Другой

Противный звон будильника — вторая вещь из-за которой ненавидел просыпаться Егор. Чувствуя некое приятное тепло вокруг себя, он лишь посильнее закутался в одеяло и прижался к другу, пробурчав: " — Джон, выключи свой противный будильник,» — но тот пробурчал что-то нечленораздельное ему прямо на ухо и продолжил спать. Линча будто током прошибло. Сердце быстро застучало, а он сам раскрыл глаза и понял, что за тепло его окружало. Джон прижался к нему сзади, крепко обняв и закинув на него свою ногу, и теперь сопел прямо куда-то ему в шею. Это было странно, ведь каждый раз, когда писатель выдыхал, шею обдавало горячим воздухом и это будоражило сознание, внутри всё сжалось, а сердце застучало быстрее. Всё осложнял тот факт, что писатель вообще не должен был тут лежать. Линч не двигался, осознавая ситуацию под «прекрасную» мелодию будильника, но вскоре всё-таки потянулся, чтобы его выключить. Только он отодвинулся, как цепкие руки приятеля обняли его ещё крепче, так, что тот не успел выключить будильник, но успел взять в руки телефон. От неожиданности он так и застыл. — Блять… Линч, выруби это…- хриплый голос под ухом помог вернуться в сознание. Только вот не до конца. Суть сказанного не совсем дошла до него прямо сейчас. Благо, осознание уже подкрадывалось. — Егор, серьёзно… — и снова это «Егор». В этот раз серьёзное и слегка раздражённое. Парень позади попытался спрятаться от неприятной трели. Вздохнув и нахмурившись, журналист выключил будильник и положил телефон под подушку. — Фпафибо. И вот снова тишина, прерываемая только тихим сопением за спиной. Из окна бьёт лучами осеннее солнце. Тяжёлая усталость всё ещё давила на плечи, не разрешая подняться, но сна ни в одном глазу. Сердце буквально трепетало: он только мечтать смел о подобной сцене. Руки чесались, чтобы перевернуться и прижать парня к себе. Знает же с кем спит, кого обнимает и кому говорил выключить будильник. А может он чувствует то же самое? Это казалось до безумного смешно: Джон, не пропустивший ни одной юбки за всю жизнь, обнимает его со спины и вполне комфортно себя чувствует. Возможно, что это был один из его секретов — ориентация. Пазл всё-таки складывался, припоминая те безымянные свидания и «не желаю говорить об этом человеке» моменты. А может он надумывает? Всё-таки они друзья. Разве друзьям запрещено спать в одной кровати? Приходилось осечь себя, напомнить, что так просто верить в мимолётные шансы — глупо. Всё это — не факт, что правдиво. Что-то так и рвалось наружу со своим: «А ты вспомни, как он тогда на тебя смотрел» — пытаясь вернуть ту волшебную иллюзию. Но Линч решил просто закрыть глаза и насладиться, послав обе стороны размышлений куда подальше. Ну, не любит, и что? Сейчас они обнимаются, и он чувствует себя хорошо. Раньше жил же как-то, решив, что это не взаимно. Хорошо он себя чувствует, пока Лили и Лукас в опасности — это отрезвляет. Нужно просыпаться, раз уж писатель поставил будильник на такое раннее время. Решив аккуратно повернуться и разбудить Джона, Егор застыл на половине, наткнувшись боковым взором на растрёпанную копну волос, расслабленное лицо и приоткрытые губы. Как можно такого будить и не сокрушаться? Раньше, почему-то, это делалось с меньшими душевными терзаниями. Было жаль будить человека, который, по ощущениям, весь последний месяц не мог уснуть. Развернувшись к нему лицом, журналист нахмурился. Нужно вставать и собираться, но не попытаться было бы ошибкой. У них всё ещё есть две минуты, а лично у него — фора. Джон точно не оттолкнёт сразу, а если проснётся и будет шокирован, то Линч всегда может притвориться спящим. План был надёжен, но не выверен до конца. Всё ещё неловкими движениями, он коснулся его талии и придвинулся ближе, чувствуя, как сердце заходится в болезненном ритме: вот она, тёплая и такая мягкая кожа, прямо под рукой, не скрытая задравшейся футболкой. Но не всё так гладко: что-то в его движениях заставило писателя резко подскочить. Журналист лёг на спину, чувствуя, как сердце кольнуло. Руки похолодели. Джон переступил через него, коленями застывая по обе стороны от его бёдер, и потянулся к тумбе, всё ещё сонно озираясь по сторонам: — Где телефон? — голос хриплый, ниже обычного. Писатель взял очки и надел их, чтобы лучше видеть, будто это поможет ему найти и так внушительного размера предмет. Егор залез рукой под подушку и достал его, передавая ему. Пробурчав что-то благодарное, тот уселся верхом, пытаясь разглядеть хоть что-то в ослепившем его ярким светом экране. — Бля…- протянул и потёр лицо. Линч, в это время, кажется, вовсе забыл, как дышать, смотря на это невероятное зрелище. Всегда ли так было? Хотелось поднять руки и пройтись ими по манящим бёдрам друга, залезть под футболку, притянуть ближе. Кажется, он вовсе сошёл с ума, впервые чувствуя настолько сильное желание. Писатель был легче, чем обычно. Казалось, он сильно похудел. Это замечание немного поумерило его пыл, заставляя волноваться. Было видно ещё вчера, как стресс сказался на напарнике, но собственные эмоции: шок, гнев и попытки переварить новую информацию — не способствовали этому. Только сейчас он заметил, насколько был невнимателен к человеку, который вызывает у него такую бурю эмоций. Вина пробирала до костей. Джон опустил на него взгляд, кажется, переваривая происходящее и желая сформулировать более-менее адекватное предложение. Прошло ещё несколько секунд в этом молчании, пока писатель не отзеркалил шокированное выражение лица приятеля. До него наконец-то дошло и тот, по-видимому, пытался сказать хоть что-то, чтобы оправдать происходящее, словно это не могло произойти чисто случайно, как, собственно и произошло. Журналист чувствовал, как его щёки и уши горят. Нужно. Что-то. Сказать. Но что? Казалось, что тишина безвозвратно затягивается, а обстановка накаляется. Егору даже казалось, что он заметил некую искру за стёклами круглых очков. Неужели он оказался прав и всё это время лишь оттягивал неизбежное, боясь разрушить то невесомое, что между ними было. Только вот, как бы ситуация не накалялась, прозвенел второй будильник, буквально разрядив звоном всё это напряжение. Линч лишь успел разочарованно сжать кулаки, пока Джон неохотно поднимался и перелезал на пол. Сев на кровати, он просто уставился ему в спину. — Я пойду готовить завтрак, — как-то неловко кинул тот, поднимая с пола свою одежду и уходя. В голове было пусто. На душе тоже. Журналисту понадобилась пара минут, чтобы подняться, захватить свою одежду и уйти в ванную комнату, дабы принять душ. Честно говоря, даже думать ни о чём не хотелось. Эта утренняя ситуация выбила абсолютно все мысли из головы, оставив один лишь образ. Терять его было страшно, хотелось большего. Было страшно столкнуться сейчас с Джоном. Что ему теперь делать? Казалось, он сдал себя с потрохами. Это на него не похоже…но и не то, что бы он бывал в таких ситуациях ранее. В душе он пробыл немного больше времени, чем это обычно у него занимает, постоянно отвлекаясь, застывая. Мыслей не было, но при этом некая незаконченность произошедшего будоражила сознание. Он действительно не знал, что ему теперь с этим делать. Раньше было понятнее. Джон уже заканчивал с завтраком, танцуя у плиты. Он напевал какую-то песню, постоянно зевая и потирая глаза — пытался хоть как-то проснуться. Около плиты уже стояла наполовину опустошённая кружка кофе. Вторая, всё ещё дымящаяся, ждала Егора на столе. Он сам не выспался, учитывая постоянные пробуждения и стрессовую ночь, но произошедшее будто разбудило его в конец. Кофе ему сейчас было не нужно, зато в дорогу надо будет сварить. Ему везти их, скорее всего, всю ночь: писатель явно не в состоянии делать что-либо. — Я постарался, чтобы они не подгорели, но ничего не обещаю, — Джон, всё ещё растрёпанный и заспанный, с криво сидящими на переносице очками, поставил на стол две тарелки с яичницей. У Линча порция, что странно, была больше. Казалось бы, надо что-то спросить или сказать, может, доложить ему еды. В этом была и его вина, отчасти. Только вот писатель и так плохо ел: он ковырял вилкой бедный желток, давно вытекший на тарелку, брал понемногу, жевал долго и задумчиво гипнотизировал кружку кофе. Он потянулся, чтобы её взять, уловил носом запах, скривился и отставил, обречённо вздыхая. Было видно, что эти пару часов не дали ему нормально выспаться. — Какие у нас планы? — Линч сунул в рот свою порцию, отмечая, что белок всё-таки подгорел. Это было не критично, но общий фон ситуации вообще не способствовал аппетиту. — Ты что-то узнал вчера? — Едем на семейный ужин, — спокойно ответил Джон, встрепенувшись. Теперь, когда все оковы тревоги были сняты, усталость брала своё. — В смысле? Это что-то значит или? — Егор попытался пораскинуть мозгами, отпивая кофе из кружки. — Буквально семейный ужин, Линч. Волна раздражения всколыхнулась внутри: как это так? Семейный ужин, пока Лили с Лукасом в опасности? Весь запал стих, стоило ему столкнуться с усталыми голубыми глазами за стёклами очков. В них промелькнуло нечто похожее на вину прежде, чем писатель сгорбился над собственным завтраком. Утро не задалось, но оставалась надежда, что долгий сон, хоть и на сидении машины, исправит ситуацию. Хотелось растормошить друга, напомнить, что все проблемы решаемы. Только сейчас не время. Нужно дать ему отдохнуть. Вся неловкость сменилась рутинными занятиями. Вот они закончили кушать, и Егор учтиво принялся за посуду, пока Джон собирал вещи. Он не произнёс ни слова, призраком передвигаясь по квартире. Успел проснуться Дейл, который, кажется, вчера всё же напился, пока они разбирались с произошедшим. Линч предупредил его об их отъезде, уступая ему кухню. Старик махнул рукой и пожелал им удачи. Писатель не задерживался. Ему хотелось поскорее покончить со всей этой ситуацией и освободиться от оков. Только вот интуиция учтиво подсказывала, что всё не так просто. Всё может закончиться его заточением на базе. А может он просто надумывает. Сонливость не позволяла думать о чём-то больше минуты. Кровать так и манила, чуть ли не словестно приговаривая о своей мягкости и теплоте, но поспать будет возможность только в машине. Выйдя из комнаты с ещё более поникшим видом, он принялся разминаться, поворачивая корпус из стороны в сторону и потряхивая головой — такие упражнения помогали хотя-бы на пару минут прийти в себя. Тошнота от недосыпа не давала выполнять их достаточно резво, но и этого хватило, чтобы спокойно завязать шнурки на кедах и захватить с собой куртку. Рюкзак тяжёлой ношей осел на плечи, оттягивая их вниз. Казалось, что он сломается, не дойдя до машины. Такое состояние начинало раздражать — Джон ненавидел быть беспомощным. Он, всё-таки, «Опасный». — Поведёшь? — спросил писатель, оказавшись у багажника любимой пузотёрки. Как бы Линч на неё не жаловался, она всё равно спасала их раз за разом. Маслкар — не лучшая идея для их путешествий, но Джон так и не смог отделаться от детской мечты иметь такую же крутую машину, как и у братьев в одном популярном сериале молодости. Конечно, найти прям такую машину у него не вышло, но нынешняя ему нравилась даже больше. В ней души больше и понты звучали весомее. — Конечно. Я думал, это не обговаривается, — Егор тепло улыбнулся и взял из его рук ключи. Джон был бы рад обратить внимание на состояние и поведение друга, но даже утренняя ситуация успела выветриться из головы. Если бы не успела, неловкая атмосфера преследовала бы их до самой окраины соседнего города. Сейчас их преследует, разве что, некая угрюмость. Писатель прекрасно знал, что она исчезнет, стоит ему нормально выспаться. Глядишь, к следующей остановке он уже будет шутить и возмущаться. -- Многоэтажки совсем скоро сменились обычными домами, просёлочными дорогами. Линч жил «вне цивилизации», но доставку продуктов туда всё ещё можно было заказать. Собственный дом — это, конечно, хорошо, но добираться сюда порой слишком долго: такси выходит в копеечку и всё такое. Уже середина дня, а они так и не выехали в путь. Выбираясь из пузотёрки, он позволил себе взглянуть на приятеля: тот растянулся по сидению, прилипнув к стеклу виском. Казалось, спать ему было очень уж неудобно. Ведомый чувством некой ответственности за состояние друга, а может просто не желая слушать его нытьё по пробуждению, Егор опустил сидение, переводя его в более горизонтальное положение. Разбудить друга теперь было сложнее, чем с утра, чему журналист был благодарен. Заглядевшись на него, блогер ненароком вспомнил утро. В прочем, он и не забывал, просто увлёкся дорогой и пролетающими пейзажами за лобовым стеклом. Сейчас писатель выглядел как обычно: приоткрытый рот, растрепавшиеся волосы ещё с утра, ноги раскинул пошире, руки — как придётся. Очки остались лежать на приборной панели. Линч улыбнулся и приблизился к нему, даже слегка нависая. Убрав мешающую прядь со лба, разгладил морщину меж бровей и слегка дёрнулся, стоило тому вздохнуть и повернуться в бок. Егор вздохнул практически в унисон, уже успевший испугаться, что его застанут на таком моменте. Он совсем тихо засмеялся, прижимаясь лбом к его плечу. Тот дышит ему на ухо так спокойно, доверчиво, и пахнет от него приятно: своим собственным уникальным домашним запахом, чистотой стирального порошка и кондиционера для белья и дорогущим мужским парфюмом. При том парфюм этот был не таким противным, как все остальные — Джон действительно знал, что нравится людям. Линч не может оторваться, хотя сидеть так ему явно неудобно, но этот домашний, знакомый запах взывал к успокоению. И всё сразу не так плохо, и вот справятся они и всё будет хорошо. Всегда справлялись. Утро сделало нечто волшебное, буквально намекая: пробуй, пока есть время. Было сложно думать обо всём остальном, когда в голове прошёлся штормом ветер. Казалось, он вовсе с ума сходит. Казалось, что времени у них мало… Они столько раз выходили сухими из воды, что теперь создавалось мутное ощущение: они могут не выбраться. Джон — подавлен, а сам Линч вообще ничего не понимает. Ещё вчера он был уверен, что всё в относительной норме, искал им задание, редактировал статью для какой-то онлайн газетёнки, а сегодня… Кто бы мог подумать, что Джон — специальный агент! В прошлом, конечно, но всё это казалось дурным сном, учитывая и возможные взаимные чувства. Он будто оказался в другой вселенной, полной загадок и несоответствий с их реальностью. Будто этот Джон — совсем не его друг, а другого Линча. Но какого? Хмурясь, Егор отпрянул. Откинувшись на спинку сидения, потёр лицо и вздохнул. Всё так сложно и легко одновременно. Разве так принимают новость о том, что твой друг — убийца, вор, так ещё и скрывавший от тебя всё это годами. Идеально скрывавший, будем честны. Скрывал ли тот ещё что-то от него? Страшно представить, что это могло бы быть. Спустя пару минут журналист всё-таки вышел из машины. На душе оставалось странное чувство незаконченности, но сейчас ему стоило собрать вещи и продолжить везти их к окраине соседнего города. На кону стоят жизни его родственников, а он настолько шокирован и запутан, что даже за реальность всю эту ситуацию принять не может. Задумываясь, он надолго зависал и смотрел сквозь предметы. Тем не менее, встряхнувшись всем телом, решил поскорее это закончить. Чем быстрее они добудут тот странный камень, тем скорее он спокойно разберётся с собственными чувствами насчёт всех тайн, открывшихся ему с утра. Было неясно: насколько они едут и что именно им понадобиться, потому спортивная сумка с ограниченным снаряжением заняла остатки багажника. Внутри всё ещё лежали вещи с прошлой их поездки, состоявшейся не так давно: не удивительно, что Джон забыл разобрать их, видимо, вытащив только свою сумку с вещами, которая теперь была наполнена новыми. В руках он оставил только термос с кофе и магазинный сэндвич: если Джон захочет поесть, обычных орешков или сухариков ему не хватит, да и не назовёшь их полноценной едой. Дорога обещала быть выматывающей и долгой — как обычно. Ехать им в противоположную сторону, потому пришлось заскочить на заправку, по пути сверяясь в интернете с расположением остальных на их пути. Конечно, затраты на любимицу Джона были не маленькими, заставлявшими думать о том, не жалко ли тому тратить столько денег на не слишком подходящую в их деле машину, вздыхать, но всё равно тратить из собственного кармана, порой даже не спрашивая с него возврат. Осуждать друга за покупку — бесполезно, но Линч порой сильно возмущался, особенно, когда они застревали посреди размоченной дождём дороги. Надо бы и себе купить машину, но попрактичнее, — думалось ему в такие моменты. Но, увы, сейчас у него такой возможности не было: деньги уходили на ремонт дома. День сменился вечером и по трассе они ехали уже в темноте. Джон, ни разу не поменявший своего положения во сне, казалось, проспит до утра, но, на счастье друга, очнулся как раз вовремя. Линч начинал уставать и кофе уже не помогало, делая только хуже. Дорога, проведённая в размышлениях, казалась бесконечно пустой, одинаковой, словно они застряли во временной петле, но тут им встретилась долгожданная заправка. Писатель потёр глаза и выпрямился, кряхтя. Следом он надел очки и повернулся к Линчу, разминая при этом спину и конечности. Выглядел тот уже лучше. — Выспался? — усмехнулся Егор и кинул в его сторону быстрый взгляд: отвлекаться от дороги не стоило. — Никогда так хорошо не спал, — сладко зевнув, Джон откинулся обратно на сидения и с интересом вгляделся в лобовое. — О-о, заправка. Я проголодался. — Ты даже причитать не начнёшь? — Если не заткнёшься, начну, — пробурчал в ответ писатель. Казалось, они едут на обычное задание: очередной бес, леший или что покруче, поновее. На деле же их ждало нечто, что и представить было тяжело. Да, Линч задумывался о знакомстве с семьёй друга, потому что тот ничего о них не рассказывал. Обычно, по легенде друга, они были заняты новым путешествием или археологическими раскопками. Но кто же знал, что они — бывшие специальные агенты, убийцы и друзья Джона. Семья — лишь обобщая. О них он знал ровным счётом ничего, потому даже по фотографиям представить их характер было сложно, а стереотипами мыслить он не привык. О чём они вообще будут говорить? О ценах на продукты, такси, о погоде и детках? Точно нет! А если да, то это будет комично. Жаль, заснять это не получится: как бы он не сросся со своей камерой, в этом случае она была лишней. Лишать Джона приватности — это последнее, чего ему бы хотелось. Ладно, когда ты снимаешь про своё личное, но Джон… Ему самому решать, что с его жизнью делать. А такая правда про напарника вообще обещала доставить им проблем в перспективе. — Гляди какая тачка, — блоггер кивнул на довольно дорогую машину, практически единственную на этой заправке. Они уже заворачивали к свободной колонке, находящейся аккурат напротив дорогого чёрного внедорожника. Закралась мысль о том, что им стоило бы купить что-то на примере такого, а не ездить на Джоновой пузотёрке. И у того, ведь, была такая машина. И Линч до сих пор задавался вопросом: почему он её продал? Взгляд заодно зацепился за владелицу выделяющегося автомобиля. Они были словно случайно закинуты на потрёпанную временем заправку посреди богом забытой трассы. Девушка внешне буквально являлась олицетворением термина «золотая молодёжь»: высокий рыжий хвост, модные прямоугольные солнцезащитные очки, дорогой телефон, идеальный маникюр. Было заметно, что цену она себе знает: одета открыто, поза уверенная, а зелёные глаза явно незаинтересованно оглядывают заправку в нетерпеливом ожидании. Можно даже было представить: о чём она думает сейчас. — Вот такую машину нужно было покупать, а не твою пузотёрку, — усмехнулся Линч, поворачивая голову к Джону. — Джон? — а Джон его и не слушал. Он, словно вкопанный, смотрел на девушку. Сложно было не заметить: она его типаж — стройная фигура, весомого размера грудь, скрытая одним только топиком. В груди неприятно холодеет. Вся утренняя магия куда-то улетучивается. — Аня…- выдохнул писатель. Егору не понравилось то, как он это сделал, сколько грусти и надежды было в этом тоне. Ни о какой Ане он не слышал, значит эта была та часть жизни, при чём весомая, которая его не касалась. Эта Аня вполне могла быть девушкой из его прошлого. Эта дама лишь слегка ему напоминала одну из девушек с общей фотографии. «Аня,» — так чувственно, как он ни разу не слышал из его уст даже имя очередной красотки, разбившей ему сердце, стоило той узнать об их блоге. Его собственное сердце бьётся, руки сжимают руль, а что-то внутри напоминает, как бережно Джон на неё смотрит, как на губах растягивается улыбка. Неужели эта Аня значит для него нечто большее, чем просто напарница? В голове сразу же всплывает сценарий их возможного расставания во благо. Как, в последствии, Джон с ней сближается, они всё реже проводят время вместе, а эта Аня заменяет ему всех, понимает с полуслова. Она ведь всё знает, знает настоящего Джона. — Джон? — Я пойду поздороваюсь, — он буквально выбегал из машины, в момент проснувшись. — Джон! — злясь, кинул в его сторону журналист, но удостоился лишь тишины. Пришлось зло стукнуть по рулю. Что на него нашло? Ревность? Страшно представить, что настолько сильно всколыхнулась она только сейчас, а не в прошлые разы. Почему-то, даже когда тот подкатывал к его сестре, он не чувствовал ничего подобного. Может, теперь прекрасно понимал, что шансов у него точно не осталось? Вглядываясь в мигом заинтересовавшееся лицо, он отмечал только больше достоинств: идеально ровная белая линия зубов, очаровательные веснушки и неподдельная радость во взгляде. Ничего общего у них не было, кроме зелёных пронзительных глаз. Их двоих явно связывало куда большее, чем Егора с ним: она знала его таким, каким он боялся показаться ему. — Просто класс, — раздражённо, чуть-ли не обречённо, выдохнул Линч, опуская окно на пару миллиметров вниз, чтобы слышать их разговор. Он опустился в сидении ниже и исподлобья наблюдал за происходящим. В голове и на душе вновь поднимался шторм, но другой, злой и точно сшибающий абсолютно все здравые мысли с ног. Ребята обнялись. Девушка оказалась на пол головы выше Джона, но того это не смущало — он радостно обнимал её и крутил из стороны в сторону под звонкий смех собеседницы. Челюсть напряжённо сжалась. Что, если они правда встречались ещё тогда? Между ними явно что-то было и Линча это «что-то» ни разу не радовало. Что, если они захотят вернуть всё, ведомые хорошими воспоминаниями и долгой разлукой? — Джон, Господи! Как давно не виделись! — она отпрянула и взяла его лицо своими руками, чудом не впиваясь длинными ногтями в кожу. В голове услужливо возникла картинка исцарапанной в порыве страсти спины друга. Как он с усмешкой и покрасневшими щеками лишь отмахивается от расспросов. Становилось как-то гадко на душе от всех этих чувств. Почему его вообще это волнует? — Ты почему пропал? — А ты стала ещё красивее, — усмехнулся Джон, не спуская рук с её талии. В голову закралась мысль: а видела ли она его такого, сонного и растрёпанного? Если у них что-то и было, то каким только она его не видела. Вздыхая, он отвернулся к боковому, желая слушать, а не созерцать. От собственных мыслей становилось тошно, тревожно. Неужели один только утренний случай всколыхнул в нём столько ярости? Конечно, нет. Просто всё это время Линчу казалось, что это он — особенный. Что это только ему одному было позволено видеть его любым, знать о нём всё. Но ночная встреча перевернула весь его мир с ног на голову и мириться с этим всем — тяжело. — Я просто решил начать новую жизнь. Не хотел жить прошлым. — А мы для тебя обуза что ли? — он буквально слышал, как та жалобно надула свои сделанные губы. Буквально видел, как Джон услужливо и мило улыбается ей, пытаясь произвести впечатление, флиртуя. — Нет, но…помнишь, как отреагировал Асим? — тон оказался печальнее и отрешёнее, чем ему представлялось. На секунду замолчав тот, кажется, проверил, слушает ли их Линч. Тот, для вида, провёл пальцами по рулю, на деле думая: «- Замечательно, ещё секреты. Что я вообще стою, если у него есть «такая»!» — от этой мысли стало страшно. Зачем он принижает себя? Из ревности? Совсем глупо. — Я знаю, что совершил ужасное, потому и…- голос стал тише, еле слышимым. — В этом нет твоей вины, ты же знаешь, — выдохнула девушка. — Думаю, Асим обдумал всё и тоже это понял. — Тоже? — резко отозвался Джон, после беря паузу, чтобы говорить тише, совладать с эмоциями. — Вы были с ним солидарны. Я не ребёнок, я всё понимаю. Не нужно мне врать, — голос стал агрессивнее, отчаяннее. Линч повернулся в их сторону, замечая, что друг его отшатнулся, сложил руки на груди. Почему-то стало спокойнее. — Давай не будем упоминать его больше, хорошо? И не при моём друге… Хотя, не думаю, что Асим возьмёт и заткнётся: только и ждёт, чтобы насолить мне. — Он был его братом, Джон…- девушка сняла очки и потёрла переносицу. Теперь она казалась куда старше. — И мы не были с ним соли- — Знаю, как вы не были согласны. Видел, — он буквально выплюнул последнюю фразу. — И сегодня будет также. — Не будет. Мы заткнём его, не переживай, — она погладила его по плечам и вздохнула, переводя взгляд на их машину и сталкиваясь им с пронзительными глазами Линча. Тот, кажется, выглядел слишком раздражённым, так что она сжала его плечи и вернула взгляд: — Это — твой друг? Джон обернулся, его брови удивлённо вскинулись вверх. Видимо, он не ожидал подобной реакции со стороны друга, но на это лишь улыбнулся, вернув внимание к подруге. «- Почему он…? Почему он улыбнулся?» — опешил журналист и неловко перевёл взгляд к дороге. Им бы машину заправить, зайти в магазин, а не перекидываться взглядами. Почему он вообще остался в машине, нагло подслушивая приватный разговор собственного друга, а не пошёл закупаться? Сумасшествие какое-то… — Да…я, — Джон снова улыбнулся. — Мой друг, — это самое «мой друг» звучало слишком нежно. Таким тоном такое не говорят. Егор почувствовал, как его щёки начали краснеть. «- Действительно с ума сошёл…». И раздражение в миг меняется на знакомое родное тепло. Всё-таки то «Аня» было не столь весомое на фоне «Мой друг». Стало как-то стыдно за собственную ревность и сомнения в друге. — О-о, друг значит, — многозначительный тон буквально добивал Линча. Удивительно, как быстро его ревность сменилась на благоговейное смущение. — Ой, да заткнись, — писатель наверняка закатил глаза в этот момент. — Познакомлю вас на ужине. — Буду ждать. Джон развернулся, собираясь вернуться к другу в машину, но его остановили: — И, Джон… Не пропадай так больше. — Я подумаю, — вздохнув, он даже не повернулся к ней, а вернулся в машину. В мыслях Егор записал один-ноль в свою пользу. Честно говоря, журналист не привык к тому, что чувства ставились поверх всего остального. Он обычно не был зависим от человека настолько, чтобы с ходу чувствовать так много. Всё всегда шло своим чередом: дружба сменялась взаимной симпатией, симпатия любовью и так далее. Но в этот раз как-то было всё резко и непонятно. Не понятно: что чувствует он сам, а что его друг. Так ещё и это дело, и всплывшее прошлое Джона. Егор пообещал себе разобраться с этим позже, когда они закончат, он всё узнает, а Лукас и Лили будут в безопасности. Тогда будет время получше, чтобы разобраться со всем, что происходит с ним…с ними. — Это…- писатель столкнулся взглядом со всё ещё покрасневшим Линчем. — Аня. Мы работали вместе. — Приятная, — голос сел и звучал хрипло. Он прокашлялся и вздохнул: — Приятная девушка. — Ты прости, что я так…- Джон не сводил с него взгляда, прикусив губу. — Выбежал. Я растерялся. — Всё нормально, — Егор звучал теперь нежно, улыбался устало. Рука, вторя словам, успокаивающим жестом легла на его колено, поглаживая. Не сказать, чтобы в их дружбе было так много тактильности, но в ответ писатель благодарно улыбается и сжимает его руку в ответ. Воцарилась какая-то глупая, слегка натянутая атмосфера. Что-то происходило и это «что-то» затрагивало их обоих. Надо было что-то сказать или сделать, учитывая, что они продолжают сидеть в машине. Нужно пойти заправить машину и купить поесть. Их ждёт весь день в дороге, а к вечеру они, благо, будут на месте. Осознание происходящего всё ещё не совсем доходило до журналиста: слишком сложно было представить, что именно их ждёт. Его максимум общения с секретными службами — это SCP и Лэмптон. — Нужно пойти заправить машину и закупиться. Я кофе всё выпил, — Егор отстегнулся и проверил наличие денег в куртке. — Я заправлю, а ты иди выбирай, — кинул ему Джон, так и не пристегнувшийся, прежде чем вылезти из машины. — Энергетик или кофе? — Линч вылез следом за ним. — Сэндвичи с заправки покупать не буду: я с собой взял те из магазина. — Энергетик, — кивнул парень. — И не обычный, пожалуйста, я их перепил. Журналист кивнул. Машина девушки давно скрылась за горизонтом, так что всё возвращалось на круги своя. Если у него была такая реакция только на неё одну, то что будет дальше? Нет, конечно, вряд ли он будет так ревновать его ко всем, но сам тот факт, что эти люди знают настоящего Джона, настораживает. Конечно, теперь он тоже знает про его тёмное прошлое, но «тот случай» — это что за новый секрет? Можно было бы расспросить остальных, раз писатель не хотел посвящать его в это. Линч ходил между рядов и складывал в голове уже известные факты: случай был связан с кем-то из их команды, а точнее с братом некого Асима. Что же такое случилось, раз Джон чувствует себя виноватым, а брат этого парня «был», а не «есть»? Вины его явно нет в произошедшем, так в чём же он обвинялся? В убийстве? Подставе? Голова начинала закипать, а входная дверь магазинчика приветливо захлопнулась, напоминая про время. Думать сейчас выходило со скрипом, а обвинять своего друга в убийстве напарника по одному только подслушанному разговору — подло. Вот доедут, и он попытается поговорить с кем-то об этом или допросит Джона. А пока ему нужно взять этот чёртов энергетик и поспешить на кассу. — Ты какой-то задумчивый, — Джон перехватил его на кассе, тыкая локтём под бок. — Спать хочу, Джон, — немного раздражённо ответил тот и сгрузил содержимое на кассу. Помимо энергетика, он прихватил себе пачку маленьких печенек и литровую бутылку воды. — Да чего ты сразу раздражаешься, — писатель всегда легко подхватывал его раздражение, что не стало исключением и сегодня, потому оставалось только выдохнуть и смириться. — Ничего, — он выложил на прилавок пару купюр и отсчитал монеты, не желая ждать сдачи. Джон закатил глаза и перехватил пакет с покупками, направляясь на выход и точно зная, что друг идёт прямо за ним без пререканий, даже несмотря на маленькую перепалку. Такое случалось часто и они никогда не ругались настолько, чтобы просто разойтись и перестать разговаривать. Все раздражения, пререкания и мелкие ссоры просто проходили и не выливались ни во что. Про себя писатель смеялся: «- Ругаемся, как старые супруги,» — а на деле всегда переживал, что одна из таких стычек перерастёт в полноценную ссору и окончательный игнор. Себя остановить на полуслове он не мог: был вспыльчив и просто не контролировал порой собственную речь, которая часто не соответствовала его мыслям. Да, ему следовало поработать с собственной агрессией, возможно, начать быть терпимее, но столько лет уже прошло, а он никак этому не научится. В последнее время вовсе казалось, что он становится более раздражённым и нервным. Тяжело выдохнув, писатель передал пакет другу, а себе оставил энергетик. Пришлось отъехать немного подальше от колонок, чтобы не занимать место попусту, хотя машин на заправке за всё это время не прибавилось. Журналист молча перегнулся на заднее сидение и достал оттуда пакет. Помимо пустого термоса в нём был и сэндвич, возможно, уже не такой вкусный, да и возвращаться на заправочный магазин, чтобы его подогреть, было лень. — Спасибо. Ненавижу эти дешёвые заправочные сэндвичи, — он аккуратно вскрыл упаковку и откусил кусок. — Инетерефно, а фколько они там лефат? — Прожуй, а потом говори, — Егор вскрыл свою упаковку печений. — Я как-то видел один с переписанной датой изготовки, — он закинул в рот печенье и довольно растянулся на пассажирском сидении. — Фу-у, — Джон скривился и откусил ещё один кусок, игнорируя совет друга: — Мерфофть. Линч посмеялся и открыл бутылку воды. Было так спокойно на душе, несмотря на желание спать. Пока он ходил по магазину, так и не смог нормально расходиться, учитывая всё отсиженное, что только можно было отсидеть за эти несколько часов непрерывной поездки. Это противоречивое стечение обстоятельств обещало ему нехилые последствия. Выбора у него, однако, не было. Зато Джон поддержит его мысли во время причитаний по приезду: тоже будет ныть на всё отсиженное. С Джоном у них уже давно всё сходится.