Blue bloods

      В какой-то бессмысленный будний день он проснулся не рано, а то есть тогда, когда младшие классы выбегают сломя голову из учебных заведений, забывая пройденное.       Ома не спустился бы со второго этажа, если бы не заслышал там возбуждённые спором голоса, поэтому он нехотя снизошёл с небес и сел за обеденный стол рядом с Шуичи, не промолвив ни слова.       Помимо них, на кухне находились ещё две Крысы и Маки, которая подобрала не лучший день для визита (хотя в её случае удачного случая просто не нашлось бы). Харукава, как подобает людям, возомнившим себя сыщиками, уже начала задавать прямые вопросы, на которые Сайхара по неопытности пытался ответить. Он просто не знал, что удовлетворительных заявлений для девушки не существует и рассуждать о чём-либо с ней заведомо бессмысленно…       Кокичи в то же время пялился на ветку сирени, принесённую сегодня неизвестно кем. Мозг его ещё не проснулся, и сейчас хотелось наблюдать через цветы лишь за тем, как пара друзей пыталась приготовить то ли завтрак, то ли обед, перепираясь друг с другом на каждом шагу.       Акамацу, до настоящего времени милосердно снабжавшая их едой, заперлась в своей комнате, из которой иногда, проходя по коридору, можно было услышать фальшивую игру на фортепиано… Девушка часто выбиралась на улицу, пытаясь тщетно справится со своей болью уже трое суток.       После пугающих событий Оме показалось неуместным и скучным решением говорить о своём несчастном дне рождения кому-либо, поэтому тот день прошёл в плаче и утешении. Так случалось из раза в раз, менялись только обстоятельства… Однако у Кокичи ещё оставались надежды на изменения, если смерть не придёт за ним раньше…       — Я пыталась! — Ирума с грохотом поставила на стол блюдо с подгоревшими блинами. Или это всё-таки были панкейки?       — Могла оставить это Амами-чану… Готовить у него точно получается лучше, чем у тебя, — Кокичи зевнул, подтягивая к себе ноги.       Вообще, у Рантаро было множество средних талантов, и, даже ни разу не пробовав его стряпню, Ома был уверен в сказанном. Тем более на белой тарелке виднелись пару неподгоревших штук.       — Я не могла не проконтролировать! — шутя, проговорила стоявшая девушка, скрестив руки на груди и занося подбородок вверх, на мгновение она закрыла глаза.       — Он тебе узник, что ли? — Лидер поднял вверх одну бровь.       — Хватит спорить… — Модель неловко села на стул и переставила вазу в конце столешницы, чтобы фиолетовые лепестки не загораживали Рантаро лицо собеседников. — Почему вы вообще превратили обиду на меня в шутку?..       Он снисходительно посмотрел на своего друга.       «О-о, ты ошибаешься на мой счёт…»       Рантаро — предатель, признавшийся в своих преступлениях.       Пусть в тетради и не было написано чётких последствий действий, которые читатель мог совершить, — после сразу говорилось следующее событие без объяснения предыдущего, по словам самой Модели. Но неужели Амами действительно так сильно доверял острым записям в тетради, не предполагавшей смерти лишь некоторых лиц? Было опрометчиво ставить на какой-то дневник все жизни подростков, а ведь Рантаро не был глуп! Мания всезнания поглотила его, и он действительно решил, что способен управлять всем миром, чтобы защитить только себя! Хотя и говорил парень иначе.       В первый раз взяв пророческий дневник в руки, на форзаце Кокичи прочитал следующее:       «Будущее — не что иное, как несколько цепочек развития.       Я всевидящая, просто доверься мне, читатель».       После Ома, разозлившись, намеренно не стал читать всю книгу: она и так разрушила его планы, поэтому мальчик без толики сомнений выбросил её в камин, где дневник сразу же поглотили красные искры. Пусть то, что неведомо, останется таковым.       Кокичи больше не может выкладывать Амами все свои планы. Он оставит фигуру Рантаро в углу шахматной доски. Однако отвернуться от Модели Лидер тоже не мог. Та, и правда, ненамеренно владела информацией, и Кокичи способен выведать из неё частицы истины…       — Потому что ты Крыса. Этого факта достаточно, — Изобретательница толкнула Рантаро в плечо, плюхаясь на сидушку.       А Миу, сама того не подозревая, помогала Оме в сохранении фальшивой дружбы между ними. Она легко кидалась в крайность: то желала убить его, то смирялась и говорила с ним, как прежде, несмотря на то что Рантаро — изменник, поставивший множество ловушек, чем усложнил им жизнь. Ведь привычное в голове Ирумы всегда выигрывало…       Девушка не могла ему полностью доверять, однако факт, что Амами не бежал от них, а, наоборот, старался говорить в любой удобный момент, показывал ей его сожаления. Возможно, и самого Ому это отчасти подкупало, но он мигом обдумывался.       Однако на корке сознания Кокичи всё-таки не верил сам себе… не верил в то, что Амами — лжец и только играл с ними в дружбу! Это просто невозможно! Да никто не смог бы терпеть его с Миу семь грёбаных лет просто из-за какой-то книжонки!       Сайхара тем временем просто наблюдал, не решаясь вступить в их беседу, но Маки… Оме показалось, что она сейчас взорвётся.       — Так это ты устроил пожар в цирке?! — выпалила краснеющая от злобы Харукава.       Кокичи потянулся за едой в тот момент, хотя есть совсем не хотелось. Сейчас он кинул взгляд в сторону Амами, наблюдая за его реакцией, однако друг не поменял выражения спокойного лица.       — Нет… Я не предполагал такого, — Рантаро поставил локти на стол. — Всё, что я сделал в той ситуации, — просто сообщил Мин о том, что хочет сделать Ома: так было сказано в тетради. И надеялся, что на сцену выйдешь не ты, Харукава… — парень мрачно посмотрел на Шуичи.       Кокичи беззлобно проронил в мыслях, что Амами безмозглый идиот, и откусил мучное.       — Кому, нахуй, сообщил?! Мин?! Нет, ну я уже знаю, что ты спизданул моей мамке про цирк, но не до начала операции же!       — Получается, это она сделала? — Шуичи быстро сопоставил факты в голове.       — А смысл ей убивать Ому? Он приносил штабу большую выгоду… — Рантаро задумался.       Мысли, до настоящего момента стоявшие на паузе в голове Кокичи, наконец начали нестись:       Мин Ирума не любила его, но Ома не думал, что её мотив мог заключаться именно в этом. В шатре находились все фигуры Кокичи, и она решила их разом уничтожить, предположительно, из-за того что он уже далеко зашёл, начав действовать против Организации. Могло ли стоять за поджогом что-то большее?       — Ирума-чан, она рассказывала что-нибудь существенное, о чём мы не знаем? — Кокичи вспомнил, что до прихода в дом Каэде, Изобретательница провела, как минимум, неделю в своём родном доме.       Девушка задумалась, помрачнев:       — Ничего, связанного с этим… Но, оказывается, незадолго до террора в штабе у Семьи «N» умер Отец, а новой Главой стала какая-то малолетка, кажется, даже младше нас…       — Подросток, управляющий Мафией?! Крысы совсем сошли с ума? — Маки чуть ли не рассмеялась.       — Почему именно она? — Кокичи сам удивился такому раскладу вещей.       — Без понятия, — прыснула Изобретательница, закатив глаза.       Кокичи многозначительно глянул на Рантаро. Тот, растерявшись, ответил:       — Кхм, так и есть… у Семьи новая Мать. Между крысами ходит слух, что она в одиночку убила прошлого Главу, а после подчинила себе его Левую руку, — Амами увёл взгляд в сторону, вспоминая детали. — Отец обсуждал с кем-то то, что следующая глава предстанет перед Мафией на главном аукционе «N», так как это единственная мирная зона сейчас, в неспокойное время.       — Мин собирается на это мероприятие.       — Общество Святого Спасения, как и всегда, там будет, — обречённо проговорила Харукава: событие всегда заканчивался словесной перепалкой Бабочек и всех других организаций на мероприятии…       Ежегодный аукцион был создан с целью деловых разговоров и решения сложных вопросов на неотходящей никому территории. Единогласно было запрещено использовать там любое оружие. А разыгрывались на сцене бесполезные памятные вещи преступников, после же все садились играть в покер и карты.       — И вы пойдёте туда? — вопрос Шуичи ошарашил Кокичи.       — Даже если бы хотели, не смогли бы… — Ирума откинула голову назад. — Малолеток туда не пускают.       — Но нас пустят… — загадочно произнёс Амами, смотря на Лидера.       Тот сразу же возмутился:       — Да хуй вам! Не пойду я в санное пекло! Меня сразу же пристрелят! Договор о запрете оружия словесный!       — Но ведь для того и существует аукцион: чтобы говорить, — сопротивлялась Модель.       Переглянувшись с Маки и Шуичи, Ирума пояснила:       — Короче, одно слово о фамилии, которая принадлежит небезызвестной Харуке, заставит членов «N» дать нам переступить порог. Раньше все, если и приходили на аукцион, то только для того, чтобы поспорить, с кем же эта шлюха проведёт ночь, — Миу рассмеялась.       — Хватит о ней, — Ома не готов был идти за тем, чтобы все мафиози смотрели на наконец объявившегося наследника.       — Смена вашего начальства и правда странная… — Маки откинулась на спинку стула, прислоняя ладонь к щеке. — Просто мне кажется, в этом есть подсказка.       Возможно ли, что путь к разрушению организации лежит через смертоносный аукцион? Кокичи допускал такую мысль, но за целый месяц жизни в доме Птиц он окончательно расхотел подвергать кого-то из близких смерти, даже Рантаро!       «Но… Харука этого хотела!.. И я…»       По телу расплылась сладкая дрожь, и он отдалённо услышал музыку, которая превращалась в слова…       «Харука?» — где-то в мозгу распустились родные синие волосы. Кокичи в страхе зажмурил глаза. На его плечи спадали женские руки.       «Да-да, Харука!» — высокий голос звучал у него в ушах.       «Но хочу ли я этого, на самом деле?!»       «Харука поручила это тебе…»       «Нет, это не имеет смысла для меня…»       В темноте он увидел цветные пятна: целые годы страданий в маске Цумуги пронеслись перед ним, контрастируя с нынешним временем.       — Ома!       Он распахнул фиолетовые глаза и разглядел в себе снова ребёнка, смотрящего на слабую улыбку и белые волосы своей матери. А после кадры сменили друг друга и Ома взирал на обгоревший труп со слезами…       Кокичи в изумлении приоткрыл рот, пытаясь что-то произнести, но один взмах чёрных ресниц решил всё за разум, возвращая его в реальность.       Мальчика обдало сильной дрожью, и он откинулся, убирая руки со стола. Его глаза судорожно метались по углам кухни и лицам. Всегда после того, как случались галлюцинации, он чувствовал себя будто в тумане, забывая, где находится, однако такое состояние всегда длилось лишь несколько секунд.       — Ома-кун? — Сайхара спросил, всё ли с ним хорошо.       — Я должен разрушить Семью «N»… — Кокичи резко поднялся из-за стола, держась за голову. — Похуй, схожу я на аукцион… Один.       Сейчас его движения были пугливы и забиты, он чуть ли не упал, когда уходил из главного зала. Ому отпустили размышления — он взбегает по скрипучей лестнице на второй этаж, а после влетает в комнату, где валяется один пакет с его вещами.       Кокичи свалился на застеленную синим бельём кровать.       — Я всё делаю правильно!.. — с этими словами парень отключился, падая в ещё в один кошмар.       Сколько детей на самом деле выжило в приюте? Он считал, что это был лишь он и Маки, но теперь другие варианты тоже возможны… Неужели во главе Семьи стоит синекровка?.. Если так, то как Кокичи сможет остановить реального гения? Ведь совершенно никому не удавалось в юном возрасте стать одной из вершин Мафии.       А может ли быть замешано это дитя в поджоге приюта? Вполне. Ведь Кокичи сам не знал, как тот произошёл на самом деле, хотя Маки утверждала обратное…       Тогда Ома проснулся от отклика Цумуги и странного отвратительного запаха, а после они вдвоём выбежали из здания и, отбежав на приличное расстояние, увидели, как приют загорелся. Видимо, после его пробуждения и побега Маки заметила, что он исчез, — в её голове карты сложились сами собой, признав его предателем. Да что уж там! Ома сам бы так и подумал на её месте, но всё случилось неизвестным образом для героя.       Осталось так много вопросов не только о приюте, но и о настоящем времени. И одним из них был человек по имени Анджи Ёнага… демон в обличии человека… Какова её цель подле Кокичи?       Он не узнает о ней, пока не встретится с Ёнагой лично и не перестанет игнорировать её слова.       Круговорот идей вновь всколыхнулся, он вернулся в события до вхождения на порог дома Каэде. Кокичи вспомнил, что является узником «N»…       Из сна его вырвал собственный возглас, отчего Кокичи вздрогнул всем телом. Однако события воображения не остались в памяти.       Широко раскрытые глаза заметили на деревянном стуле с левого края кровати Шуичи, и только что спавший парень сразу же поднялся на локти.       Перед тем как начать диалог, он невольно обратил внимание на одежду Сайхары: на его открытые плечи и белую широкую майку, на лёгкие болотного цвета штаны и растрёпанные волосы. Детектив, оперившись на правую руку, тоже успел задремать, сказывались бессонные ночи подготовки к летним экзаменам. На коленях тот держал неизвестную папку.       — Сайхара-чан, ты фетишист? — оторвавшись, сонным голосом проговорил Кокичи. — И часто ты наблюдаешь за тем, как я сплю? — тот кокетливо улыбнулся.       Шуичи, услышав звонкий голос, проморгался несколько раз, а губы его сразу приоткрылись в изумлении.              — Не думай лишнего, Ома-кун: я только пришёл… — Шуичи отвернулся, но всё же, нехотя смотря в сторону приятеля, сменил тему: — Раз ты всё-таки проснулся, то пойдёшь со мной? — левая рука подняла стопку с колен, показав Оме украденное дело, о котором уже сам Вор успел позабыть. Сонливость главного героя мигом улетучилась, ведь изучение неизвестного может дать им прорыв в деле! Поэтому Лидер подорвался с кровати в нетерпении.

• • •      

      — Сайхара-чан… — Ома с сомнением смотрел на шаткую лестницу и чёрный провал в потолке, вход на чердак. Оттуда только недавно они изгнали рой пчёл! поэтому Кокичи совершенно не хотелось туда лезть, чтобы встретить ещё какую-нибудь живность…       — Что? Боишься темноты? — названный парень почти усмехнулся, встав на лестницу первым.       Кокичи и так был измучен мыслями о насекомых, а Шуичи пытался его подколоть глупостью и чистым враньём!       — Нет, я не понимаю, для чего такая секретность! Думаешь, кому-то ещё, кроме нас и, наверное, Маки-чан, интересна Харука? Бессмыслица, — безнадёжно Ома пялился, как Детектив уже скрылся во мгле.       Оттуда спокойно раздалось:       — В тишине легче думается… И если тебя это привлечёт, то здесь можно курить, — Шуичи умолчал о том, что на чердаке находилась вещь, без которой у них не выйдет посмотреть дело.       С минуту Ома ещё поворчал на своего собеседника, но после, несмотря на свои убеждения, быстро взбежал наверх. И это не было связано с уговорами Шуичи — он в любом случае залез бы! Сев на пол, Кокичи потянул за механизм деревянной лестницы, тем самым отрывая себя и Сайхару от остального дома, от другого мира.       Осмотревшись, Кокичи сразу привлёк к себе жёлтый тусклый свет из края чердака, где оказался и сам Детектив. На чёрном столе стояла лампа, которая была единственным источником света здесь, и несколько неприметных книг. Переводя взгляд дальше, Ома увидел на полу несколько инструментов для создания картин, а чуть дальше стояла гора подрамников. Видимо, это место — мастерская недавно почившего владельца дома. Ближе к Кокичи находился диван такого же грязно-розового цвета, как и на первом этаже дома, а напротив него стоял телевизор двухтысячного года на металлической стойке.       — Ты разве его не смотрел? — Кокичи подошёл ближе к партнёру, который уже сидел, вытащив из кармана лёгких штанов две сигареты. Он кивнул на пачку бумаги, брошенную на диван.       — Не успел… А после совсем вылетело из головы, да и папка намокла. — Удача, если мы вообще сможем что-либо разобрать.       Не отвечая, Ома присел рядом на пол.       Зажигалка Шуичи начала заедать, и он не сразу смог вытянуть из неё искру, однако в итоге это удалось. Сайхара держал огонь у своего лица, подкуривая, а вид его в тот момент был раздражённым. Кокичи теснился на полу слишком близко для самого себя к Детективу так, что их колени соприкасались; Кокичи просто не мог не заметить эту злость и волнение, читавшиеся в его глазах и выражении лица.       Ома испугался, когда их взгляды встретились, однако не отодвинулся, ведь это сделал Шуичи, быстро протягивая зажигалку с огнём. Быстро прикурив с руки Сайхары, Кокичи обратно встал, чуть ли не подпрыгивая. После упал на диван и вновь переключил внимание на дело рядом, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей.       Перед тем как открыть папку, он на секунду застыл, выпуская белый дым.       «Уголовное дело № 121. Харука Ома», — произнёс в голове Кокичи, а после резко схватился за обложку, переворачивая документ.       Сразу же он наткнулся на файл с DVD-диском. Как удачно, что плеер для него стоял под телевизором. Вспоминая, он нашёл отличие от дела о приюте, ведь там лежала флешка. Но, наверное, суть этого предмета такая же: словесное описание того, что написано; в этом случаи Харуки. Однако Вор предположил, что Шуичи сначала захочет порыться в бумажках…       — Что ты знаешь о Харуке Оме?       Кокичи многозначительно перевёл глаза на всё ещё сидевшего на полу Детектива.       Вспоминается, что подобный вопрос парень уже задавал ему в ночь их первой встречи, когда на Воре не было маски и он прикинулся информатором-шестёркой. И в тот раз Кокичи ответил лишь то, что было и так известно каждому, связанному с преступным миром. Однако Сайхара понимал даже сейчас, что это неправда, тем более после слов Миу утром и фраз Лидера на импровизированном суде.       Кокичи Ома действительно знал, знал намного больше, чем мог представить себе Детектив. Его продольные шрамы на предплечьях неприятно бликовали в тусклом свете и говорили о многом…       Парень откинулся на спинку дивана, медленно выдыхая. Чёрный дым разливался по его венам, принося слабость вместе с головокружением. Ома глубоко вздохнул, отводя взгляд в черноту чердака.       Как и в любом другом доме, тот служил складом очень нужного, но бесполезного барахла, покрытого вуалью пыли. Да и в каждой квартире такой тоже есть, только в другом обличии, им может служить коробка или нижняя полка в шкафу. У Кокичи такой чердак находился в углах сознания вместе с воспоминаниями прожитых дней.       — Что именно ты хочешь услышать от меня?.. — Кокичи страдальчески улыбнулся ему.       — Как вы с ней связаны? Почему за тобой гоняются Бабочки, пытаясь отомстить за неё?       Хотелось списать всё на шутку, как Ома и делал это обычно, ведь подобное уже получалось рефлекторно… но, собрав мысли в кучу, он начал говорить.                   Говорить, только потому, что во лжи не было больше смысла.       — Такие, как вы, а то есть все называют наши с ней отношения семейными, но это относительно. Я не могу назвать Харуку матерью, ведь она могла лишь её играть время от времени… — он отвёл глаза вниз на мгновение, пальцы скользили по страницам. — Она нашла меня на какой-то помойке, забрав к себе, и я прожил с ней восемь лет, оказывается, тем самым связав себя с Организацией N до окончания своих дней…       Шуичи молча слушал, пребывая в странных ощущениях, ведь нечасто Ома откровенничал.       — Не смотри на меня так, будто хочешь сожрать! Я душу тебе изливаю!.. — мальчик поджал губы. — Короче, подробностей не знаю, но Харука играла на стороне N и одновременно на площадке Общества Святого Спасения. И после того как это вскрылось, Бабочки решили ей отомстить, но у них это то ли не получилось, то ли им просто нравится за мной гонятся…       — Но ты не ответственен за её действия.       — Ага, объясни это мировой Мафии. Всё это дно живёт по старым законам… Клеймо само выжжено в наших именах. Ты сам тому подтверждение.       Верно, ведь Шуичи было уготовано место своего дяди по крови.       — И какое у тебя имя? — Сайхара наконец поднялся.       Сердце забилось чаще, а сама Ома поперхнулся ядом в лёгких. Имя? Оно было, но… словно сейчас же мальчик получит нагоняй от Харуки, если скажет то.       — Хару Ома… — Фантом прикусил язык. — Этого факта достаточно, чтобы стать мишенью для дробовика в руках какой-либо Бабочки. А остальное дерьмо — просто маленькая удача…       Оба замолчали. Шуичи начал вытаскивать листы с записями и делить их на две половины для удобства. Оме попалось начало. Первый листок гласил: «Сюжет Ангел: Новые происшествия Два дня назад по району известного штата произошла серия убийств. Как стало известно журналистам, все жертвы серийника — мужчины среднего возраста, умершие в спящем состоянии от колотого ранения в артерию сердца, других повреждений нет. В крови жертв не установлено яда или снотворного. В правую руку каждого мужчины было вложено откусанное ими же красное яблоко… Полиция предполагает, что к убийствам причастен преступник по кличке Ангел, ведь подобная серия уже совершалась в прошлом году в одной из северных стран. На месте происшествий так же, как и сейчас, не обнаружено отпечатков пальцев и ДНК. Но свидетели сообщают перед каждым преступлением о неизвестном человеке в чёрном плаще и странной обуви. Следствие продолжается…» Прочитав статью, он перелистнул страницу. Информация не была для Кокичи новой. Харука рассказывала о том, что раньше была лишь убийцей, но после выпуталась из найма, перейдя в пирамиде N на высокую ступень. Её обязанности заключались в добыче информации для Главы Семьи и заключении сделок с будущими Гостями.       Она сама рассказывала, что не любила проливать кровь по ненадобности, поэтому часто даже из самых патовых ситуаций Старшая Ома выходила разговором, по этой причине она носила с собой лишь проклятый револьвер, как оказалось, с одной пулей. Такая беспечность обошлась ей потерей нескольких фаланг на левой руке, однако урок так и не был усвоен.       Пробегая взглядом меж слов, Ома читал о её деяниях и описания, которые и так прекрасно знал! поэтому со злостью скинул листы на пол.       Единственное, что его на мгновение завлекло, — это карандашная заметка на полях последней страницы: «Мои глаза в тебя не влюблены, — Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с глазами не согласно. Шекспир».       — Ничего нового! Если только тебе интересно послушать о любви своего дяди к Шекспиру, — Кокичи подполз к Детективу, отвлекая его от чтения.       Шуичи докуривал уже третью сигарету и, не отрываясь от бумаги, произнёс:       — Не мусори. И он не любил Шекспира…       Ома надулся и перевёл тему:       — Слушай, я знаю, что в видео будет намного больше информации! — мальчик опустил глаза к диску.       — Ты хоть читал? — Сайхара укоризненно сказал. — Будет глупо, если мы что-то упустим, — пауза. — Я вот узнал, что Харука была Правой рукой так называемого Отца, почему ты мне не рассказывал?       — А нужно? Ты ведь и так маялся с её убийством, думал, ты хоть это смог узнать, Детектив, — он расплылся в хищной улыбке, доставая из прозрачного файла диск.       После мальчик заметил вещи, которые до этого были закрыты — две части видеокарты. Кокичи это насторожило, но он не подал вида. Они не смогут узнать, что на них записано, ведь Миу не разбирается в системах, подобных таким, а их единственный информатик был убит… Сердце пронзила игла, но не такой силы, чтобы Ома начал горевать.       Вор подбежал к DVD-плееру, быстро включая его, и бережно вставил в него диск. Через короткое время пухлый экран загорелся помехами, а видео начало свой ход, возвращая подростков на три года назад.

• • •

      Камера включена. На его кухне всё по-прилежному чисто: все вещи лежат на своих местах, а сам мужчина, подражая надуманному самим собой антуражу, одет в деловой костюм с лакированной причёской. Несмотря на то, что всё его тело одолевает ощутимая дрожь, он старается держать спину прямо.       — Я Акайо Сайхара. Это вторая запись, посвящённая моему расследованию преступления в приюте Святого Христа. Речь пойдёт о Харуке Оме, женщине, что активно поддерживала эксперимент в этом месте… Именно из-за информации, которую она поведала мне, я сделал весомый прорыв в личном расследовании, — Сайхара опускает глаза вниз, судорожно выдыхая. После этих действий его голос становится более чётким и уверенным. — Дело считается не раскрытым до сих пор, так как я не заявил в полицию о деталях, которые узнал… И, к сожалению, эта тайна уйдёт со мной в могилу, поскольку я не могу подвергнуть свою семью опасности. Поясню: если информация выльется в массы, она пошатнёт само мироустройство, — пауза. — Всё началось с нашей первой встречи в городке неподалёку от церкви и приюта.

• • •

      Быть детективом значит безукоризненно подчиняться госслужащим, собирая для них улики и отчитываясь о каждом своём действии.       Пусть Акайо и любил в свои тридцать пять работу в органах: он был создан для этого, как и любой другой член его семьи, однако вечно опровергающие его выводы сотрудники полиции портили настрой. Они относились к нему как к мелкой сошке, хотя сейчас он ей и являлся. Сайхара всего лишь один из десятков сыщиков, вырванных в срочную командировку.       Мужчину высадил штатный автомобиль недалеко от центра города. Ведь само место преступления — приют — находилось в получасе ходьбы по полевой дороге от первого населённого пункта.       И сейчас, прогуливаясь по бульвару на пути к временному жилью, он обдумывал новое дело…       Всё случившееся напоминало сущий апокалипсис в закрытом помещении. Непонятно, сколько сгорело заживо детей и причастно ли самоубийство священнослужителя к тем же воспитанникам приюта…       Так как Сайхару приставили к делу только сегодня, с момента происшествия уже прошло несколько дней. И ему казалось подозрительным то, что все монахини и остальные церковники жили в несгоревших помещениях до сих пор, хотя не были ограничены в перемещениях. Все охотно шли на контакт, пусть и были опечалены. Это казалось неправильным и лживым. Ведь обычный служащий принципиально не может жить под боком со скверной!       Несколько часов назад он говорил те же самые выводы полиции, но на это последовало лишь молчание. И в тот же момент Сайхара почувствовал на себе холодные взгляды проходивших мимо священнослужительниц, которые заставили его рефлекторно оглянуться…       Акайо завернул на бесшумную улицу, и в первом же переулке его схватили за плечо, утаскивая в темноту! Человек, сделавший это, был немного ниже самого детектива, однако обладал силой, способной противостоять мужчине средних лет.       Она предстала перед ним, словно весенний цветок в разгар осени. Красоту девушки не омрачал даже пистолет в левой руке, приставленный к плечу Сайхары.       Он не пугался западни, поэтому вёл себя предельно спокойно, стараясь не шевелиться.       Акайо мог наблюдать за ней только боковым зрением, но всё же узнал:       — Ты одна из монахинь… — Акайо сказал вслух факт, не обдумав, ведь живьём его теперь точно не отпустят! За ним пришёл убийца из Церкви, а значит, священнослужителей можно обвинять в детоубийстве.       — Удивляешь, — рука неожиданно опустила пистолет. — Удивляешь, Акайо Сайхара, мужчина тридцати пяти с хвостиком лет, которому в наследство завещано главное Детективное Агентство чуть ли не страны! — девушка помахала пушкой в воздухе, словно расслабившись.       Мужчина обернулся. Это точно была монахиня, которую он опрашивал сегодня, пусть и волосы, и глаза оказались другого цвета. Детектив запомнил её по кривому выразительному шраму вдоль губ, его точно пытались скрыть, однако при свете дня Сайхара легко заметил эту особенность. Сейчас же ни единого боевого ранения не было скрыто на её лице косметикой.       — Ты ведь посланный ассасин, не думаю, что в твои обязанности входит разговор с жертвой.       Беловолосая призадумалась, пожирая его взглядом:       — Желаешь ли ты смерти, говоря столь вульгарное мнение мне сейчас и похожее обществу днём? — имелось в виду обеденное высказывание о подозрении священнослужителей во лжи. — Или ты зависим от риска?       Детектив цыкнул, аккуратно потянувшись к кобуре на поясе.       — Ошибаешься! Я здесь по своему желанию, Церкви было бы подозрительно убивать тебя сейчас! Однако, — горячая пуля пронзила бедро мужчины, не дав совершить ничего, кроме как упасть на колени в агонии, — я дам полиции заметить твои выводы.       Несмотря на боль, Акайо осознал, что женщина является третьей стороной в этом деле. И сложное расследование теперь стало смертельным для него.       — Сайхара-чан, ты тот, кто мне нужен! — её синие глаза оказались на его уровне, и в них горело полное безумие, противореча злобе детектива.       «И в этой сумасшедшей женщине я после найду свою истину…»

• • •

      Его ресницы дрожат, а рассказ о прошлом завершается.       — После случившегося мои отчёты сыграли большую роль в раскрытии некоторых фактов, которые указали на принадлежность приюта к влиятельным преступным организациям, поэтому работу церкви в лесу окончательно остановили. Но правоохранителям не удалось пройти в поисках дальше, не пачкая свои руки… А я… Для разгадки мне пришлось пойти на крайние меры. Я стал сотрудничать с Харукой Омой, в то время ей было около двадцати шести, — кашель разрывает повествование, а после он вновь глядит на объектив. — Сам того не осознавая, я стал её соратником и любовником… Несколько раз я путал карты полиции по её просьбе… Конечно, я корю себя за это, но мне казался невозможным вариант сдать Харуку органам... Она являлась моим проводником в преступный мир, отвечая замысловатыми фразами на важные вопросы. В первые три года активного общения я нашёл в ней человека, идеально подходящего для меня, но мнение изменилось в течение следующих лет...       Солнце за окном превращается в вечернее. Мужчина поправляет воротник своей рубашки, мешкая.       — Стоило мне в полной мере осознать, насколько Ома двулична и жестока, меня пробрало отвращение, однако уйти от этой женщины я больше не мог… Став свидетелем убийства ребёнка, мне было больно смотреть в глаза другим людям, своей семье тем более… — Акайо на мгновение медлит. — Тогда я работал частным детективом на дворе Широганэ, как оказалось, он был должен Организации N за своё богатство и карьерный рост... В день рождения единственной наследницы отец увидел её смерть от рук Харуки. Я пытался её остановить, но всё случилось слишком быстро…       Кадры сменяют друг друга помехами, видимо, запись была временно прервана… Время суток — ночь, а по кухне расползается холодный свет ламп.       — Харука часто пропадала за годы нашего знакомства; было и такое, что я не видел её целый год, но она всегда возвращалась из неоткуда с новыми увечьями, но с неизменными глазами синей глубины... Чаще прочего мы говорили с ней о чепухе, не ссылаясь на партнёрские отношения. И я уверен в том, что все странные, не поддающиеся логике действия, сделанные Ангелом, были совершены для какой-то единой цели, связанной с организациями. Вывод неоспорим и, может, даже надуман самим мной, но даже её недавняя кончина была запланирована... В тот день… она разбилась на моей машине.       Мужчина закрывает глаза ладонью.

• • •

      Чёрное длинное платье развевалось на ветру, плясало с ночью в страсти. Подол и белые каблуки пачкала мгла и сырость только прошедшего дождя…       Обычно она не выбирала подобные фасоны с открытыми плечами, но сегодня утром, увидев модель в бутике, Ангел влюбился навечно в неё! даже, возможно, девушка носила бы это платье, не снимая, однако работа и время ей не позволяли…       Акайо видел её, будто в старом фильме, словно для этого человека не было конкретной эпохи. Для неё просто не существовало подходящей! а, значит, все века были для неё… И, если бы Сайхара мог, он бы отдал ей всё: время, года, саму историю!       Потому что Детектив любил её уже так давно, восемь лет, которые пролетели для него вспышкой… В желании вечно прикасаться к её белым волосам и смотреть в глаза, как в синее море; он всё ещё находился подле женщины.       Никогда бы Акайо не подумал, что влюбится в собственную убийцу так рьяно и бесповоротно. Всего лишь одна ошибка в их первую встречу решила всё за него…       — Харука! Куда мы бежим?..       — О, мой милый друг, ты не знаешь?! После пышного выступления люди бросаются в пляс! пьют шампанское и кокетничают! В этом суть похода в театр, — она с плавностью бабочки остановилась и развернулась к нему. — А мы с тобой… Мы с тобой, как никто другие, знаем о том, насколько жесток мир и как помогает в этом красное вино.       — Я не вижу связи… — Сайхара спешно подошёл к двери своей машины.       Нужно было быстрее ехать домой, пока его спутница не изменила их же планы в желании прошвырнуться по всем барам города, а после заснуть в кустах.       — Смысл слов неважен! Всё становится неважным, когда мы вдвоём! — она опёрлась двумя руками на капот, щурясь.       — Ты пьяна? — Акайо не верил её лести.       — О-о, я вечная трезвенница! Забыл? — Ома быстро запрыгнула на переднее пассажирское сидение — одна из дверей машины хлопнула.       Предложение Харуки сходить на один из популярных спектаклей вместе поступило к детективу сегодня же, что ошарашило изначально Акайо, заваленного бумагами. И он упоминал об этом представлении лишь раз, примерно два месяца назад, в их последнюю встречу… Удивляло, что его любовница это запомнила.       Время подходило к одиннадцати вечера, и чтобы добраться до квартиры Сайхары, им понадобится примерно полчаса пути по центральным дорогам. Здания и главные улицы уже засияли жёлтым во тьме, но народ ещё не расползался по своим квартирам, наслаждаясь летним теплом.       — Завтра у моего сына день рождения… — Харука в задумчивости смотрела на проезжающие огни. — Поэтому я уйду сегодня ночью…       — Не знал, что у тебя есть ребенок, — Акайо сомневался, была ли это шутка или правда.       — Ах… Не всё так однозначно, но, наверное, я могу его так называть… — её губы поджались в неловкости, сама женщина отстранилась от окна. — Он возраста Шуичи, лишь немного старше… Я думала их познакомить, если бы ты не упёк племяшка в психушку! Ты сам болен, раз спустился до такого решения!       — Думаешь, они поладят? Я сомневаюсь, — Акайо прокрутил руль. Он ссылался на буйный характер преступницы, который мог подхватить ребёнок.       — Сомнения как чёрное бремя жизни! Однозначно, это так! Ома-чан неугомонный, но ему не подходит общество крысятника…       На подобный аргумент у мужчины нет ответа, но молчание с его стороны Харука расценила как несогласие.       — Слушай, они обязательно встретятся, что бы ты ни думал! Это неопровержимый факт, который я вижу. Мне самой интересно, как, но это должно будет случиться! А последствия будут такими… М-м, ты, наверное, и не поймёшь, однако никто из них не глуп, они умнее тебя — это уж точно! — доказывая абсолютную бессмыслицу, Ома подобралась к водителю ближе. — Ты глупец!       Акайо усмехнулся над её заключением.       — Поэтому я бы хотела, чтобы ты одолжил свою машину сегодня ночью!       — Бери вторую, мне завтра нужно тоже уезжать.       Ночь, казалось, только началась, но для Сайхары она уже обрывалась.       Сейчас Харука тихо и устало выползла из-под его рук, сев.       — Ты прекрасна и чиста... — Акайо знал, что влюблялся в эту девушку каждый второй.       — Ха-а… а ты как ночь, как ад и чернота.       — Не цитируй мне Шекспира…       — Ты сам это начал, — Харука смотрела на малиново-красные шторы в его спальне.       Женщина вытащила из своей принесённой сумки юкату, пока лежащий глядел на её обнажённую спину, покрытую ранами.       — Когда ты вернёшься?       Харука обернулась к нему, прекратив завязывать бант, а после ответила:       — Встретимся ещё. Встретимся, когда огни этого мира погаснут, — она зевнула, — и я буду обречённо смотреть в твои глаза в тот момент и думать о своей ошибке…       — Кого ты цитируешь?       Её лицо на мгновение озадачилось, кажется, такое случилось впервые:       — Истину или правду… хотя так ли они важны? правда так ли важны расследования, которые вы проводите? Так ли важно иметь всеобщую цель человеческую? Это бесконечная гонка... я и сама уже начала сомневаться в своём участии в ней.       Через некоторое время хлопок двери обозначил её уход.

• • •

      

      — Харука Ома погибла в ту же ночь из-за неисправных тормозов в машине… Конечно, я соврал полиции об угоне, конечно, солгал о том, что не знаю её! свою любовь! — Акайо переплетает пальцы, сжимая те добела. — Сотрудники заметили на месте преступления удаляющийся силуэт, но не смогли его опознать… Незадолго до этого в свет вышла наследница Широганэ, хотя я знаю, что та была убита!.. И у меня не хватило сил копаться в этом дальше, я бросил свою месть на полпути, потому что, если бы продолжил думать об Оме, то окончательно сошёл бы с ума…       Старший Сайхара поднимается со своего места, отходя от стула и смотря куда-то выше камеры.       — Но если бы она дала мне хоть один намёк на то, что тоже любит, тоже рада тому, что я у неё перед глазами… Я бы забрал её, увёз, бросил всех, женился бы на ней!.. Но Харука Ома не рождена для любви к людям, как я понял…

• • •

      Кокичи убедился ещё раз в том, что Акайо Сайхара был лишь одним из множества чудаков, которые безвозвратно отдали сердце образу Харуки! В нём не было ничего уникального, просто так сложились карты, приведшие к связи его племянника с Младшим Омой.       — Он же сам виноват в этом раскладе. В своей печали…       Ома узнал, что, оказывается, машина, в которой сгорела его мать, принадлежала Акайо. Навряд ли он стал бы врать в своей предсмертной записке, поэтому Кокичи отмёл его от подозреваемых. Если в смерти не виновны ни полиция, ни любовник, то остаётся только Организация(?), однако им же было невыгодно убийство Харуки!       Также детектив какое-то время рассматривал личность Цумуги, но смог ли он догадаться о самом Кокичи уже после записи ролика? Ома не знал. А если всё-таки сможет, то какие будут его действия?!       Запись продолжила свой ход, однако теперь её перебивал спор подростков.       Сайхара неоднозначно глянул в его сторону:       — Не думаю, что Харука была бы с ним столько лет, ничего не испытывая.       — Пф-ф, плохо её знаешь, — Ома опёр голову на руку, поставленную на подлокотник дивана.       — Но тебя она любила, разве нет? Ты её сын.       — Пха!.. Думаешь, раз разгадал смысл моего прозвища и услышал то, что я с ней жил, все тайны раскрыты?! О-о, не-е-ет, мой милый Сайхара-чан...       Сидящий рядом на диване всё ещё с вопросом глядел на собеседника, ожидая продолжения речи.       — Блять… Возможно, я был её главной пешкой или просто безвольным слушателем, или ребёнком, с которым она игралась. Что думаешь?       — Ни один из вариантов. Ты пытаешься меня запутать? Сам же говорил, что мы должны разрушить Организацию, потому что этого хотела Харука Ома.       Проницательность Сайхары вновь удивила собеседника, но он, не меняя выражения лица, продолжил:       — Ага, словно козыри в рукаве безумной женщины. Аж бесит… А ведь если бы я не обложался в маске Широганэ-чан, ничего этого не было бы, — мысленно Кокичи проклинал себя за это… — Как ты вообще это понял?! — выпалил Ома, осознав, что никогда и не задавал этот вопрос.       — Но ведь ты не ошибался ни разу, — Сайхара возмутился.       Ома, не понимая, приоткрыл чуть шире глаза, незаметно придвинувшись.       — Ты не совершал никакой ошибки… Её совершила Харука, начав встречаться с моим дядей, который жить не может без заметок о прошлом…       «Что?»       — Я понял всё только потому, что она заставила меня думать над своей смертью, намеренно или нет, не знаю. Мне нужно было раскрыть тайну её гибели, если честно, я был этим одержим… — Детектив замялся. — Но сейчас всё по-другому…       Ненависть Кокичи к себе из-за провала личности Цумуги оказалась бессмысленной! Ома не мог поверить, что катализатором всех событий не был он сам!.. Парень просто продолжил историю по случайности…       — И с чем же теперь связано твоё нахождение здесь? — у Омы неприятно стало печь в груди после своих же слов и долгого молчания Шуичи.       — Ома-кун, не думаю, что т-ты поймёшь меня… — Детектив, сведя брови к переносице, уткнулся в лист документа, уже перечитанный несколько раз за всё время.       Кокичи и правда не хотел понимать, но не мог этого не делать… Он знал все ответы на свои же вопросы, но не верил! От этого ему становилось каждый раз дурно, невыносимо, ужасно!       — Сайхара-чан! Ты ужасен во лжи, — Кокичи прямо смотрел на него. — Просто невыносим! Ненавижу… — парень закрыл глаза рукой, отстранив взгляд с Шуичи, это было больно.       Всё между парнями напоминало иглы, о которые необратимо ранился каждый, желая прикоснуться к далёкому.       Ома до конца не понимал, что творится в голове собеседника, просто знал, что своими словами он либо оттолкнёт Сайхару, либо спровоцирует. Кокичи хотелось, чтобы ни один из вариантов не сработал и они просто бы остались в тишине до скончания веков…       — Ненавидишь, потому что я люблю тебя?.. Ты же и так знаешь… — он сказал это тихо, боясь своей же неуверенности. Боясь, сможет ли выдержать реакцию Омы.       А Кокичи и сам боялся себя.       — Меня? А ты уверен, что не Цумуги или Фантома?! — Кокичи отстранился слишком резко для самого себя от подлокотника дивана, к которому припал. Но если бы он смог замолчать, то ничего бы не изменил, не смог бы двигаться дальше. Он не хотел больше бежать. — Да ты не знаешь меня, Шуичи! Не играй со мной, ты плох, скучен, осторожен! Меня бесит это! Думаешь, я выношу это как пустяк? Это даже тупица Миу увидела, а ты предполагаешь, что я совсем слепой?.. Какого хуя ты постоянно лезешь ко мне со своими любовными признаниями?! — Кокичи спустил судорожно ноги на ковёр, вцепившись ногтями в подушку, чтобы рефлекторно не убежать от разговора. Мальчик дёрнул головой. — Ты сам же сказал мне это! Блять, либо ты научился лгать! — мысли стали путаться в сомнениях. — И мне бы хотелось верить, что это именно так. Ведь я уже целый месяц пытаюсь быть собой, чтобы ты понял, что именно я не что-то романтичное! И я, правда, пытаюсь, чтобы в ушах моих не звенело от одного лишь твоего слова в мою сторону, чтобы внутри не барабанили, когда ты подходишь слишком близко… Ты мудак, влюбившийся в Широганэ-чан, но я… Я Крыса! У меня ноль на счёту и нет никакой морали! Одна чистая футболка и нет документов! Меня не существует для светлого общества, в котором ты вырос! Я только и делаю, что пытаюсь всех не угробить, а у меня нихуя не получается! — схватившись за сердце, Ома обернулся к другому.       Сайхара отчаянно не хотел отпускать его, поэтому выкинул несчастные листы.       — Лишь ты… Ома. Это ты! а если бы была Цумуги, то всё равно бы оказался ты… поэтому… поэтому! — парень в мгновение приблизился к Оме, опираясь одним коленом на диван, и притянул его за шею ближе, после, не раздумывая ни секунды, прижал его губы к своим.       — Шуичи! — Кокичи дёрнулся и толкнул ладонь ему в плечо, удерживая.       — Я знаю, что ты скажешь: «Этого нет» и «Совсем неважно», «Не играй в спасителя» или ты затянешь длинную речь о том, как же чувства бессмысленны и всё происходящее лишь случайность! Но ты не понимаешь, как я и говорил! Только с тобой я чувствую себя собой… Без рамок и невозможности проронить и слова лишнего, чем меня ограничивают остальные. И я знаю, что ты — сплошной хаос! И даже если ты утянешь меня на дно!.. — до слов широко распахнутые глаза сощурились. — Нет, такого не случится, ведь я останусь рядом…       — Сайхара-чан, ты не знаешь, о чём говоришь…       Шуичи упал рядом, не в силах дальше стоять. Всё тело трясло от холода.       Им было немыслимо больно от игл, ставших осколками из стекла чувств… Между двумя осталась напряжённая, пустая тишина. Она вела к шагу, на который никто не мог решиться. За этим — неизвестность, ведь никто из них не мог просто уйти!       Рано или поздно в каждой жизни появляется человек, после которого ты меняешься. Для Кокичи это была безумная боль и сопротивление самому себе, тому Оме, который хотел завершить цель своей матери, несмотря ни на что! А с ним, с Шуичи Сайхарой… он боялся, что ему это не будет нужным.       Но для Сайхары мальчик нёс безграничное счастье, лживый запах свободы.       Они могли поменяться местами, необратимо измениться по вине друг друга. В этом осознании заключалась истина: как раньше, они больше не будут никогда!       В один момент их глаза вновь встретились, и в каждой паре стояли слёзы. Те самые, горевшие в агонии, расплывающие зрение разводами, а пахли они дымом сигарет…       Скрип дивана разрушил мосты, эту неловкость, эти мысли. Движение тел заглушило звуки телевизора. Пальцы Сайхары запутались в фиолетовых волосах. Размышления Кокичи переплелись в узел, наотрез не желая заканчивать эту пытку.       Солёные капли скатились с лиц. Кокичи рьяно вцепился в губы парня. Он царапался, оплетая своими руками шею второго. Прикосновения ранили саму душу, но Ома не мог отступить, не хотел сейчас отпускать то, чего так жаждал.       Это было желание.       Да что уж там, чистая похоть! красный свет, риск, выстрел в голову самому себе! И никогда больше не выбраться ему из этого омута желаний чувств и тела…       Страстные поцелуи, прикосновения к чужой коже… Это остриём ножа прошлось по шее Шуичи. Колющее, невыносимое чувство собственных желаний, как о жажде воды, когда она наконец в руках и ей возможно захлебнуться!       Дурман сильнее растёкся по телу, когда Ома неожиданно свалил Шуичи на софу, не разрывая соприкосновения губ. Сайхара неловко залез кистью под футболку Кокичи, проходя всё дальше. От щекочущих ощущений парень сверху отстраняется, падая головой в изгиб шеи Детектива, и шумно выдохнул. Горячий воздух заставил парня взять инициативу.       Им двоим нужно было большее… Ома осознавал, как же это было обречённо и отвратительно прекрасно во всех его фантазиях и так же оказалось наяву. Хотелось кусаться и ненавидеть! но всплеск эндорфинов заставил прикусить язык и отдаться… Ведь от вида Шуичи хотелось утонуть, придушить себя же, хотелось ластиться и умереть, вжимаясь в белую кожу сотни раз.       Страсть и молчание, запись видеообращения уже давно закончилась, повергнув их в темноту, приглушённую жёлтым огнём тусклой лампы. Тишина никогда не была такой горячей и странной.       Кокичи вжался изо всех сил в подушку, находясь уже под партнёром.       Тот оставил после краснеющие следы на его теле, а Ома не был против: сам позволил бы совершить себе тоже самое.       В головах обоих пролетела только одна мысль:       «Я хочу тебя сейчас», — и в никакие другие моменты до этого!       Ткани полетели на пол.       Так много гневных слов сказано про секс, но как же он прекрасен с тем самым особенным человеком, ведь волной захлёстывает на дно, заставляя позабыть о событиях прошлого и будущего.       Ома никогда не занимался подобным с любимым человеком, никогда не был настолько не уверен, как сейчас, в каждом своём телодвижении. Впервые Шуичи смотрел на него так снисходительно и нежно, как сейчас.       Сердце его трепетало.       — Шуичи… — принципиально для него было важно само имя. Теперь он мог его говорить без пафоса и формальности.       — Ты в порядке?.. – у Сайхары, повисшего над парнем, мокрые пальцы.       — Заткнись! — Ома дёрнул Шуичи за прядь волос, сам же подсказывая, что тому делать дальше.       Влюбиться в Кокичи значит стать мазохистом, значит утонуть в его ярких глазах и навсегда потеряться на улицах тёмного и бесконечного разума. Намеренно навечно забыться, ведь не влюбиться в него невозможно для Шуичи Сайхары.       Человеческие отношения — это всегда страсть.       А влюбиться в Шуичи для Омы — потерять и найти многое, прыгнуть с парашютом и не знать, куда приземлишься. Утонуть и плакать в горячих объятиях, то есть стать тем, кем бы тот не смог стать, будучи мафиози. Его решения никогда не станут разумными. Он потеряет себя в этом парне. Но влюбиться в Шуичи для Кокичи было необратимо с самого начала. Он знал, что не сможет по-другому…       Стоны и слюни, что стекали с его губ; следы спермы и то, что эта ночь не галлюцинация, внушали ему желанное тепло…

• • •

      Ома устало, почти лениво, сел на ковёр. Голова его всё ещё была затуманена и болела, но он так счастлив… Такого парень давно не испытывал и даже не надеялся на подобный всплеск эмоций когда-либо.       Кокичи смотрел на спящее лицо Шуичи и тихо отчаянно улыбался, кладя тому руку на скулу.       — Не хочу, чтобы ты когда-нибудь видел моими глазами те отношения, которые я представляю между нами… На самом деле я уже давно вижу конец того, чего мы даже не начали и, к сожалению, не начнём, — пауза, — это не из-за того, что я боюсь, просто настолько безгранично много пугался своих чувств, что теперь не могу… — Ома опустил голову на диван, смотря на закрытые веки. — Не хочу, чтобы ты умер из-за привязанности ко мне… Я же идиот, цепляющийся за любой шанс. Из-за моих желаний всё так обернулось… И это огромный риск, на который я не могу пойти. Если мы признаемся друг другу в этом, я потеряю себя, — он поднялся, встав на колени, и нежно прикоснулся к губам второго парня своими, — слышишь, Шуичи?       — Слышу… — шептал Сайхара, с трудом сдерживая слёзы и выдыхая такой тяжёлый и липкий воздух.       Он уважает решения Омы. Шуичи стерпит тот факт, что любви между ними не может существовать, похоронит в себе чувства, которые всем так мешали…       Именно из-за любви он сдержит себя.