Wolf in a Cage

Когда стоит напряжённая тишина,

И кажется, что тяжело дышать

Я знаю, что ты чувствуешь себя, будто умираешь,

Но я обещаю, что мы положим весь мир у наших ног

И сдвинем горы

Положим его у наших ног

      И сдвинем горы!

             

И я поднимусь,

      Словно день, я буду возрождён!

Я поднимусь

      Я поднимусь без страха

Я поднимусь,

      И я сделаю это еще тысячу раз!

Ради тебя!

            

Всё, что нам нужно, всё, что нам нужно — надежда!

      Для этого мы рядом друг с другом

Мы воспрянем!

      Мы поднимемся!

             Ветер дул, пригоняя сладкие, нежные ароматы весны, от которых зудели ладони и учащалось сердцебиение. Из приоткрытых школьных окон доносился звонкий щебет певчих птиц. Полторы недели назад Тяня перевели из реанимации в обычную палату. Между ними состоялся сложный разговор о случившемся. А сейчас Шань ехал к нему в автобусе, прислонившись виском к стеклу. Весь день его мысли витали где-то далеко. В душе с утра он перепутал шампуни, отчего теперь его волосы благоухали розой с пионами. Шань фыркнул, дёргано поправляя жёлтый школьный ранец, лежащий у него на коленях, будто это он был виноват в его оплошности. Старушка, сидящая рядом, опасливо покосилась на Рыжего. Мо угрюмо насупился, ёрзая на сидении и вспоминая, как он чуть не сжёг яичницу, пока готовил её им с мамой на завтрак. Спасибо маме, она тогда быстро спасла положение, то и дело расспрашивая сына, о чём он так сильно задумался. Если бы не мама, пошёл бы Рыжий в школу голодным. Уже на уроках Гуань Шань понял, что спутал расписание и взял не те учебники. Хорошо хоть Цунь Тоу с Цзянем выручили, поделившись своими… Ясно как день, он был рассеянным из-за кое-кого конкретного. Рыжий тяжело вздохнул, прикрывая светлые ресницы. Старушка, сидящая рядом с ним, понимающе хмыкнула, загадочно протянув:       — Весна-а-а.       Шань скосил на неё тяжелый уставший взгляд. Бабушка стойко его выдержала, ничуть не смутившись. Только тепло улыбнулась, сощурив глаза, в которых промелькнула знакомая хитринка. В сердце как-то сразу защемило, и Мо отвёл взгляд к окну, следя за мелькающими зданиями и цветущими деревьями. С первых секунд картинка перед глазами стала расплываться и рассыпаться на тысячи отдельных, самостоятельных частиц…       …Дверь в прихожую медленно открылась. В темноте, на негнущихся ногах, Рыжий зашёл в квартиру. Он повернулся к двери бледным осунувшимся лицом, бесшумно захлопывая её. Чувство оцепенения пронизывало всё его тело. Движения Шаня были такими, словно он совершал их на автомате. На нём был махровый халат Хэ Тяня и его тапочки. Единственное, что он успел на себя нацепить, когда поехал с ним в скорой. Дома было так оглушительно тихо потому, что мама работала на ночной смене… Шань стоял вплотную к закрытой двери, с широко раскрытыми глазами. Не мигая, он застыл статуей в кромешной темноте, слепо пялясь на глазок перед собой. Болезненно поджав губы, Мо медленно прислонился лбом к прохладной поверхности входной двери, устало закрывая веки. Эхо в ушах вырывало смысл фразы, которую так спокойно обронил доктор:       «Во время операции произошла остановка сердца…»       Дрогнувшие ладони упёрлись в поверхность дверного полотна, чтобы не соскользнуть. Шань крепко зажмурился, до боли прикусывая нижнюю губу. Кажется, сейчас он в полной мере осознал, что произошло что-то действительно ужасное. Всё его существо стало заполняться чувством нарастающего отчаяния и страха за Тяня. Следующие дни — решающие, и с ним может произойти что угодно. В темноте Шань раскрыл глаза, не отрывая лба от поверхности двери. Он смотрел себе под ноги, домашние тапки Тяня были все в грязи из-за дождя. Перед мысленным взором Гуань Шаня яркими пятнами пронеслись кадры недавних событий, пока они ехали в скорой. В глазах быстро всё поплыло, и с них сорвались крупные капли. Он задушенно взвыл, содрогаясь всем телом. Этот звук хриплых рыданий разорвал швы тишины… преступного молчания, заполнившего пустую квартиру. «А что, если его не станет?» — эта мысль пронзила его сердце, превращаясь в поток слёз.       «Вы ведь не член семьи…»       — У-у-у-у-у-а-а!       Голос в его голове кричал в отчаянном бешенстве: «Да какая разница-а-а?! КАКАЯ?!»       Шань со злостью ударил кулаком в дверь, разбивая костяшки в кровь.       «Вам лучше поехать домой…», — в темноте слова в разуме звучат, как залп, — «и точно мне в горло», — Мо, подавившись, всхлипнул, рушась на пол, словно ему со всей силы вдарили поддых.       Будто только вчера Тянь был здесь в гостях, и подстёбывал его в прихожей, когда они разувались. Эхом в его уши забился насмешливый ласковый голос мажора: «Разве ты не должен сказать: ‘дорогой, я дома?’».       «Пошёл ты, псина сутулая!» — беззлобно пихнул его в бок Рыжий.       «А я бы сказал: Добро пожаловать домой, Малыш Мо».              Из горла рвался крик.              Шань утирал слёзы с лица, но набегали новые и новые. Он слышал, что человеческое тело на 70% состоит из воды, но чтобы столько… «Всё будет в порядке, если немного выбежит со слезами», — подумал Мо, глухо всхлипывая и невидяще уставившись в пол. Кажется, он сидел на коврике. «Я понятия не имею, что делать в таких ситуациях…», — в ужасе подумал он, продолжая плакать, как ребёнок. А мысли лезли в голову всё сильнее, припечатывая к полу: «Сейчас бы я отдал что угодно за один только шанс заглянуть в твои глаза и увидеть, что ты тоже смотришь в мои. Также насмешливо, как и всегда…»       «Бывает, я разрываюсь на части, но я не признаюсь даже себе, как иногда мне хочется просто спрятаться… потому что мне не хватает тебя, придурок! Голос в моей голове всегда кричит, что всё это ничего для меня не значит!»              Эта фраза ложь.              Шань с трудом вынырнул из своих мрачных воспоминаний. Кажется, ему задали вопрос.       — Что…? — Мо непонимающе повёл конопатым лицом на голос.       — С вами всё в порядке, молодой человек? — обеспокоенно спросила старушка, сидящая рядом с ним. — Вы как-то побледнели. Меня тоже часто укачивает в дороге…       — В порядке… извините… — скомкано пробурчал ей Рыжий, периферийным зрением цепляясь за знакомые вывески на фасадах зданий, мимо которых проезжал автобус. — Мне выходить на следующей.       Она встала, выпуская его и бросая озабоченный взгляд ему вслед. Мо Гуань Шань вышел на своей остановке, и, быстро смахнув блокировку смартфона, взглянул на экран. Цокнув, убирая тот в ранец, Рыжик, щурясь от солнца, поспешил в сторону больничного комплекса. До него ещё минут десять, если идти быстрым шагом. Сейчас он как раз проходил по мощёной тропинке ближайшего сквера. Деревья, высаженные вдоль аллеи, цвели белоснежными цветами. Лёгкий ветер заставлял облетать мелкие лепестки, словно у сакуры. Воздух сладко пах мёдом, отовсюду слышалось приветливое чириканье птиц. На изумрудной траве яркими мазками нежно-пастельных красок выделялись кусты гортензии: белые, розовые, нежно-сиреневые. Сквозь аллеи сквера неспешно прогуливались люди. Кто-то занимался пробежкой. Мимо него на роликах проехала смеющаяся парочка. Парень старался догнать девушку и, похоже, они на что-то поспорили. Рыжий усмехнулся с тёплой полуулыбкой, провожая их взглядом. Про себя удивляясь, что они не раздражали, как это было раньше. «Потому что сейчас я их понимаю?». Парень был не старше Шаня. Наконец он, победно вскрикнув, догнал свою спутницу, цепляясь за её руки. Девушка заливисто засмеялась, пытаясь освободиться из цепких объятий. Сопротивлялась она, правда, слабо, и парень закружил её, украв заветный поцелуй. Гуань Шань поправил лямку ранца на плече и ускорил шаг. Сегодня у него отменили последнюю пару по географии. Учительница заболела, поэтому он успеет навестить Тяня днём, а не, как обычно, вечером или в выходные.       Мо оставил в гардеробе олимпийку и переодел сменку. В холле первого этажа было, как всегда, людно. Шань поспешил к лифту. Уже в коридоре проследовал к палате Тяня, завидев чуть поодаль его охранников, пьющих кофе и тихо о чём-то переговаривающихся. Удивлённо хмыкнув, Рыжий зашёл в помещение. Первое, что ему бросилось в глаза, это пустующая постель мажора. «Странно, ему ведь пока нельзя вставать…» — смутился Рыжий, оставляя ранец на стуле у входа. Быстрым шагом он направился к уборной и постучал, тихо позвав:       — Эй, Тянь…?       Никто не ответил, и Мо осторожно заглянул в комнату. Она также была пуста. Внутри стало подниматься знакомое чувство беспокойства и засосало под ложечкой. Шань кинул быстрый взгляд на тумбочку мажора. На ней лежал его смартфон. «Значит, ты здесь». Мо взволнованно сглотнул и стремительным шагом пересёк палату. Он не стал расспрашивать охранников, а сразу направился к сестринскому посту, чтобы выяснить всё из первых уст.       На верхней полке регистрационной стойки стола стоял пышный букет фрезий. За ним скрывались две женщины, они заполняли документы и негромко переговаривались. У них часто звонил стационарный телефон. Шань прочистил горло и обратился к той медсестре, что заполняла документы.       — Извините, вы не знаете, где Хэ Тянь…? — Мо торопливо уточнил. — Пациент из триста второй палаты.       Сестра окинула Шаня внимательным взглядом из-под очков и стала сосредоточенно листать журнал, лежащий перед ней, водя указательным пальцем по строчкам. При этом она глухо бормотала его фамилию, пока её коллега, сидящая на стуле рядом, сухо отвечала на вопросы родственников по телефону.       — …Хэ… Хэ… А! Вот! Хэ недавно забрали на небольшую операцию.       — Как…? Это серьёзно? У него снова кровотечение открылось…? — встревоженно спросил Шань, опёршись руками на стойку.       — Нет. Всё не так страшно, как может показаться на первый взгляд. Вчера доктор Хан его осматривал. Дренажная трубка, которая отводит кровь в колбу, забилась, и у Хэ началось небольшое воспаление… Они долго не могли понять причину, почему у него так долго держится жар… Сейчас кровотечения нет. Ему итак, на днях должны были убрать дренаж, сейчас просто сделают это раньше. Плюс к этому, ему сделают пункцию и ещё некоторые процедуры… Вы можете подождать его в палате. Операция закончится через полчаса.       Шань ещё немного расспросил медсестру, и со смешанными чувствами направился в палату Хэ. Как он понял, Тяня привезут совсем скоро.       Томительно тянулось время. Рыжик мерил комнату шагами, нервозно ходя по периметру. Иногда он отвлекался на телевизор, но быстро поняв, что не слушает, выключил его. Потянулся к смартфону, смахивая блокировку экрана. Батарейка красноречиво маякнула красным, показывая 5% заряда.       — Чёрт, — раздосадовано буркнул Мо, и стал взглядом искать зарядку в розетке возле тумбы. Не найдя её, он задумчиво потянул выдвижной ящик тумбочки Хэ. Свою зарядку Рыжик не взял, хотя обычно таскал всегда с собой из-за старой батареи смартфона. Телефон, как назло, садился в самый неподходящий момент.       Он стал шарить в ящике и, нащупав в дальнем углу заветное зарядное, вытащил его. В этот момент взгляд янтарных глаз зацепился за скомканные фантики от конфет и какие-то блестящие обёртки.       — И тут срач разводишь, Мистер-слишком-пиздат, чтобы за собой убирать, — беззлобно усмехнулся он себе под нос, выгребая фантики. Раз уж он здесь, можно и прибрать весь сор его величества Хэ.       В ящике нашлась и пара шоколадных конфеток в виде сердечек. Наверно, сёстры поделились. Никто из ребят не притаскивал ему шоколад. Какие-то фантики лежали скомканные в шарики, другие бережно разглаженные. Шань вытащил скомканные, собирая их в ладонь. Он заинтересованно потянулся к разглаженным, поддевая блестящую красно-золотистую фольгу. «Зачем Тянь хранит их?» — озадаченно хмыкнул он. На обратной стороне обёртки были напечатаны тексты посланий. Первая гласила: «Осмелься желать большего!», на это Рыжий скептично цокнул, едко думая про себя: «Ну да, ну да, осмелиться, конечно… Составители этих записок сами им хоть следуют?». И отложил её в сторонку, читая текст следующей: «Попробуй ещё раз!». Шань фыркнул, возвращая их на место в тумбочку. Пока Мо задвигал ящик, его взгляд зацепился за ещё одну обертку, которая лежала в самом дальнем углу. Любопытство пересилило и он вытащил и её. Она была самой помятой. Её словно много раз сминали и разглаживали… «Что же там за послание такое, раз ты его затолкал в самый дальний угол… но сохранил?». Рыжий заинтригованно перевернул фантик, вчитываясь в текст: «Наберись храбрости и начни тот самый разговор».       В сердце заклубилась тревога. «Что ещё за разговор? Он ведь уже был… или нет…?» — Шань напряжённо закусил нижнюю губу, отводя взгляд к окну. Его створка была слегка приоткрыта, впуская свежий воздух с улицы. Светло-карие глаза задержались на свисающем с гардины длинном шнурке с хрустальной подвеской в форме сердца. Из-за лёгкого сквозняка короткая полупрозрачная занавеска слегка развевалась, подвеска также едва покачивалась. Она красиво переливалась на свету, отражая солнечные лучи. Щёки и уши Рыжего залились краской, а сам он скосил смущённый взгляд на пол, всё равно улавливая радужные зайчики от стекляшки. Перед глазами всплыло яркое воспоминание…              

***

      …Был солнечный полдень. Шла большая перемена. Из школьного коридора в класс долетал приятный шум разговоров. Мо с аппетитом жевал сэндвич в кабинете литературы, а перед ним, через одну парту, сидела стайка одноклассниц. Девчонки так громко и увлекательно обсуждали что-то. Обрывки разговора то и дело доносились до Рыжего, отчего он стал его невольным слушателем:       — …да говорю тебе, они такие красивые, мне мой сегодня пришёл.       К их парте подбежала подружка и, лучезарно улыбаясь, начала заваливать одноклассниц вопросами:       — Это что ещё такое красивое тебе пришло, а, Мию, колись давай?       — А! Сюнхэ, да вот, глянь, — девушка достала из сумки небольшую коробочку и протянула её подруге. — Только осторожно.       Сюнхэ с любопытством сняла крышку с коробочки. Спустя несколько секунд она заворожённо протянула:       — Ого-о-о, стоит, поди, целое состояние…? Так красиво переливается.       Что-то сверкнуло в её ладони. Вглядываясь внимательнее, Шань сощурился, привлечённый этой искрой. Девушка стояла против солнца. Их ряд был крайним у окна, и над своим лицом она держала большой огранённый кристалл в форме капли. Мо видел подобные подвески и раньше, у дорогих хрустальных люстр в классическом стиле. Парень фыркнул себе под нос, быстро потеряв интерес к их беседе. «Пф-ф… Блестящие бесполезные цацки. Какая от них польза?» — скучающе фыркнул Мо, отводя взгляд от девушек и потянувшись за коробочкой с соком в своей сумке.       — Да, не-е-т, этот обошёлся мне всего ничего, — улыбнулась Мию.       Рядом с ней сидела другая подружка и смотрела на стекляшку с нескрываемым любопытством.       — А зачем он? — она непонимающе ткнула пальцем в кристалл.       — Это «ловец солнца» или призма, — с гордостью пояснила Мию, — смотри, — она забрала подвеску из рук Сюнхэ и проворно достала из коробочки шнурок. Вдев его через небольшое отверстие кристалла, девушка вышла из-за парты, обошла подругу и подвесила его в воздухе. Капля стала раскачиваться, как маятник. Мию встала так, чтобы солнечные лучи из окна падали прямо на призму. На столешнице парты тут же заплясали красивые радужные отсветы. Девчонки восторженно вскрикнули. Мию плавно покачивала подвеску взад и вперёд, отчего грани заискрились, красиво переливаясь. Крохотными светлячками цветные лужицы света стали хаотично перемещаться по столешнице парты.       — Красота-а-а какая!       — Будто радуга зажглась!       — Не, ну окей, он, конечно, красивый, но зачем? — не унималась их практичная подруга, не разделявшая всеобщих восторгов.       — Я же показала. Подвешиваешь его на окно, и он улавливает свет. Даже если солнце не особо попадает в комнату, — улыбнулась она, глядя на переливающийся всеми цветами кристалл. — Для эстетического удовольствия. Чтобы радовать… — пояснила она, скривившейся в насмешливой улыбке подруге.       — Хорошо, хоть не дорого стоил, а то б я сказала: «пустая трата денег», — устало пробубнила та.       Шань внутренне согласился со скепсисом девушки, пряча полуулыбку и с шумом сёрбая трубочкой коробки с соком, как бы говоря, что он обо всём этом думает.       — И ничего не пустая трата! — обиженно возразила Мию. — Я купила такую же бабушке. Она сейчас лежит в больнице, и ей нельзя пока вставать, да и телевизор смотреть… А знаешь, как она теперь радуется, когда смотрит в окно?!       — Ла-а-адно, не кипишуй. Беру свои слова обратно, — примирительно подняла руки спорившая подруга.       Последние слова их удалявшегося разговора Шань услышал уже в дверях. Он торопился на следующую пару, мысленно думая о том, как там мажор…              

***

      Спустя пару дней коробочка плюхнулась на одеяло Хэ.       — Это тебе, — буркнул Мо.       Губы Тяня тронула заинтересованная полуулыбка:       — С чего это ты вдруг, Малыш Мо? Есть повод?       Хэ подхватил коробочку и чуть потряс ею рядом с ухом. Внутри перекатилось что-то увесистое. Она была тёмно-серого цвета, без надписей и логотипа.       — Без повода… — сказал Рыжий куда-то в сторону. — Просто так.       — Так это сюрприз? — В серых глазах Тяня отразился такой восторг, как будто Рыжий вручил ему ключи по меньшей мере, от Феррари.       — Давай уже, открывай! — оборвал его Мо, смущённый от такой открытой и искренней реакции мажора. «Как будто тебе никогда не дарили подарки», — подумал слегка озадаченный Гуань Шань. У него не было времени проверить заказ, он забежал в пункт выдачи по дороге из школы. Снял упаковку с пупыркой и сразу направился к Хэ.       Тянь весело хохотнул, сразу же поморщившись. Смеяться ему всё также было больно. Поэтому, сдерживая порыв, Хэ торопливо стал снимать крышку коробочки, потянув её вверх своими длинными изящными пальцами. А Шань, отвернувшись от него, подошёл к окну, примечая место, куда лучше всего повесить стекляшку. Через несколько секунд до него донеслось поражённое, напару с восхищением:       — О-ох, малыш… это что, признание?       На полуслове Шань резко повернулся к нему:       — …в смы… Какого хуя?!       Рыжик с совершенно охуевшим видом подскочил к нему. Тянь держал в руках кристалл в форме сердца. Он пялился на призму с такой глупой, счастливой улыбкой до ушей.       — Я не это, блядь, заказывал! — он схватил коробку, пытаясь понять, есть ли там какая-то информация. — Дай, может, его не поздно обменять!       Тянь прижал стекляшку обеими руками к груди и протестующе закричал Рыжику в лицо, пока тот пытался её у него отобрать:       — Нет! Оно моё!       — С-с-сука, я в форме капли заказыва-а-а-ал!!! Отдай!       Тянь, смеясь и кряхтя, уворачивался от Рыжего, перекатываясь с боку набок, не давая выхватить хрустальное сердечко из рук. В их нешуточной борьбе Шань уже завалился к нему на постель, пока Хэ протестующе не завопил:       — Оно моё! Всё! Первое слово дороже второго!       — Придурок, чё за детский сад?!       — Ха-ха… Малыш, а ещё говорил, что… не романти-ч-чный… — Тянь сильно запыхался в их нешуточной борьбе. Он заполошно бормотал мечтательным хрипловатым голосом, улыбаясь до самых ушей. — Эй… теперь у меня есть моё «Сердце океана»!       Рыжий застыл, полусидя, держа Хэ за предплечье, и непонимающе на него уставился, промямлив:       — Чё?       Тянь, часто дыша, вспотел и продолжал улыбаться глупой, счастливой улыбкой. Он произнёс насмешливо:       — Ну… ха-ха-а… из «Титаника»… Мы с тобой… как Джек с Розой.       Конечно, Шань видел этот фильм, мама чуть не всю коллекцию классики романтического кино с ним пересмотрела. Охуевше застывшая маска на лице Рыжего пошла трещинами, пока он не процедил, еле сдерживаясь.       — Вот честно… кабы мог, уебал бы тебя, — сокрушённо покачал головой Мо.       Даже не думая униматься, мажор, улыбаясь, продолжил:       — А знаешь, кто из нас Роза? — смеясь, произнёс Тянь, прижимая стекляшку к груди, как самое дорогое, что у него есть.       Шань устало закатил глаза, вставая с постели, и ворчливо пробормотал:       — Избавь меня от таких подробностей.       И Тянь искристо засмеялся, придерживая себя за рёбра. Кажется, у него навернулись слёзы от смеха.       — Дам подсказку… Она рыжая! — сквозь смех хрюкнул Тянь.       — Ну всё, мажорчик, ты меня достал! — Шань порывисто развернулся, влетая к нему на постель и вырывая у изголовья одну подушку. Мо ударил ею Тяня по заднице и бедру, пока парень безостановочно ржал, лёжа на боку и стараясь закрыться от Рыжика одеялом.       — Солнце! Кха-кха… Я больше не буду… Ну, перестань! Ай! Мне больно… — не успел Тянь закончить фразу, как почувствовал, что мягкие удары прекратились. — …смеяться! — закончил он.       Хэ вынырнул из-под одеяла, натянув его по самый нос, и видна была только лохматая макушка с хитрющими, смеющимися глазами.       Шань тяжело дышал, держа в руках подушку. Солнечные лучи подсветили поднявшуюся пыль и летающие пёрышки. Тянь спустил одеяло, смотря на него так открыто и лучезарно улыбаясь.       «Такой бледный, буравишь меня своими нежными глазами», — Рыжий сглотнул. «Бля-ядь, когда ты так улыбаешься, я таю внутри», — подумал Шань, рвано проходясь по отросшим рыжим волосам. Он медленно подошёл к Тяню, взбив подушку и укладывая её ему под голову.       — Хватит бесоёбить, придурок. Давай, — Рыжий протянул ему раскрытую ладонь. — Я повешу её на окно, — устало буркнул он.       Из-под одеяла вынырнула рука, и Тянь спокойно положил призму в ладонь Шаня, тихо проговорив доверительным голосом:       — Вверяю тебе своё сердце. Не разбей его, ладно…?       Прозвучало двусмысленно и уничтожающе открыто.       — Угу, — хмурясь, пробормотал Рыжий, забирая подвеску. Подумав про себя, — «Ты тоже».       Янтарные радужки расширились. Мо, усмехнувшись, чуть наклонился, вытаскивая одно пёрышко из смоляных волос Хэ Тяня. Тот, следя за действиями Рыжика, поперхнулся смешком. Шань невозмутимо подхватил коробку с одеяла Хэ и отошёл к окну, пряча полуулыбку.       Из коробочки он достал длинный шнурок и, не разуваясь, забрался на подоконник. Окно в VIP-палате было высоким, как и потолки. Рыжий мельком глянул в сторону Тяня — тот лежал на боку. Хэ выглядел уставшим, но очень счастливым. Его серые глаза с любопытством и какой-то робкой нежностью наблюдали за всеми манипуляциями Мо, пока тот привязывал длинный шнурок к гардине с коротким тюлем.       — Опусти чуть ниже, — бархатным голосом попросил Тянь.       Шань отрегулировал длину так, чтобы подвеска свисала ниже шторы, по центру окна. Тут же заплясали радужные отсветы, рассеивая брызги света. Мо услышал вздох восхищения, и от этой реакции Тяня у Шаня по шее пробежали мурашки.       Воспоминание быстро стало растворяться, возвращая его в действительность…              

***

      Спустя ещё несколько мучительных минут ожидания он услышал шаги в коридоре и как сёстры переговариваются с доктором Ханом. Шань встрепенулся на звук открываемой двери и отошёл от постели, чтобы не мешаться. Одна из сестёр вкатила каталку в палату, на ней лежал крепко спящий Хэ Тянь. Мо бросил взволнованный взгляд на него, и в мыслях промелькнуло: — «В этих белоснежных простынях всё дорогое мне». Шань напряжённо прикусил губу, следя за действиями медперсонала. Лицо Хэ Тяня было очень бледным и непривычно умиротворённым. Это не было похоже на обычный сон. Скорее на то, когда он был без сознания. Тянь не хмурился и не двигался. Казалось даже, что он не дышал. Доктор раздавал оставшиеся распоряжения сёстрам и, заметив Рыжего, проговорил:       — О, господин Мо Гуань Шань! Как хорошо, что вы здесь.       Рыжий озабоченно поинтересовался:       — Как он?       Врач окинул Хэ оценивающим взглядом и уверенно проговорил:       — Его состояние удовлетворительное, но он будет отходить от наркоза, поэтому, если вам несложно, могли бы вы за ним присмотреть…?       — …да, конечно. А… что мне нужно делать? — Рыжий подался вперёд, подходя ближе.       — Просто побудьте с ним рядом, пока он не придёт в сознание. Наркоз на всех людей по-разному влияет. Будет похоже на то, если бы он был пьян. Его может тошнить. Часто пациенты могут нести бред или случайно навредить себе…       — Я присмотрю за ним, — серьёзно произнёс Рыжий.       Доктор Хан кивнул ему и обратился к медсёстрам:       — Его нужно переложить на койку, позовите пока медбратьев, а затем…       Шань взволнованно глянул на крепко спящего Тяня, укрытого простыней, и тихо пробормотал:       — Не надо… Я сам…       Он подошёл к каталке. Янтарные глаза скользнули по осунувшемуся лицу Тяня. Оно было таким безмятежным, не выражавшим никаких эмоций. Настолько непривычно было видеть его таким. Под глазами мажора залегли глубокие тени. Вздохнув, Шань склонился над ним и очень осторожно приподнял Тяня. В этот момент простыня сползла, оголяя забинтованную в кипенно-белые бинты грудную клетку Хэ. Местами на них проступили бурые пятнышки и разводы. Под простыней он был абсолютно голым. Мо сглотнул ком в горле. В таком виде Тянь выглядел таким хрупким и уязвимым… Шань внутренне содрогнулся. «Он как будто стал ещё легче, чем в тот страшный день…» — Рыжий болезненно вздохнул, поправляя руку под коленями парня. Сестра подошла к ним и целиком сняла простыню, в которую Тянь был завёрнут, как в саван . Она забрала её с собой, аккуратно складывая. Другая увезла каталку. Поджав нижнюю губу, Шань двинулся с ним на руках к постели. Мо не чувствовал смущения, хотя где-то на задворках сознания он был удивлён своей реакции. Тянь был красивым. Его обнажённая кожа была горячей и нежной, но сейчас его нагота вызывала совсем иные эмоции. Его хотелось обнять. Собой укрыть… Шань едва ощущал, как Тянь слабо дышит, настолько он был безмолвным. Его фарфоровая, мягкая кожа на бёдрах и предплечьях, усыпанная россыпью подживающих синяков, почти светилась от бледности. Как мог бережно, он опустил его на кровать. Рядом стояла медсестра. Она укрыла Хэ чистой простыней. Мо аккуратно уложил его руки вдоль бёдер, поверх неё. Врач и сёстры удалились из палаты, оставляя их одних. Шань пододвинул свой стул ближе к Тяню. Взял его озябшую, расслабленную ладонь и стал мягко поглаживать его костяшки, хрипло пробормотав:       — Кто бы мог подумать, что ты можешь быть таким тихим… — Мо бережно поглаживал его предплечье, угрюмо думая про себя: — «Это неправильно. Я не видел тебя таким… Твоё молчание звучит слишком чужеродно… почти смертоносно».              

***

      Примерно через час Тянь стал жмуриться и слабо стонать сквозь сон. Шань поправил простыню, обеспокоенно вглядываясь в любимое лицо, — «Ему больно…?». Хэ лежал сгорбившись, на боку, уложив ладони рядом с лицом. Мо приблизился к нему, легонько касаясь его раскрытой ладони, и Тянь, не просыпаясь, обессиленно ухватился за кончики пальцев Рыжего. Шань взволнованно вздрогнул. «В тебе силы сейчас, как у котёнка… едва можешь их сжать…» — угрюмо подумал Мо. Тянь хрипло промычал что-то во сне. Он подслеповато разлепил припухшие веки и пьяно промямлил:       — …Малыш Мо?       Рыжий тепло ему улыбнулся, не отнимая кончики пальцев из его руки:       — Привет.       Тянь прикрыл пушистые ресницы и, с паузами, стал тихо бормотать заплетающимся языком:       — …обожаю Малыша Мо. Он самый… лу-чший… самый красивый… — его губы тронула глупая блаженная улыбка. — Он мой свет… моя душа… моё всё… Вижу его, и не могу удержаться… никак не остановиться… гребу его в охап-пку… обнимая до хруста рёбер… — Тянь потёрся влажным носом о подушку, продолжая слабо лепетать. — Таю в его руках…       Пока он всё это лепетал, Рыжий едва сдерживал улыбку. «Что у трезвого в уме, то у пьяного на языке, да?» — хмыкнул он, наблюдая за Хэ сощурившимися янтарными глазами и ярко чувствуя, как у него горят щёки.       Тянь приоткрыл припухшие веки и, сильно шатаясь, попытался сесть, опираясь на руки, но у него ничего не вышло, и, качнувшись, парень обессиленно упал бы на живот, если бы Рыжий вовремя его не подхватил.       — Ку-у-да собрался? — заполошно выпалил Шань в его лохматую макушку. Простыня при этом задралась, и Тянь светил голым задом на всю палату.       Рыжий прыснул, пытаясь уложить мажора на место, и устало пробурчал:       — Лежи смирно.       Тянь, булькая и тыкаясь в подушку, пускал слюни и неразборчиво мямлил:       — Люби-и-и-мый… почеши…почему… мне…       Мо, беззлобно посмеиваясь, прикрыл его простынёй и повернул голову набок, к себе лицом.       — Что тебе почесать? — оскалился Рыжий, внутри жалея, что Цзянь с Чжэнси этого не видят, такое зрелище пропускают.       — …поч-чеши мне… — Тянь икнул, а взгляд его серых глаз никак не мог сфокусироваться на Мо. — пятки… — промычал он.       — Блядь, — Шань хрюкнул от смеха, взирая на невменяемого мажора.       Он встал со стула и, сдерживая мелкие смешки, откинул край простыни, оголяя лодыжки брюнета. Рыжий нагнулся и короткими ногтями стал чесать его пятки, посмеиваясь от абсурдности ситуации. Тянь при этом блаженно замычал.       — Это самое нелепое признание в любви, которое мне приходилось от тебя слышать, — добродушно пробормотал Мо, пряча полуулыбку.       В этот момент в дверь тактично постучали, и в палату зашла медсестра. В руках она несла миску с водой и маленьким полотенцем.       — О, Тянь просыпается потихоньку, — радостно сказала она, ставя миску на прикроватную тумбу.       Хэ Тянь заплетающимся языком пролепетал:       — Вы умеете хранить тайны…? Он не должен… угх… знать! — Хэ потянулся руками к медсестре, и Шань торопливо их переплёл со своими, пока Тянь продолжал бормотать. — Нет, вы не знаете… ик… какой он умный… заб-ботливый… какой он трудяга-а… моя пчёлка… а ка-а-к он готов-вит… — последнюю фразу Хэ простонал неразборчиво, потому что Рыжий с алыми ушами шлёпнул его по губам, затыкая ему рот. С каждым произнесённым словом уши Шаня становились всё краснее и краснее, пока не стали совершенно пунцовыми.       Он торопливо перебил Тяня, аккуратно зажимая ему рот, и, прочистив горло, кивнул на миску, спрашивая женщину:       — А это зачем? — Тянь попытался отлепить руку Рыжего и, сквозь зажатые пальцы, что-то мычал. Шань шикнул на него. — Да тихо ты.       — У Хэ усилится жар. Воспалительный процесс в ране ещё идёт. Я сейчас вколю антибиотики… и врач временно отменил его обезболивающее.       Мо взволнованно глянул на мажора, спрашивая медсестру:       — Почему?       — Тянь давно их принимал, задолго до того, как попал к нам… Его организм пресыщен препаратами, и они для него стали токсичны. Печень и почки не справляются с выведением и проявляются побочки… У него спонтанно может пойти кровь… а с его анемией это нехорошо… В общем, какое-то время ему придётся потерпеть, пока организм не сможет принимать безопасные дозировки нового препарата.       От услышанного Рыжий посмурнел. В течение нескольких минут медсестра успела принести уколы и задрала край простыни, оголяя пятую точку Тяня, Рыжий при этом тактично скосил взгляд в сторону, продолжая зажимать Хэ рот. В этот момент мажор смог чуть сдвинуть его пальцы и пьяно пролопотать:       — …мой… ик… любимый суров… лишь зах-хотев, м-меня… разденет… кх… — Тянь развязно усмехнулся, слабо цепляясь за ладонь Рыжего. — Но е-если вдруг поцеловать… — Хэ сделал выразительную паузу, пока улыбающаяся женщина делала ему ещё пару уколов. — Его сердечко… Ай! Разорвётся… да-а…       Шань снова заткнул ему рот, прикрывая глаза от неловкости, и хрипло пробурчал:       — Неугомонный.       Сестра хихикнула и шёпотом ласково сказала:       — Какой он кринжуля после наркоза.       Закончив свои манипуляции, девушка прикрыла его простынёй и, сочувственно глянув на Мо, произнесла:       — Ничего, уже скоро он окончательно придёт в себя и перестанет бредить.       — Угу, — неловко буркнул Рыжик, отнимая, наконец, ладонь от губ Тяня. Тот, похоже, притих.       Снабдив Шаня рекомендациями, она ушла, аккуратно притворив за собой дверь. Мо наклонился к нему, убирая со лба налипшие влажные пряди. Тянь подслеповато приоткрыл пушистые ресницы, расфокусировано глядя в глаза Рыжего. Он слабо протянул к щеке Мо мелко подрагивающую ладонь, невесомо касаясь её. Шань замер, медленно осознавая, — «В этот миг ты вдруг стал мне ближе всех». Сердце Рыжего пропустило удар. Сквозь его тело волной прошло тепло — от пяток, в живот и вверх. Какое-то трепетное, щекочущее чувство. Кончиками пальцев Тянь едва водил по коже.       — Милые… — шелестяще пробормотал Тянь, видимо, говоря о веснушках Шаня.       Рыжий только почувствовал, как рука Хэ стала обессиленно соскальзывать с его щеки вниз. Он подхватил её, не давая упасть, и, накрывая поверх своей, притянул обратно, удерживая ладонь парня и чуть прижимая к своей коже. Тянь облегчённо выдохнул, так словно он хотел продлить этот момент, но у него совсем не осталось сил держать ладонь на весу, а Рыжий без слов понял его желание. Шань закусил нижнюю губу, расколото смотря на него, и угрюмо подумал, — «Тебе тяжело, да…?». Хэ устало сморгнул, прикрывая тяжелые веки. Мо посидел так какое-то время, нежно поглаживая большим пальцем костяшки его ладони. Через несколько минут Мо почувствовал, что Хэ Тянь уснул. Рыжий осторожно отнял его ладонь с лица и бережно уложил её вдоль подушки.       Ближайший час Тянь то ненадолго приходил в себя, то отключался. Сначала это было даже немного смешно, потому что мажор неразборчиво бормотал какую-то глупую чушь, но потом ему стало хуже. Парень начал больше стонать, и уже явно от боли, но всё ещё не осознавая, что вокруг него происходит. Его лоб и шея покрылись бисеринками пота, и Тянь часто и прерывисто дышал, болезненно хмурясь. Медсестра была права, жар усилился. Шань осторожно утирал пот мокрым полотенцем, отжимая воду. Бледная кожа Тяня местами покраснела, а повязка на его шее немного сбилась. Мо тихонько поправил её, внимательно всматриваясь в лицо мажора. Тянь лежал на левом боку, придерживая правой рукой ноющие рёбра. В палату несколько раз заходили медсёстры, проведывая Хэ Тяня. Один раз Рыжий не выдержал. После одного особенно жалобного стона парня и нетерпеливо спросил осматривающую Тяня, девушку:       — Неужели ему нельзя что-нибудь дать, чтобы он так не мучился…?       — Мне жаль, но нет. Иначе ему станет только хуже.       Она удалилась, оставив дверь открытой, если вдруг понадобится помощь. Иногда по коридору проходили пациенты или медперсонал. Оттуда часто доносились обрывки разговоров и посторонних шумов.       Шань встал поменять воду в миске. Парень оставил дверь приоткрытой, чтобы услышать, если Хэ Тянь проснётся. Пока промывал полотенце, Мо задумчиво думал о том, как странно, что Тяня в больнице за всё это время не навестил никто из его родственников, кроме старшего брата. «Ну, предположим, его отец сейчас заграницей… Тянь говорил что-то о том, что студия, в которой он живёт, принадлежит его дяде. Неужели никто не в курсе, что с ним произошло…? От родственников Тяня всё скрыли? Или им всё равно…?». Рыжий неуютно поёжился от этих мрачных мыслей. Сквозь журчание воды Мо показалось, что Тянь что-то сказал. «Может, он пришёл в себя?» — Рыжий выключил воду и, подхватив миску, поторопился к нему. Зайдя в комнату, он снова услышал его хриплое невнятное бормотание, будто Хэ с кем-то разговаривал. Подойдя ближе, Мо расслышал его робкий сбивчивый шёпот:       — …не оставляй меня там одного… Т-там темно…       Рыжий нахмурился, ставя миску на тумбу и присаживаясь рядом. Хэ едва уловимо дрожал, хотя кожа его была горячей. Шань потянулся рукой к его волосам, пропуская влажные пряди сквозь пальцы.       — Не думай о плохом, — прошептал Мо.       Через какое-то время Хэ перестал подрагивать, похоже, каким-то образом, прикосновения Шаня действовали на него успокаивающе. Кончиками пальцев Рыжий тихонько коснулся его нижнего века. Тянь, болезненно мыча, мотнул головой, проезжаясь виском по пальцам Рыжего. Он потёрся о его ладонь щекой, поморщившись, неразборчиво что-то проговорил. Мо наклонился ближе, чтобы расслышать. Его светло-карие глаза расширились и растерянно застыли.       — …показалось, что ты снова здесь… и снова зовёшь меня из гостиной, ха-а… ха… а это просто кто-то с похожим голосом… мимо прошёл… — голос Тяня был хриплым и слабым, наполненным таким нежным теплом и ещё чем-то… больше похожим на сожаление…? Последние слова прозвучали так горько. Тянь весь сжался, стиснув зубы.       Отмерев, Шань медленно отстранился, чувствуя, как в сердце заворочалось чувство тоски по человеку, которого он даже не знал. «Время не лечит… оно лишь стирает яркость эмоций», — угрюмо подумал Рыжий, тихо вздыхая.       «И никого бы не было рядом с тобой сегодня, если бы я не решил спонтанно приехать…» — Мо поправил простыню, натягивая её чуть повыше и подгибая края, чтобы Тянь был полностью укрыт. Мо бережно провёл рукой по бедру Тяня, шелестяще пробормотав:       — Всё будет хорошо. С тобой всё будет хорошо…       Рыжий зажмурился, вспоминая, каким Тянь был чутким с ним после того, что сделал Ше Ли. Тогда Тянь помог смыть кровь, обработал и перевязал все его раны. Шань так устал, что вырубился первым. В течении ночи он несколько раз просыпался. Один раз в слезах, а Тянь лежал позади него и осторожно поглаживал Шаня по голове, как ребёнка, которого укладывают спать. Мо, шмыгнув забитым носом, уткнулся в его острые ключицы и молча обнял, закрывая глаза. Тянь утешающе гладил его, пока Шань не уснул в его объятиях. В ту ночь Мо не просыпался до самого утра… а Тянь до самого конца оставался таким нежным, заботливым и понимающим. Он прислушивался к Рыжему, улавливая любую перемену в настроении Шаня… Все его прикосновения были такими невесомыми, утешающе мягкими, на цыпочках, на кончиках пальцев…       «В какой-то момент я стал осознавать, что с каждым днём ты нужен мне всё больше и больше. Что мы уже друг без друга не можем… и больше не будем», — уверенно произнёс про себя Рыжий, оглядывая смоляную макушку. — «Что-то в тебе есть, чего я не могу понять… Что-то в тебе создано для кого-то вроде меня».       «Знаешь, это просто безумие какое-то. В завтрашнем дне нет никакой уверенности, но я точно знаю, что ты никогда не оставишь меня. Ведь каждый раз, когда моя жизнь рушится, ты знаешь, как заставить меня улыбнуться», — Шань рвано выдохнул, откидываясь на спинку стула. — «Я знаю, что это трудно, но каким-то необъяснимым образом ты разрушил мои стены… Такой сильный, ты всегда был моей силой», — Рыжий расколото глянул на него.       Тянь снова болезненно простонал, мотнув головой. Шань словил его макушку, пальцами зарываясь в разметавшиеся волосы на затылке, не давая Тяню резко мотнуть ещё раз, потому что такие движения приносили больше боли, чем облегчения.       — Так… полегче, Тянь. Знаю, сейчас тебе так не кажется, но лучше так не делай.       Сильно жмурясь, мажор прошептал:       — …пить.       Мо склонился над ним, внимательно вглядываясь в бледное лицо парня. Кажется, Хэ и правда пришёл в сознание, его взгляд был мутным, будто с сильнейшего похмелья, он стал чуть более осознанным.       — Погоди секунду, — Шань потянулся к чашке с водой и, осторожно придерживая макушку Тяня, стал его поить. У Хэ не было сил держать голову самостоятельно. Вода частично проливалась, стекая тонкими ручейками со щёк на шею и ниже, к острым ключицам.       — Надо бы раздобыть для тебя трубочку, — пробубнил Рыжий, ставя чашку обратно на тумбу.       — Чёрт возьми, всё так… расплывается, — устало пробормотал мажор, сильно щурясь.       — Медсестра сказала, что побочки от наркоза будут ещё несколько часов.       Тянь потёр слипающиеся глаза, и, как только его взгляд сфокусировался на Мо, он тихо спросил:       — А… ты что здесь делаешь?       Рыжий неуверенно пожевал губы и пробубнил куда-то в сторону:       — У меня последнюю пару по географии отменили… и я решил заехать к тебе. Завтра ведь смена допоздна…       Придерживая рёбра, Тянь зажмурился, громко зашипев и тыкаясь лицом в подушку.       — Наверное, чертовски больно… — глухо произнёс Рыжий, с сочувствием поглядывая на Тяня.       — Терпимо, если не дышать… — натужно выдавил из себя мажор, скривившись в некоем подобии улыбки.       — Они сказали, это ненадолго…       — Угх… да. Врач со мной поговорил… перед всем этим.       Тянь расспросил Рыжего о том, как прошёл его день и о последних новостях в школе. Он был вялым от слабости и больше слушал, чем отвечал.       — А ты крепкий орешек, ты в курсе? — негромко сказал Рыжий.       Тянь посмотрел на него слипающимися глазами, в которых читалось выразительное: «Шутишь что ли?». Но когда увидел, что Мо серьёзно, слабо улыбнулся ему, с теплом прохрипев:       — Малыш Мо такой добрый.       Его улыбка потускнела, и Тянь снова зажмурился. Поперхнувшись на выдохе, он хрипло пробормотал:       — …кха…ха… я не самая весёлая компания, да?       — Ничего, тебе ведь больно, — тихо произнёс Рыжий, оглядывая его сочувственно.       Хэ вздохнул и негромко попросил:       — Шань, не мог бы ты помочь мне одеться… мне надо в уборную, — уже тише закончил он.       Мо стал глазами искать его пижаму, и, увидев одежду на стуле рядом со входом, подошёл к мягкому свёртку. Взяв его в руки, он понял, что это больничная сорочка на завязках. Рыжий вопросительно глянул на мажора, и тот тихо пояснил:       — Нормальную пижаму вернут только завтра.       Мо пожал плечами, чувствуя неловкость Хэ Тяня. Он помог ему сесть в постели повыше. Тянь шумно дышал, было видно, что движения приносили ему дискомфорт. Мо развязал завязки сорочки и помог Хэ вдеть руки в короткие рукава. Он отдёрнул простыню, высвобождая Тяня из складок покрывала.       — Наклонись немного, — попросил его Рыжий, расправив ткань сорочки.       Сглотнув комок в горле, Хэ склонился, придерживая себя за рёбра. Шань завязал завязки сзади на шее и на спине, и Тянь выпрямился.       — Хватайся за мою шею… Я тебя отнесу… всё равно ты сейчас не сделаешь и шага сам, — Мо чуть навис над ним, наклоняясь.       Горячие руки мажора оплели его спину. Парень снова притих. Шань осторожно поднял его и направился к двери уборной. Тянь вздохнул и прижался к его груди. Он шёпотом прошелестел ему в шею:       — Несёшь меня, как принцессу.       — Да уж, пришлось потаскать твою тушу, — глухо проворчал Рыжий.       Тянь тут же заткнулся, но спустя несколько секунд неуверенно спросил:       — Это когда…?       Чуть помолчав, Шань буркнул:       — Когда ты был в отключке.       Тянь сконфуженно хмыкнул, неловко пробормотав:       — Оу… понятно… а то… я бы такое запомнил.       Рыжий понимающе усмехнулся, ставя его на ноги перед дверью в уборную. Пока Тянь входил, он скомкано произнёс ему вслед:       — Эй, если что… зови.       Дверь мягко закрылась перед лицом Рыжика. Мо, неловко почесав затылок, отошёл чуть поодаль, вспомнив про свой разрядившийся смартфон. Шань отключил его от зарядки Хэ и смахнул блокировку. На экране высветился пропущенный вызов от мамы. Он быстро набрал её номер:       — Привет, ма. У нас пару отменили, и я поехал в больницу к Тяню… всё хорошо. Просто телефон сел. Тянь? Ну… выглядит паршиво…       Внезапно до Шаня донёсся глухой грохот из уборной.       — …мам, я перезвоню.       Рыжий сбросил звонок и быстрым шагом подошёл к ванной. Постучался, взволнованно позвав:       — Тянь…? Всё нормально?       Стены там были тонкие, отчего Шань расслышал возню за дверью и задушенные всхлипы.       — Блядь, ты упал…?       Рыжий собирался потянуть дверь на себя, как услышал его зарёванное:       — Не входи!       — В смысле «не входи»?! — обескураженно прокричал Мо, слыша новую возню и снова тот же звук, похожий на падение. — Ничё не знаю, я вхожу! Ты ударился?! Блядь, тебе же нельзя падать…       Срываясь на отчаянные всхлипы, Тянь прокричал:       — Не надо! Не входи… — последняя фраза прозвучала умоляюще.       Шань застыл перед дверью, хотя вознамерился вынести её с ноги.       — Да почему?!       — Я… я… угх… у-у-у-у… не хочу… чтобы ты видел меня таким!       — Каким таким, блядь?!       Рыжий прислушался к двери, откуда доносились глухие всхлипы рыданий.              

***

      5 минут до этого       Тянь спустил воду, нажав на кнопку слива. Вода зашумела, и парень отошёл в сторону раковины, придерживаясь за стену. Его сильно замутило, и Тянь прикрыл глаза, пережидая, когда пройдёт приступ дурноты. Вздохнув, Хэ открыл глаза, с лёгким раздражением отмечая про себя, что у него до сих пор всё расплывается перед глазами. «Да что ж такое…» — фыркнув, подумал Тянь, по стеночке бредя к раковине. Он помыл руки с мылом, выключил воду, вздохнул и тихо зашипел, придерживаясь за рёбра. Медленно выдохнул, устало думая о том, сколько ещё ему придётся терпеть эту ноющую боль, пока врач не переведёт его на новый обезбол. Несмотря на то, что он много спал все эти дни, из-за своего плохого самочувствия Тянь ощущал себя страшно измотанным. Вздохнув, Хэ потянулся к полотенцу. Перед глазами быстро всё поплыло. Мир резко качнулся, и Тянь, цепляясь за махровое полотенце, рухнул, слыша хруст ломаемого пластика и треск рвущейся ткани.       Из комнаты до него донёсся взволнованный голос Рыжего:       — Тянь…? Всё нормально?       Хэ мотнул головой и, тихо простонав, он проморгался, ощутив резкую боль в коленях. Тянь сидел на полу. Рядом валялось всё, что он по пути снёс с раковины: стаканчик с пастой и мыльницу… Чуть дальше лежало порванное махровое полотенце с вырванным из плитки держателем. Весь этот маленький погром больно уязвил Хэ, как и тупая боль в коленках. От обиды на себя Тянь глухо всхлипнул. Почувствовав подступившие к горлу слёзы, он стал злиться на свою реакцию. А разогнавшийся маховик гнобящих самого себя мыслей было уже не остановить. — «Я только всё порчу». Агх. Новый всхлип.       — Блядь, ты упал…? — послышалось снаружи.       На дрожащих разъезжающихся ногах Тянь попытался встать, но завалился обратно. У него не было сил, чтобы встать. В разуме эхом прозвучали укоризненные последние слова, которые ему сказал доктор Хан за несколько дней до операции: «Одного желания мало, Хэ Тянь! Вам нужно время, чтобы восстановиться. Наберитесь терпения, юноша, и не вставайте без веской необходимости! У меня нет лишнего персонала, чтобы подрядить его в ваши няньки!». Тогда врач отчитал его после того, как он второй раз потерял сознание, намереваясь прогуляться по коридору. К слову сказать, Тянь и правда наивно верил, что достаточно окреп к тому моменту. Он никак не мог привыкнуть к новым реалиям своей жизни. Парень сокрушённо простонал, глотая слёзы и понимая, что Рыжик сейчас войдет и увидит его в таком зарёванном глупом виде.       — Не входи!       Чувство вины, стыда и смущения стало заполнять уже не только его сердце, но и всё его существо. Он снова попытался встать и не смог. В ногах была такая адская слабость. Каждая неудачная попытка встать больно била не только по коленкам, но и по самолюбию.       — В смысле «не входи»?! Ничё не знаю, я вхожу! Ты ударился?! Блядь тебе же нельзя падать… — в голосе Рыжего слышалось неприкрытое беспокойство напару с раздражением.       «Ну вот… Снова я заставил Шаня волноваться», — печально подумал парень, громко хлюпая забитым носом. Тянь дотянулся до порванного полотенца, и это как будто всё только усугубило. Оно выглядело просто ужасно. Слёзы хлынули с новой силой, Хэ утирал их ладонями, пытаясь успокоиться. Из Тяня вырвалось отчаянное:       — Не надо! Не входи…       Кажется, Шань остановился, потому что на секунду всё стихло. У двери не было замка или щеколды. Он мог спокойно войти, если бы захотел.       — Да почему?!       Тянь всхлипнул, смотря на беспорядок на полу и себя, не в состоянии сделать такую простейшую вещь, как просто встать, и из него вырвалось сдавленное:       — Я… я… угх… у-у-у-у… не хочу… чтобы ты видел меня таким!       — Каким таким, блядь?! — непонимающе прокричал Шань.       Хэ открыл рот, чтобы сказать: «таким слабым», но вместо этого из него вырвались лишь новые всхлипы, и он заплакал буквально навзрыд. Ему было до одури больно во всех смыслах — физически и душевно. Настолько погано, что он никак не мог остановиться. Тянь плакал, закрывая ладонями лицо. Какой же он наивный дурак, если думал, что всё скоро пройдёт, и он сможет вернуться домой. «Не унывай, Тянь! Будь сильнее, Тянь! Нужно только ещё чуть-чуть подождать… тебе что… сложно…?».       Он не знал, сколько так просидел, прежде чем уловил слишком знакомый запах. Прежде чем Тянь осознал это, его крепко обняли со спины. Это было сильное объятие и обещание больше не отпускать. Тянь даже не понял, когда он вошёл и как долго они так сидят.       — у-у-у-у-у… — вздрагивая, всхлипывал Хэ.       Тянь развернулся к нему, встречаясь с печальным взглядом Мо, и обнял его. Шань тихо поглаживал спину Тяня, пока парень уткнулся мокрым лицом в его футболку и всхлипывал.       — Эй… Что тебя так расстроило? — тихо спросил он.       — Мне так больно… Мне всё время больно… Прошло столько времени, и я думал, я… смогу… а я не смог… не смог даже встать… Ноги просто подкосились и… у-у-у-у…       Шань, кажется, только сейчас заметил весь учинённый Тянем погром. Рыжий вздохнул и, тыкаясь носом в макушку Тяня, ласково пробормотал:       — Боль пройдет… а это… всё поправимо… Ты этих полотенец и вешалок сто миллионов купить можешь…       Мо успокаивающе поглаживал его по спине и доверительным тоном стал рассказывать:       — Знаешь, как-то раз, на моей прошлой работе, я вышел на смену заболевшим… Работал я тогда тоже в кафе, но больше официантом. В общем, хуёво мне было так, что словами не описать. Смену я пропустить не мог, деньги были нужнее. К нам тогда из-за долгов зачастили кредиторы домой… Короче, стояло лето, и из-за жары всё только усугубилось. Я нёс заказ для посетителей. В руках был поднос с прохладительными напитками со льдом. И в самый неподходящий момент меня замутило так, что я выронил поднос на глазах у посетителей, вдребезги разбивая стаканы и уделывая их содержимым всё вокруг. А хуже всего было то, — Шань неловко усмехнулся, продолжая, — что меня потом ещё и стошнило на ближайшую стенку.       — У-ух… а что потом? — шмыгая носом, спросил Хэ, тоже сочувственно поглаживая Шаня по лопаткам.       — Потом начальница заставила меня уйти домой на больничный, вычтя из ЗП за разбитые стаканы. Но… осколки собрали, стенку отмыли, даже перекрашивать не пришлось. И, что удивительно, меня после такого не уволили. Так что выше нос, Хэ, — он отстранился от Тяня и, дотянувшись до держателя с туалетной бумагой, оторвал длинный клочок. Шань приблизился к нему, вытирая мокрый нос, — сморкайся, — и Тянь шумно высморкался. — Ты хоть и упал… но-о хотя бы не выбил себе зубы, мажорчик, — Шань вытирал его салфеткой, сдерживая улыбку.       Тянь, уловив его чуть насмешливый взгляд, легонько шлёпнул Мо по плечу.       — Ну, спасибо! Ты меня утешил!       — Всегда к твоим услугам, — беззлобно усмехнулся Рыжий.       Странно, но после его рассказа и этих рыданий, слёз не осталось.       — Всё в порядке. Ты справишься с этим… как и всегда, — тихо сказал Мо, вглядываясь в припухшие глаза парня.       Тянь энергично закивал и опять обнял его. Устало положил голову на плечо Мо и, вздохнув, задумчиво пробормотал:       — Твои волосы вкусно пахнут… Как будто пионами… и… розой…?        Он не увидел, как щёки Рыжего слегка зарделись. Тяню показалось, что он засыпает, руки вдруг стали тяжёлыми, а тело ватным. Мысли лениво ворочались в голове. Шань осторожно подхватил его на руки и отнёс в постель. До Хэ будто издалека донеслось его раздосадованное цоканье.       — Тц, одну коленку разбил… На второй точно синяк будет, — пробухтел Рыжий, намереваясь позвать медсестру, чтобы обработала.       Хэ разлепил веки и, краснея, тихо пробормотал:       — Не зови их… мне и так стыдно.       Вздохнув, Мо смерил его многозначительным взглядом и снова сосредоточил всё своё внимание на ушибе. Рыжий произнёс, как бы между прочим:       — Как ты?       Шань не смотрел ему в глаза, но Тяню и так было понятно, что спрашивает он сейчас не о коленке. Парень уклончиво пробормотал:       — Нормально… — чуть помолчав, поправил себя, — лучше, — Хэ скосил взгляд в сторону. В его интонации слышалась какая-то едва уловимая эмоция… Больше похожая на робкую благодарность. — Спасибо за сегодня.       — Я ничего такого не сделал, — буркнул Рыжий, продолжая осмотр ушиба. Как будто ничего важнее сейчас нет.       Хэ стал ковырять заусенец на пальце, старательно избегая самого Мо:       — Ну… эти рыдания на полу… — чуть помолчав, Тянь тихо пробормотал, — прости, что ты это увидел.       — Не знаю, о чём ты. Я ничего не видел, — совершенно спокойным тоном ответил Шань, словно они здесь обсуждали погоду.       В этот момент их взгляды пересеклись. Немного виноватый Хэ и спокойный, уверенный Мо. Они были достаточно красноречивы. Хэ смущенно улыбнулся, а губы Шаня тронула сдержанная полуулыбка в ответ. После некоторой паузы Рыжий метнул озабоченный взгляд на разбитую коленку:       — И чё прикажешь с этим делать? Зелёнки у меня нет.       — У тебя есть пластыри… Ты всегда их с собой носишь.       Шань как-то странно на него посмотрел.       — Тебе… жалко, что ли? — обиженно протянул Хэ Тянь.       Рыжий закатил глаза и ворчливо утопал к ранцу, который он оставил на стуле у входной двери.       — Агх! Бесишь меня! И только попробуй заржать!       Хэ бросал на него любопытные взгляды, пока нахмурившийся Рыжик не откопал пачку пластырей. Он притащил её, что-то неразборчиво ворча себе под нос. Парень смог разобрать только что-то про «ебучих мажоров».       — Мама взяла в аптеке по скидке… других не было, — выпалил он, уже заклеивая ему коленку.       — Но они же… розовые, — скомкано пробормотал Хэ.       — А мне похуй! Что-то ещё? — раздражённо рявкнул Рыжий.       Тянь отрицательно мотнул головой, примирительно поднимая руки вверх.       — Нет! Всё-ё хорошо, Малыш Мо! — Хэ подхватил прозрачную упаковку с розовыми пластырями, с которых на него смотрели няшные мордочки зайцев. — Миленькие! — прыснул Тянь. — Десять из десяти, по шкале ебучих мажоров!       Рыжий смерил его тяжёлым осуждающим взглядом, шлёпнул по одному пластырю на коленке и едко процедил скривившемуся Тяню:       — Отклеился. Теперь норм, — на последней фразе Рыжик оскалился, сверкая клыками.       — Угх… спасибо за заботу, золотко, — поморщился сквозь улыбку Хэ.       — Не за что, — Рыжий укрыл его простынёй и быстро чмокнул в щёку.       Тянь от удивления заткнулся. Так и завис с приоткрытым ртом, накрыв щёку ладонью, пока Рыжий уже захватил ранец и бросил ему в дверях на прощание:       — До скорого, придурок. Не безобразничай.       — Угу…       Глупая, блаженная улыбка тронула губы Хэ Тяня. Щёку всё ещё жгло поцелуем.