Три критерия человечности

Наверное, это прозвучит глупо, но он проспал апокалипсис. На самом деле, он был из той категории людей, которая сразу после конца света пустит пулю себе в лоб. И он не знал, что в тот день его удержало от того, чтобы присоединиться ко всем этим трупам на улице. Возможно, он надеялся, что умер не весь мир, а только этот город — и эта глупая надежда не таяла даже когда ему удалось подключиться к пока что работающему интернету. И ничего не найти. Никаких новостей. Никого не было онлайн примерно с пяти часов вчерашнего дня. Всё просто… исчезло. А он, как оказалось, проспал около пятнадцати — как вообще умудрился? — часов. И пропустил апокалипсис. Возможно, ему было немного интересно, что будет потом. Возможно, он думал, что сможет понять, почему у всех этих людей на улице выжжены глаза. Почему это… вообще случилось, чем бы оно ни было. Он плохо запомнил первые дни после конца света. Помнил только охватившую его странную, болезненную апатию, острое ощущение нехватки воздуха. То, как он впервые обирал труп — снял с человека, который когда-то работал курьером, огромный рабочий рюкзак. У него не было своего настолько вместительного рюкзака. Если честно, у него вообще не было ничего, что может быть полезно во время апокалипсиса. Только термос, ещё остатки лекарств. И документы. Зачем-то он взял паспорт. Как будто в мёртвом мире хоть кому-то будет дело до того, как его зовут. Как будто в этом мире остались живые, которые когда-то к нему обратятся. Джаст надеялся, что остались. Первый день запомнился рывками. Аптека около дома. Упаковки таблеток, бинты и пластыри, шприцы, спиртовые салфетки, очень много спиртовых салфеток. Жаропонижающие, рецептурные обезболивающие, безрецептурные обезболивающие, от тошноты, от паразитов, от давления, антибиотики нескольких видов, незнакомые таблетки, много незнакомых таблеток. Что ещё ему может быть нужно в аптеке, Джаст не придумал, а потом зачем-то набил карманы джинсов гематогеном. Он даже не любил гематоген, окей? Дальше был универсам, до которого пришлось идти минут пятнадцать. Было скользко и пронзительно-холодно. На улице было людно, когда теоретически случился конец света — и теперь Джаст не мог и пяти шагов пройти, не споткнувшись о тело с выжженными глазами. Просто выжженными. Пустые глазницы, обгоревшая, чёрная кожа вокруг них. Пена на губах почти у всех. Иногда — застывшая кровь на лице. Может, на телах что-то было тоже, но этого Джаст не видел под тёплыми куртками. Несколько бутылок с водой, тушёнка, штук шесть упаковок крупы, ещё несколько упаковок макарон, потом ещё больше тушёнки. Упаковка соли. Маленькая кастрюля по акции, кухонный нож, две бутылки жидкости для розжига, примерно дохуя спичек и зажигалок, плоскогубцы, отвёртка и молоток, зачем-то целлофановые пакеты. Бутылка водки. Какой-то паршивый детектив из тех, что стоят на кассе. Упаковка пельменей, которую он взял с мыслями «вечером съем», и питьевой йогурт, который «испортится, как только вырубится электричество, пока попью». Куча влажных салфеток. Ещё пара бутылок воды, маленьких, которые удалось уложить в карманы куртки. Джаст зачем-то прошёл мимо кассы, даже начал искать кошелёк, а потом вспомнил — мир кончился. Никого больше нет. На выходе из магазина — оптика. Там Джаст взял запасные очки с приблизительно его диоптриями и две цепочки для этих самых очков. Сразу же повесил запасные себе на шею; к тем, которые уже носил, тоже прикрепил цепочку. Они были разные. На выходе из магазина Джаст опять споткнулся о мёртвое тело и вдруг понял, что больше от этого не вздрагивает. Что ему совсем-совсем всё равно. И, что самое страшное — ему всегда было всё равно. Ему не было никого жаль. Он боялся трупов, его тошнило от взгляда на изуродованные лица, но жаль? Нет. Джаст думал украсть велосипед, но потом подумал, что смысла особо нет. Зимой не поездишь, а доживать до весны он не собирался. Он вообще не собирался жить, если вдруг случится конец света. Но следующей его остановкой стал почему-то туристический магазин. Сухое топливо в количестве дохуя и ещё немного, портативная горелка, которая будет нужна, когда отключат электричество, что-то вроде спортивной сумки, потому что в рюкзак уже ничего не влезало. Верёвка. Наверное, чтобы повеситься, потому что это уж точно будет быстрее, чем медленно замерзать, когда ледяной ветер выстудит дома — если он не умрёт раньше. Или не решит выпрыгнуть из окна. Джаст не был уверен, что будет быстрее и что больнее, Джаст вообще никогда смертью не интересовался, так-то. Какая-то часть его мозга сказала, что его найдут быстрее, если сигануть с высоты. А потом он вспомнил, что некому будет искать. Он вышел из магазина, замер на крыльце и подумал — ну, молодец, Джаст. Собрался. Украл всякого разного, всё подряд. Дальше-то, блять, что? Он не знал. Он смотрел на застывшее дорожное движение, на трупы за рулём авто и на пассажирских сидениях, на лежащих на улице. На выжженные глаза. Мир умер. Весь его культурный бэкграунд говорил, что когда случается апокалипсис, нужно куда-то идти и выживать. Не в городе. А если в городе, то искать других выживших и делать убежище. Джаст ничего такого не умел. Куда идти — не знал. Мир умер. Его привычная жизнь исчезла, он видел в подъезде соседского пса, которого всегда угощал, и пёс тоже был мёртв. Все, кого он знал, умерли. Джаст пробовал позвонить каждому и не дождался ответа. И ему нужно было решиться умереть в тот момент, но Джаст снова почему-то не стал. Он вернулся в магазин — там ещё грели батареи, было тепло. Снял куртку, поставил рюкзак на пол, а сам сел на стойку с кассой. Прямо напротив трупа продавца. Он ел дурацкий гематоген, пил йогурт и смотрел на чужое изувеченное лицо. И ему не было жаль, только немножко противно, как когда смотришь на плесень в кастрюле или типа того. Джаст спросил себя: «Что, нахуй, со мной не так? Почему мне всё равно?» Он вернулся в квартиру. Ещё работало отопление, было электричество. Был интернет. Джаст честно пытался смотреть всякие там гайды про выживание, но его даже на полчаса не хватило. Он загуглил, как правильно вязать узел для петли, и интернет выдал ему номер телефона доверия. Там никто не взял трубку. Джаст не выходил из дома несколько дней, глотал жаропонижающие, не думая о том, что превышает любые дозировки — температура не падала ниже тридцати восьми, как бы он ни старался. Он много спал. Он не считал дни. Радовался, что не нужно брать и продлевать больничный, и надеялся, что умрёт во сне. Потом появились Твари. Джаст так и не понял, когда, откуда они пришли — но это и неважно совсем. Они были. Причудливые существа самых разных видов, пожирающие на улицах трупы. В основном они таскались по земле. Некоторые лазили по стенам, и одна такая, белая-белая, с чёрными глазами, когтистой лапой постучалась в его окно. Джаст поймал себя на мысли, что оно выглядит интересно — чем бы оно ни было. И ещё — что этой штуке любопытно наблюдать за его метаниями по комнате. Тварь проторчала у окна минут пять, а потом спустилась по стене вниз и съела руку у какой-то женщины. Страшно Джасту не было. Противно уже тоже.

***

— Живой? Сверху нависло что-то белое. И смутно знакомое. Джаст попытался подняться, но не смог. Тело было слабое-слабое, болело примерно везде и совсем не слушалось. Потом к губам прижали горлышко бутылки, и Джаст даже думать не стал, что там, потому что ему пиздецки хотелось пить. Больно, больно, больно — и ужасно колотило. У него так и не спала температура, и Джаст бы проклинал свой невыносимо слабый иммунитет. Да и вообще это слабое, отвратительное тело, у которого всё время что-то болело. Потом понял, что на злость сил у него тоже не было. — Ага. Живой, — голос звучал чужим совсем. Хриплый и сухой, хотя ему дали воды. И говорить было ужасно больно. Эта штука была высокая, как будто бы тощая и белая-белая, как снег. Хлопала чёрными круглыми глазами и скалилась острыми зубами. Её голова чем-то походила на человеческую, и, ну, очевидно, оно умело говорить нормально. То есть, в теории, было разумным. Джаст прикрыл глаза. Что-то припоминалось. Он уже видел её раньше, точно видел. Близко. Достаточно близко, чтобы она выглядела знакомой. Или он? Голос казался обычным, человеческим и мужским. А ещё тварь была в маленьком ей пиджаке. Пиджаке, ага. Смешная. — Что, опять? — вдруг заворчала — иначе не назвать — эта штука. Джаст услышал шаг и открыл глаза. У него перед лицом были чужие руки, почти человеческие, но с острыми когтями и… как будто более длинными пальцами? Слишком уж длинными. Джаст попробовал сосчитать, сколько там фаланг, но не смог, потому что вдруг зацепился взглядом за висящий на запястье существа моток изоленты. Он висел, как браслет, совсем чуть-чуть выше отчётливо заметных косточек. Рука такая ебуче тонкая, и кости видно — они обтянуты сухой кожей. И моток этот. Как оно вообще додумалось?.. По ушам бил какой-то неприятный гул. — Мужик, — заплетающимся языком проговорил Джаст. В том, что это мужик, у него не то чтобы ноль уверенности было, но очень-очень мало. — Тебе нахуя изолента? И его немного, совсем чуть-чуть прорвало на рваный смех. — Чего?.. — и, может, это парейдолия, конечно, но на чужом лице — морде? что это? — Джаст видел конкретный ахуй. Чёрные глаза растерянно-часто моргали. — Но ты… сам дал. Вот это. Синюю. — Не. Я встать не мог, темпа под сорок, — Джаст пожал плечами, насколько мог. В голове немного прояснялось. Наверное. Ему так казалось, во всяком случае, потому что перед глазами наконец-то перестали плыть цветные круги. Почему ему эта штука показалась знакомой, по крайней мере, стало понятнее. — А теперь я здесь. И ты здесь. С изолентой. — Ты за мной дня три тащился! — он — всё-таки он, наверное? — всплеснул руками. Стоял, нависнув над Джастом, и критически его осматривал. И это была та самая тварь, которая его через окно рассматривала, точно именно эта, у неё лицо запоминающееся было. Даже если у Джаста отвратительная память на лица. А ещё это он за все дни с конца света был единственным существом, которое проявило интерес к свету в окне и живому человеку. Джаст с тяжёлым вздохом закрыл лицо ладонями. Больно себе по носу заехал — руки едва слушались. — У меня была горячка. Мне три шага за водой-то тяжело было сделать. Как я мог за тобой тащиться? — Даже, блять, не знаю, — рыкнула тварь в ответ. Голос её немного исказился, охрип, стал похож на человеческий меньше, но при этом звучал… обеспокоенно? — Мало того, что таскаешься где не надо, ещё и не помнишь нихрена! — Горячка? — Ты ебанутый, — штука нахмурилась. Потом защёлкала зубами, зашипела совсем нечеловечески, и Джасту всё равно почему-то страшно не было. — Я создан, чтобы вас жрать. И по телу, конечно, бежали мурашки, и сердце быстро-быстро билось, разгоняя наполненную адреналином кровь по слабому телу. Все физиологические признаки страха были на месте, но головой… головой Джаст ничего не чувствовал, ни капли. Просто пустота, и это было самое лучшее и самое доброе, что он вообще хоть когда-то испытывал. Тварь на него ещё раз рыкнула, а потом, заметив, что Джаст даже в лице толком не изменился, медленно-медленно попятилась назад, вроде как к стенке. Джаст выдохнул и только тогда понял, что задержал дыхание. Медленно сел, обхватил голову дрожащими руками. Дрожали они из-за слабости или из-за страха, который страхом звать и не хотелось? Он не знал ответа. — Ты меня не боишься, — констатировало существо, склонив голову набок и пристально его рассматривая. Джаст выдавил из себя смешок. Додумался, а? Умеешь эмоции читать, по поведению судишь? Слышишь биение сердца, раз уж ты что-то сверхъестественное? Хотя нет, тогда бы он наоборот решил, что Джасту страшно — потому что сердце до сих пор заполошно колотилось. — С чего мне тебя бояться? — в ответ тварь щёлкнула зубами. Страшнее отчего-то не стало. Ну, после того, как он рычал, уж точно простым щёлканьем челюстями напугать было нельзя. — Ты вообще, кстати, кто? — Алфёдов. — О, стало ебать как понятно, — Джаст попробовал подняться, но почти сразу понял, что не сможет. У него потемнело в глазах, как будто упало давление, а на языке появился кислый и гадкий привкус. Как давно он ел? — Хорошо, Алфёдов. И что теперь? — Ты — делай что хочешь, — Алф нахмурился как будто. Во всяком случае, у него зашевелились какие-то мышцы там, где должны быть у людей надбровные дуги. Алф, конечно, не то чтобы человечно выглядел, но и совсем уж оторванным от людского облика не казался. И пиджак его дурацкий. — Я убедился, в чём хотел. И уйду. — Я это… отойду немного. И с тобой. — Не ходи за мной больше! — Ладно, — Джаст пожал плечами. Попытался найти в себе силы подняться, когда ему хотелось и дальше сидеть, греться о поток горячего воздуха от теплопушки — он наконец понял, откуда звук и ветер — и никогда в жизни не шевелиться. — Но мне тоже в ту сторону. — В какую сторону? — спросил Алф голосом сотрудника колл-центра. — В ту, — Джаст неопределённо шевельнул рукой. Указал бы, если бы знал, куда тварь потащится. Ему больше не хотелось оставаться одному, тем более после чёрт знает скольки дней полного одиночества и сплошного молчания. А Алф даже разумный. И, когда не рычит, у него крутой голос. — Туда вот пойду. — Куда? — у Алфа, кажется, дёргался глаз. Или он так моргнул. Джаст себе пообещал, что разберётся с его мимикой. Она почему-то казалась более понятной, чем человеческая — это уже точно парейдолия. — Ну, куда мне надо, — Джаст кивнул, несмотря на приступ головокружения после каждого слишком резкого движения. — Нам в одну. — Ты, — в один момент Алф вдруг оказался рядом с ним, сидя на корточках, хотя Джаст мог поклясться, что вот только-только моргнул. Эта скорость… завораживала. Ужасно, ужасно красиво. Ему тыкнули длинным пальцем в грудь, и Джаст всё-таки смог посчитать фаланги. Обычные человеческие три. — Ты худший из людей. — Я пока единственный из людей. — И что, дохуя для этого сделал? — с насмешкой спросил Алф и развернулся, чтобы уйти. Джаст, конечно, потащился за ним. Сразу, как у него получилось побороть прилив тошноты. Отстранённо он подумал, что ему нужно ещё померить температуру. Да, Алф его выходил, но вряд ли у него было медицинское образование. У Джаста его, правда, тоже не было. Но он хотя бы точно знал, как работает градусник. Джаст вывалился из чужой квартиры и потащился за ним по лестнице. Ну, то есть, у него ведь были все причины? Во-первых, это было единственное живое и разумное существо на всю округу. Во-вторых, он помог. Джаст определённо слёг с температурой под сорок, определённо не здесь и определённо сам бы не осилил даже рюкзак расстегнуть. Некому, кроме Алфа. Другие твари, вроде, с ним на контакт не шли. А этот даже в окно стучал. Один раз. — Алфёдов, погоди! — подъезд, лестница, три этажа вниз — и другая открытая квартира. Алф высокий, поэтому ему пришлось пригнуться, чтобы влезть в проём. А ещё на мгновение Джаст поймал себя на мысли — разве он не был ещё выше?.. Он же так горбился в той квартире, совсем в ней не помещался. — Ты бы около теплопушки дальше сидел, — по-доброму почти посоветовал Алф, усаживаясь на корточки перед… ох, блять. Джаст сглотнул вязкую и кислую слюну. — Пока электричество есть. Потом дома выстынут окончательно. Алф, конечно, ел людей. Джаста это не удивило. С чего бы должно? Он видел, как эта штука у женщины руку оторвала, спасибо, что у мёртвой. Должно было пугать — но почему-то и не пугало тоже. И даже отвращения не ощущалось. Просто… просто как будто перед ним были даже не какая-нибудь кошка-собака, и не корова на убой. Что-то типа уже расчленённого и расфасованного по упаковкам мяса. — Странно, что электричество ещё есть. — Я был на местной тэц, — сказал Алф, ковыряясь в развороченной грудной клетке. — Запустил турбину. Мне тоже больше нравится в домах. — Охуеть! — Джаст подавился воздухом, надрывно закашлялся. Алф на него поднял взгляд, медленно-медленно моргнул чёрными глазами-пуговицами. Он казался… взволнованным. — Ты такое умеешь?! — Я читать умею. Там есть должностные инструкции, и… — Джаст пошарился по шкафчикам на чужой кухне. Нашёл какие-то сухари, даже не плесневелые. — Ты что… Ты есть собрался? — Ну ты же ешь, — Алф в ответ закрыл лицо окровавленной ладонью и весь перепачкался. — Почему ты такой, — пробормотал он, и Джаст сразу же подумал, что этот вопрос он будет слышать постоянно. Просто… что-то случилось. Что-то перещёлкнуло в его итак не очень здоровой голове, окончательно сломалось в тот день, когда он впервые вышел на улицу после конца света. Увидел, что весь мир умер. И было так чертовски страшно, что он как будто разучился бояться. Словно взял ужас и шок взаймы у себя-будущего, и вот это будущее наступило, и страха в нём нет и не будет. Как будто у Джаста его просто не осталось вовсе. — А зачем ты меня спас?.. — тихо спросил он. Алф облизывал когтистые пальцы — от этого немного тошнило, но и только. Или всё же с голодухи? Джаст принялся грызть сухарь. — Ну, ты единственный живой человек. — И всё? — И всё.

***

— Эй, Алф! — крикнул Джаст. На голос повернули голову, вывернули под каким-то неестественным углом. Алф такое вообще любил — странно двигающиеся конечности, слишком большую для обычного человека скорость, вывернутые под неадекватными углами суставы. Ещё порыкивать любил. Как будто всеми силами пытался продемонстрировать, что он не человек. — Ты что, опять просто так есть собрался? Увы, но Джаста это совсем не трогало. За эти несколько дней — наверное? — он понял, что психика у этой штуки была самая обычная-обыкновенная. Человеческая. — Ну, — Алфёдов ковырнул когтями ребро. Дёрнул, потянул к себе, но пальцы только соскользнули. Он нахмурился и ухватился снова, выпуская когти. — Да. Почему нет? — Да задолбал ледышками хрустеть, — Джасту почему-то было смешно, и он, конечно, пытался этот смех удержать в груди. Но не смог. — Ты готовить не умеешь? Давай я. Алф часто-часто заморгал. — Ты пытаешься… учить меня есть? — Я предлагаю тебе приготовить, — Джасту очень хотелось ответить, мол, да, учу. Но пока что ему было немного стрёмно так разговаривать с тварюшкой, которая ему в секунду может шею свернуть. — Ну, типа, вкуснее будет. И жевать легче. И… Он хотел сказать, что кошкам и собакам, которых кормят мясом, его обычно отваривают, хотя это вроде как животные. И даже вроде как хищные — хотя Джаст не помнил насчёт собак. И вообще он в итоге решил не говорить, потому что терять компанию единственного живого и разумного существа в округе ему не хотелось. А ещё у него не было сил, чтобы острить. Хотя лихорадка и спала, а температура не поднималась выше тридцати семи, последствия болезни ещё сказывались. Болело горло. Тело было слабым. Такие всякие вещи. У них была та горелка, которую Джаст вынес из магазина в первый же день. Сухое топливо. Кастрюля. В неё Джаст набрал снег, а потом, пока вода вскипала, докидывал ещё — и так пока кастрюля не наполнилась почти до края. Он прокипятил воду около двадцати минут — с какого-то из трупов Алф снял часы. Джаст так и не понял, зачем ему-то часы, но сейчас это было даже удобно. Они остановились в каком-то торговом центре. Твари тут, несмотря на обилие трупов, не лазили. Конечно, было прохладнее, чем в какой-нибудь квартире, но зато они могли быть уверены, что не отравятся от горелки каким-нибудь угарным газом. Тем более, в торговом центре они не жили — устроились напротив, через дорогу, а сюда приходили только вытаскивать всякое. Полезные вещи. Мясо для Алфа. Они решили, что будут держаться домов, пока на тэц что-нибудь не сломается. Тогда и электричество, и отопление окончательно отрубит. А они куда-нибудь двинутся. — Сейчас ещё профильтруем, — вода в кастрюле была мутная, на дне собрался серый осадок; и плавало несколько веточек. — Я не знаю, болеешь ли ты, но я вот — вполне. — Я заметил, — Алф поморщился. Джаст на это фыркнул только, а потом стал соображать фильтр из марли, ваты и активированного угля. Это всё он взял в аптеке на первом этаже, а инструкцию по изготовлению фильтра — из школьного учебника. К счастью, здесь был книжный. Интернет какое-то время уже не работал, хотя связь каким-то чудом оставалась. Алф терпеливо ждал, пока Джаст разбирался с водой. Смотрел вроде как заинтересованно, а потом спросил: — Ты типа варить собрался? — Ну вот, знаешь же, как готовить! — Джаст всплеснул руками. Он перечитывал учебник. Да, конечно, он собирался умереть после апокалипсиса. И да, он едва ли выживет, когда отопление и электричество пропадут. Но он всё равно зачем-то старался запомнить про костры и то, как их разводить. — А зачем сырое ешь? — Ну, — Алф ощутимо замялся. — А разница?.. — Жевать легче. — У меня зубы же… — И тёплое, — на это Алф издал какой-то скрежет. Джасту хотелось думать, что тварюшки так смеются. Но он знал слишком мало таких, как Алф — видел, но больше ни к кому не приближался. Они тоже желания особого не испытывали. — Я не чувствую холода, Джаст, — Алф улыбался. Очень-очень зубасто. — Я в пиджаке в метель таскаюсь, а ты в две куртки кутаешься. — Ну, кутаюсь, — буркнул он в ответ. — Давай до универсама сходим? Там овощи были. — Зачем? — Джасту отчётливо и ярко захотелось закатить глаза. Потом он выдохнул. Удержался. Снова напомнил себе, что Алф не помнил ничего. То есть… не совсем ничего. Он знал довольно много о людях. Умел читать. Вроде все предметы, которые им встречались, узнавал. Но стоило только начать разговор о нём самом — и оказывалось, что Алф ничего не знал, кроме того, что он людей ест. Имя он придумал. Возраст не помнил. Не знал, откуда он взялся, есть ли у таких, как он, всякие там семейные связи или вроде того. Где он жил. Охотился ли он на людей раньше или также, как сейчас, падаль ел. В общем-то, у него была какая-то форма амнезии, но Джаст в этом не очень разбирался. — Ну, — Джаст почесал в затылке. — Суп более сытный. И пока всякие там овощи не пропали совсем, надо пользоваться. Или ты не можешь растения есть? — Вроде могу. Так что они пошли за продуктами. Взяли картошку, овощную смесь какую-то, Джаст сгрёб с полки кучу приправ. Ещё им удалось найти ложки и тарелки, и даже поварёшку, так что они могли совсем обычный обед изобразить — Джаст подумал, что семейный, и рассмеялся. Алфу пояснять не стал. Он вообще почему-то иной раз очень нервно реагировал на упоминание, что они вместе живут. Хотя общие планы обсуждал абсолютно спокойно, так что поди разбери, что там у тварюшки в голове. Алф картошку чистить не умел. Видимо, раньше никогда ничего такого не делал, да и когти у него были неудобными для того, чтобы держать нож. Они проверили. Так что на нём осталось мясо. Он его, конечно, не резал. А Джаст чистил и нарезал картошку, потом колдовал над кастрюлей, приправы закидывал, овощи кроме самой картошки. Сколько времени варить человеческое мясо, чтобы оно нормальное было, он понятия не имел. Ну, вроде как, у него такого опыта не было. Как-то не довелось. Он просто надеялся, что всё будет в порядке. — А тебе вот нигде не жмёт? — вдруг спросил Алф, когда Джаст уже наконец приготовился поесть. — В смысле? Я это готовил, мне тарелку взять нельзя? — Но ты человек. И едим, — Алф кивнул в сторону трупа. — Мы твоего сородича. — О, а ты, значит, нихуя не человек? — Смеёшься? Ты на меня посмотри, — ну, да, тощий он был. Джаст видел. И зубастый. И вообще-то Алф правда был создан, чтобы есть людей, и выглядел хищно. И всё равно… — Да среди людей похуже страхоёбины бывают! — Джаст наклонился немного и всё-таки решил, что суп он хочет больше, чем разговаривать. Тем более, он мёрз невероятно, даже в куртке накинутой. А суп был горячий. — Вы плюс-минус одинаково выглядите. Я же не человек, — настойчиво повторил Алф, щуря глаза. — Я создан, чтобы вами питаться. — Ой, иди ты, а. Охотник тут нашёлся, — фыркнул он.— Что ж я тогда жив до сих пор? — Я не собираюсь есть штуку, которая явно чем-то болеет, — он склонил голову набок и часто-часто заморгал. Что-то невнятное уркнул, и Джаст решил это игнорировать. — Кстати, да. Что с тобой не так? В ответ Джаст показал средний палец. Ему… не очень хотелось пояснять, что с ним не так. Он и сам не знал. Просто в его голове что-то сломалось, чувство страха пропало, и он стал… таким вот. Джаст, сколько себя помнил, всегда был самым обычным, и в тот день, когда мир кончился, ему нужно было идти оформлять больничный, потому что дня три у него уже держалась температура, и ещё один день на работе с такой хуйнёй он бы не выдержал. Он, как обычно, вышел из квартиры, проигнорировал лифт, а потом… Потом он споткнулся о труп. И оказалось, что мир умер. Люди, бродячие собаки, домашние питомцы, птицы… всё было мёртвое. Даже ветра не было, только падали крупные хлопья снега. В одно мгновение мир умер, закончился, и всё человечество закончилось тоже. А Джаст почему-то остался жив. Джаст — и эти существа, которые должны были бы пугать, но казались… интересными. — Ничем я не болею, — огрызнулся он. Потом вспомнил про очки. И про то, что здоровье у него всегда было не очень, на самом-то деле. — Ну. Заразным — точно ничем, — чихнул, успев прикрыть нос шарфом. — Простуда тебя вроде не берёт. — Да кто ж его знает, — Алф пожал плечами. — Вылечишься, откормлю. И вот потом съем, как любого другого человека. — Ты думаешь, пиздишь и носишь имя, — Алф немного удивлённо как будто бы уркнул. Надбровные дуги у него дёрнулись, как будто он брови удивлённо приподнял. — Не вижу никакой разницы между нами, знаешь. — У тебя очень, — Джаст на чужие слова усмехнулся и всё-таки начал есть, — очень странные критерии человечности. И это не объясняет, почему ты ешь своих. — Потому что их дохуя. Доступный источник еды. И это не тушёнка какая-нибудь, мы не сможем всё это мясо сохранить на будущее, так что… — Джаст вдруг поймал за хвост одну мысль, очень-очень важную. А сколько дней прошло с тех пор, как мир умер? — Алф. — Чего тебе? — А что будет, когда придёт весна?

***

Сегодня у Алфа настроение было отвратительное. Не выспался, может. Может, ещё что. Может, потому что на тэц что-то наконец умерло окончательно — электричество и отопление пропали. Они пробыли в квартире напротив торгового центра ещё почти целый день, а теперь выдвинулись. Алф явно рад не был. — Перестань за мной ходить, — талдычил он. Какой это раз, Джаст прекратил считать уже. На самом деле, крепилось ощущение, что он высказывал это просто так, для галочки. Будь Алф и впрямь против его компании… ну, вряд ли Джаст был бы жив. — Почему? Просто… почему? Я тебя сожру, когда трупы кончатся. Голос у Алфа в этот момент дрогнул почему-то. Не так, как когда он на порыкивания срывался, урчал что-то странное, нет. Совсем по-человечески вышло и очень-очень надломленно. — И ты знаешь, что съем. — Понимаешь, — Джаст снова нервно ковырнул ранку на запястье — руки без перчаток мёрзли, но Джаст где-то потерял последнюю пару, а новые они пока не искали. Алф обернулся на голос и держал взгляд пристально, едко, не моргая. Ощерившийся острым рядом зубов — но не выглядящий слишком недовольным, насколько Джаст мог судить. — Я тут больше никого не знаю. Алф медленно моргнул. — И поэтому ты ко мне прилип? — Ну, да, — Джаст почти беспомощно развёл руками. — И это ведь ты меня выходил. Почему-то чтение эмоций у существа типа Алфа вообще проблем не вызывало. Смотря на людей, на их мимику, на все эти дохуя выразительные взгляды, движения бровями и губами, Джаст всегда ловил себя на мысли «ну и что, блять, это должно значить?». С Алфом не так. Сейчас, например, скривился весь и очень-очень осуждал идею идти дальше вместе. Ну, как Джаст и думал — настроение у него плохое. — Иногда я жалею об этом. — Группой выживать проще, разве нет?.. — но почему-то Джаст ещё жив и даже цел. Почему-то его слушали, когда он говорил куда идти, что делать. Почему-то на него только ворчали время от времени — Алф как какую-то квоту по недовольству закрывал. — Может, тебе и проще. — Я умею разводить костёр, — вбросил зачем-то Джаст, как будто ему правда нужно было убеждать. — И помню, какие лекарства от чего. И… и знаю, где в городах всякое полезное лежит. — Ну, да, ты полезный, — Алф кивнул и сощурился — будто бы да, польза от Джаста и впрямь есть. — Но ещё ты ебанутый. — Но ты тоже тут больше никого не знаешь. — О, — Алф оскалился. — Я знаю — И возишься со мной? Алф на это уркнул и больше ничего не сказал. Рукой махнул — идём. И Джаст — идёт с ним. Они заняли небольшой магазин на первом этаже, сразу по низу дверь забили тряпками — чем попало, — чтобы дуло поменьше. В магазине было темно и тихо. Джаст оглядывался, ища стенд с перчатками, как это иногда в сравнительно больших продуктовых бывает — но не нашёл ничего. Помещение маленькое: полки с едой, морозильник с мороженым около кассы. И ящерица на нём. Ну, то есть, не игрушечная. Живая ящерица. Которая вяло-вяло на них оглянулась, издала какой-то писк и попыталась уползти. Алф ухватил её одной когтистой рукой — он сегодня был очень длинным. Он вообще, как оказалось, умел немного манипулировать пропорциями, и пиджак его дурацкий — уже очень грязный, в побелке, крови и не пойми в чём ещё вообще — ему иногда был очень даже по размеру. — Вот, — Алф впихнул ему в руки ящерицу. Здоровенную. И, сука, тяжёлую. Джаст её чуть не уронил сначала, а потом прижал к груди, как плюшевую игрушку. — Теперь ты его знаешь. Ящерица зашипела и дёрнулась, но как-то вяло. Джаст сильнее прижал её к груди, даже как-то не задумываясь, что делает. — И зачем мне ящерица, блять?.. — Ты жаловался, что никого не знаешь, — недовольное «я не жаловался!» Алф проигнорировал. — Ходи за ним. Не за мной. — С чего ты взял, что это мальчик? Ты дохуя эксперт по ящерицам или что? — Джаст шмыгнул носом. Опять простыл, что ли. Ящерица снова дёрнулась у него в руках, потом извернулась укусить за руку. Промахнулась — цапнула только рукав куртки. — Кажется, он меня сожрать хочет. Алф? — Ты ему уже не нравишься? — Очень смешно, ага, — Джаст фыркнул. Ящерица снова издала высокий писк и встрепенулась, пытаясь выскользнуть из рук. Но, во-первых, она была достаточно большой, чтобы такие манёвры не работали. Во-вторых, она была очень вялая. От холода, да? Интересно, как вообще… Потом Джаст осёкся — дурак, ага. Отопление пропало совсем недавно. — Слушай, Алф? — Что? — он вздохнул. — Ну поставь на место, если кусается, я не знаю. Нам костёр сообразить надо, как бы. — А давай её съедим, — ящерица стала вырываться активнее, как будто могла понять — скрипела, пищала. Алф пристально рассматривал её, и Джаст поспешил объяснить: — Ну она зиму не переживёт реально, даже в спячке. Типа?.. Морозы же ещё сильнее ударят наверняка. Чтобы не мучалась. — Да я пошутил, Джаст, оставь ты его в покое! Всё такие переживают. — Это какие? — уточнил Джаст. А потом произошло что-то очень странное. Прям… прям очень. Ящерица в его руках как будто пошла рябью, затряслась, словно… теряла очертания. Джасту не было страшно. Он заорал от неожиданности, разжал руки, уронив ящерицу на пол, и в две секунды оказался у Алфа за спиной. — Бля, её корёжит! — это было больше похоже на… сука, смесь конвульсий и надувающегося воздушного шара, если честно. А потом что-то упало, отслоилось, и вообще… Ну, это выглядело отвратительно. Хуже, намного хуже развороченных трупов. — Что это за хуйня, сука, что это за?.. — А как ещё перекид у оборотня должен выглядеть? — Какого, нахуй, оборотня?! Это ящерица! — И что? — спокойно спросил Алф, кивнув на то место, где раньше ящерица была — Джаст туда смотреть не хотел. Тошнило, от всё этой странной и мерзкой метаформозы тошнило неимоверно. Какое же… — Уже не ящерица. — М… мо-жет?.. — Джаст с очень ярким ощущением удивления — ахуем, если честно — вдруг увидел сидящего на полу голого пацана. С обрывками чешуйчатой кожи на лице, плечах… и ещё где, может, но Джаст уже не рассматривал. — Ес-сть вы ме-ня не бу-де-те?.. Он говорил по слогам медленно, очень-очень дрожащим голосом. Джаст проморгался раз, другой, а потом до него дошло. — Пиздец тебе холодно, наверное, — Алф покосился на него и снял свой рюкзак — тоже из доставки — и выудил оттуда сменную куртку. Джаст закатил глаза. — Да бля, не поможет, он же ящерица. Пошли костёр разводить, а ты, — пальцем он указал на пацана; тот вздрогнул и уставился в ответ, медленно-медленно моргая. У него как будто было что-то странное с глазами, но Джаст не мог разглядеть, что, — ты сиди пока. Ладно, да, надо тебе куртку, хоть не голой жопой на кафеле сидеть. И они действительно развели костёр, разломав деревянную палету на складе, стащив коробки и всякий другой горящий мусор. Алф принёс какой-то металлический поддон — в нём и разводили. Если бы нужно было только готовить, можно было бы обойтись горелкой, но и Джасту, и этой ящерице надо было согреться. Пацан их откровенно боялся. В основном Алфа — но всё равно садился поближе к костру, чуть ли не залезая прямо в него, пока Алф ковырял чью-то оторванную ногу на суп, а Джаст вертелся около вентиляции, стараясь понять, есть ли вообще какая-то тяга и не задохнутся ли они нахуй. Так и не разобрался. Просто решил надеяться, что нет. Пацану он бы дал чистить картошку, если бы тот был хотя бы немного менее мороженным. Он не дрожал от холода — только тормозил. Холоднокровный. — Тебя как звать-то? — Джаст слез с морозильника и сел к костру тоже. Взялся за нож. — Не знаю?.. — пацан-ящерица похлопал глазами. — Что перекидываюсь знаю. И всё. — О, ещё одна тварюшка с амнезией. Алф, — позвал Джаст. Тот вскинул к ним голову. — У вас это базовая комплектация или как? — Может быть, — хмыкнули ему. — Один ты всё помнишь. Джаст развёл руками. Пацан покосился на Алфа, потом медленно наклонил голову набок и перевёл взгляд на Джаста. Сейчас они сидели поближе к свету, у огня, так что удалось разглядеть, что его зрачки немного вытянутые. Не как тонкие полосочки у змей, но… но овальные, да. — А ты… человек? — Ну вроде, — пожал Джаст плечами. Алф на это неопределённо уркнул — у него было такое выражение лица, как будто ему весело. — Ничего необычного не замечал, по крайней мере. — А почему ты не мёртв? — поинтересовался пацан со смутным оттенком любопытства в голосе. Джаст снова пожал плечами. Почему он не умер? Да кто его знает. — Не знаю. Я конец света проспал. Алф издал такой звук, будто подавился воздухом. Закинул в кастрюлю мясо, спрятав когти, и поставил её на их криво сооружённую решётку. Джаст, засмотревшись на чужие почти-человеческие пальцы, перепачканные кровью, вдруг отчётливо ощутил, как пересохло в горле. Хотелось облизать губы. — А какие у тебя вообще границы? Ну, в плане, — Джаст немного повёл руками. Чуть не уронил картошку, — ты то выше, то ниже. Когти прячешь. — Я вообще почти человеческое лицо могу сделать, — заявил Алф. Джаст замотал головой. — Не надо. Я только к мимике привык, — пацан засмеялся и тихо пробормотал: — Вы как старые супруги ругаетесь, — и увидев, как Алф вытянул когти обратно, смешно не то пискнул, не то просвистел, и снова свернулся в ящерицу. Абсолютно отвратительно свернулся. Вывалился из найденной ему одежды. А потом уполз Джасту под куртку — медленно, хотя и побыстрее, чем шевелился до. Алф махнул на него. — Ой, да чем тебе шутка не понравилась? — Ты картошку-то режь, — напомнил Алф и отвернулся. Проурчал опять, но уже не смешливо — осуждающе. И Джаст, собственно, взялся за картошку, и в какой-то момент совсем забылся, не замечая, что происходило вокруг. В голове одно и то же крутилось — Алф часто стал повторять про охоту. Про то, что съест Джаста. И это не было угрозами, даже близко. Потому что угрозы не произносят дрожащим, почти сорванным и совсем-совсем человеческим голосом. Алф порыкивал, когда ему что-то не нравилось. Когда злился — вообще голос переставал нести в себе хоть что-то человеческое, терялся в почти зверином рыке. На Джаста, правда, никогда так не срывались. Только на чужих, на тварюшек, которые пытались подбиться к стоянке. Странно, что пацана-ящерицу нормально воспринял. Может, у Алфа с теми конкуренция или типа того, или?.. Голос пацана-ящерицы выхватил Джаста в реальность. — Тут твоё фото! — радостно объявил он, размахивая его паспортом. У него, значит, в вещах всё это время шарились — а Алф сидел и ржал. Джаст ещё раз подумал: «Нахуя я его вообще взял, если мир кончился?» — И имя, да? Но тут… Он рывком выхватил паспорт и не нашёл ничего лучше, кроме как выбросить его в костёр. — Хей… — Джаст. Меня зовут Джаст, — он вздохнул. — И… и не шарься у меня по вещам, а. Сейчас уже еду сообразим, потом спать. — И надеяться, что не задохнёмся, — кивнул Алф. — Что там такое было страшное, что ты всё пластиком жжёным решил провонять? Джаст отмахнулся от него и, закинув картошку, уселся ждать. Потом всыпал кучу приправ — они их нашли здесь же, в этом магазине. Ему было немного грустно думать, что, ну, однажды все эти приправы кончатся. С другой стороны — Джаст едва ли до этого доживёт. Он вообще думал повеситься — и до сих пор задумывался иногда. В основном когда оставался один. — Там моя прошлая жизнь была. Которой нет, — Алф склонил голову и только моргал глазами-пуговицами своими; пацан тоже выглянул с пристыженным видом. Джаст ухмыльнулся. — Да и к чёрту, бля. Не было там ничего, за что держаться надо. Утром — ну, то есть, когда Джаст проснулся и пихнул дремлющего Алфа — они оба уставились на прижавшуюся к нагретому поддону ящерицу. Он, вроде, сопел. Костёр дотлевал. Они, на удивление, не задохнулись нахер, вау. — Говоришь, ему куртка согреться не поможет? — Ящерицы холоднокровные, — покачал головой Джаст. — Ему нужен источник тепла. Я… Я, наверное, под курткой его могу носить. Почему-то они даже не обсуждали, будут ли они брать ящерицу с собой. Как-то сразу, одним взглядом глаза в глаза, поняли — будут. Алф выдохнул. — Я хотел от тебя избавиться, а получил, — он поморщился. Джаст обернулся к нему: почти не зубастому, маленькому и очень уставшему, — оборотня. Который зиму не переносит. — Зачем ты меня прогоняешь, Алф? — тихо спросил Джаст. — То спасаешь, то… это. Мы выживаем, а потом у тебя перемыкает как будто. — Потому что ты человек. А я на вас создан охотиться. И однажды… однажды я буду, понимаешь? Джаст, фыркнув, отмахнулся только и бросил: — Пока что ты будешь только вещи один носить, — у Алфа надбровные дуги пошевелились, будто он брови вскинул. — Нет, ты же его тоже поднимал! Пацан, сука, тяжёлый. Я его с рюкзаком вместе не утащу. — Как же тебе повезло, что ты умеешь разводить костёр. Джаст не стал говорить, что Алф умеет тоже.

***

Ящерицу они назвали Секби. Ну, то есть, он сам выбрал. Сидел и недовольно мотал головой — ужасно медленно из-за того, что мёрз — и на самые отвратительные имена вообще начинал шипеть, щёлкать языком и выражать недовольство. Они шли тогда по улице, ища, где бы остановиться, и выглядели нелепо. У Джаста ящерица под курткой, на Алфе — все-все их вещи. Ящерица на предложенное «Секби» перестал ворчать, и, собственно, на том вопрос был решён. А когда они остановились в каком-то доме и развели костёр, Секби снова перекинулся. И сразу пошутил про таскание под курткой и беременность. Засранец. Джаст в него почти кинул картошку, вот правда, прицелился даже — но Секби резво перекинулся и уполз за сосредоточенно ковыряющего костёр Алфа. Сейчас Секби внимательно разглядывал содержимое кастрюли. В принципе-то, ничего нового он там найти не мог. Смесь вполне съедобных овощей — они перешли на консервированные, типа фасоли или кукурузы — гречки и мяса. Понятно, какого мяса. Раньше Секби это вроде как не смущало. И сам ел, и Джасту вопросов не задавал. Алфу — тем более не задавал. А сейчас он был… растерянный, что ли. — Алф, — тихо окликнул он, и выражение лица у него было сосредоточенное, очень серьёзное как будто бы. — А тебе обязательно есть людей? — Ну, мне да, — Алф проурчал, поворачивая к Джасту голову. Надбровные дуги изображали что-то нахмурившееся. Он сегодня был довольно похожим на человека — даже когти попрятал, как мясо закинул. Не очень высоким был. — Да я-то тут при чём, я же тебя не объедаю, — Джаст замахал на него. И язык показал, если честно. — Вон, там… поле целое, блять. Валяются, ещё не всех растащили. На самом деле, другие тварюшки к ним вообще старались не приближаться. В основном из-за Алфа — он ходил вокруг занятого ими очередного места, иногда вовсе на четвереньках, на всех рычал и ещё непонятно что делал. И это всё, видимо, отпугивало. Джаст понимал — так-то, объективно, Алф должен был быть страшным. Секби его первые дни побаивался, пока не понял, какой он душка. Сам Джаст бояться просто не мог. — А потом? — настойчиво продолжил Секби. — Секби, ты чего? — Алф склонил голову набок. Ему в ответ только пожали плечами — вид у Секби был как будто немного даже виноватый. Он проговорил как-то совсем устало: — Весна же скоро. Как ты потом будешь? — Голодный, — Алф спрятал голову в плечи. А потом весь словно… уменьшился. Стал ещё больше похож на человека. — Я не знаю. Я из тех… из тех, у кого есть жажда крови, Секби. Джасту эта «жажда крови» зацепила слух. Он понятия не имел, что это такое и о чём шла речь, но глядя на вдруг какого-то разом приунывшего и резко притихшего Секби, понял — это им обоим о чём-то говорило. Им. Джасту — целое ничего. — Вы оба о чём? — Да крышу мне снесёт, когда люди кончатся. А потом умру, потому что не смогу охотиться. Ты, блять, один тут бегаешь, — зло и резко, отрывисто процедил Алф. — Я тебе просто так всё время отвалиться говорю, или что? — А нахуя, чтобы я до весны ещё умер? Я же прям умею выживать, — огрызнулся Джаст, потом увидел растерянное лицо Секби. И очень-очень напуганное. — Секби, ты чего? — Тебя же правда съедят. — Да пожалуйста, — фыркнул он. — Ничего не тает пока. Трупы разлагаться начнут — и поговорим. И вообще… — он осёкся вдруг. В голове как будто бы вот что-то очень важное возникло, ложилось на самый кончик языка. Близко-близко, а произнести — не мог. — Щас. Погоди. Придумаем что-то. Секби покачал головой. Добавил: — Я книгу поваренную унёс. Ну, на растопку, — он всё-таки наконец стал тянуться к еде. Это хорошо. Может, ему хотя бы немного теплее станет, ящерице несчастной. Он, вообще-то, зимой должен быть в анабиозе или типа того. Но так как его решили — Алф не сопротивлялся — взять с собой, пришлось что-то придумывать. Джаст таскал его под курткой, как кошку, которую надо оттащить к ветеринару без переноски. — И там всякие приколы с мясом. Ну, как вялить там, такое вот. Сохранить подольше. — Это… — Алф наклонил голову. — Это поможет какое-то время протянуть. Если сейчас заняться. Но потом… — Чтобы заготовки делать, нам надо где-то осесть, — пробормотал Джаст. Наверное, скорее для себя, но эти двое сразу обернулись на него и наблюдали пристально. Внимательно. Как будто Джаст был в курсе, что он делал. — За городом. — Почему? — Всякую траву посадить. Овощи там. Картошку, нам пригодится, если мы жить собрались? — Джаст помолчал и всё же решился наконец спросить: — Алф, а тебе сколько человеческого-то надо, чтобы, ну… Крышей совсем не ехать. Ты же вроде не мясную еду тоже ешь, типа всеядный. — Это… немного сложно, — он отвёл взгляд. — Есть абсолютные хищники. Есть те, которые нет. А ещё есть жажда крови, и она только… только про людей. Я из тех, кого она сводит с ума. — А говорил, что не помнишь ничего, — фыркнул Секби. Алфу весело не было. И отвечал он очень серьёзно. — Я не помню, — он сгорбился ещё сильнее, уткнувшись взглядом в пол. И Джасту вдруг стало пронзительно-больно его таким видеть. Ему бы и ноги подкосило, если бы он не сидел. — Я знаю, что я такой. — А на крови ты протянешь? — Джаст почесал в затылке. — Типа, регулярно, но немного. — Ага, а брать мы её откуда бу?.. — Алф дёрнулся. И весь вдруг вытянулся в настоящий свой рост, бросив контроль и превратившись в обычную зубастую палку, белую-белую. А ещё ему пиджак стал вдруг комически маленьким, и Джаст не мог удержаться от этой мысли. Захихикал. — Ты ёбнулся? — Что? — одновременно с Секби спросил Джаст. Секби — таким тоном, как будто он идею не понял. Может, действительно не понял, хотя она Джасту казалась очевидной. — Алф, а в чём проблема? Ты меня всё сожрать грозишься — ну вот, ешь, — он рвано посмеялся. Ему всё ещё было совсем не страшно, ни капли. Только… только так за совсем другого больно, ужасно больно, дико. — Пей. Типа того. — Ты реально хочешь?.. — Алф не то что в морде поменялся — жестикулировать начал; руками дёргать. Выходило резко. Нервозно. — Джаст. Это хуйня какая-то. — Типа, своей кровью кормить? — уточнил Секби. Джаст кивнул и немного обнадёжился, что никому из них не пришлось объяснять. Ему всего лишь осталось убедить, что он вменяемый. — Это… это ну вот странно. Даже для тебя. — А не похуй, если работать будет? — Джаст чуть повысил голос. Ему вдруг стало невероятно важно убедить Алфа, что он выдержит. Не потеряет рассудок. Не сойдёт с ума. — Ну бля, побегаю с анемией, пока ещё чё не сообразим. — Да я даже не знаю, сработает ли это! — всплеснул руками Алф. Джаст снова подумал, что психика у него совсем-совсем человеческая. — Я понятия не имею, сколько мне человеческого надо. — Не попробуем — не узнаем. — Джаст, — тихо заметил Секби, — если не сработает, тебя съедят. — Да я и не собирался во время апокалипсиса выживать, — Джаста пробивало на хохот. Эти двое не смеялись совсем. — Ну что вы на меня так смотрите? — Да ебанутый ты потому что, — кажется, что Алф хотел сказать что-то ещё, но так и не стал. Только всматривался глазами чёрными-чёрными, удивлённо, зло и грустно одновременно. И Джаст вдруг подумал: «А я знаю, что ты хотел сказать». Джаст больше Тварь, чем вы все вместе взятые.