Blue bloods

      — Я Акайо Сайхара, детектив с двадцатилетним стажем работы. И это моя предсмертная записка.       Мужчина сидел за кухонным столом, сложив руки в замок. На фоне виднелась соответствующая гарнитура в зелёной расцветке. Внимание привлекали детские рисунки, прикреплённые к шкафчикам для посуды скотчем.       Сам детектив выглядел непривлекательно и нервозно.       — На данный момент мне сорок четыре года, — он отводит взгляд к окну с левой стороны, делая паузу. — Не знаю, доживу ли до следующего утра… Потому что я первый, кто раскрыл тайну сгоревшего приюта при церкви. На это дело я затратил два года моей жизни-       Ома ставит видео на паузу.       Слова относительно молодого дяди Сайхары показались мальчику шуткой, ведь тот сейчас живее всех живых сидит и разбирается со своим сломанным сейфом! Представив эту картину, Кокичи невольно усмехнулся.       В последнее время Оме хотелось смеяться вообще над всем, что он видит: над ступором бледного лица Шуичи; над Мистером Широганэ, который, похоже, решил сдохнуть раньше положенного; над унижением Анджи перед Цумуги в виде извинений; над Киибо; над Рантаро; над Мин и Миу! над всем нажитым дерьмом, которым одарила его мать! Хотелось смеяться вслух. Заливаясь смехом, обматерить себя и свою жизнь!       Кокичи тяжело вздыхает, откидываясь на спинку стула:       — А вроде сорок четыре года мальчику…       Однако в голове всё же промелькнула мысль о том, что слушать и видеть лучше, чем разбирать нечитаемые загогулины почерка Старшего Сайхары в папке дела № 251. Хотя этим он тоже займётся, но позже…       А сейчас в каморке персонала, закинув ноги на свой рабочий стол и раскачиваясь на деревянном стуле, мальчик нажимает на пробел клавиатуры ноутбука, и видео воспроизводится вновь.       — Всё началось с возгорания приюта Святого Христа… Д-да, я до сих пор н-не понимаю, сделали ли они это специально или же это хулиганство третьего лица из той же организации! Однако поджог точно привлёк внимание общественности. А, возможно, это уничтожение создателем своего дитя (?)… — Сайхара нервно проводит рукой по своему седому затылку.       К концу первой части монолога мужчина стал запинаться, накидывая всё больше теорий.       — В общем… На мысли о странностях церкви меня натолкнули ещё тогда, на месте преступления, абсолютно спокойные и, наоборот, тревожные лица православных служащих. Их тревога была связана со смертью детей, но они, как выяснилось, боялись не Божьего Суда...       Он осторожно делает паузу, сплетая руки и собираясь с мыслями. Тихий кашель разрезает тишину:       — Как я уже писал, цель эксперимента заключалась в выведении идеальной генной, в частности, крова́вой составляющей у ребёнка искусственным путём. Я говорю вам вывод, который сделан из моего личного исследования и с помощью одного из организаторов данного проекта — Харуки Омы, но о ней я расскажу в отдельной записи…       На дисплее ноутбука показалась фотография, сделанная точно без ведома самой жертвы, молодой Омы в чёрной водолазке и пальто. Чёрная полоса от старости устройства пришлась на левую половину лица женщины, что лишний раз напомнило о её смерти.       Услышать имя своей приёмной матери не стало для Кокичи удивлением, ведь Харука нашла его в близлежащем от деревни городе. Для мальчика давно стало очевидным то, что её нахождение там было как-то связано с церковью. Но чем именно занималась преступница в том городе, если с Сайхарой она познакомилась позже, а приют сожгли?       — Шуичи — тварь! — воскликнул в пустоту Ома, уже сидевший на полу и вытаскивавший из файлов папки бумажки для дальнейшего рассмотрения.       Ругань на Младшего Сайхару была всё же оправдана, так как вчера, после удачного ограбления, юноши чуть ли не подрались за эти два документа. Ома успел выхватить у бегущего Шуичи только дело «Blue bloods», что сейчас невесть как печалило, ведь Кокичи было бы очень интересно почитать про интрижку своей матери с популярным детективом того времени, тем более от первого лица!       Но вообще, стало не до смеха. Всё же речь ведётся об экспериментах над людьми…       — Выведение так называемой голубой крови началось ещё в двадцатом веке… Однако до нас дошли только теории, которые сейчас строго засекречены, а опыты не проводились вовсе, или же мы о них не знаем. Как вы уже поняли, здесь организация пыталась добиться более существенных результатов.       Сайхара устало трёт свои глаза: видимо, тревожность доконала его до бессонных ночей. На вторых фалангах среднего и указательного пальцев виднеется жёлтый след от пачек табака.       — Способы колебались от изощрённых до более лояльных. Н-на самом деле я считаю идею эстетически глупой, она имеет наклонности супремаси́зма, ведь всё-таки я говорю о знати, — его глаза метнулись к камере. — Как заявляла мне Харука: «Этот эксперимент создан от скуки, противоречит всем законам морали и государства!» Она изначально не думала, что цель будет достигнута, но Ома надеялась, что дети, участвующие в эксперименте, в итоге будут обладать… особыми способностями.       Тут Кокичи сказал себе: «Стоп».       По обыкновению, мальчик глянул в своё напольное зеркало, отчего-то взмахнув волосами, завязанными в хвост.       — Особыми способностями, говоришь…       Сейчас он видел в отражении стоящего в грязной от краски футболке и шортах юношу, у которого мёрзли босые ноги, хотя обогреватель и был включён. На щеке тянулась дорожка прыщей, а на предплечьях — шрамы. Не вызывал он впечатление гения или экспериментального образца, скорее, обычной жертвы обстоятельств.       Однако один момент всё же выделялся из общей массы: серые, болотно-зелёные глаза сейчас смотрят прямо ему в душу, ведь они и были его душой… Создавалось впечатление, как будто именно она взирает на Кокичи.       Промелькнула мысль, что линзы надо снимать раньше, чем происходят такие ситуации.       «Цумуги — номер пятнадцать. Почему именно пятнадцать? Почему именно голубые волосы? Почему именно девочка?       Почему моя голова создала тебя?»       Цумуги была неравнодушна к искусству и высшей идее. Она являлась в некотором роде гением. Могла и умела управлять людьми из-за занавеса, и Кокичи был не против, когда она помыкала им или учила его. Оме нравилось, когда та искренне улыбалась или подсказывала ему, как лучше поступить.       Тульпы ведь не материальны! Ты полностью осознаёшь, что создал её, но вот Цумуги… Она живая! Ома уверял себя в этом.       Но если посмотреть независимо на всю эту ситуацию, то девочка являлась откликом эксперимента, который над ним проводился.       — Это что-то за гранью, — Ома схватился одной рукой за голову, сжимая в кулак свои волосы.

• • •

      Сайхара впервые увидел фамилию Цумуги в старой ненужной заметке своего дяди, которая выпала, как сейчас он помнит, из романа «Джейн Эйр».       Второй раз Шуичи услышал о девушке на школьной церемонии награждения за активную деятельность, тогда сердце пропустило удар, и он долгое время вспоминал, откуда же знал имя «Цумуги Широганэ».       А после она проскочила в монологе Каэде. Пианистка очень долго рассказывала о проблемах студенческого совета, что Шуичи уже и перестал её слушать, но резко встрепенулся, услышав заветное «Широганэ».       Кто это?       Вы можете назвать данные события обычной чередой случайностей, ведь этим они и являются. Однако все знакомства, все великие события и истории построены именно на этих самых случайностях…       Шуичи дошёл до начала. Дочери Широганэ не могло существовать.       Её образ обрёл совсем другой окрас после осознания героем правды. Ведь сама по себе Цумуги — обычная богатая девчонка, которая увлекается рисованием, проводит время в школьной библиотеке, прогуливает уроки, раскидывается деньгами, имеет друзей… Однако, если держать в голове факт, что девушка не является в полной мере живым человеком, то вся эта обыкновенность поражала. Удивлял человек, который её играл.       — Невероятно, что они не сдали того, кто за этим стоял! — возмущается Акамацу на парней, которые избили Шуичи более двух недель назад.       Походы друзей детства из школы домой стали со вступления Каэде в актив заведения настолько редкими, что тратить время на такую удручающую тему Сайхаре совершенно не хотелось:       — Они получили своё наказание. Да и какая уже разница, если всё хорошо?       — Сайхара-кун! Это же несправедливо… Я считаю, что плохие парни обязаны получать в полной мере по заслугам! — Акамацу тихонько ткнула юношу локтем в бок.       «Плохие парни». Невольно вспомнился Призрачный Вор, с которым Шуичи сблизился. Можно ли назвать его плохим парнем? Наверное, да.       Однако правильно ли вообще называть что-либо плохим? Правильно ли делить мир на плохое и хорошее, белое и чёрное? А тут уже определённо нет.       Наше мышление намного сложнее, чем мы думаем изначально. Оно не делит всё сущее на крайности добра и зла, а лишь оценивает их по степени, которая формируется в течение жизни, в сравнении и в приобщении человека к моральным нормам.       Эгоистично оценивать все вещи по принципу: «плохое — хорошее» или «нравится — не нравится», поэтому ни Фантома, ни Харуку Ому нельзя назвать плохими людьми только из-за того, что оба работали на подпольный мир.        — Тем более, если бы не Широганэ-сан, кто знает, что было бы!        — Ч-что? При чём здесь она? — фамилия девушки вырвала Сайхару из потока своих же мыслей, пробирая холодом.        Девушка остановилась. Сначала её лицо показалось озадаченным, но потом Каэде вспыхнула удивлением:       — Тебе никто не рассказал?!       — Да что происходит, наконец?!        — Это Цумуги нашла тебя тогда! — Пианистка сжала свои руки в кулачки. — Конечно, это я отвезла тебя домой, но если бы не она…       Сердце в груди ёкнуло, а его зрачки сузились.       Кем же является Цумуги Широганэ?       Какая ей выгода спасать Сайхару, если по факту она должна его ненавидеть из-за постоянных провокаций?!       Вопросы красными огнями вспыхивали в голове Шуичи, пока он стоял за углом здания школы.       Светит яркое обеденное солнце. В душном мае уже никто не носил на себе ветровки или кофты. Нечастые школьники ходили туда-сюда. Клумбы школьного двора пестрели ландышами и тюльпанами, которые тихонько дрожали под ветерком, а с сетчатого забора баскетбольной площадки свисал цвет плюща.       Это можно назвать идиллией.       На ближайшей лавке под деревом яблони сидит девушка с длинными синими волосами, заплетёнными в косу. Несмотря на тёплую погоду, под её летней школьной формой виднеется водолазка, закрывающая руки и шею.       Она могла не появляться в школе неделями, а потом невзначай оставаться там до позднего вечера. Похоже, сегодня был один из таких дней.       Цумуги Широганэ — причина, по которой Сайхара прячется, и человек, к которому на самом деле надо подойти.       Шуичи с лёгкостью начал бы диалог, будь это кто-нибудь другой, но не девушка в очках. При её виде парень становился нем и не мог пошевелиться, а липкие от пота руки сжимались в кулаки. Когда это началось? Страх это или же интерес, который сжирал изнутри?       Карандаш в руке Цумуги застыл. После она положила планшет с листами на свои колени, при этом посмотрев в сторону наблюдавшего.       — Чёрт… — он прячется за угол, руками сжимая кирпичную стену.       Кажется, губы девушки изначально растянулись в улыбке, но потом, что-то осознав, сжались в тонкую линию.       Не секрет, что маска Широганэ трещала по швам, через неё стали проглядываться другие лица. Возможно, это Фантом улыбнулся Шуичи, а может, Хару или Кокичи? Ома не мог понять этого. Он не мог понять себя.       Фигура Детектива выходит из своего укрытия, приближаясь к Цумуги.       — Здравствуй, Широганэ-сан, — неуклюже и с некоторым волнением проговаривает Сайхара. — Я пришёл поблагодарить тебя… Ведь, помнишь, ты спасла меня в тот день, четвёртого мая. Я не знаю, как и что ты для этого сделала, но спасибо, — голос мальчика медленно выводит в воздухе слова, а глаза так и норовят сбежать.       Договорив, Шуичи отводит ногу в сторону, собираясь уйти. Однако его останавливает пристальный взгляд Цумуги, после рука указывает на место рядом.       Детектив, недолго раздумывая, решает остаться.       Широганэ, ничего не отвечая на благодарность, берёт в руки планшет и продолжает вырисовывать линии на бумаге.       Сайхара садится рядом, заглядывая ей под руку.       Пейзажный рисунок заднего входа в школу и фасада рядом. Акцент с помощью нажима карандаша сделан на крыльце и лестнице. Шуичи не обладал экспертным мнением в сфере искусства, поэтому всё, что он мог сказать, — «красиво».       Долговременное молчание стало резать уши.       Выдержать эту тишину невозможно, тем более для Шуичи, который в последнее время только и делал, что нервничал.       — Ты продавала когда-нибудь свои работы?       Что-то в этом было неправильное. Сайхара уверен, что спрашивать нужно было совсем не это, совсем не об этом нужно вести диалог сейчас.       Однако она отвечает, чему Шуичи удивляется.       — Нет. В будущем я не буду этим заниматься, — девушка отворачивается, смотря на шумную компанию в метрах двадцати от них. — Значит, это бессмысленно. А денег у меня и так хватает.       — Я думал, ты творческий человек, который хочет радовать искусством людей вокруг, — Шуичи всё ещё разглядывает только что сделанный набросок. — Почему бы не попробовать?       — Если тебе интересно, то для того, чтобы «попробовать», нужно не просто уметь рисовать. Стоимость работы в большинстве своём не складывается из себестоимости, а идёт из концепции работ, мотива, сил и имени художника! Если пойдёшь без всего этого на рынок — тебя сожрут с потрохами! — заговорилась Широганэ, к концу повысив голос и приблизившись лицом к Шуичи. После, прикрыв рот рукой, та опустила голову. — Извини.       — Н-ничего страшного, — его пробила дрожь. — Однако по тебе видно, что ты любишь искусство. Почему нельзя связать с этим жизнь?       Последовало молчание. Девушка отклоняется от Сайхары, брови её всё так же нахмурены.       — Ты же и сам знаешь, Детектив, — лицо Цумуги становится нечитаемым.       Верно. Шуичи понял это после разговора с Акамацу. Если Широганэ первая, кто обнаружил его после избиения, то становилось ясно, что именно она подкинула записку и организовала его первую встречу с Фантомом.       Девушка тоже является членом мафии.       — Кто ты? — наверняка это правильный вопрос для детектива и кукловода. Однако его сердце стало стучать чаще, а дыхание замедлилось, потому что этот вопрос был предназначен человеку за маской Цумуги, а не ей самой.       Внутри тела Шуичи взвилось трепещущее чувство, сравнимое с предвкушением долгожданного подарка. Это чувство — безумная жажда знать истину, всё.       Его взгляд мутнеет.       — Ты не хочешь этого знать.       И Сайхара вправду не хотел. Ему нравилось ощущение пытки в теле и бесконечного собирания пазла.

• • •

      Двадцатое мая.       Прошло три дня с момента взлома сейфа. Три дня, как Шуичи и Кокичи узнали правду.       Этот вечер сразу не удался, ведь начался он с выстрела в подвале Публичного дома.       — Ты с ума сошла?! — глухо слышался крик Омы из-за двери кабинета Мин.       — Значит, объясни мне случай с цирком! Зачем тебе понадобилось выкуривать Бабочек?!       — Какая, блять, разница?!       — Ома, ты сжёг шатёр! — укоризненно отвечает Ирума. — Телевидение сейчас только об этом и трещит! Знаешь, сколько людей погибло?       — Пять человек. Вот только это всё на совести Миу, которая не рассчитала напряжение! — слова обвинения сами выливались из его губ. Кокичи просто не мог остановиться.       Слышится стук каблуков Ирумы. Похоже, она садится за свой рабочий стол. Наступает продолжительное молчание.       — От Бабочек пришло письмо, где тебя обвиняют в смерти Маки Харукавы.       — Они винят меня во всём, что им только в голову взбредёт! Отвечаю, эта гнида сейчас живёхонькая разделывает неугодного Церкви человека! — видимо, Кокичи вскакивает со своего места и бьёт ладонями по столу, нависая над сидящим боссом.       — Это не волнует руководство и… Широганэ, — женщина опускает глаза, на секунду задумавшись. — Он снимает с себя попечение о тебе из-за связи с сыном Сайхары.       — Какой ещё, нахуй, связи?! — его глаза стала наполнять ненависть.       Миу чувствует себя маленькой девочкой, сидя за дверью и подслушивая весь диалог. Стало некомфортно из-за давящей тишины, которая воцарилась в комнате, или же Ирума не услышала, о чём они шептались.       Дверь с противным гудением открывается, и Изобретательница вскакивает с пола. Наверное, её всё-таки заметили. Рука инстинктивно тянется к шее.       — П-привет, Широ… — несвойственная ей неуверенность мелькает в голосе, когда она смотрит на своего друга в юбке.       Гнетущая аура исходила от Кокичи в тот момент, а его хмурый взгляд прожигал подругу.       Неловкий вздрог плеча — запястье Миу оказывается в стальной хватке Хару. После они вдвоём мчатся по коридору в сторону комнаты Ирумы, сбивая других подростков.       Сегодня у многих групп запланированы встречи с руководителями, поэтому в штабе стоял шум.       — Эй, послушай! — Миу сопротивляется, пытаясь остановиться в узком пространстве. Девушка цепляется за стены ноготками, но её грубо затаскивают в свою же мастерскую, отчего один из них ломается.       Ирума падает на холодный бетонный пол.       — Это не я! — Миу визжит, отползая от Омы к своему рабочему столу, всячески стараясь спрятать глаза. В таком состоянии Кокичи её безмерно пугал.       — Если не ты, то, наверное, знаешь, кто, — Широ снимает очки, выкидывая их в одну из куч мусора.       Он подходит ближе к подруге, садясь сбоку от неё на корточки, этим марая свою синюю длинную юбку.       В его глазах Ирума видит безграничную пустоту, а лицо не выражает ни единой эмоции. Животный страх охватил существо девушки, внутри всё сжалось.       — Я бы не предала тебя, Ома! — из неё со вздохом вырываются бессмысленные фразы. — Сколько мы знакомы?! Т-ты подумай!       Лицо напротив придирчиво щурится:       — На моей памяти уже была пара лучших друзей, которая предала друг друга, — на его лице расцветает острая улыбка, оголяющая белые зубы.       Миу смотрит непонимающими, испуганными глазами в притворно-зелёные напротив.       Перед Ирумой сидел не её лучший друг, а жестокая гнида Цумуги. Эта маска бесила всегда! во все времена. Она неживая, пустая, кукольная! А Кокичи живой! Живее всех тех, кого Миу знала!       Захотелось сорвать с Омы этот напыщенный фарс, эту мёртвую Цумуги Широганэ.       — Ты на что намекаешь? — вмиг взгляд Ирумы темнеет. Страх отходит, на его место приходит ненависть.       Оба похожи на оскалившихся хищников. Каждый готов напасть — соверши ты хоть одно лишнее движение.       — …       — …       Руки одновременно поднимаются! Пальцы Широганэ оплетают голую шею Миу. В ответ она хватает синеволосую за чёрный воротник, притягивая лицо без очков ещё ближе.       — Не смей в чём-то обвинять мою мать! — огрызнулась на Цумуги Ирума.       — Ты всё же умеешь думать, погляжу, а то уже надоело делать это за тебя! — пальцы девушки сжимаются сильнее, скорее всего, после на их месте растекутся красные пятна.       Миу медлит, потом отталкивает девушку, отпуская. Всё же с Широганэ не работала грубая сила… Однако даже у мёртвой маски есть свои слабые места:       — Вали отсюда. Ты ничем не отличаешься от Харуки… — кулаки сжимаются, — так и беги, как она, к своему боже-пуси-Сайхаре! Он-то точно решит все твои проблемы! А может, лучше выплатит все долги, которые твоя мамаша на тебя повесила?! — кричит девушка, смотря на изменяющееся лицо своего друга. Миу добилась своего… — Может, это тебя надо обвинить в предательстве?!       Ухмылка Цумуги сходит с лица:       — Откуда ты это… — Кокичи не стал набрасываться снова на Изобретательницу, тем самым продолжая драку. Мальчик не хочет навредить Ируме, несмотря на её гнилые слова.       Моргнув, Изобретательница видит только удаляющуюся спину Кокичи Омы в женской школьной форме.       Этот вечер и вправду начался ужасно: с выстрела пистолета Мин, к сожалению, закончится он тем же.

• • •

      Кокичи идёт по улице, держа руки в карманах своей уже грязной юбки. Теперь ему некуда идти, а жизнь богатой принцессы Цумуги почти закончилась.       Выходя из борделя, Ома выкинул свой пропуск от входа в кусты. Он больше никогда не вернётся туда! Злость разливалась ядом по всему телу.              За всё содеянное мальчика, скорее всего, убьют, но, по собственному мнению, это должно было случиться ещё раньше. И Кокичи не знал, как так долго смог продержаться на плаву…       Он даже нашёл друзей! Верно. Вот только Ома не был создан для дружбы, для жизни, для обычного быта. Номер двадцать один — эксперимент генной модификации.       Синие волосы разлетелись в воздухе от ветра, созданного чёрными проезжающими минивэнами. Почему-то Кокичи решил остановиться, уставившись им вслед. Они ехали по направлению к Публичному дому, который находится в трёх кварталах отсюда.       «Бабочки»? Нужно сообщить Мин. Или он ошибается? Они же не могли узнать, где находится их точка.       Ненависть. Ступор.       Кокичи закусывает губу, от боли что-то вспыхивает в глазах…       Взрыв раздался неожиданно. Из-за офисных зданий повалил чёрный дым.       — Постойте…       Глаза рефлекторно расширились. Это же немыслимая цепочка совпадений!       Мальчик выступает ногой вперёд, чтобы побежать по направлению к штабу, но… в его голове закружился ворох мыслей. Гнев, ненависть, печаль и страх сошлись воедино.       — Стой…       И он сбежал.       — Пожалуйста, остановись!       Кокичи не остановился, сам того на самом деле желая.       Лидер не решился спасти Ируму, Идабаши, Мин, которые стали для него настоящей семьёй. Испугался за свою жизнь, не смог бороться. Можно ли назвать предателем человека, который обрёк других на верную смерть?

• • •

      Дым чёрной пеленой заполоняет катакомбы под борделем.       Взрыв произошёл в восточном корпусе, ближайшем к главному выходу из штаба. Затронул комнату диспетчера и информации, часть столовой и, самое главное, повредил систему водоснабжения, отчего мощный поток ледяной воды волной хлынул в нескончаемый лабиринт.       Ирума, до этого лежавшая на своей кровати, услышала взрыв и подорвалась с места. В панике она хватается за ручку двери, открывая.       Сразу же ей встретился молодой парень, бегущий, как известно, в южный корпус.       — Что произошло?! — хватает его Изобретательница, больно впиваясь сломанным ногтем в его плечо.       Она надеялась, что взрыв является всего лишь шалостью мальчишек, которые взорвали петарды. Такие случаи неоднократно происходили.       — З-западное крыло. Там прорвало трубу! Из-за дыма мы не можем проникнуть в компьютерный зал! — с запинками проговаривает он. — Нужно сообщить Ируме!       Надежды не оправдались.       Со стороны поворота слышится хлопающий топот множества ног. Звоном раздаются дроби выстрелов, и какой-то женский голос истерично взвыл вдалеке.       — Блять, — Ирума затаскивает незнакомца к себе и быстро захлопывает дверь. Сразу же слышится шквал пуль в их проходе.       Нападения на данную точку случались нечасто. Последнее произошло лет десять, так точно, назад и на памяти Миу не сохранилось.       Страх, конечно, охватил её. Однако Ирума не могла просто сидеть на месте, когда чужаки нагло врываются в её дом.       — Кто дежурил в диспетчерской?       — Вроде была очередь Идабаши-куна...       Испуг за Киибо оказался сильнее страха смерти. Не секрет, что отношения и связи с людьми для девушки были намного дороже, чем жизнь, ведь они и являлись жизнью Миу.       Вытащив из-под стола стальную биту, которая всегда находилась в её комнате на всякий случай, девушка подошла к выходу из комнаты. Дыхание участилось, но руки перестали дрожать, вцепившись в рукоять, обёрнутую лентой из кожи, биты.       — Жизнь моя того не стоит! — прокричала в решимости Ирума, резко наваливаясь на дверь. В нос сразу же ударил зловонный запах жжёной резины.       Выстрелов в её сторону не прозвучало, поэтому Миу бросилась бежать дальше по коридору, выбрав обходной путь к Идабаши.       Так как тревожная кнопка находилась только в информационном центре, Ирума уверена, что половина детей, сидевших в своих комнатах, и не подозревали о случившемся.       Однако Крысы, которые оказались в коридорах в момент взрыва, сейчас в ужасе бежали к запасным выходам, задыхаясь в чёрном дыму и безжалостно давя друг друга. Под такую давку героиня тоже попала, но успешно выбралась без применения оружия, запрыгнув в нужный проём.       Уже приближаясь к нужному корпусу, она услышала рыдания и крики, которые разрывали сердце. Когда-то Кокичи назвал это место Адом, сейчас его слова подходили как нельзя кстати.       Параллельно девушка пыталась дозвониться до Омы, несмотря на обиду, так как его сила помогла бы в обороне или он смог бы добраться до кнопки тревоги быстрее неё.       Под ногами Миу замечает воду, которая размывает чужую кровь. Рядом валялось одинокое тело девушки-подростка.       Ирума знала её. Именно эта девчонка восхищалась творениями Изобретательницы, теша её самолюбие. Однако сейчас Миу не испытывала к ней ни чувств, ни благодарности.       Закашлявшись, она падает на колени, опуская биту и марая колени своих штанов кровью.       — Прости уж... — сплёвывает девушка, разрывая ткань блузки некогда живой. Делает из той себе маску, чтобы окончательно не задохнуться от дыма.       Всё ещё сидя, впереди Миу замечает трёх мужчин в респираторах и чёрных одеждах.       Теперь стало понятно, что «Бабочки» открыто объявили Организации «N» войну, поэтому, взяв себя в руки и биту в придачу, Ирума с плеском встаёт и налетает на них без тени сомнения.       Возможно, Миу Ирума, главный техник штаба, была не сильна в боях и уже многое забыла из теории фехтования, но двигалась девушка так же элегантно и красиво, выбив пистолет у первого встречного и сразу же разбивая ему переносицу.       За волосы в хвосте её больно дёргают вниз, но бита приходится в живот нападавшего. Третий же в это время стреляет из своего пистолета, но промахивается. За эту ошибку преступник получает в челюсть от Ирумы.       Тяжело дыша, Изобретательница продолжает свой путь.       Мёртвых Крыс валялось много, каждое тело застыло в своей, непохожей ни на чью другую позе, а некоторые полуживые всё ещё отбивались от нападавших на них Бабочек.       Но цель Миу заключалась не в помощи всем, а в эгоистичном спасении лишь Киибо.       Поняв, что её берцы стали промокать, а вода поднялась по щиколотки, Ирума крикнула в пустоту из комнатных пролётов, надеясь на то, что её кто-нибудь услышит:       — Вентиль в конце северного коридора! Вырубите воду!       Это стало её роковой ошибкой.       За поворотом находится заветная комната. Больше не медля ни секунды, она забегает в помещение с битой наперевес. Все её мышцы напряжены, а глаза горят.       Взору предстаёт картина: над Идабаши нависает чёрная тень с чем-то металлическим в руке.       Изобретательница, быстро сообразив, замахивается на нападавшего.       Но человек неожиданно разворачивается, пронзая кинжалом живот Миу в области печени.       Алые и голубые глаза встречаются.       Взгляд Изобретательницы мутнеет. Она отходит на три шага, опуская орудие. Из раны начинает хлестать кровь. Вода достигает колен, но Миу перестаёт чувствовать холод.       Ирума, мгновенно собравшись, с новой силой, сквозь боль замахивается сталью, теперь попадая в голову второй девушки, с которой слетает капюшон. Тёмная фигура отходит, чуть ли не падая, в сторону.       Из-за заминки у Миу появилась возможность нажать на тревожную кнопку и без сил упасть в воду рядом с Идабаши. Комната залилась звуком сирены и красным светом, но даже так Изобретательница смогла разглядеть в девушке Маки Харукаву.       — Заебали! Омы здесь нет, если вы по его душу! — слишком хрипло для себя выговаривает дочь главы штаба, подползая ближе к другу. От боли она сжимается в клубок. — Решили почистить наши ряды?! Да хуй вам! Организация снесёт вашу церквушку нахуй!       — За Кокичи? За членами Организации? — её слова перебивает вой сигнализации, но раненая слышит всё отчётливо. — Я здесь за тобой, Миу Ирума.       Маки говорит что-то ещё, однако названная Ирума не слышит её слов, находясь в шоке…       Всё равно, кто ей там нужен, всё равно на Ому, всё равно, что воду до сих пор не выключили. Сейчас, держа Киибо на руках, она не могла нащупать его пульс.       В голове запищало. Ирума лихорадочно стала трясти друга за плечи:       — Нет-нет-нет... Нет! Киибо! — с его головы стекает кровь, попадая на лицо. — Идабаши!       Она не верит своим глазам. Сегодня утром они вмести играли в приставку и планировали дела на следующий день.       А сейчас она держит его мёртвое тело на своих руках.       Ирума уже не почувствовала, как её потащили из комнаты. Её сознание заволокло туманом. И почему Миу оставили в коридоре убежав, осталось тайной.       И тишина.       В тот момент Миу поняла, насколько та может быть оглушительно-громкой. Вокруг никого нет, только пепел падает с обгоревших стен, а единственная лампа мигает ядовито-алым, как глаза Маки.       «Я не хочу умереть одна!»       В голове абсолютная пустота, как будто она поглотила всю её душу. Глаза Ирумы медленно закрываются.       «Чувствую ли я себя взрослой? Я достаточно выросла, чтобы умереть?.. Наверное, мои взгляды уже поменялись. А что будет дальше? Я так боюсь будущего».       Кровь продолжает идти, однако рука Миу перестаёт зажимать рану, падая в воду.       «Надо закончить тот проект... Сроки давно прогорели».       Почему-то резко захотелось спать, а в груди поднялась горечь. От грусти по щекам потекли слёзы, но сама девушка забыла, отчего грустит.       «Мама... Может, я тебя чем-то обидела, но, пожалуйста, люби меня! Не хочу, чтобы ты ненавидела!»       «Не хочу» — это первые слова, которые говорила Ирума при истерике. Возможно, обычно они употреблялись в смысле «это несправедливо!» или «не заставляйте меня!». Но сейчас она испытывала предсмертную волю к жизни, не желая исчезать.       Выстрел. Громкий выстрел из пистолета Colt M1911A1. Им закончился этот вечер.

• • •

      Синие, фиолетовые и красные огни освещают центр шумного ночного города. Но как назло начал моросить мелкий дождь. Люди достают свои зонты или прячутся под навесами магазинов.       Кокичи не смотрел сегодняшний прогноз погоды, поэтому это стало приятной неожиданностью. Он также не смотрел, кто ему звонил полчаса назад, хотя телефон разрывался от вибрации. Лидер окончательно отрёкся от правды, не хотел принимать действительность, не хотел её осознавать.       Он без понятия, куда идёт, ведь ему некуда идти. Мальчик впервые не знает, что делать. Плана нет, смысла тоже. Надоел бесконечный беспорядочный поток мыслей.       С его воображаемой шахматной доски сыплются множество белых фигур, за которые он играл с импровизированным противником в лице «N». Срубленные фигуры падают в кровавое озеро из его больных воспоминаний.       — Широганэ-сан?       Сейчас Кокичи сидел на одинокой качели вдали от площадки и, кажется, от всего мира, в целом.       Ома мимолётно осознал, что по его щекам всё ещё бегут дорожки слёз, тушь изрядно потекла, а синий парик спутался на концах.       Что для него правда, а что ложь? Почему перед ним стоит Шуичи Сайхара? Может, он тоже галлюцинация, которую вообразил его больной мозг, чтобы спастись? Всё сон?       — Шуичи, — он тихо рассмеялся не своим голосом, но продолжил говорить, закинув голову кверху. — Детектив, вы признаёте всю правду без тени сомнения, хоть она и может разрушить вам жизнь… — капли падают ему на лицо, заливаясь в глаза и рот. Весенний дождь усиливается.       — Цумуги, пойдём! Я живу рядом. Не хочу, чтобы ты заболела, — Сайхара осторожно кладёт руку на плечо сидящей фигуры.       От подобного действия Ома расплывается в улыбке, похожей на шрам. Тело его дрожит от холода, а щёки немеют. Он поворачивает голову к Шуичи, смотря ему прямо в душу.       — Зачем ты делаешь это, Сайхара-кун? Может, из жалости? — это яд.       — Нет, Широганэ-сан, — он отводит глаза. Ему некомфортно и холодно от взгляда девушки.       — А, может, считаешь, что ты у меня в долгу?       — Нет.       — Почему же тогда, Сайхара?       Повисшую тишину сопровождал громкий и частый звук капель, падающих на качель. В груди часто билось сердце не только у самого Кокичи.       — Ты мне нравишься, Цумуги.       Ома решил добить себя последней правдой:       — Влюблённость так прекрасна! Такое несоизмеримо-сильное любви чувство, — рассмеялся Кокичи. — Вот только мне уже становится скучно, Сай-ха-ра-чан, — он отворачивается, тем самым разбивая сердце стоящему. — На самом деле я редко играю с такими идиотами, как ты…       — Что?       — Ведь я не раз спасала тебя, да? — на мгновение вылезает манящая дружелюбием улыбка. — Но ты просто не представляешь, сколько раз я закрывал твою спину за занавесом!       — Этого не может быть, — Шуичи показалось, что капли стали бить ему прямо по мозгу. — Если только ты...       — Динь-дон, бинго! — он направил указательный палец на Сайхару. — Вся твоя жизнь в этот жалкий месяц была построена на театре одного актёра! — по щекам бежали капли воды, а самого Кокичи начало откровенно трясти от эмоций. — Это всё — дурная шутка, шалость! Знаешь, ты всё-таки безмерно туп, Детектив. Всё было изначально спланировано потехи ради! Удивлён, как тебя с твоим дядей ещё не закопали заживо за такую невнимательность!       Все звуки слились в убийственно-громкую симфонию.       — Это не может быть правдой!       Ома встаёт, отчего качель дёрнулась. Всё у него внутри сжато, всё пылает. Казалось, что сейчас он и вправду может бесследно сгореть.       — Каково это — влюбиться в человека, зная, что твоя любовь обречена на вечную невзаимность?! Почему? Да потому, что этого человека в помине не существовало!       Крик Омы заглушил второй:       — Зачем?! Я не верю тебе! Не верю, что всё сделано впустую, что ты ничего не чувствуешь, что это шутка!       Их окутывает шквальный ветер, разгоняя капли, которые больно впиваются в них.       — Было весело играть, но мне всё равно на тебя, Шуичи, — он сжимает ладони в кулаки — ногти процарапывают кожу до крови.       Это была замкнутая цепочка боли, потому что Широганэ было плевать, кто там Сайхара и зачем он так рьяно пытается добиться её внимания, но не Кокичи. Он не мёртвое тело. Ома испытывал сильные чувства, и ему не было всё равно на их игру.       Мальчик видит убегающую фигуру Шуичи, который теперь его ненавидит.       А мысли Кокичи кричали Сайхаре вслед: «Почему ты влюбился именно в Цумуги?! Почему?!»