз. Удивительно, но в тот момент он ощущал пугающую решимость и спокойствие. Было странно осознавать, что они настолько близки к цели. Только руку протяни и всё будет, наконец, кончено.              Из глубоких раздумий его вырвал сигнал программы, символизирующий о том, что процесс завершён. Сигарета, зажатая между пальцами, почти догорела, он потушил окурок в пепельнице, закидывая его на горку таких же. Придвинулся ближе к монитору компьютера, вглядываясь в развернутое окно программы. Голубые глаза сосредоточенно скользнули по строчкам. С каждым мгновением лицо Экса приходило в лёгкое замешательство. Он открыл пришедшее ему письмо по защищённому каналу, сверяя данные. Мужчина потянулся к смартфону, быстро набирая номер, после непродолжительных гудков трубку сняли.              — Чэн пытается нас запутать, — сообщил он Дэю, изучая список адресов. — Если мы не знаем, где точно будет сбор, ударить точечно не выйдет.       Дэй усмехнулся:              — Тогда мы заложим бомбы в каждом из указанных мест.              Свет от экрана отразился в голубых радужках Цая Мву. Его губы исказились в зловещей ухмылке.              — Они подумают, что избежали ловушки, когда выберут одно место. А потом… — Экс щёлкнул пальцами, изображая взрыв. — Бум.              Из трубки послышался хриплый смех.              — Молодец, Экс. Сообщи данные нашим. Времени на подготовку действительно не так много… и кто мы такие, чтобы лишать этих хуесосов горячей вечеринки?              — Завтра будет жарко, — ядовито согласился с ним Экс.              

***

             Понедельник. Особняк Хэ Чэна (13:05)              Хэ Чэн поправил галстук, осматривая своё отражение в ростовом зеркале. Он был одет в чёрный смокинг и белую рубашку, которая скрывала одетый под неё бронежилет. Смоляные волосы мужчины были безупречно уложены, из нагрудного кармана выглядывал уголок платка. К нему бесшумно подошёл Цю Гэ. Его фигура была облачена в чёрные классические брюки и такую же как у Хэ белоснежную рубашку, на широкой груди натянулись кожаные ремешки плечевой кобуры с двумя стволами. А Цю держал в руках раскрытую коробочку с запонками из платины с бриллиантами. Чэн вскользь глянул на торс напарника, отстранённо думая, что ремешки, обтягивающие его грудь, напоминают портупею. Би терпеливо ждал, пока Чэн протянет к нему запястье, чтобы помочь их одеть на манжету рукава. Хэ Чэн отнял ладони от галстука и поднёс руку помощнику. А Цю осторожно раскрыл застежку и стал одевать запонку на манжету. Тишину гардеробной нарушил глубокий обволакивающий голос Хэ:              — Готов?              Светловолосый ответил со всей серьёзностью, внимательно застёгивая застёжку:              — На все сто. Будем вовремя.              — Все на местах?              — Да, наши люди готовы.              Чэн подал ему вторую руку, сосредоточенно продолжив:              — Подложные адреса я отправил всем главам. Разведка отчитается, когда они выедут на места. До того, как они прибудут туда, мы направим координаты настоящего места собрания.              — Само мероприятие будет длиться около восьми часов. Зависит от количества новобранцев, конечно… Из-за голосования за нового лидера, на ритуал приедут все действующие главы вместе со своими людьми. Будет довольно людно, — Би достал вторую запонку из коробочки, аккуратно вдевая её в ткань манжеты.              — Охрана усилена, но, боюсь, этих мер может быть недостаточно. Все должны быть готовы к нападению в любую минуту, когда торжественная часть начнётся. Я распорядился, чтобы в зале было спрятано дополнительное оружие. В этот раз придётся нарушить традицию, сдавать его перед тем, как войти в зал, никто не будет.              — Если нападения не случится, надеюсь, после голосование никто не пересрётся до перестрелки, — недобро усмехнулся Цю, защёлкивая застёжку.              Хэ Чэн понимающе хмыкнул, поправив рукава рубашки, он напоследок глянул в зеркало и решительно произнёс:               — Поехали.              Цю Гэ кивнул и на ходу подцепил пиджак, который был накинут на спинку стула, идя следом за Чэном.              

***

             Понедельник. Деловой квартал Ханчжоу. Башня Мидзу Тауэр (15:12)              Шум мегаполиса стих, как только процессия из людей Хэ переступила порог небоскрёба Мидзу Тауэр, расположенного в деловом центре Ханчжоу. Хэ Чэн в сопровождении отца, дяди, Цю и охраны направились в холл к лифтам. Здание принадлежало господину Юн Цзяню, зал для торжеств находился на семьдесят пятом этаже. Участники собрания потихоньку стали прибывать. Люди, одетые в деловые костюмы и вечерние наряды. На первый взгляд это напоминало прибытие гостей на кинопремию или роскошную вечеринку, за исключением того, что не было репортёров и вспышек камер в купе с красной дорожкой.              Створки лифта распахнулись, выпуская пассажиров на семьдесят пятом этаже. В холле слышалась спокойная классическая музыка. Процессия, представлявшая клан Хэ двинулась в направлении входа в зал торжеств. Широкий коридор был заполнен охраной. Хэ Чэн шёл чуть впереди, на его лице было хладнокровное непроницаемое выражение, за ним не отставал А Цю и рядом тихо переговаривались отец с братом. Охранники шли впереди и позади них. В конце коридора показался вход в зал торжеств. Массивные дубовые двери были приглашающе распахнуты, из помещения доносились людские голоса и звуки музыки. Зал был поистине огромных размеров, по его периметру были расставлены длинные столы, застеленные белоснежными скатертями, на которых блестело столовое серебро и богемский хрусталь, горели зажжённые алые свечи, в центре каждого стола стояли вазы с белыми цветами. Стены были украшены алыми транспарантами с клятвами. Помещение тут и там было заполнено зеркальными колоннами, богатый и современный интерьер не мог не привлечь внимание, сверху спускались хрустальные многоярусные люстры. По помещению сновали расторопные официанты, предлагая гостям вино и закуски. У дальней стены напротив центрального стола, который, судя по всему, был предназначен для боссов кланов и их приближенных, был возведён огромный алтарь Гуань Юя. За ним висел транспарант с изображением древнего символа, который основатели триады позаимствовали у шаолиньских монахов — дракона, сражающегося с тигром на тёмно-синем фоне. Он указывал не только на военный характер тайного общества, но и на его связь с древней китайской философией. Дракон всегда был олицетворением водной стихии и соответствовал знаку инь, а тигр — огненной, и знаку ян. Изображенные вместе дракон и тигр символизировали противоположные силы духа и материи.              Хэ Ронг, брат Веймина, неуютно поёжился, проходя в зал. Это не укрылось от Хэ Чэна и тот тихо спросил:              — Дядя, зачем ты решил поехать на церемонию? Ты ведь держался в дали от «подобного рода» мероприятий все эти годы?              Он был финансистом, владел несколькими крупными компаниями и другими активами семейства Хэ. Ронг умело преумножил богатство семьи. Именно потому что дядя не был замешан в криминальных делах, в отличие от отца и Чэна, Тянь обратился за помощью к нему, когда они с отцом поругались и младший брат ушёл из дома. Хэ Ронг был сдержаннее и мудрее своего брата Веймина. Он смог договориться с племянником, предложив ему на время переехать в его студию, в которой он сам не жил, держа её как актив на рынке недвижимости. Благодаря этому предложению в семье Хэ в кои-то веки воцарился худой мир.              Спокойный взгляд Хэ Ронга ожесточился, и он сдержанно ответил:              — Честь семьи на кону… — под проницательным взглядом Чэна мужчина вдохнул и тихо произнёс. — И, в том числе, из-за Тяня. Если ублюдок, который похитил его, заявится сюда… — он запнулся под тяжёлым взглядом племянника.              — Тогда ты не должен вмешиваться, — вклинился в их разговор непреклонный голос Веймина. — У тебя недостаточно боевого опыта, брат… Поэтому если, — он с нажимом выделил последнее слово. — Если это всё-таки случится, сделай всё, чтобы выжить.              Хэ Ронг возмущённо вздохнул, но их отвлекли прошедшие мимо них мужчины. А Цю нахмурился, подумав: «Знакомая рыжая башка». Го Куан, шедший в сопровождении своей правой руки — Падальщика, чья тёмно-рыжая шевелюра ярко выделялась на фоне темноволосых людей. Они что-то обсуждали, когда Ксин повернулся. Кривая ухмылка скользнула на губах Цю Гэ. У Падальщика сильно опух сломанный нос, заклеенный пластырями, а один глаз выделялся синяком. «Он кое-кого напоминает мне… Точно… Мо Гуань Шаня…» — ухмылка на лице Би стала шире. Он слышал о той заварушке, в которую угодили Куан с Ксином и их командой. Важная сделка Ву сорвалась, пока полиция нравов вязала их всех по чьей-то наводке…       Го Куан держал в руках смартфон и, тряхнув им перед лицом рыжеволосого, он едко произнёс:              — Теперь мы все в клетке Фарадея.              Ксин говорил в нос, его тёмно-рыжие волос ниспадали на плечи, а сам он был в тёмно-синем деловом костюме.              — Это всё из-за голосования. На этаже установлены глушилки. Я тоже заметил, что как только мы вышли из лифта, связь с внешним миром пропала.              Услышав обрывок их разговора, Хэ Чэн окликнул отца с дядей и Би. Мужчины встали в круг и Чэн заговорил:              — Помните, о чём мы договаривались ранее? Времени мало, попробуем найти крота, он должен присутствовать здесь. Пока будет идти церемония, обращайте внимание на поведение людей из ближайшего окружения глав. Возможно, что-то выдаст его.              Мужчины утвердительно кивнули, следом подал голос Цю Гэ:              — Во время церемонии я отправлюсь в комнату видеонаблюдения. Посмотрю, что будет происходить с разных точек и в других помещениях.              — Схема зала и этажа у вас есть. Все помнят, где тайники с оружием? — уточнил напоследок Хэ Чэн.              Они снова молча кивнули.              — Будьте начеку, — предостерёг Веймин.              Обсудив последние детали, каждый пошёл в свою сторону. Хэ Веймин сел за отдельный стол, предназначенный для боссов, он находился неподалёку от алтаря. За ним уже сидело большинство боссов. Веймин сел рядом с Юн Цзянем, тот был в белом строгом костюме. Владыка воскурения ещё не переоделся в церемониальные одежды, видимо, хотел о чем-то переговорить до начала ритуала. Рядом с ним сидел старик Ву, когда Веймин присоединился к ним, до него долетел обрывок их спора:              — Что будем делать, Юн? Я чувствую, что Виндекс нападёт на нас в любой момент, почему мы не шевелимся? Нужно было самим найти пиздюка и вышибить ему мозги! А не ждать его… — ворчал он вполголоса.              Господин Цзянь устало вздохнул, смеряя Фэн Ву снисходительным взглядом. Мужчина с лёгким раздражением тихо произнёс:              — Ву, хватит смотреть на всех как на покойников! Просто сиди и не рыпайся, если заявится, то мы к этому готовы.       Старик Фэн чуть не захлебнулся от возмущения, с трудом сдерживая гнев, он прошипел:              — То есть, ты просто подставишь ему жопу??? У нас тоже есть люди, блядь, Юн, я не буду просто так ждать этого хуесоса, ещё и говоришь, его пизданутая крыса здесь!              Было заметно, насколько терпение господина Цзяня на пределе, и спасало Ву то, что эти двое знали друг друга не один десяток лет, поэтому могли позволить себе разговор на равных, так же, как и высказывание взаимных претензий. Однако Юн не хотел устраивать скандал прилюдно. В отличие от него, Ву сдержанным нравом похвастать не мог. Господин Цзянь придвинулся к нему ближе и устало, но решительно прошептал:              — Не говори так, Ву, если ты реально мне веришь, поверь, что тебе нужно ждать. Да, молча, имей терпение, право! — на последних словах он всё-таки не выдержал и ударил кулаком по столу.              Лицо Фэн Ву побагровело от гнева, он ткнул Юн Цзяня в грудь и шёпотом рявкнул:              — Да иди ты нахуй! Я не буду ждать, пока Виндекс нас всех выебет.              Заметив краем глаза, что они стали привлекать к себе внимание, старик Ву глубоко выдохнул, встал из-за стола и грозно удалился.              Веймин глянул на Юн Цзяня и саркастично фыркнул.              — Я надеюсь, Ву не наделает глупостей, иначе всё сорвётся.              Господин Цзянь вздохнул и серьёзным тоном проговорил:              — Он остынет. Я прослежу, чтобы всё шло по плану.              В этот момент к нему подошёл подчинённый, предупредить, что ему пора одеть церемониальные одежды Владыки воскурения. Мужчина кивнул на прощание Хэ Веймину и ушёл в сопровождении помощника.              

***

             Понедельник. Башня Мидзу Тауэр. Зал торжеств (16:03)              В зале было шумно, как в улье, здесь присутствовало по меньшей мере несколько сотен людей. Представители разных кланов расселись по своим местам, вскоре должна была подоспеть последняя группа новобранцев, большая часть кандидатов выстроилась в центре помещения.              Массивные дубовые двери зала торжеств захлопнулись за ними, отрезая шум внешнего мира. Пространство словно сгустилось, поглощая новобранцев, замыкавшихся в своём собственном, едва ли материальном, мире. Люстры над головами отбрасывали мягкий свет, и в его лучах блестели драгоценности на шеях и запястьях высокопоставленных членов триады. Здесь всё дышало роскошью и скрытой угрозой.              Новоприбывших молодых людей вывели в центр зала и выстроили в ряд перед огромным алтарём Гуань Юя, Бога войны и чести. Легендарный полководец с массивной бородой, изображённый в виде статуи, словно пристально вглядывался в каждого из них. На мраморной подставке перед алтарём лежали благовония, ритуальный меч и расписные свитки с заветами предков. Чуть дальше на серебренных подносах были подготовлены подношения богам, ломтики свинины — символы процветания и достатка, а также приготовлены чаши с вином.              Гул разговоров стих, и под тихий ропот присутствующих Юн Цзянь прошёл сквозь весь зал, облачённый в тёмно-красные одежды с золотым драконьим узором. Он поднялся на небольшой постамент перед алтарём и его голос, глубокий и размеренный, эхом прокатился по залу.              — Сегодня вы, стоящие здесь, готовы войти в Братство Хань. Готовы ли вы принять наши законы, наши цели и нашу судьбу?              Новобранцы, заранее заучившие ответ, громко и чётко произнесли:              — Готовы.              — Начинаем церемонию, — объявил Юн Цзянь.              Управитель, находившийся рядом с Владыкой воскурения, приступил к своей части церемонии. Он записывал имена, адреса и возраст каждого новобранца, спрашивая их напрямую. Голос его был строг, а движения точны. Затем он объявил:              — Каждый из вас уплатил взнос и прошёл испытания. Сегодня вы возьмёте клятву на крови и докажете свою готовность служить делу Братства.              Под звуки медленных ударов гонга новобранцев подвели к первым воротам, созданным из двух скрещённых мечей. У «ворот» стояли двое высокопоставленных членов триады, одетые в такие же тёмно-красные одежды.              Первый кандидат вышел перед собравшимися босыми ногами, одетый в простую одежду, чтобы показать свою смиренность. Он встал перед мужчинами-стражами, которые скрестили ритуальные мечи, не давая ему пройти. Было заметно, что юноша волновался, но изо всех сил старался это скрыть. К моменту вступления все новички обязаны были наизусть выучить двадцать одно правило дисциплинарного кодекса и десять пунктов наказаний за нарушение его, а также тридцать шесть клятв. Вот сейчас в ходе мистического ритуала ему предстоит дать правильные ответы на вопросы в форме иносказаний или загадок, и, если ответ не удовлетворит старших боссов, кандидата не примут в ряды организации. Оттого каждый из новобранцев, пройдя через суровые и опасные испытания, включая гангстерские операции, очень серьёзно относился к церемонии вступления, для них это был самый важный экзамен в жизни. Парень подсобрался, мысленно беря себя в руки, и приготовился отвечать на вопросы и дать клятвы.       — Это гарнизон армии Хань, — торжественно и властно произнёс старший босс, устремляя хладнокровный взгляд на кандидатов, стоявших перед ним. — Любое неподчинение карается смертью.              Сглотнув комок в горле, звонким уверенным голосом юноша обратился к старшему боссу:              — Я генерал императора Мин. Я строю мосты и дороги. Я преодолеваю горы и крепостные стены. Кто не узнаёт брата?       Все кандидаты сделали шаг вперёд и почтительно встали на колени перед стражами, перекрывавшими им путь своими мечами. Огоньки алых свечей на алтаре позади Владыки воскурения дрогнули.              Юн Цзянь окинул новобранцев изучающим взглядом и остановил его на первом кандидате, который вышел держать ответ. Внимательно воззрившись на него, он строго пророкотал:              — Чего ты хочешь?              — Я пришёл поступить на службу, — отчеканил парень, настолько напряженно, что даже не моргал.              — Зачем?              — Чтобы возродить империю Мин.              — Чем докажешь? — грозный голос господина Цзяня прокатился по залу гулким эхом.              — Стихом!              Владыка воскурения благосклонно кивнул, и парень, приободрившись, торжественно начал читать заученный стих:       — Оружие моё наготове. Маньчжуры уже на нашей земле, но пришло время расплаты и возрождения!              Проход Горы ножей — так называлась начальная стадия ритуала. Как только он окончил читать стих, первый страж взмахнул мечом, плашмя ударив новобранца по спине.              — Что твёрже: меч или твоя шея?              — Моя шея, — последовал заранее выученный ответ, означавший, что даже под угрозой смерти тайны общества не будут раскрыты.              Процедура повторилась с каждым, сначала они отвечали на вопросы и загадки, затем каждый прошёл через удар мечом молча, скрывая боль.              — Ты любишь золото своих братьев?              Послышался глухой удар меча по спине.              — Моих братьев, — отозвался новобранец.              Пока шла церемония, многие братья не только сидели за столами, они стояли рассредоточено по периметру всего зала, кто-то тихо перемещался и глухо переговаривался, но подавляющее большинство наблюдало за основным действием. Хэ Веймин не мог перемещаться по залу во время активной фазы посвящения, но он очень внимательно слушал, о чём за столом переговариваются другие главы, незаметно следя за их ближайшими подчинёнными. Тем временем Хэ Ронг осторожно перемещался по залу с фужером вина, вглядываясь в лица главных помощников боссов и их правых рук. На мгновенье он отвлёкся, так как в зале снова стало тихо, потому что всем кандидатам «старшие» вручали по зажжённой палочке благовоний, которые возжёг Владыка воскурения перед кумирней, вставив их вертикально в сложенные ладони новичков, в жесте «мольбы». Помещение наполнилось отчётливым дымным ароматом сандала и дерева удх.               — Братство Хань будет жить миллионы лет, — объявил Юн Цзянь.              Когда все трое ворот остались позади, начался второй этап — произнесение клятв. Владыка воскурения зажёг пахучие палочки перед алтарём, а затем начал читать поэму о подвигах предков. Новобранцы стояли неподвижно, не отрывая взглядов от алтаря. Каждое слово проникало в их сознание, как обет. Юн Цзянь говорил о сердечном союзе братьев, о процветании триады, после чего объяснил значение двадцать четвёртой клятвы из тех тридцати шести, которые будут произнесены ими позже. В двадцать четвертом пункте говорилось о том, что новый член общества может подняться на иерархическую ступеньку не раньше, чем через три года.              Управитель сделал шаг к склонённым кандидатам, золотая вышивка красиво блестела на его алых одеяниях. Он громко произнёс:              — Первая клятва. Родители моего брата, мои родители. Родственники моего брата, мои родственники.              Сидя на коленях, хором новобранцы повторили клятву, держа в вытянутых вперед сложенных ладонях тлеющие палочки.              — Если я не сдержу клятву, пусть поразят меня пять молний!              После того как новички повторили её, следом Управитель озвучил вторую клятву:              — Вторая клятва. Я помогу своему брату хоронить родителей, деньгами или трудом своим, а если нет, то поразит меня гром!              По залу прокатилось стройное многоголосье.              После окончания чтения каждый новобранец произнёс тридцать шесть клятв, и с последними словами каждый из них воткнул тлеющий конец палочки в пол, показывая тем самым, что также исчезнет огонёк его жизни в случае нарушения клятвы. На следующей стадии посвящения много времени было отведено проверке знаний тайных сигналов, паролей, в этот момент Цю Гэ также выскользнул из-за стола. На фоне мерцали алые свечи, отражаясь в бокалах с красным вином, а за стеклянными окнами зала светился вечерний город. Би направился сквозь толпу в сторону выхода из зала. Ему нужно было попасть в комнату камер наблюдения. Осторожно, не привлекая к себе внимания, он прошмыгнул в коридор. Так как Хэ совместно с кланом Цзянь занимались вопросами безопасности, никто не обратил внимания, что Цю ушёл с церемонии.              Как только с проверкой знаний было покончено воцарилась краткая тишина. За отдельным столом встали все приглашенные боссы, молча они прошли к алтарю и встали перед ним, держа тлеющие палочки. Новички тем временем оставались на коленях и взирали на глав с тихим благоговением. Хэ Веймин встал на колени рядом с Фэн Ву, подле него устроились один за другим Цао Джинг, Ху Кианг, Лю Лей, и замыкал группу Фа Лианг. Юн Цзянь поднял с алтаря церемониальный свиток, поклонился с ним Богу войны и стал зачитывать клятву, повернувшись лицом к новобранцам:              — На седьмой день десятой луны года ихи мы, семь братьев, склоняемся перед алтарем богов, чтобы дать клятву, как пятеро предков. Мы создаём братство, мы объединяемся во имя неба, земли и империи Мин. Мы, семь братьев, с единым сердцем и единой честью, едины в жизни и смерти.              Держа в сложенных руках тлеющие палочки, боссы хором произнесли:              — Едины в жизни и смерти.              Господин Цзянь поклонился алтарю, и его голос эхом отразился от стен зала:              — Рождённые порознь мы умрём вместе. Мы присягаем в верности организации. Клянёмся заботиться друг о друге. Верность приведёт нас к процветанию. Предатели, отступники и опозорившие нас, будут поражены тремя кинжалами и пятью молниями. Будут прокляты Богами.              Юн Цзянь сделал шаг назад, давая слово Красному посоху — блюстителю порядка и дисциплины, а также исполнителю приговоров. Это был человек средних лет, с холодным взглядом и ритуальной иглой в руках. Он прошёл перед рядом новобранцев, остававшихся на коленях, прокалывая средние пальцы их левых рук. Кровь капала в кубок с красным вином. Близилось завершение церемонии посвящения. Красный посох внёс в зал молодого петушка, и вазу в виде цветка лотоса.              — Цветок лотоса, — обратился он к новичкам. — Означает богатство и благородство, верность и преданность, увековеченные в братстве Хань. Подлость и предательство будут разбиты на кусочки так же, как этот цветок лотоса.              Красный посох взмахнул мечом, и ваза разлеталась на мелкие кусочки, новобранцы вздрогнули от резкого звука битого фарфора. Затем он вновь поднял меч и отсек голову петушку. Петушиную кровь добавили в кубок с вином, пеплом от сожженных договоров, подписанных кровью новобранцев и киноварью, а через несколько минут этот кубок пополнили еще и кровью кандидатов. Когда процесс приготовления завершился, каждому вручили маленькую чашечку с кровавой смесью.              — Пейте. Отныне ваша кровь и наша — едины.              Жидкость на вкус была металлической, с горьковатым привкусом чего-то, что никто из новобранцев не мог определить. Они выпили молча, после чего содержимое алтаря, церемониальные предметы и свиток были преданы огню.              Последний этап посвящения закончился, когда Красный посох объявил:              — Вы приняты.              Юноша, первым завершивший церемонию, выпив кровавую смесь, подошел к алтарю и развернувшись к присутствующим, произнёс, обращаясь к главам и новобранцам:              — Я Ка Танг, первым начну битву, — он разбил фарфоровой чашечку и продолжил. — Я первым предложу деньги. Ничто не остановит меня. Я буду наводить ужас на врагов, — с каждой произнесённой фразой боссы показывали ему секретные жесты пальцами, глядя на него с хладнокровным уважением. — Я буду сражаться в первых рядах. Пусть мои братья процветают. Пусть Боги защитят нас. Честь приведёт нас к процветанию, а кто без чести, будет сломлен. Бог войны тому свидетель. Наши мечи едины, если один из нас попал в беду, остальные придут ему на помощь, — с последними словами он поклонился главам, и они ответили ему тем же.              Новички, уже стоявшие шеренгой перед алтарём, поклонились боссам и хором повторили:              — Остальные придут на помощь!              Торжество началось. Гул голосов и звуки музыки заполнили зал. Новобранцы разбрелись к столам, а боссы собрались за отдельным. Члены триады стали поднимать тосты за новых братьев, закрепляя его статус в организации. Для новичков это был не только момент радости, но и первое знакомство с полным составом его «семьи». После церемонии в зале витала атмосфера единства. Ритуал одновременно устрашал и вдохновлял.       

***

             Понедельник. Башня Мидзу Тауэр. Комната видеонаблюдения (18:44)              В комнате, освещённой тусклым светом мониторов, стоял запах кофе и сигаретного дыма. Ряды экранов показывали разные ракурсы зала, коридоров, лифтов. Пальцы охранника, сидящего за пультом, лениво перебирали клавиши, переключая виды. Рядом с напарником скучающего охранника сидел мужчина в сером деловом костюме, его голубые глаза внимательно следили за видами в зале торжеств, мышкой он переключался между камерами.              Дверь приоткрылась, и внутрь вошёл Цю. Его хмурое лицо и проницательный взгляд выдавали напряжение. Остановившись у пульта, он бросил быстрый взгляд на сидящего спиной человека.              — Что вы здесь делаете? — его голос прозвучал спокойно, но в нём чувствовалась настороженность.              Человек, рывшийся в данных, обернулся. Это был молодой мужчина, шатен с аккуратной стрижкой и холодными голубыми глазами. Он поднялся на ноги, словно это место принадлежало ему.              — О, здравствуйте, господин Цю. Я беспокоюсь за безопасность господина Фа Лианга, и решил проконтролировать, что ему ничего не угрожает, — произнёс он, голосом спокойным, но чуть напряжённым.              Цю нахмурился. Его взгляд скользнул по лицу незнакомца, затем он вспомнил его имя: Цай Мву, много лет, работавший в окружении Лианга. В жизни они почти не пересекались, но он слышал о его репутации хорошего исполнителя. Внутри Би ощущал неприятное напряжение от чувства, что предателем мог быть любой с кем он говорит. От ощущения усиленной бдительности и недоверия. А Цю смерил мужчину оценивающим взглядом.              — Безопасность? Любопытно, — он обошёл пульт, вставая рядом. — Доверьте это профессионалам.              На экранах, которые показывали ракурсы камер из зала торжеств было видно, что церемония посвящения близится к концу, а значит потом последует праздничный ужин и затем голосование за нового лидера. Цай Мву чуть наклонился к клавиатуре, имитируя, что переключает камеры. Его пальцы быстро скользнули по клавишам, и на экране мелькнули планы других помещений. Но один из мониторов остался статичен. Цю, наблюдая за ним, отметил дрожь в движениях молодого человека.              — Вы промахнулись, — заметил Цю холодно, указав на экран. — Это не те виды. Выйдите из программы видеонаблюдения.              Цай Мву напрягся, его пальцы застопорились. Он замер, когда услышал следующие слова:              — Нажмите на «Экс».              В комнате на мгновенье повисла тишина, прерываемая лишь гудением серверов и скрипом кресла скучающего охранника. Едва уловимо Цай вздрогнул. Его глаза медленно поднялись на Цю. Это был миг озарения, когда оба поняли.              — На клавишу «Эскейп», то есть, — быстро поправился Цю. Его голос был таким же ровным, но взгляд светлых глаз стал острым, как лезвие.              Цай Мву медленно вернулся к клавиатуре, но его плечи уже выдали напряжение. Они оба знали. В ту секунду, когда Цю шагнул к нему, будто для того, чтобы проверить что-то на экране, Цай бросился вперёд.              Время словно замедлилось, а движения Экса наоборот ускорились до непоправимо быстрых. За какие-то доли секунду он резко ударил охранника лицом об стол, разбивая тому нос и одновременно, уходя от удара Цю, выверенным движение Цай вырвал свой пистолет с глушителем из кобуры под пиджаком, прозвучал глухой выстрел и вот уже второй охранник с пулей в башке стал сползать со стула, рухнув на пол. В это же мгновенье Би быстро достал пистолет, и они оба схлестнулись в рукопашной, пытаясь выбить друг у друга пушки.       Один точный удар, сбитое дыхание, и А Цю выбил из руки противника пистолет, тот откатился от него на метр. Зашипев, Цай пнул Цю по икре, пытаясь сбить с ног. Светловолосый бугай качнулся, но устоял. В этот самый миг Экс снова ударил Би по руке, державшей рукоятку пистолета, они оба двигались так стремительно, что Цю не мог выстрелить без помехи. Би двинулся молниеносно, перехватив руку Цая, которая потянулась за спрятанным ножом. Кряхтя и шумно дыша, мужчины сцепились на краткое мгновение. Но Цай, оказавшийся быстрее, ударил его в бок, хватая планшет, лежавший рядом с пультом управления. Со всей силы он саданул экраном по локтю Цю Гэ. От удара планшет разлетелся в осколки, выбивая из руки Би оружие.              — Ты слишком долго скрывался, — прошипел Цю, блокируя его следующий удар. — Умный, но недостаточно.              Цай ударил его в бок, заставляя на мгновение отступить, и схватил металлическую подставку с пульта, размахнувшись. Цю увернулся, схватив тяжелую папку с отчетами и отбив удар.              — Я был ближе, чем ты думал, — парировал Цай, вгрызаясь в ритм схватки.              Они обменивались ударами, разбрасывая предметы по комнате. Мониторы треснули, когда один из них впечатался в экран, а другой с хрустом пробил обшивку стены. Оба рванули к своим пистолетам, валявшимся на полу.              В этот момент громыхнул оглушительный взрыв. Стены в комнате содрогнулись, с потолка рухнул кусок перекрытия, взметнув клуб цементной пыли и оба замерли на долю секунды. Сверху свисали оборванные кабели под напряжением, в месте разрыва провода высекали опасные искры. Пол под их ногами затрещал, потолок задрожал, послышался пугающий грохот рушащихся железобетонных конструкций, где-то совсем рядом. До них донеслись истерические крики боли и страха людей. Хаос снаружи усиливал напряжение в комнате. Цю первым рванул к двери, толкнув её плечом, но обломки, обрушившиеся с потолка, отрезали выход.              — Вечер вдруг перестал быть томным, — недобро усмехнулся Цай, тяжело дыша. Его лицо было испачкано кровью из рассечённой брови, но в глазах горел холодный огонь.              — Для тебя это место станет могилой, — зло ответил Цю, сжимая кулаки.              Кровь залила губы Цая, расплывшиеся в довольной улыбке. Невзрачное лицо мужчины вдруг исказилось до неузнаваемости, когда тот ядовито произнёс:              — Знаешь ведь, что загнанный в угол зверь становится агрессивным? Так вот, люди недалеко ушли.       

***

             Понедельник. Башня Мидзу Тауэр. Зал торжеств (19:02)              На фоне весёлого смеха и спокойной классической музыки звенели хрустальные бокалы и серебренные ножи и вилки, новобранцы были рассажены между братьями своих кланов. Мужчины и юноши громко переговаривались, мелкими вкраплениями среди них можно было заметить кокетливо флиртующих девушек в вечерних платьях и бриллиантах. Хэ Ронг с бокалом вина возвращался к столу брата, взглядом оглядывая людей за столами. У мужчины было неприятное предчувствие тревоги и сосало под ложечкой, словно здесь происходил пир во время чумы. Цю Гэ уже минут пятнадцать как ушёл в комнату видеонаблюдения. Внутреннее беспокойство нарастало, ему показалось, что кто-то из официантов подал кому-то знак. Рядом пробежала пьяная кучка молодёжи, бахвалящаяся своими первыми заданиями. Ронг пробирался сквозь шумно галдящую толпу в поисках Чэна и Веймина. Что-то не так. Пару раз ему показалось, кто-то, как и он, со скрытой тревогой высматривал кого-то. «Нужно найти их сейчас же!» — пронеслось в его мыслях. Завидев наконец своих близких у стола боссов, он поспешил к ним, подавляя ощущение накатывающей беспричинной тревоги. «Я просто себя накручиваю…» — подумал Хэ Ронг.              Мужчина кивнул Чэну и Веймину, которые сидели рядом, другие боссы переговаривались между собой. Юн Цзянь снова переоделся в белый деловой костюм, рядом с ним сидел, насупившись, старик Ву, его угрюмый и ворчливый вид совершенно не располагал к общению. Скажи что-нибудь не так, и этот голову откусит. По спине Ронга прокатились нервные мурашки, он сел на своё место рядом с Чэном и стал тихо рассказывать им, что заметил и кого видел.       На фоне мягкой классической музыки и шумных разговоров в зоне алтаря что-то зашевелилось. На стене, где висел транспарант с символом триад в виде дракона и тигра, что-то глухо лопнуло и огромное полотно, свёрнутое в рулон, стало падать разворачиваясь, словно гигантский занавес, оно перекрыло собой транспарант. Так как алтарь стоял напротив стола боссов, это движение ткани привлекло внимание некоторых из глав.              Сначала некоторые из них затихли. На мгновение никто не двинулся, только мягкий звук музыки играл где-то на заднем плане. Алые иероглифы на белом фоне проступили перед глазами гостей, как лозунг, бросая вызов всему, что они защищали:              «Сао сы цзю» — что значит: «Смести четыре старых: старые идеи, старую культуру, старые обычаи и старые привычки».              В зале стало тише и возник шёпот, переходящий в громкий ропот. Развернувшееся полотно застыло, перекрывая транспарант, как грозовое облако, омрачающее праздник. Яркие иероглифы на алом фоне казались угрожающим предзнаменованием. Гости у столов замерли, шёпот начал перерастать в гул, охранники напряглись, ощупывая оружие под пиджаками.              — Ну что, господа, празднуете? — мужской голос раздался внезапно, откуда-то сверху, словно удар грома. Громкоговоритель придал ему странное, гулкое звучание, словно говорили сами стены. Он был одновременно насмешливым и ледяным. — Я был немного огорчён, не получив приглашение, — прозвучало холодно и остро, как лезвие ножа.              Все взгляды метались по залу. Кто-то потянулся к рации, кто-то сделал шаг ближе к боссам, но ещё никто не поднял оружие.              Голос продолжал, каждый его оборот сочился ядовитой насмешкой:              — Что ж, этому месту не помешает немного безумия.              Гости начали вставать с мест. Охранники в зале стремительно заняли позиции, закрывая собой боссов и приближённых. Братья быстро доставали оружие, блеск огоньков, горящих свечей, отражался в хрустальных подвесках люстр. Голос был высокий, холодный и ясный. Невозможно было определить, откуда он исходит. Хэ Чэн вместе с отцом и дядей с пистолетами на изготовке стояли рядом с Юн Цзянем и Фэн Ву, другие главы точно также приготовили спрятанное оружие. Паника нарастала, шёпот сменился вскриками. Люди метались глазами по стенам, вглядываясь в каждый угол, но никто не мог найти, откуда идёт голос.              — Умирать никому не хочется, — произнёс он, его голос прозвучал теперь живым, ясным и холодным, — но всем придётся.              И в этот миг свет в банкетном зале погас, оставляя лишь тусклое трепетание пламени свечей. Все головы повернулись, все глаза обратились на пепельноволосого мужчину с жёлтыми радужками, внезапно появившемуся на постаменте, возле алтаря. Чэн узнал в нём похитителя Тяня, с фотокарточки, которую прислал брат. За секунду в нём всё перевернулось, когда в полумраке блеснул безумный оскал и злые, блестящие безудержной радостью жёлтые глаза.              Прозвучал щелчок, и его последние слова потонули в раскатах оглушительных взрывов, разнёсшихся по банкетному залу.