Lost Soul

Воспоминание 8. Темное воспоминание Фелисити——————————————————————————————————————————————————————————————————————       У каждого человека есть желания, которые он хочет воплотить в реальность. У каждого ребенка есть мечта стать тем, кем он хочет: мальчики хотят стать супергероями из комиксов, а девочки мечтают стать принцессами из книжек. А я? Моё единственное желание — вернуть свою семью к жизни. Согласитесь, не каждый хотел бы стоять у могилы своей матери и сестры? Вот и я этого не хотела.       Все идет только наперекосяк и моя прежняя жизнь никогда не вернется в привычное русло. В двенадцать лет я стояла рядом с рыдающим отцом у двух каменных надгробий с надписями: «Клара Стилтон (Крейн), любящая мать и жена» и «Кирстен Стилтон, любящая дочь и сестра». Смотря на могилы, я понимала, что больше никогда не увижу их.       После похорон отец постоянно выпивал: осушал бутылку пшеничного пива в один присест. Мог купить себе целый ящик, чтобы заглушить боль от смерти моей матери и сестры. Я прекрасно его понимала, но не поддавалась искушению алкоголя и горя. Я была слишком молода для этого и была сильной духовно и морально. Ребенком понимала, что свое горе не загладить алкоголем и стараться не впадать в отчаяние. Нужно просто выдержать и идти дальше. Моя мать всегда говорила перед смертью деда: «Если человека уже не вернуть, то не стоит так горевать, просто продолжай двигаться вперед и не оглядывайся». Она любила говорить мудрые вещи, которые трогали за душу.       Отец этого не понимал, да и не любил такие вещи, говорил мол «что это бред?». Как только бутылки пива вновь пустели, а магазины закрывались, он уходил в ночной бар и возвращался только под утро в похмелье или пьяный. Каждое утро я наблюдала, как он обнимает унитаз и чаще всего спит около него. Как же это отвратительно!       А самое мерзкое — это то, что твой родной отец предает тебя! Отдает мужчине, которого ты совершенно не знаешь, да даже сам отец его плохо знал. Отец нашел нового «друга», с которым познакомился в баре. А как только они нашли общий язык, то болтали о многом, даже о семье. Отец рассказывал о смерти матери и сестры, еще больше он говорил обо мне. У этого подонка заиграл интерес, он хотел лично познакомиться со мной и выпить еще парочку бутылок пива. Дома этот подонок подкупил отца бутылкой пива взамен предложив «поиграть» со мной. Мой отец ничего не отвечал, лишь взял эту злопастную бутылку.       Этот мужик без совестно схватил меня за руку и отвел в спальню. Крики разносились по всему дому, а моя рука тянулась к отцу, прося о помощи. Но он только махнул рукой, запив пивом. Мое лицо изменилось в растерянности и непонимании, а сердце кололо до такой боли, словно в меня тыкали ножом. Мои мучения продолжались, мольбы о помощи сменялись визгами отчаяния и из прокусанного языка текла кровь. Вскоре слезы высохли на щеках, но этот весь этот ад продолжался, пока силы не покинули меня.       После произошедшего пропала вся надежда на хорошую жизнь, а моя моральная и духовная психика была разрушена. Все тело болело от сильных нагрузок, а на моих ногах высохла кровь. Мой родной отец продал меня за бутылку пива! Я не хотела просто так отпускать этого ублюдка; в моей голове была месть, и у меня был разработанный план, как отомстить этому монстру. Было желание найти его и лично воткнуть ему нож в сердце, но мне было страшно марать руки. Пришлось искать помощь в тех переулках, где постоянно ходят бандиты. Я нашла одно запрещенное место, где жили зеки и бандиты. Они спали на улицах и питались тем, что удавалось купить на награбленные деньги.       Бандиты сразу же заметили меня — подростка тринадцати лет, которая стояла у прохода их жилища между домами с изрисованными граффити на стенах. Посередине был разведен костер на старой металлической бочке, бандиты сидели у костра, согревая себя от осенних холодов. Несколько молодых парней начали подходить ко мне. Они стояли передо мной, пригнувшись, тихо присвистнули: «Какая милашка! Не боишься темных переулков?» Они пытались меня запугать, стараясь показаться устрашающими, но я уже достаточно настрадалась.       В моем дрожащем голосе было только одно слово: «Помогите…» А в руках я держала копилку с деньгами. Парни не понимали, в чем заключается моя просьба о помощи и почему я с деньгами. Один из бандитов — самый старший из них — заметил, как его напарники стояли около меня, не применяя при этом ничего, только смотрели на меня с любопытством. Он увидел мое опечаленное лицо и копилку в моих руках, догадавшись, что со мной произошло, и хотел выслушать меня.       — Иди ко мне, девочка. Расскажи, что случилось с тобой?       Парни отошли в сторону, пропуская меня. Я шла к старику, все еще держа копилку в руках. Несмотря на его суровую внешность, он казался добрым. Как только я к нему подошла, он подвинул мне деревянную коробку, легонько похлопывая по дощечкам. Поправив юбку, я присела, поставив копилку на землю.       Старик не стал торопить меня с ответом; он ждал, когда я сама начну этот нелегкий разговор. Собравшись с мыслями, я наконец начала просить о помощи:       — Помогите мне, пожалуйста, — после этих слов у меня начали течь слезы, а руки дрожали от стыда.       Старик похлопал меня по плечу, успокаивая.       — Ну-ну, тише моя хорошая, — проговорил он тихо, почти убаюкивающе. — Все хорошо, никто тебя больше не обидит. Мы не плохие дядьки, нам ты можешь рассказать, что случилось.       Я доверилась ему. По внешности он напоминал бездомного: грязный, с длинной седой бородой и волосами, одет легко, открывая руки с татуировками. Он напоминал человека с тяжелой жизнью, живущего на помойке с небольшой шайкой бандитов и бомжей, но был хорошим человеком, слушал внимательно и не перебивал.       Я рассказала ему все, что произошло той ночью и почему это случилось. Я выплеснула все эмоции, которые испытывала за ту ночь. Не могла спать и есть после того ужасного дня, который произошел со мной. У было желание убить этого человека, увидеть его измученное лицо, видеть его страдания, пока он медленно умирает. Я не хочу, чтобы он существовал в этой жизни.       Старик выслушал меня с вниманием. Он начал обдумывать мое предложение, смотрел то на копилку на земле, то на меня, затем смотрел куда-то вдаль. Вся его шайка терпеливо ожидала от него ответа, но он пока ничего не мог сказать, однако произнес то, что я запомнила на всю жизнь.       — Очень давно у меня была единственная дочка, — начал старик с горем на глазах. — Она любила гулять с мальчиками, но была очень послушной, всегда возвращалась вовремя. Однажды она убежала из дома из-за ссоры со мной. Она сказала, что не хочет меня больше видеть. Я был обижен на нее, но любил ее и переживал. Ночью я отправился на ее поиски, но так и не нашел. Я сообщил об этом в полицию. Через несколько дней ее нашли мертвой в лесу. Ее изнасиловали, а затем задушили и оставили в лесу.       Я слушала весь этот ужас с раскрытыми глазами и не могла представить себе, как такой любящий отец мог пережить смерть своей родной и единственной дочки.       — Полиция не могла предположить, — продолжил он, — кто был виновником убийства. Я решил сам это разузнать, опрашивал каждого ухажера моей дочки, угрожая каждому, если кто-то не признается. Но был один парень, который рассказал всю ситуацию того дня до ее убийства. Этот мальчишка гулял с моей дочкой, пока на них не напал один мужик. У него была бита, и одним ударом он уложил этого парня, а сам украл мою дочь и увез в лес. Он объяснил, как выглядел виновник, у меня была вся информация о преступнике, но полиция считала, что этого недостаточно, поэтому я решился его найти сам. Искать его мне пришлось недолго, я выследил, где он живет. Он жил в старой квартире в центре города, один, в обнимку лишь со своей битой и бутылкой пива. Как только он вышел за порог, я выстрелил ему в голову. Он умер мгновенно, даже не успев ничего осознать. — Старик разочарованно смотрел в огонь в бочке с тяжелым сердцем. — Соседи этого ублюдка вызвали копов и они меня задержали. Мне дали десять лет лишения свободы; мне не было смысла бежать, моя жизнь теперь обречена. Я провел в тюрьме все десять лет, горюя о том, что не смог спасти свою дочь. Я живу на улице уже давно, нашел себе место, где собираюсь провести свои оставшиеся дни в кругу своей банды.       Он смотрел на всех своих бандитов с небольшой улыбкой. Он жил на улице больше двадцати лет, переждав холода, слякоть и жару. Рядом были его верные люди, на которых он мог положиться. Говоря о своем прошлом он смотрел с горечью, но гордо. Он решил помочь совершенно незнакомой девочке.       — Я помогу тебе, моя дорогая, — говорит он с улыбкой. — Без злата. И сделаю все, чтобы этот человек мучился и вспомнил то, что он сделал.       Я была благодарна этому старику. Он спас много жизней. Мне искренне было жаль его: он потерял единственное счастье, но не стал глубоко утопать в свои мысли и не вовлекался в муки совести из-за убийства. Он решил помочь отчаявшимся девушкам, чтобы спасти их жизни.       За пару дней после разговора с стариком ничего не произошло, в городе было так же тихо и мирно. Эти дни я сидела дома, позабыв про школу и уроки. Мне не хотелось выходить, даже чтобы подышать свежим воздухом, только сидеть на полу и погружаться в собственный ад. Все эти дни я ночевала в комнате своей сестры, которая стала для меня проклятой после той ужасной ночи. Только здесь я могла спокойно спать и не думать о страшном, укутавшись в старое одеяло, от которого все еще пахло любимыми духами моей сестры.       Отец не искал меня, когда я переехала в комнату моей сестры, он не разговаривал со мной, не звал меня на завтрак, обед или ужин. Его единственная еда и питье — бутылка пива и чипсы. Я кормила себя сама, воровала у отца деньги из тайника, чтобы купить немного еды и оплатить за воду, чтобы не умереть от жажды. Отец углубился в свои мысли, он умер изнутри, мир для него теперь иллюзия. Он давно позабыл, что в мире у него есть я.       Сегодня я решилась выйти на улицу и сходить в магазин за продуктами, чтобы приготовить яичницу на завтрак и сделать свое любимое лакомство, которое мне готовила мама. Её личный рецепт приготовления запомнился мне, когда мама мне впервые его приготовила. Это лакомство она называла «цукаты»: плоды вареные в сахарном сиропе. Она очень любила их готовить и могла съесть в один присест. Кирстен не особо любила такой десерт, а отец тем более. По их мнению эта сладость сплошной сахар и мерзкий на вкус. Я единственная, кто просил маму приготовить ещё цукатов и особенно я обожала яблочные, ведь они намного вкуснее тыквенных.       Через пару часов, когда я вернулась домой, проходя мимо гостиной, где сидел отец, я услышала свежие новости из телевизора. Заинтересованно я приблизилась к экрану; даже отец не шелохнулся, когда я подошла. Его глаза были пусты, словно он мертв, но он медленно моргал. Однако, он меня не сильно интересовал, мне хотелось послушать новости.       В телевизоре ведущий рассказывал о происшествии в Лост-Сити: «На главной улице, около парка, был обнаружен мужчина, истекающий кровью в паховой области. Люди из парка услышали его душераздирающие крики и вызвали полицию. Сержант полиции нашел беззащитного мужчину и задержал виновников: четверо молодых бандитов и один пожилой мужчина. Они не сопротивлялись и добровольно сдались властям. По словам свидетелей, пострадавшего кастрировали. Причина потасовки пока неизвестна».       Далее камера переключилась на репортёра, которая начала задавать вопросы старику: «Скажите, пожалуйста, в чём причина конфликта? Почему вы этому мужчине отрезали паховую область?» Она приставила ему микрофон, чтобы тот ответил на вопрос. Двое полицейских держали его за руки и терпеливо ждали ответа. Старик не стал никого задерживать: «Этот мудак — педофил и насильник, этот ублюдок изнасиловал девочку. Она попросила о помощи и хотела заплатить, чтобы мы выполнили её просьбу. Я не взял с неё денег… Я помог ей как отец, который потерял дочку. Я кастрировал этого пса, чтобы он никогда больше не смог сотворить что-то подобное. Если он сдохнет, то будь тому — ему место в аду».       Девушка молчала, полицейские не проронили ни слова, а сержант полиции послал сообщение, чтобы узнать информацию о пострадавшем. Репортёр задала ещё один вопрос: «А кто та девочка, которая пришла к вам за помощью?» Старик ответил: «Девочку зовут Фелисити, она живёт с отцом-алкоголиком. Как она мне рассказывала, её собственный отец отдал её в грязные руки этому ублюдку за бутылку пива. На следующее утро после произошедшего, она пришла к нам и попросила помощи».       После ответа репортёр снова промолчала, как и полицейские. Сержант выслушал информацию, которую ему сообщили по рации и был не на шутку рассержен. Через камеру оператора, которая снимала репортёра и старика, послышался голос сержанта: «Кастрата в больницу, как только встанет на ноги, посадите его».       Оператор направил камеру на сержанта, который был зол из-за сказанного по рации. Он подошёл к старику и спросил: «Где та девочка, где она живёт?» Старик начал рассказывать, где я живу. Он не знал, где я конкретно нахожусь, однако описал, как выглядит мой дом. Сержант кивнул ему; по его глазам я увидела, что он не хочет сажать старика, но по закону он должен это сделать.       «Разберёмся в суде», — сказал сержант. Старика и его банду посадили в машину. Репортёр хотела задать вопрос мужчине о том, что он думает о произошедшем, но тот отмахивался, повторяя: «Без комментариев…»       Микрофон уловил голос сержанта, когда тот садился в машину. В рацию он детально описал мой дом, а затем тронул по газам; ещё две полицейские машины поехали за ним. Камера оператора показала машину скорой помощи: на переносной койке лежал кастрированный «друг» моего отца, он кричал от боли. Старик сдержал своё слово.       Через час после услышанных новостей в дверь постучались. Отец всё же встал с места и направился к двери, пока я готовила яичницу. Я уже предполагала, что произойдёт дальше, и не стала вмешиваться. Отец открыл дверь, и, судя по голосу, на пороге стоял тот самый сержант. По голосу я слышала, что он спросил у отца, можно ли ему поговорить со мной. Папа не колебался и пропустил полицейских. В дом первым зашёл сержант, он начал искать меня глазами, смотрел на пустую комнату, где было темно, но мигающий телек освещающий столик, на котором лежали пустые бутылки из-под пива. Я уже предполагала, что он увидит эту картину, и ждала, когда он найдет меня.       И он это сделал. Кухня была без света, только небольшая лампа от вытяжки освещала плиту и меня. Я чувствовала его взгляд, устремлённый на меня. Мой внутренний голос говорил: «Пожалуйста, подойди ко мне, помоги мне! Мне нужна ваша помощь!» Нет, это не был голос страха, мне нужно было высказаться, сказать всё, что происходило со мной. У меня не было друзей или родственников, теперь отец не был мне родным человеком.       Сержант встал рядом со мной, сняв свою фуражку и прижав её к сердцу. Он был лысым, с щетиной по всему лицу, у него были погоны сержанта полиции. Я чувствовала его сочувствующий взгляд; он сразу понял, что я та самая жертва произошедшего.       По словам репортеров этому подонку отрезали яйца, из-за чего на уровне паха шла кровь, а он не мог встать. Он не мог попросить о помощи или даже заговорить, поскольку ему отрезали язык, с которым он игрался, когда насиловал меня и других девушек. Я думаю, ублюдок это заслужил и надеюсь, что он сгорит в аду.       — Фелисити? — начал сержант, смотря на меня. Я лишь кивнула и продолжила готовить свой завтрак. — Я сержант Лауридсен. Можешь звать меня Тобиас. Судя по всему, — он мельком глянул на гостиницу с включенным телевизором, — ты знаешь, зачем я сюда приехал?       Я всё так же не отвечала, только кивала, обжаривая яйца. Тобиас не стал сильно досаждать и задал лишь один вопрос:       — Это правда, что мне рассказал тот старик из банды, что жестоко поступил с пострадавшим?       Я обернулась, мои золотистые глаза были направлены на него. Он читал по моим глазам, что слова того старика были правдой и ждал ответ. Я не стала его задерживать, сказав:       — Да.       Сержант кивнул, опустив голову, но затем его взгляд устремился на моего отца, который стоял у проема в кухню и ждал действий от сержанта. Тобиас был невероятно зол на него; он посмотрел в глаза полицейским, которые ожидали от него команды. Он кратко кивнул и те сразу же схватили отца и заковали его в наручники. Отец не понимал, что произошло и начал сопротивляться.       Я не стала смотреть в сторону отца, однако мне хотелось в последний раз взглянуть на него, когда его увезут в полицейский участок. Тобиас положил свою руку на мое плечо и начал провожать меня к выходу, успокаивающе гладя меня по плечу. Даже без слов он меня жалел.       Мы вышли на улицу, где отца уже посадили в машину. Увидев меня, он начал лепетать своим пьяным голосом:       — Фелисити, Фелисонька!       Он смотрел на меня, сопротивляясь полиции.       — Ну скажи дядям, что я ничего тебе не сделал! Я воспитывал тебя, кормил, жалел, когда твоя мать и сестра погибли! Ну скажи им, доченька.       Как же мерзко это слышать от человека, который продал меня незнакомцу за драгоценную бутылку дерьмового пива. Ты меня не воспитывал, я была сама себе воспитательницей и даже после смерти матери меня воспитывала только я сама. Ты не кормил меня в те дни, когда были похороны и мне пришлось воровать все твои сбережения, чтобы выжить. Я уже научилась готовить и даже не жаловалась, что это сложно в свои тринадцать лет. Ты никогда не любил, отец. Ты чертов подонок!       Я молчала все это время, смотрела на своего лже-отца, во взгляде которого не было любви, только желание выпутаться из наручников и продолжить пить. Как только он понял, что я не стану ему помогать, он рассвирепел и закричал:       — Ты мелкая сучка, ты мерзкая потаскушка! Родного отца под стражу отводишь и после этого ты моя дочь?! Чтобы ты сдохла в полном одиночестве и перед смертью жалела, что не спасла своего папку!       Не успел он договорить, как его посадили в машину и отвезли в участок. Его слова, словно кол в сердце, убили во мне последнюю каплю любви к родному отцу. Он стал настоящим демоном. Единственный, кто стал для меня настоящим другом, — это Тобиас. После ужасных слов отца он обнял меня и предложил погостить у меня, позавтракать и помочь приготовить цукаты.       Через пару дней я узнала, что тот насильник умер в больнице от потери крови. И это произошло по моей вине. Та просьба о помощи отправила его в ад и я надеюсь, что это станет уроком для окружающих.       Ещё через день узнала следующее: мой отец сбежал из тюрьмы и угнал чужую машину на парковке возле участка. Патрульные машины догоняли его, даже пытались подстрелить шины, но не удалось. Однако, его ловили не долго — отец попал в аварию, врезавшись в столб; машина серьезно пострадала. Он умер быстро: подушка безопасности не сработала, и у него было серьёзное сотрясение, череп был разбит на осколки. Похороны проходили у могилы матери и сестры, но я не пришла на его похороны — слишком много чести этому человеку, даже если он был хорошим отцом до смерти моей матери и сестры.       После того происшествия прошел месяц, и я продолжала жить в своем доме вместе с одной прислугой, нанятой Тобиасом. Она за мной приглядывала, готовила мне и укладывала спать, читая сказки. Я начала ходить в школу, стараясь не думать о том ужасном прошлом, училась усердно и сдавала все контрольные на отлично. Однако на каждом уроке я боялась смотреть в глаза учителям. Я опасалась мужчин, но Тобиас и это учел: он отправил меня к проверенному психологу, который с удовольствием принялся углубляться в мои проблемы.       Психолог каждый день встречал меня с улыбкой, угощал чаем, а на тарелке у него всегда были мои любимые яблочные цукаты. Он выдал секрет Тобиаса, чтобы каждый день встречать меня с чаем и цукатами. Каждый мой приход к психологу давал мне силы почувствовать себя бесстрашной девочкой и не бояться преград. Он помогал мне искренне и не хотел, чтобы я думала, что он делает это ради денег. Даже спустя время, когда я уже выросла и стала новой ученицей Тобиаса в военном училище, меня не покидала мысль о том психологе, который помог мне. Уже давно этого человека не стало, однако его слова давно засели у меня в голове. Слова, которые заставили меня чувствовать себя свободной. ——————————————————————————————————————————————————————————————————————