Жажда небытия

Мой ум измучен и поник На берегах спокойных книг, В слепящем, словно солнце, мраке; И предо мной во мгле теней Клубком переплетенных змей Взвиваются хмельные знаки. Я руки протянул во мгле: Но вашей тяжестью к земле Я наклонен в порыве смелом. Я изнемог, я изнемог — На переходах всех дорог Встречаться с вами, как с пределом! Эмиль Верхарн Клион остановился и, шумно сбросив сумку, скрестил руки на груди. Лошади у водопоя, группа на привале у небольшой мелкой реки, пролегающей вдоль дороги. Они на подступах к горячим источникам. Чуть дальше, на их пути, должна повстречаться старая крепость, пережившая катаклизм и ставшая оплотом крупной, густо населённой деревни Теплозерья. Именно по этой дороге Клион собирался проводить Вагош и других собратьев к их новому месту службы. Они планировали остановиться в этом поселении, чтобы искупаться в горячих бурлящих гейзерах, раскинувшихся поблизости. Он ощущал каждую частицу боли, как будто земля под ногами пропитана её отсутствием. Их общая мечта, их планы, казавшиеся такими реальными, теперь превратились в туман неосуществлённых желаний, не имеющих продолжения. Ветер, ласкавший лицо, не приносил утешения, а только напоминал, что бывшая командующая никогда не разделит с ним этот путь. Крепости ещё не было видно за густым лесом, но Клион знал — они близко. Скоро вымершая деревня встретит их молчанием. Тягостная пустота сдавливала грудь, каждый шаг отдавался печалью утраты. Он двигался вперёд, вместе с безнадёжной тенью того, что могло бы быть. Клиону муторно, в голове полный погром, кости ломит всё сильнее, нога снова начинает болеть при каждом шаге. Чем дальше они отходили от дома, тем хуже становилось его самочувствие, подбиваемое усилившейся скверной здешних краёв. Прежде в этих местах было безопасно находиться, пока ещё здесь жили люди и пребывали божества их племён. После того как гнилая туша Хворого ступила сюда, вокруг расползлось чистое зло. И потребуется немало времени, чтобы божества окрестных поселений смогли совладать с нечистыми отметинами оборотного духа и очистить земли. Сам Дух Хвори, пускай им не по зубам, но искоренить его последок вполне возможно. В таких условиях Клиону всегда приходилось хуже всех. Он старался не подавать вида, чтобы не провоцировать взбалмошного Кестеджа на очередные издёвки о своём состоянии. С ним всегда так: стоит только выйти на проклятые земли, как всё начинает идти наперекосяк. Если другим помогали амулеты и обереги, то Клиону они были противопоказаны. А вот зелья защиты он выпивал каждые пару часов, чтобы продержаться, в то время как остальные охотники могли пить раз в сутки. Благо, Клион заранее изготовил себе надёжный запас, зная, что рано или поздно придётся вернуться к работе. Клион, прихрамывая, медленно расхаживал по каменистой тропе у воды, по привычке выискивая под ногами интересные камни и ракушки для Сиано. Ничего не приглянулось. Он снял кожаные перчатки, ослабил пояс и подошёл к воде, наполнил флягу. Затем опустил руки в холодный поток, чувствуя, как приятно щиплет кожу. Клион умылся, прохлада стирала усталость, а мысли утихали, будто сама природа пыталась успокоить его бурю внутри. Свежесть проникала в лицо, смывая дорожную пыль. Вода была чистой, но немного мутной от недавно прошедшего дождя. Огонь не разжигали — день ещё не кончился, да и риск был велик: по окрестным лесам ходили разбойники. Привал был не запланирован, а вынужден. Все единодушно решили подождать двоих охотников, отбившихся от группы, у ближайшего источника воды, надеясь, что они доберутся до этого места. Их лошадей забрали с собой, чтобы не оставлять ценных животных привязанными на тракте среди нечисти. Однако, даже неспешным шагом, до реки было всего четверть часа пути. Но их всё не было, и каждый начал предполагать худшее. Если кто-то отставал, ему давалось время догнать отряд; если же заблудший вскоре не появлялся — считался мёртвым. В некоторых случаях могли быстро осмотреться, если задание позволяло потратить немного времени на поиски, но обычно не в их правилах сворачивать с намеченного пути и искать пропавших. Считалось, что охотник способен справиться с трудностями и вернуться сам. А если нет — командиры не рисковали жизнями остальных. Каждый охотник знал: долго ждать никто не станет. Клион подошёл к группе, присев на бревно и отряхнув речные капли с лица. Мужчины молча занимались своими делами: кто-то проверял оружие, кто-то перебирал припасы. Обычно молчание не тяготит никого из них. В этом укромном уголке леса витала угроза. В воздухе брезжила настороженность. Они с уверенностью ожидали чего-то, что могло нарушить спокойствие. Клион затянул ремень на груди, подтянул ножны. Не торопясь, осмотрел своё снаряжение: проверил верёвки, крепления на сапогах. Он словил на себе долгий взгляд Настаса, сидящего напротив. Ему показалось, что по коже провели осколками стекла. Куда только подевался тот добряк годовалой давности, который тягался за ним с бесконечным ребяческим трёпом? Клион морщит лоб, поёжившись неуютно. Вынуждает себя выдержать этот тяжёлый, пугающий взор. Настас, наверняка, как и он, думает о Вагош, которой не суждено побывать у источников и добраться до нового дома. Слишком очевидно злится. Не только из-за погибшей девчонки, хотя она была ему как сестра. Злит разочарование. Клион его хорошо понимает. Ему тоже в своём принятии страшно. Мерзко и, вместе с тем, страшно, что опять что-то может пойти не так. Настасу не приходится произносить вслух — глаза говорят громче. Клион бездумно глядит на его гладкий подбородок, на взъерошенные ветром тёмные волосы на макушке. На круглый медальон — оберег от мертвецов, висящий на шее. Настас не обвиняет, как раньше, но продолжает напоминать, не размыкая загрубевших, покусанных губ. Клион нервно стискивает в ладони шероховатые ножны и отворачивается. Выдохнув, заставил себя опустить плечи и расслабиться. Глаз немного дёргается. Подхватывает свою дорожную сумку, проверяет содержимое, хотя наизусть знает, где и что находится. Затянул пояс, на котором висели несколько мелких ритуальных инструментов и пузатых мешочков с магическими камнями. Эти невзрачные на первый взгляд камни были добыты у подножья самих Стонущих гор в незапамятные времена, когда охотничий промысел ещё считался благородным и смелым ремеслом. Принесённые с самых опасных земель Смуты, кусочки скалистой породы стали мощным ритуальным артефактом, используемым поныне и очень оберегаемым. Клиону не известно, кто осмелился пойти к тем ужасающим твердыням и как узнал об их силе. Но каждый такой камень позволял с лёгкостью упокоить упыря, изгнать призрака — неизвестно, по каким причинам. Хотя против иных оборотных исчадий они были бесполезны. Подготовка была быстрой, точной — каждое движение выработано годами привычки. Он избегает смотреть на Настаса. Необычно тихо вокруг, и это угнетало. Все понимали: пока не стемнеет, нужно держаться в тени и не привлекать внимания. Запасившись водой, они двинулись дальше, оставив за спиной живописную поляну у реки и потерявшихся собратьев, которые так и не появились спустя несколько часов. Они больше не могли терять время. Впереди могли быть люди, нуждающиеся в помощи. — То есть эти знаки Укрытия, чем бы они ни были, могут и следы затереть, и присутствие сокрыть? — пробормотал недовольно Кестедж, сутуло покачиваясь на лошади. — Как нам быть готовыми к нападению, если противник не виден? — Ежели приблизится достаточно близко, станет видимым. Наши защитные обереги помогут подавить древнюю магию, — уверенно пояснил Извир, ехавший рядом. — Нам мало что известно о стародавнем колдовстве. — Достаточно близко, чтобы успеть шею перерезать, аль нужно ещё ближе? — скривился Кестедж, настороженно оглядывая тракт. Извир наградил паникёра грозным взглядом, но, промолчав, пустил лошадь вперёд. Йен тихо фыркнул и ответил за него: — Сказано же тебе: не ведомо, как работают эти знаки. Будь наготове и не распускай сопли. — Гляжу, вы такие спокойные. То ли разума лишились, то ли храбритесь понапрасну. Двое уже сгинули, почитай, прям на пороге. А они были наготове. И что, уберегло это их? — забывшись, зло вскрикнул Кестедж, с силой сжимая поводья. — Прекрати вопить! — прорычал Извир, резко обернувшись к нему. — Хочешь разделить их участь? Тогда ступай и умри любой смертью на свой выбор. Но верещать не смей. Повисло гнетущее молчание, в котором Клион снова успел поразиться мертвенной тишине леса. Его предчувствие беды крепчало с каждым мгновением. Что-то невидимое, но зловещее приближалось, следовало за ними, как тень, скрытая в гуще деревьев. Но не следов, ни звуков, ни намёков — ничего, что могло бы помочь распознать угрозу. Мерзкое колдовство сделало их слепыми. Он точно видел, что каждый собрат чувствовал опасность, готовился к бою в любой момент. И эти взбалмошные припадки немало отвлекали. — Они могут быть ещё живы, — тихо обронил Настас, замыкающий отряд. Никто не ответил, продолжая двигаться вперёд. Клион коротко оглянулся на него и ободряюще улыбнулся. Сглотнул тяжело, увидев, как тот приподнял уголки губ в ответ. Клиону начинает казаться, что Настас его простил, что вновь проникается какой-то странноватой, вымученной симпатией. Опять сводит зубы от напряжения. Клион раздражённо мотает головой, призывая себя к порядку. С каждым шагом тракт становился всё более неприветливым, его изгибы исчезали за изгородями деревьев. В воздухе стоял тяжёлый запах гнили, который смешивался с тёмным, почти угрожающим туманом, ползущим по бокам. Вскоре дорога вывела их в более открытое пространство — тропа обвивала небольшую низину, покрытую зловонной грязью. Вдали, на холме, уже вырисовывались мельницы Теплозерья и амбары. В воздухе стоял тягучий запах разложения, а впереди виднелись странные, едва различимые фигуры. Упыри — остатки прежних людей, чьи тела не нашли покоя в отравленной проклятьем земле и не были упокоены должным образом. Поглощённые вечной жаждой, они скитались в поисках пищи, утопая в противоестественном бытии. Мертвецы направлялись по тракту навстречу отряду, двигаясь в сторону побережья, сбиваясь по пути в довольно многочисленное стадо. Объединённые общей, непостижимой живым целью добраться до утопленного города, они шли неотвратимо, влечённые невидимой силой, прямо на охотников. Некоторые тела, частично разложившиеся, вероятно, погибшие в первые дни мора. Искривлённые, неприглядные, с пустыми глазницами и разбухшими языками. Другие оставались ещё свежими, с глазами, подёрнутыми белёсой поволокой, скользящими липко по каждому из охотников. Они двигались медленно, но уверенно, как тени, тянущиеся за светом. В лесу вокруг скрывались скопления ходячих мертвецов. Они не были воинственными, скорее просто бродили, нарушая иллюзию пустоты, что окружала эту местность. Время от времени какие-то из них рычали или заходились плачем. Один из неупокоенных заинтересованно двинулся к отряду, заметив их приближение, а остальные замерли по округе, хрипя и стоная в посмертных своих судорогах. — Не давайте им приблизиться, — напомнил Извир, обнажая меч. — Они медлительны, но способны на ловкость, если подойдут слишком близко. Лошади начали беспокойно переваливаться с ноги на ногу, уши настороженно двигались, ловя каждый звук. Взор животных был направлен в сторону приближающейся фигуры, дыхание учащалось, а ноздри расширялись, чуя опасность. Некоторые начинали неистовствовать, тревожно ржать, топтать землю, пытаясь отступить, другие нервно вытягивали шею, как будто ожидая команду. Йен и Извир спешились, передав поводья Настасу и Кестеджу, и двинулись в сторону мертвеца. Рыжий оглядывался, чтобы не пропустить покойников со спины и по бокам, а командир одним ловким движением снёс уродливую голову подошедшему близко. Послышались громкие завывания и стенания, и звук этот всё усиливался. Упыри заламывали руки, открывали чёрные провалы ртов, воя что-то неразборчивое. Пошатываясь, они начали двигаться к людям, уже все разом, наступая толпой. Клион насчитал больше двадцати видимых, но из леса продолжали прибывать новые. — Клион, Эссе, отрежьте им путь, — не оборачиваясь, громко приказал Извир. Сразу же, спрыгнув с лошадей, они кинулись в противоположные стороны. Клион привычным жестом отцепил от ремня мешочек с камнями, а второй рукой уже расчерчивал защитные символы на земле. Слабое свечение, где он прошёл острием ритуального ножа, быстро пробудилось при приближении нечисти, разгораясь всё ярче с каждым шагом гниющих туш. Закончив, Клион выпрямился, доставая чёрные маленькие камни из мешочка и сжимая их в ладони. Он позволил упырям подойти достаточно близко, чтобы те попали в его ловушку, замерев в воздухе, скованные магией. Быстро оглянувшись на Эссе, Клион с готовностью кивнул, и они одновременно подняли руки с камнями. Оба начали проговаривать заклинание изгнания душ. Коротко, отрывисто читая вызубренные строки, с облегчением увидели, как десяток ближайших упырей, угодивших в капкан знаков, упали в болотистую почву. Как только хлопки их тел об грязь утихли, Клион осмотрелся. У кромки леса стояли новоприбывшие из чащи, но вокруг них лежали друг на друге трупы, которым уже не суждено подняться. Камни в стиснутой руке больно ошпарили ладонь. Клион вернул их обратно в мешок, чтобы не мешались пока. Кестедж, не скрывая отвращения, буркнул: — А вот и жители Теплозерья пожаловали. С холма идут, у деревни. Неужто полагаете, что хоть кому-то удалось пережить их шествие? — Не торопись с выводами, — ответил Клион, резанув того неприязненным взглядом. — Бывают случаи, когда чудом уцелевшие находят пути спасения, даже когда казалось бы, что все погибли. Спорит, но больше для вида, потому что сам думает так же. Не хочет показать свои сомнения, боится, что это только подольёт масла в огонь паники, которую сеет напарник. Клион устало потирает переносицу и косится в сторону Настаса. Тот мрачно слушает их перепалку, спешиваясь, удерживая обоих лошадей, которые, нервно фыркая, начинают сильнее дёргать поводья. Настас не вмешивается в разговор, но всё в нём выдаёт внутреннюю тревогу — видит, что ситуация накаляется. — Чудом, говоришь? — насмешливо протянул Кестедж, с напускным весельем. Слишком нахмурен лоб, да и руки его беспокойно теребят зачехлённый широкий нож. — В этих землях чудо невозможно. Те, кто выжил, уже давно у нас, а остальные либо мертвы, либо попали в лапы тех, кто рыскает под Укрытием. — Мы не знаем наверняка, — возразил Клион, не давая ему продолжить. — Возможно, там, в деревне, есть кто-то, кто сумел спрятаться и сейчас пережидает. — И что, ты намерен надеяться на случайность? — отмахнулся тот с явным раздражением, с таким видом, будто не желал объяснять очевидные вещи. — Надо было повернуть назад, сразу как наши пропали. На пути ни следа человеческого! Не сыскать тут ничего, кроме смерти. Разговаривает с унизительным снисхождением, как с несмышлёнышем. Дёрганым жестом поправив подтяжки кожаной брони на груди, Клион заявляет чуть громче, чем следовало бы, и тут же жалеет, что не прикусил язык: — Нас сюда отправили не просто ради поисков. Я никуда не уйду, пока не выясню, в чём дело. Кестедж непонимающе глядит сверху вниз, но не успевает ответить. Разносится протяжное рычание. Он привстаёт в седле, снова поглядывая на прибывающих из леса упырей. Клион тоже видит, что они идут на них. Некоторые, спотыкаясь, катятся по склону, другие топают более уверенно, целенаправленно двигаясь к ним, зарясь на свежую человечину. Ему кажется, что вонь усилилась, и, скосив глаза в сторону, Клион замечает, как один из мокрых мертвецов выбрался из грязи и ползёт. Неторопливо, лязгая челюстями, громко — так, что слышно на всю округу. Извир обезглавливает его, затем второго, поднявшегося позади, пока Йен и Эссе быстро расчерчивали вокруг дополнительные защитные круги, увеличивая радиус ловушек. Так много неупокоенных разом им ещё не доводилось встречать. Никогда прежде не случалось столь массовой гибели, чтобы упыри могли сбиться в такую гигантскую группу. Где-то в защите образовалась брешь, через которую пробился один из них. Иссохший, с глухим хрустом он просочился через слабое место в ритуальном круге, и стремительно двинулся в сторону охотников. Клион мгновенно заметил прореху, обнаружив потухшие знаки. Без промедления шагнул в сторону пробоины, готовясь восполнить уязвимый участок. Упырь стоял у него на пути. Клион намеревался было кинуться на подошедшую к нему тварь, но испытал прилив внезапной боли в ноге и затормозил. Поморщившись, он изворачивается, ускользнув от протянутых мертвецких рук, поспешно отступая, стараясь перетерпеть резкую боль в кости. Всё ещё крепко стискивая ритуальный нож, пусть короткий и неудобный для битвы, но Клион умело вскидывает его и пронзает мягкий бок проклятого, останавливая. Дёрнувшись и завизжав, нечисть пытается укусить. Настас стремительно оказывается рядом и пинает упыря в сторону светящихся символов. Тот сразу теряет способность шевелиться, лишь угрожающе открывая пасть с жёлтыми зубами. — Что с тобой такое, Клион? — обеспокоенно склонившись к нему, спрашивает Настас. — Поплохело, — буркнул он, с трудом удерживаясь на ногах. — Закрой брешь. Клион указывает в сторону потухших символов. Настас, быстро сориентировавшись, бросается туда. Рядом обступают покойники, медленно вращающие головами, протягивающие сухие, страшные руки. Подошва утопала в болотистой почве. Клиону с трудом удалось доковылять до своей кобылы, которую придерживал Кестедж. Он тянется к сумке, прикреплённой к седлу, быстро выуживая пузырёк с зельем. Пальцы дрожат от напряжения. Открыв флакон, принял пару глотков. Целительная жидкость мгновенно согревает изнутри. Пусть облегчение было временным, но ему необходимо утолить боль в конечностях. — Давай только не сдохни здесь, — предостерегающе бросил Кестедж, наблюдая за ним. — У нас тут и без тебя настоящая армия мертвецов. — Ещё один ситуацию не ухудшит, — мрачно отшутился Клион, опираясь на лошадь и стараясь не показать, насколько тяжело ему стоять на ногах. Он не ожидал, что его состояние настолько усугубилось, что теперь простая охота на упырей может довести до такой непереносимой боли. Где-то близко хлюпнула земля. Чавкая и порыкивая, упыри медленно подходили, но тут же застревали, опутанные зеленоватым светом. Защита была готова. Извир скомандовал всем зайти в круг. Настас, Йен и Эссе не прекращали читать заклинания, изгоняя проклятых. Скованные магией тела рушились с глухим звуком, падали один за другим, утопая в трясине. Вскоре вокруг них будут только груды по-настоящему мёртвых. Запах разложения стал невыносимым. Тошнота прокатилась по пищеводу. Клион осушил флакон и посмотрел на ближайшего трупа. Череп скошен в сторону и пробит. Пытается добраться до горла своей страшной распахнутой пастью. Если прихватит, цапнет хотя бы раз, то кусок вырвет — не оправиться. Не дотянется. Разевает пасть, клацает челюстями, пытаясь впиться ими в воздух и распробовать что-то. Кишащая жирными, обжравшимися кровью опарышами нечисть дёргалась и извивалась, запертая в его колдовских путах. Упырей можно было остановить обычным оружием, но только прочитав обрядовые моления и используя камни, можно было упокоить душу, изгнав её в загробный мир. Иначе они оставались запертыми в своих изувеченных телах, изнывая и страдая в вечном обездвиженном бдении. Клион достал камни и принялся за работу. Каждый сбивал с ног наступающих покойников, но они всё прибывали, и не было видно конца смердящему полчищу. Если в начале их было несколько десятков, теперь счёт приближался к сотне. Охотники работали спокойно, но быстро. Лошади пронзительно ржали, испуганно метаясь по кругу среди рычащих чудовищ. Кестедж с трудом удерживал их, не давая выйти за пределы круга, пока остальные завершали обряд. Клион заметил, что удача на их стороне: число упырей значительно уменьшилось. Ещё пару минут — и всё закончится. Он отметил, что низина, усеянная трупами, выглядела как картина стародавнего поля битвы. Вдруг ощутил тяжёлое похлопывание по плечу. Обернувшись, Клион вопросительно смотрит на Эссе, но тот, не обращая на него внимания, продолжает искать новую цель, сосредоточенно и бесстрастно, будто ничего не произошло. — Что надо? — спросил Клион, упрямо вынуждая посмотреть на себя. — Ничего, а что не так? — удивился тот, опуская руку с камнями и устало вздыхая. Клион озадаченно переводит взгляд на Настаса, но тот занят изгнанием, да и стоит слишком далеко. Осталось всего несколько неупокоенных, но они, словно замерли в нерешительности, не приближаясь к ловушкам, а стояли поодаль, тупыми глазами разглядывая людей. Охотники по очереди поглядывали то на странно ведущую себя нечисть, то на окрестности, готовые к нападению, но упыри так и не решились атаковать. Видимо, что-то их удерживало, отпугивало. Они начали медленно отступать, уходя обратно в темноту леса. Шаг за шагом они скрывались среди деревьев, будто уже не замечая живых. Извир махнул рукой, подавая сигнал не спешить. Эссе, поднявший лук, замер, ожидая команды. Неотрывно следил за каждым движением в округе, но, кроме уходящих мертвецов, никого не было. Остальные, тоже держа оружие наготове, развернулись в разные стороны, напряжённо выискивая угрозу. Упыри продолжали отступать, их уродливые фигуры постепенно растворялись в темноте леса, но никто не расслаблялся — до конца было непонятно, что именно их остановило. — Нужно понять, что отвлекло их от нас, — заявил Извир, сжимая окровавленный меч и подозрительно оглядывая результат их сражения и захлебнувшуюся кровью местность. — Осмотритесь. Что-то рядом. Клион не успел понять, что произошло, как свист проносится у самого уха. Он мгновенно реагирует, поворачиваясь, но уже поздно. В ужасе смотрит как из пробитой стрелой шеи командира стекает кровь. Тот хрипит, пальцы намертво остаются лежать на рукояти меча. — На землю! Все! — кричит Йен, падая за ближайшую лошадь. Пока охотники выглядывают нападающих, Клион, не моргая, изумлённо провожает оседающее на землю тело Извира. В полном замешательстве, он опускается рядом, пытаясь понять, откуда выпустили стрелу, но тут же снова ощущает прикосновение к лопатке. На этот раз знает — это не свои. Рефлекторно с молниеносной скоростью, он разворачивается и вскидывает ритуальный нож. Лезвие вспыхивает в тусклом свете, и Клион совершенно точно попадает во что-то незримое. Нож прокалывает воздух и встречает сопротивление, ударившись о невидимую преграду. Тело напряглось, но ощущение было странным — не как попадание в плоть. С треском что-то распалось от его удара. Рукоять снова нагревается, как тогда, у камней. Клион непонимающе отползает. — Они здесь! — сразу же закричал Йен. Клион подлезает ближе к Настасу, озираясь по сторонам. Перед ними стали видны силуэты — скрытые прежде враги, теперь обнажённые и ясные, словно растворился туман, скрывавший их. Это были тени, что прятались в лесу, укрытые заклятьем. Тени, что, оказывается, всё это время были здесь и наблюдали за ними. Клион заинтересовано опускает взгляд на нож, ещё тёплый от недавнего удара, осознавая, что только что нарушил их колдовство. Их можно чётко различить: множество людей в охотничьих одеждах, с оружием в руках. Острые лезвия топоров, изогнутые кинжалы и короткие мечи сверкали со всех сторон. Они двигались стремительно, окружая их, нацеливаясь на охотников с разных флангов. Откуда-то с холма посыпались стрелы. Несколько угодили в лошадей. Раненые животные бросились прочь, спотыкаясь о груду мертвецов у круга. Клион видит, как Эссе, хладнокровно и решительно, выпускает несколько стрел в ответ. Кестедж присоединяется к нему, отстреливаясь, и под их прикрытием Клион достаёт меч и вскакивает с земли. Кровь уже кипит — и за алым не рассмотреть ничего другого. Ослеплённый накатившей яростью, он бросается навстречу бегущим к ним незнакомцам. Сжимает пальцы на твёрдой рукояти и бьёт со всей силы. Меч встречает оружие противника с громким металлическим звоном, сотрясая воздух. Рука дрожит от силы удара, злость мгновенно охватывает сознание, заволакивая плотной пеленой. Он не теряет времени и наносит следующий удар. Лезвие проходит через плоть, вспоров чьё-то брюхо. Из-под длинного капюшона не разобрать лица, но высоченный детина воет совсем по звериному, падая навзничь. Крики слышатся отовсюду, сошедшихся в бою собратьев и врагов, но Клион движется дальше, встречая следующих двоих. Рычит со всей злобой, на которую когда-то был способен, и бросается вперёд. Всё внимание сосредоточено на неприятелях, которые атакуют с двух сторон. В его голове нет места для сомнений или страха. Только битва и жажда отмщения. Клион едва успел уклониться от удара, когда один из них вырвался вперёд и замахнулся. Меч пронёсся в нескольких сантиметрах от лица, и Клион инстинктивно отступил, едва удержавшись на ногах. Рука дрогнула, но он смог на мгновение стабилизировать положение, не давая оружию упасть. И себе — тоже. Клион сразу же сделал выпад вперёд — меч взметнулся, пронзив горло нападающего. Но другого, уже зашедшего сбоку, заметил слишком поздно. Огромная фигура проскользнула рядом, и в следующий момент Клион почувствовал, как по руке саданули. Он отшатнулся в сторону как раз вовремя, едва не лишившись кисти. Чудом увернулся, встретив очередной удар мечом. Настас, только что убивший головореза неподалёку, метнулся в его сторону, вогнав врагу меч в спину. Быстро развернувшись, Клион помог ему отбить атаку ещё пары выродков, успев встретить нападающего лезвием в живот. Тот рухнул, даже не вскрикнув. Настас разобрался со вторым. Клион попятился и, споткнувшись о труп, отскочил, по воле случая пропустив пронёсшуюся рядом вражескую стрелу. Вглядом встретился с глазами Эссе, который, заметив за его спиной ещё нескольких, уже натягивал лук, готовый выстрелить. Настас рядом, закрывая его спину, сошёлся с ещё одним варваром. Клион бегло посмотрел на кровоточащую рассечённую руку. Рукоять вот-вот выскользнет из взмокшей ладони. Он переносит меч в другую. Где-то слева от него Йен глухо выругался, увернувшись нападавшего, всадив лезвие тому в бочину. Стрелы с холма падают рядом, испещряя собой землю. Одна из них проносится мимо Клиона, и он слышит характерный удар. Йен оседает на землю, раненный в грудь. Броня пробита, и стрела застряла в слоях кожи. Противник возвышается, с ухмылкой занося над его головой топор. Клион стремительно двигается к ним, прыжками минуя тела, но слышит сдавленный вскрик позади. Голос Настаса, который негромко что-то говорит. Далеко, не разобрать слов. Клион не успевает обернуться, только прикрыть голову вскинутой рукой, крепко сжимая меч. Встречает сокрушительный удар над головой, почти что вбивший в землю. С трудом отклонился, хватаясь за изувеченную руку и угрожающе замахиваясь второй в ответ. Недруг уверенно двигается на него, не с мечом или клинком, а с небольшим, но увесистым топором. Клион отступает, разворачивается боком, блокирует выпадом очередной замах. Громко чертыхается и, не рассчитав, делает рывок вперёд. Задыхаясь от напряжения, продолжает сражаться, не обращая внимания на боль в руке и ноге. Пот стекает по лбу, смешиваясь с чужой кровью на лице. Кочевник подобрался слишком близко со спины. Лысый, немолодой разбойник теснит к лесу и зажимает в угол, метя тяжёлым лезвием топора по горлу. Бьёт наотмашь. Клион умудряется отклониться назад, скорее случайно, чем умышленно, рухнув на землю и пропустив смертельный удар. Он замахивается левой, не пострадавшей рукой и мечом впечатывается в чужую голень. Повалил того, кто подкрался сзади и уронил топор, которым пытался вскрыть ему глотку. Того, кто неожиданно высоко вскрикивает и охает от боли, свалившись рядом с ним. Клион отталкивает его ногой, заставляя завалиться набок. Лысый ударяется неровной черепушкой о камень и затихает. На лице грязь и кровь; неверные пальцы, сами собой сжимаясь, царапают мокрую землю. Клион нашаривает корни, хватается за них, рывками помогая себе приподняться. Медленно озирается и видит Настаса, лежащего на земле среди поверженных упырей. Ещё левее обнаруживает Йена, с пробитой головой. — Только не это… — шепчет, с трудом поднимаясь. В изумлении он делает шаг вперёд, не отрываясь от Настаса, даже не добив мерзкое отродье, окончательно потерявшись в круговороте боли и крови. Мутнеет в глазах, но он успевает заметить, как Эссе, пригнувшись и укрывшись за горой трупов, снова выстреливает. Стрела угодила в грудь вражескому лучнику на холме, который в последний момент попытался скрыться за деревом. Кестеджа рядом с Эссе он не находит. Ищет в происходящем хаосе несколько секунд и вот, в сгущающихся сумерках, мелькает Кестедж, скрывшийся в зарослях у дороги — он продолжает стрелять, как будто в этом есть смысл. Кочевники не превосходили их по силе, хотя и дрались с особой жестокостью, но их было намного больше, и Клион понимал — не отбиться. Известное им колдовство и обереги против людей не действуют, а обычное оружие в усталых руках вскоре станет бесполезным перед ордой, прибывающей с холма. — Эссе! — закричал он, указывая на лес за своей спиной. — Надо уходить отсюда! Он не услышал ответа. Эссе продолжает отстреливаться, пригибаясь после каждого выстрела и прячась за телами. Клион в ужасе понимает, что вот сейчас, может сделать несколько шагов и скрыться в чаще, где легко уйдёт от погони. Но он не в силах оставить этого белобрысого бесстрашного выскочку, так замозабвенно сражающегося. Он не может уйти, когда дурной паникёр Кестедж борется. Уйти, не зная точно, жив ли Настас. Затухающее сердце бьётся быстрее, а в голове роятся мысли, не дающие покоя: «Беги. Уходи. Ты сможешь выжить. Сможешь вернуться к нему». Но нарастающий гнев не даёт сделать и шагу. Клион чувствует, как земля под ногами твердеет, приковывая к этому месту, к этой битве. Воздух вокруг тяжелеет, и с каждым мгновением наполняется отчаянной яростью. Не может просто убежать, оставить их здесь умирать, хотя сражение заведомо проигранно. Опять бросить отряд и выжить, как той страшной ночью? Клион не желает оставаться в живых, вновь принося эту цену и затем умолять совесть заткнуться. Его неожиданно пугает мысль, что после всего этого он снова будет стоять, живой, но с ужасным грузом, с тем, что оставил после себя. Не может забрать с собой ещё одно разочарование, ещё одну потерю. А он-то думал и убеждал себя, что совесть не мучает за произошедшее. В самом деле, что бы он смог предпринять против Озулфа тогда? Но ведь теперь перед ним просто люди. Озверевшие, одичалые, но обычные смертные. Клион силён, и ему кажется, что он в состоянии убить ещё нескольких. Тогда, возможно, они с Эссе улизнут из низины, пока Кестедж прикроет отступление к лесу. Они почти перестреляли всех лучников, поэтому двигаться будет проще. Самонадеянно, отчаянно — почти смертный приговор, но Клион решается. Всё происходит машинально. Он сжимает рукоять меча покрепче, стараясь игнорировать боль в порезанной кисти и усталость, которая, казалось, поглотила с потрохами. Клион делает шаг вперёд, затем ещё один и, собирая все силы, устремляется к Настасу. — Куда собрался, мелкий? Клион резко оборачивается на голос. Лысый разбойник, очухавшись, на этот раз без топора, врезает кулак ему в челюсть. Бьёт в грудь с ноги. Кожаная броня смягчает удар, но ему всё равно кажется, что сетью трещин покрываются собственные рёбра. Он, задыхаясь, вскидывает оружие, но варвар с силой хватает его за раненую руку. Пальцы вязнут в крови и впиваются в мясо. Невыносимая боль застилает рассудок. Клион громко вскрикивает. Оружие выбивают из рук, и он, не в силах удержаться, падает на колени. Обрывки и всполохи чего-то неясного проносятся перед глазами, как в горячке. Ни визга, ни воя, ни хриплого рычания. Чей-то негромкий стон и тихие голоса. Рядом и далеко одновременно. Звон, с которым сталь встречает сталь, слышится пронзительно громко, хотя бой уже утих. Некому продолжать сражение. Клион смотрит перед собой, глотая смрадный воздух, а впереди — плотный, тут же сцапывающий мрак.

***

Прежде чем Клион вновь мог бы стать человеком, ему, вероятно, необходимо было разрушить преграды, созданные проклятьем, если хотел воссоединиться с настоящим. Преграды, существующие в собственной голове. Волк внутри него давно молчал, подавленный и истощённый, но время от времени ярость, необузданная и животная, всё равно давала о себе знать, заставляя терять контроль. В такие моменты ему казалось, что ничего человеческого в нём не осталось — только инстинкты, только голод и агрессия. Но каждый раз, пережив очередной момент дикости, он возвращался в себя, в поисках выхода, в поисках света, который мог бы пробиться сквозь тьму, накопившуюся за годы мучений. Просто силы воли порой было недостаточно. Минуты времени без пространства, когда он вспоминал свою жизнь и, зная всё, проваливался под своды обезличенной несбыточной мечты о возвращении обратно. Только как бы не силился — пути назад не было. И всё же, несмотря на невозможность вернуть утраченного, он продолжал искать выход, надеясь, что когда-нибудь, где-то, сможет найти новую цель, новый смысл, который даст ему силы идти вперёд. Ему показалось, что во мраке жизни появился яркий проблеск. Путь был долгим, и Клион знал, что не сможет пройти его в одиночку. Он нуждался в понимании, в поддержке, а главное — в вере, что восстановление возможно, что он всё ещё может вернуться к тому, кем был. И, возможно, когда наконец обретёт себя, волк внутри замолчит навсегда. Сиано способен помочь ему вновь почувствовать себя человеком. Реальность была жестокой и безжалостной, а он скитался в ней, петляя в подземельях, в поисках Сиано. И куда только запропостился? «Никак сбежать от меня вздумал», — хмыкнул Клион, выискивая голубоватое свечение по всем пещерам. Каждый шаг отдавался глухим эхом, наполняя пространство угрюмым шёпотом, словно стены сами были свидетелями его приближения. Клион останавливался, прислушиваясь к звукам, которые вели бесконечную беседу о давно забытых грехах. В воздухе витала смесь затхлого сырья и старой магии, приглушая свет грибов, что тускло мерцали вдоль коридоров пещер, создавая игру теней. Он уже посмотрел в его сырых покоях, где опять наткнулся на отдающие синевой, лижущие пустоту голодные огненные языки странного инобытного костра. Ни дыма, ни копоти, один только сухой зловещий треск, бледное свечение и тихое шипение искр. Побродил у озера, заметив, что оно потемнело, как после шторма. Повинуясь привычной рутине, искупался, посидев в тишине недолго, соскребая с себя пыль дневного похода по горам. Посетил самые отдалённые заброшенные постройки и обыскал каждый известный закоулок — змея нигде не видать. Наконец его усилия увенчались успехом. Он заметил тянущиеся в темноту голубоватые огоньки и последовал за ними, негодуя, зачем Сиано потребовалось уходить так глубоко. Клион раздражённо думал, что ещё немного и окажется в центре земли и провалится куда-нибудь в самое пекло. И всё благодаря смущённому божеству. В кромешной темноте, следуя за огнями, он повернул за угол и чуть не свалился, вовремя ухватившись за стену. Испуганно завалился назад, приложившись скулой о шершавый камень, удерживая равновесие. Под ногами — пропасть. Клион нащупывает ногой путь, почти ничего не видя в тусклом свечении парящих огоньков, и понимает, что впереди лестница. Некоторые ступени, вероятно, обрушились, оставив провал, ведущий в безду. Другие выглядели ненамного надёжнее, но Клион выдохнул и уверенно шагнул дальше, переступая неширокие пропасти. Если свалится, то разобьётся и не будет мучиться. Зато полетает напоследок. А может, змей почует, что его единственный соратник в опасности, буквально в шаге от смерти, и опять появится из воздуха, чтобы предотвратить его падение. В любом случае Клиону казалось, что он в выигрыше. Поднявшись по извилистым каменным ступеням, он вдруг оказался на широкой площадке и увидел проём, из которого исходил тусклый свет. Он быстро двинулся туда. Нечто, подобное храму, как Клион мог судить, было надёжно запрятано в каком-то незнакомом коридоре, в глубине пещер, так далеко, куда он ещё не заходил. Изломанные колонны, покрытые зелёной плесенью, встречали широкой аркой. Потрескавшиеся стены, из которых вырывались корни, вьющиеся по потолку, — всё это казалось неестественным, как если бы само пространство было изогнуто, нестабильно. Клион осторожно ступал по светлому мраморному полу, обходя разбитые вздыбленные плиты, во все глаза разглядывая странное место. Здесь было светло из-за сияющих под сводами и на стенах скоплений кристаллов. Их свет отражался от пола, где ещё сохранялось старое покрытие, местами даже отполированное, как будто кто-то продолжал ухаживать за этим местом, несмотря на его разрушение. Клион в замешательстве остановился в центре огромной комнаты. Она была круглой, без единого угла, только груды камней вдоль стен, поросших растительностью. Клион подошёл к одному из кристаллов на стене, его свет мягко обволакивал. Стоял так близко, что мог различить мельчайшие тонкости: трещины на поверхности, играющие в них световые блики, и собственное отражение, как в нечётком зеркале. Клион недовольно дотронулся до спутанных волос. Ещё влажные после мытья. Они сильно отросли, спадая ниже плеч, запутавшись в своих беспорядочных завитках, которые так давно не трогались расчёской. Светлая щетина уже начала превращаться в короткую бороду. Он не предавал этому значения, давно не приводил себя в порядок, поглощённый чтением древних манускриптов, поисками ответов и самого себя в старых записях и забытых снах. Закопался в своей памяти и в книгах, забыв о теле. В дни жизни Клион не носил бороду не только потому, что тощий и низкий, как отрок, он выглядел с ней нелепо, а потому что в длительных походах в ней легко могли завестись насекомые. Иногда не хватало времени поспать, не то чтобы помыться. До сих пор он старался в этом не изменять. Возвращаясь в человеческий облик, неизменно заботился о себе, живя в оборотном мире. А что же стало теперь, стоило обернуться человеком, подавив проклятье? Оживший разум не считает нужным помнить о подобных мелочах. Ногти тоже отрасли до неудобства. Он нащупал их, коснувшись подушечками пальцев, больно впиваясь в кожу. Вспомнил, как раньше обращал внимание на такие детали. Когда-то это казалось важным: поддерживать себя в порядке, выглядеть достойно, хоть и не всегда удавалось себя вести соответствующе. Глаза пугали его больше всего. Такие же зелёные, яркие, как он и привык. Да только родился с другими. Точно помнил об этом. Никогда не забывал, даже в дни скитания в волчьей шкуре. Они были тёмными, насыщенными, исчезнувшими в момент превращения в оборотня. Клион грустно усмехнулся. И зачем только проклятье украло его родной цвет? Неужели всей жизни было мало? Порой ему казалось, что это уже не его лицо. Он чувствовал, как будто был чужаком в собственном теле. Поэтому избегал смотреть в кристаллы, оставляя это только для редких случаев бритья. Клион шагнул ближе, присмотревшись к себе, наконец. Кожа светлая, тусклая, с маленькими морщинами в уголках глаз, на щеке бледный небольшой шрам, ещё один округлый на лбу, под чёлкой, которую небрежно смахнул. Один — на память о драке в сиротском доме и сапоге старшего, прилетевшего в лоб. Клион помнил, что ему досталось из-за малого роста и слишком девичьего лица в детстве. С тех пор он решил, что отталкивающая хмурость и грубость — более выгодные компаньоны, чем доброта и учтивость. Никогда не выглядел мужественным, усердно напускал на себя суровость. Второй — с охоты, когда болотная тварь оцарапала всё лицо. Остальные зажили, но один, самый глубокий, не смог залечить даже умелец Иморе. Хотя скрыть получилось неплохо, благодаря целебным травам и настойкам. Да, в те времена он всегда старался о себе заботиться. Каждая мелочь напоминала о том, что он уже давно потерял связь с тем, что было. Его внешний вид стал чужим, запущенным, забытым, как и он сам в последние годы — выглядел частью какой-то запоздалой жизни. Клион опустил руки, не зная, что с ними делать. Всё казалось символом его внутреннего состояния — неизбежного запустения и безразличия ко всему, к самому себе, кроме навязчивых мыслей и бесконечного круговорта в поиске ответов. Он потёр кисть, и нащупал тонкую полоску на запястье, почти незаметную. Ещё одно напоминание о былом. Недавно вспомнившаяся битва с кочевниками, чудом уцелевшая рука. Её хорошо подлатали, не найти, если не знать, куда смотреть. Эти сны ранили по новой, заставляя переживать старые травмы. Он глубоко вдохнул, чтобы прогнать наваждение. Зло ухмыльнулся своему отражению. Сам себе противен. Сам от себя бы тоже сбежал. Зажмурился изо всех сил. Так, чтобы до боли и красных кругов под веками. За спиной послышалось движение. Сердце чуть ускорило ритм, и он быстро обернулся. — Что ты тут забыл? Из-за груды камней показался Сиано. Медленно двинулся к нему. Лицо было хмурым, всё с той же тенью усталости. Холодное, немного презрительное спокойствие заставляло Клиона почувствовать, как собственное напряжение растёт. Сиано остановился совсем близко, абсолютно бесшумно переставляя ноги. Клион внезапно понимает, что если бы хотел — улизнул бы беззвучно, как всегда. Он желает стоять перед ним. Это не может не радовать. Клион старался не выдать своих мыслей и едва заметно улыбнулся: — Ах, вот ты где! Тебя искал. Сиано как-то неопределённо потирает руки, прячет под мантию. Тёмно-серая потрёпанная ткань делает его ещё бледнее, ни кровинки, как у смертельно больного. Ещё немного и свернётся в комок. Кажется, он растерян до ужаса и никак не может собраться с мыслями, хоть и держится стойко, по обыкновению надменно. Клион больше не верит ему, и продолжает выдавливать непринуждённую улыбку, будто ничего не происходит. — Прячешься от меня? Напрасно. Я ведь не враг тебе. — Сказал же, оставь меня в покое. Внутренний голос вопит не переставая. Сиано не выглядит злым или расстроенным, но что-то неуловимое во всём его виде призывает не приближаться. Глядя на его вновь пожелтевшие глаза, пробивающие насквозь, Клион только больше убеждался, что крупно влип опять испытывая его терпение. — А что это за место? — отвлечённо спросил он, оглядываясь. — Храм из давних времён до катаклизма? Сиано впервые моргает. Вроде бы слегка удивляется, но отвечает просто, сдержанно: — Это просто комната. В бездонных золотых ямах притаилось пустое, терпеливое и безликое ничего. Он закрылся в себе настолько плотно, что Клиона пробирает лёгкая дрожь. Желание выругаться и двинуть ему в челюсть столь сильно, что приходится стиснуть кулаки и как следует сжать зубы. Кажется, слышен скрип. Клион одёргивает себя. — Ты здесь жил? Или живёшь? — Иногда прихожу, — негромко отозвался Сиано, прищурившись. — Когда хочется заблудиться на просторах памяти. Здесь мне спокойно. Уходи, Клион. — Стало быть, я нарушаю твоё хрупкое спокойствие? Что насчёт меня? Ты отмалчиваешься, кормишь загадками день ото дня, когда я пытаюсь понять, что происходит. Я ни разу не спокоен, Сиано. И тебе не позволю, — беспрекословно сообщает, как можно равнодушнее, пусто и деловито, нисколько не потрудившись придать голосу хоть какую-то мягкость. Сиано просто смотрит, как всегда, ни малейшего намёка на реакцию. Не отрывается, не уступает. Так, что Клион тут же покрывается колкими мурашками. Они стекают по груди вниз живота. Внутри всё пошло трещинами. — Ежели явился опять выпытывать, то не дождёшься, — отрезал змей. — Я не собираюсь раздавать ответы. Ты сам знаешь, что поиск — это и есть часть пути. — Я здесь не за этим, — выдавливает из себя Клион, нарочито чётко проговаривая. Наверное, ему пологалось вести себя как-то по-иному, всё же перед ним могущественное создание, но он насмешливо скалится, смело ждёт, что произойдёт дальше. Клион слишком давно не страшится ни всякую нечисть, ни чудовищ, ни богов, ни духов, ни даже людей. Ничто не важно по сравнению с тем облегчением, которое испытывает в этот момент. Облегчение от признания собственных чувств — редкий, но желанный гость. Клион боится, что если остановится сейчас, поддавшись неуверенности и сомнениям, то больше не сможет заставить себя сделать хотя бы шаг. Сиано меняется в лице тут же, недовольный тем, что этот разговор всё-таки настиг его. Расплывается в широкой ухмылке, а взгляд остаётся холодным, колючим и цепким. — Зря ты это сделал, — говорит он для самого себя скорее и качает головой. — Не стоило. Только усложнишь себе жизнь. Клион упрямо сжимает губы, недовольно зыркая на него. — Не собираюсь скрываться и делать вид, что всё в порядке, — решительно заявляет, осмеливаясь подойти ближе. — Перестань, — Сиано обрывает довольно грубо, но, вопреки всем ожиданиям, не злится и не уходит. — Ничего не изменилось. — Для тебя — может и нет. — Хочешь, чтобы между нами не было никаких преград? — Тоже хочу заблудиться в памяти. Безумно сильно хочу. Сиано улыбается ещё шире, глаза наполняются весельем. Клион как зачарованный смотрит на прямой нос, тёмные, словно вырезанные, тонкие брови, влажные губы, чётко очерченные скулы и гладкие чёрные волосы — всё это вылито в одну безупречную форму. Он выглядит так, как будто перед ним его отражение, настолько точная копия, что Клион забывает дышать на какое-то время. — Это не в моей власти, — змей безучастно пожимает плечами. — Сам как-нибудь разберись с собой. — Уже. Я многое не понимаю, но точно знаю, что мне нужно. Клион тянется ближе к своей живой, пусть и вовсе не тёплой опоре, вытягивает спину, чтобы оказаться выше, чтобы украсть для себя немного мягкого дыхания. — Что же? — голос Сиано слишком низкий, хриплый, чтобы спрятаться за простым любопытством. — Ты. В его коже, — на выдохе признаётся Клион и осторожно обнимает его, прижимая грудью к своей груди. — Кто бы не снился — вечно с твоим лицом. Или же ты — с его? Просто сделай одолжение. Притворись им, как ты умеешь. Ты вдыхаешь в меня жизнь. Когда моя вера слабеет и мне кажется, что я сдаюсь. Хочу ещё раз почувствовать его. Он бережно поглаживает гладкую щёку: плотная кожа приятно ложится под пальцами, сливается с его. Клион чувствует дыхание Сиано, его запах, настолько знакомый и чуждый одновременно. Почти ничего от человека, практически всё — соль. Вторая рука скользит по спине, опускается на поясницу, сильнее придвигая к себе, вспоминая каждую деталь, пытаясь возродить утерянное. Он неосознанно закрывает глаза, позволяя себе на мгновение потеряться в воспоминаниях, в ощущениях. Отчаянное желание снова увидеть того, кто ушёл, снова почувствовать его присутствие, хотя бы через этот облик — сжигает внутренности. Единожды пережить, всего-то одно-единственное чувство заглушить. Сиано не сопротивляется, покорно стоя в его руках, милосердно даря это мимолётное наслаждение. Вздрагивает едва заметно. Он медленно наклоняется к его уху, дыхание становится глубже, а слова, произнесённые с лёгким налётом сарказма, оказываются неожиданно мягкими: — Я тоже умею чувствовать, чтоб ты знал. Клион неуверенно улыбается, возвращаясь в реальность, и радостно приподнимается на носках, чтобы, качнувшись вперёд, быстро поцеловать. Сиано останавливает на середине движения, упёршись ладонью в грудь. Глаза, глубокие и бездонные, внимательно изучают. Ведёт головой, втягивая ноздрями воздух, чудится, что принюхивается. Подгадывал будто, успеет ли ещё сбежать в своё логово. Раздумывает над чем-то, ищет время для решения, которое Клион ему не оставляет, сразу же начиная сбивчиво говорить: — Тогда тебе понравится. Позволь мне это. Говоришь, тебе больно? Так разреши мне унять эту боль. Как ты помогаешь мне, так и я могу помочь. Вытягивает шею и, вместо того чтобы подвинуться поближе, едва сохраняя равновесие, просто опирается подбородком о чужое плечо, зарывшись в длинные волосы. Они пахли морским бризом и водорослями. Клион едва удерживает стон, тихо содрогнувшись. В его волосах всегда были эти многочисленные морские и речные раковины. Его волосы очень часто пахли точно так же. Он быстро касается прядей губами, не в силах надышаться. Такое ни с чем не перепутать. Такое не позабыть. Захлебнётся на радостях. — Ты был с кем-нибудь так близок? С кем-то из людей? — сдавленно спрашивает куда-то в область шеи, не особо надеясь на ответ. Коснувшись губами его виска, Сиано молча кивает. Жест кажется покорно-обречённым. Клион, запрокинув голову, с интересом смотрит на него. Змей по-прежнему выглядит отстранённым, уже не улыбается, разом осунувшись. Клион бы подумал, что ему неприятна его запальчивая болтовня и что Сиано не снизойдёт до признания. Но простой кивок головы оказался выразительнее любых слов. — Тогда почему бы не сделать это вновь? — Стоило научить говорить, и тебя уже не заткнуть. Порой ты просто невыносим. Сиано отстраняется, наконец, продолжая придерживать за плечи, заглянув в лицо, вдруг робко проведя ладонями по предплечьям, берёт Клиона за руки. Чуть сжимает их в своих ладонях. Твёрдость холодного камня вместо человеческой кожи пробирает до костей, где-то под коленками сводит. Клион слышит, как стучит его сердце, звук, с которым волны разбиваются о берег. Раньше не обращал внимания, не задумывался, есть ли у божеств сердца. — И всё же я тебе нравлюсь, не отрицай, — обезоруживающе улыбается Клион, отметив, как бы между делом. Эмоций на его лице отображается слишком мало, чтобы догадаться, что Сиано на самом деле думает. Внимательно-подозрительный. Смотрит не то с жалостью, не то с какой-то тоской, непонятной Клиону. Вмиг растеряв напускную отстранённость. — Не стану, — отвечает насмешливо вскинутой бровью. — Ты даже не представляешь, что мне нравится. Знаю — твоя страсть погребена в другом, а я всего лишь удачное отражение. Подделка. Если бы ты знал, как мне надоело быть кем-то для тебя, Клион. Лицо застывает искусно вылепленной маской. Обманчиво искренний. Клион на миг опешил, заслышав в этой фразе плохо прикрытую угрозу. Он бы хотел заставить его быть настоящим, в кои-то веки не прячась за сардонической усмешкой и напускным безразличием. — Я хочу быть с тобой, Сиано. Здесь и сейчас, — снова признаётся, и это сейчас совершенно точно единственное, что вертится у Клиона в голове. — Он — моё прошлое, ты — настоящее. Боль утраты утихнет рано или поздно, а ты останешься. Сиано усмехается. Натянуто и словно через боль. Кажется, враз прочувствовал только одному ему понятную иронию. Клион даже не хочет спрашивать, в чём дело. Сиано нависает куда ниже, нежели минутой назад. На секунду Клион представляет, что сказал бы ему настоящий Сиано. Он мог бы с лёгкостью бросить свою привычную ехидную колкость о его слабости, смеясь над тем, как Клион снова ищет утешение в другом, похожем на него. Тот Сиано никогда не позволил бы себе такой пошлости. Он бы, вероятно, с презрением усмехнулся и сказал бы что-то язвительное, намекая, что каждый раз Клион находит ему замену. Так нелепо обманываясь. Привкус обречённости горчит в горле. Он шёл, не зная, что именно ищет. Не надеялся найти ответ на свои мучительные вопросы, но, может быть, просто надеялся потеряться в чужих объятиях. И вот, в самом центре этого лабиринта, он почувствовал, как нечто невидимое и величественное тронуло его сознание. Сам воздух стал гуще, а свет потускнел, поглощаемый чем-то неведомым. Сиано касается осторожно, словно опасаясь спугнуть, целует бережно и сухо, не пытаясь вылизать рот или укусить, не настаивая. Клион расслабляет губы, позволяет неторопливо прижиматься к ним и делать всё как ему хочется — ласково, неторопливо, изучающе. Целует едва ощутимо, до странного целомудренно. Не то потому что до сих пор не уверен, не то для того чтобы напором не сломать. Змей жёстко стискивает плечо пальцами так, что, наверное, останутся синяки. Мстит за свои отметины на плечах? Клион, как фитиль рядом с открытым пламенем, вспыхивает. Сиано настолько же горячий, скрытый за слоями притворства, насколько и ледяной снаружи. Живой. Настоящий. С тоской Клион понимает, как остро ему недостаёт этого. Простого тепла. Поддаётся очарованию момента, тянется за поцелуем новым, таким же бережным, трепетным, что Клион от нетерпения тихо фыркает ему в рот. Разрывает поцелуй, ведёт приоткрытыми губами по шее, спускается ниже, трётся о ямку над ключицей носом, пальцами зарываясь в волосы. Тонкие, замершие змеи умолкли и не противятся, оробело млея под прикосновениями. Сиано цепляется за его запястье, обернув кисть схваткой-браслетом. Медленно поглаживает почти невидимый, но ощутимо выпуклый шрам поперёк вен. Клион недовольно выворачивает руку. Только не сейчас. Ещё не хватало, чтобы в такой потрясающий момент искомого удовольствия хоть что-то напоминало о пережитках прошлого. Особенно о том скверном дне. Клион стаскивает с Сиано мантию, торопливо принимается расстёгивать мелкие петли на рубашке, позволяя тому сделать то же самое со своей шнуровкой. Не тратя времени, принимается теребить застёжку на штанах. Распускает вязки рубашки, с силой дёргает ворот, позволяя ей соскользнуть с плеч. Одежда быстро падает на каменный пол, а сброшенная обувь летит в сторону. Клион присаживается на это импровизированное ложе, настойчиво притягивая его за собой. Клион замирает, неверя своим глазам, увлечённо рассматривая его тело. Он выглядит так же даже в паху. Такой же ровный член, в обрамлении густых чёрных волос, такие же длинные ноги и руки, сухощавый, но крепкий стан, как украденный рисунок из его головы. Те же маленькие соски на почти безволосой груди и широкая полоска волос на животе. — У меня ничего с собой, — вырывает его из оцепенения хриплый голос. — Я не развалюсь, — Клион запинается, потому что горло предательски сжимается от предвкушения. Сиано безропотно присаживается рядом на корточки и касается коленей, разводя в стороны. Клион сразу же понимает, что к чему. Его не волнует, как именно — снизу или сверху, потому что одинаково нравятся оба варианта. Он сделает, как змей скажет. Как попросит или прикажет — без разницы. Только бы получить желаемое наслаждение. Помедлив, Сиано всё-таки опускается сверху. Сначала на колени становится, а после, подавшись вперёд, переносит часть веса на вытянутые руки. Нависает над ним. Клион утвердительно кивает и в подтверждение своих слов отползает назад, опускается на лопатки. Сиано склоняется, губами пробегает по скуле и подбородку, прежде чем снова припасть ко рту. Клион сдавленно охает, потому что вес его тела приятно-удушающий. Сиано, наконец, спускает себя с цепи контроля, позволяя подлинным чувствам одержать верх. Клион ощутил, что не только он здесь едва ли не сходит с ума от желания. Каким бы отчуждённым не пытался казаться змей — от него разит тем же тяжёлым вожделением. Он углубляет поцелуй, так, что у Клиона внутри всё медленно и сладко скулит, выходя наружу тихими стонами. Сиано неохотно отрывается, выпрямившись, садится в его ногах. Клион заторможенно следит за его движениями. Натыкается на проглатывающую желтизну, увязнув в ней, что невозможно оторваться. Он никогда не был со своим Сиано в моменты, когда его глаза светились таким страшным цветом. Но оказалось, что прежний страх и неприязнь улетучились. Золотые просторы такие же, как и всегда, но больше не источают тьму и вовсе не холодные, как он привык. Стоит присмотреться — там раскинулся целый океан, неверного цвета, чуждого окраса. Волнуется и штормит, но не утягивает, а будоражит. Позволяет надышаться своей силой и мощью. Клион ненавидит глубину и боится морской стихии, но этому — готов сдаться без боя. Сиано целует левое колено. То, что в смертные годы так сильно болело и мучило — не забыть. Под его касаниями и поцелуями ни одной боли не прокрасться вновь. Оглаживает бёдра, дотрагивается внутренней стороны бедра своими прохладными пальцами. Клион призывно разводит ноги шире и тот сразу же ладонью проходится по промежности. Сиано легко сжимает окрепший даже без ласк член, но не задерживается надолго, скользит ниже на мошонку, замирает, поглаживая и перекатывая в руке. Дразнит самыми кончиками пальцев, надавливает на анус, тянет, но не проникает. Клион быстро хватает его за вторую руку, рывком приподнимается. У него слюны в достатке — течёт от удовольствия в единственном доступном телу отверстии. Внизу живота всё сладко сжалось, и Клион не может больше медлить. Он притягивает его пальцы ко рту, вбирая по одному, прихватывает зубами. Втягивает, посасывая, старательно смачивая собой для себя же. Ждать нестерпимо. Но Сиано, кажется, иного мнения. Мягко отняв руку, он кладёт влажные подушечки на его грудь, накрывает один сосок, играючи ногтём и смазывая. — Издеваешься… — шипит Клион откинувшись назад и как следует приложившись головой о пол под тонким слоем одежд. — Змей, я шкуру с тебя спущу, клянусь. Ему до отупения приятно то, что он рисует на груди, как перемещает руку, поочерёдно теребя затвердевшие бугорки. Настолько, что в голове ни боли от удара, ни мыслей связных. Только собственные стоны в ушах и тяжёлое дыхание Сиано. Клион плотно зажмуривается, потянувшись к своему члену, только бы унять напряжение. Его руку бесцеремонно перехватывают, опять сдавив стальными оковами. Ему чудится, что каждая жила в теле ноет и вопит в мольбе, заходясь тяжёлым блаженством под его умелыми действиями. — Ради этой шкуры ты и готов на всё, — резонно замечает тот, беззлобно, но твёрдо. — Сам напросился. Голос тонет и пропадает на выселках медленно тающего сознания. Горячий язык притрагивается к нему между ног, мягко лизнув вход в тело. Тело, которое вздрагивает, громко застонав. Клион распахивает глаза, едва вспомнив, как дышать. Сжимает зубы так резко, что они клацают — слышно во всей пещере. Кончик языка оглаживает его, давит, протискиваясь внутрь, достаточно, чтобы Клион, не выдержав, схватил Сиано за голову, вдавливая в себя ещё плотнее. Ему всегда нравились подобные ласки. Неужели и об этом ему известно? Мысли смазанные, тут же затираются похотью, истошно метаются. Ещё немного и Клион начнёт умолять Сиано. Выучит любую молитву, какую тот ему велит. Пустит кровь любому, чтобы окрапить его алтарь, который сам же и возведёт. Лишь бы Сиано перестал изводить его дразнящими нежностями. Лишь бы не останавливался никогда. Дыхание кажется куда теплее, чем обычно. Так горячо, что Клион скоро запылает. Тёмный свод пещеры над головой стремительно кружится в вихре, когда на смену языку приходит палец, затем ещё один, легко протискиваясь по выстланной слюной дорожке. Наверное, богов не точит возбуждение острыми краями, впиваясь в ноги и живот. Сиано медленно толкается поглубже, и его неспешность доводит до безумно жалкого всхлипа. Клион слишком давно не испытывал нечто подобное, чтобы теперь суметь сдержаться. Да и не за чем. Он толкается навстречу, вскидывая бёдра и натягиваясь сильнее. Опять порывается помочь себе, чтобы ослабить ноющую боль в требующем прикосновений члене. Но Сиано по-прежнему непреклонен, не позволяет. Стискивает крепко, запрещая двигаться, и отводит руку в сторону. Так же вкрадчиво и неторопливо. — Без рук. Тебе это не потребуется, — мягко говорит он, продолжая быстрее двигать пальцами внутри. — Я тебя… Хрипит на выдохе, обрывая голос стоном. Не прорваться ни одной угрозе. Не позволить проронить ни слова больше. Не видит, как Сиано жадно ловит каждый всхлип, стон, но чувствует поверхностью кожи его наслаждение. И как своё собственное сковывает судорогой левую ногу. Сиано устривается между ног, усаживает на свой член. Втискивается по сантиметру, практически безболезненно, до середины, прежде чем Клион невольно сжимается, ругнувшись сквозь зубы. Боль вполне терпимая — ноющая, не та, что дробит сознание. Она тягучая и сладкая. Когда волчье обличие вырывается сквозь кожу, дробя суставы и выкручивая кости — вот, где истинная боль. А с этим вторжением в своё тело он может совладать легко, быстро призывая себя расслабиться. Впускает до конца, помогая ему продвигаться, встречая уверенным покачиванием. Сиано опускается, зависая над ним. Живот щекочет холодная гладкая кожа его живота, о которую невыносимо приятно тереться мокрой головкой. Член стоит колом, требуя участия. Клион упоительно трётся о змея, всё ещё привыкая к глубоким толчкам. Сиано поглаживает по горлу, обводит окружность кадыка, опускается пальцами ниже и, обхватив плечи, упирается подбородком в плечо. Не просто берёт то, что ему дают, а дарит взамен. Меняет угол, чтобы интенсивнее и глубже, притягивает ближе, но медленно, не ускоряясь. Клион подстраивается под ритм, поднимая таз в такт, подмахивая. Обвил ногами его бёдра и прижался плотнее. А он-то думал, что ещё предстоит вспомнить, как это делать. Оказывается, такое не стирается. — А ты очень послушный, правда? — насмешливо раздалось возле уха. — Да, — проурчал Клион, втянул носом воздух, сжимая его плечи и не позволяя приподняться. Сиано довольно улыбнулся. Движения разительно ускорились, толчки стали глубже и ритмичнее. Он вбивался чуть быстрее, отбивая самому себе известный ритм. Клион громко простонал, чувствуя, что от голоса совсем ничего не осталось. Член болезненно запульсировал, хотелось прикоснуться к себе и излиться на свой живот или на его, только бы получить желаемое освобождение. Тихие стоны срываются один за другим. Клион был так ошеломлён его неожиданной раскованностью, так очарован страстной стороной его натуры, которая, наконец, проявила себя во всей красе, что просто позволял делать всё, что он захочет. Каждое движение Сиано отдаётся приятной дрожью. Ему не потребовалось касаться себя или ждать, пока над ним смилостивится змей. Несколько недолгих минут и оголодавшее за годы тело полыхнуло, выплёскивая вязкое удовольствие между ними. Обрушивается судорогами и словно опрокинутым ушатом ледяной воды. Клион вскрикнул, прижимаясь подрагивающей плотью к прохладной коже. Сиано совершил ещё несколько беспорядочных толчков и излился глубоко внутри. Его бог слишком прекрасен, когда переживает пик наслаждения. Клион совсем иссяк после последнего вскрика. Тихо лежит под ним, смотрит прямо в золотые глаза и, кажется, не моргает. Помедлив немного, Сиано заваливается набок, укладываясь на свою сбившуюся мантию. Клион, не глядя, вытягивает руку, неуклюже зарывается в его волосы, в бесполезном поиске нащупать мелкие косы с вплетёнными в них безделушками.