Мы одинаковые

      «Как дела, моя маленькая леди?»       Фраза, которую Наоми запомнит надолго, теперь не сулит ничего хорошего. С тех пор, как человек, скрывающий свою личность, вошёл в её клетку, она слышала лишь насмешку в словах, изменённых устройством, искажающим голос.       Леди? Что за аристократическое обращение? Птичка в сгнившей клетке, зверек в маленьком вольере, рыбка в тесном аквариуме, но точно не леди, здесь, в этом аду, ее и за человека не принимают. Просто зверюшка, которую рано или поздно отправят на эшафот, или каким-то другим способом ее предпочтут убить? Может, они даже не соизволят что-либо сделать, просто бросят в камере, где она и сгниет, а после тушку выкинут на растерзание лесным зверям.       — Молчишь, не в настроении разговаривать? — он тихонько посмеялся, словно сплетник за спиной у жертвы.       — Ты кто? — уставши тянула брюнетка, стараясь смотреть на него, но шея так затекла, что любое движение было насыщено тяжестью.       — Сразу на «ты» перешла, как невежливо... — начинал играться ней, словно разыгрывал сценку на утреннике. — Да и важно ли, кто я? Что это тебе даст?       — Ничего… — признавала девушка с поникшим выражением лица.       — Будут ли у вас еще вопросы? — продолжал ехидничать неизвестный, встав к ней в плотную.       — Почему меня просто не убьют, раз все, что им нужно, это мое молчание? — вопрос, поедающий ее изнутри. Конечно, умирать ей совсем не хочется, наоборот, если и идти дальше, то заставив пострадать и их.       Тот молчит, по всей видимости, думает, как ей ответить. Пока она смотрит сквозь него, в пустоту, ожидая ответа, но в то же время боясь его услышать. Единственное, что приходило ей на ум, это предположение о том, что они просто психи, которым нравится издеваться над другим.       — Попросил кое-кто, — все же бормочет мужчина, с интересом одной рукой развязывая пояс изумрудного халата.       — Остановись, пока я не убила тебя, — дыхание сперло, тело замерло лишь от представлений, что сейчас начнется. Ей стало плевать на ответ, его движения затмевают слова.       — А, ну попробуй, — он посмеялся, очерчивая кончиком пальца грудь.       — ПРЕКРАТИ, ЕБАННАЯ ТВАРЬ! — вертится так, как только позволяют цепи, несмотря на боль, которую причиняет металл, давящий на кожу, покрытую мурашками. — НЕТ, НЕТ, НЕТ! СДОХНИ, СУКА!       — Кричи, мне нравится это, — крепко хватает за бедра, впиваясь в них, дабы постараться удержать ее яростно дергающие ноги. — Какая буйная! — с издевательским смешком шептал ей на ухо.       Инстинктивно попыталась потянуться к его щеке, лишь бы вырвать кусок мяса, оторвать и причинить ему боль, оставить отметину навечно. Всего пара миллиметров, и Наоми сделала бы это, но как бы девушка ни выгибалась, мощное кольцо на ее шее не давало ей дотянуться.       — Тебя же тут еще никто не трахал? — проговаривал он, отойдя и начиная расстегивать штаны.       — ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО, — отчаянно вопила зеленоглазая, пока слезы рекой стекали и холодно капали на грудь, — СУКА, Я ТЕБЯ КАСТРИРУЮ, ЕСЛИ ТЫ ХОТЬ ПАЛЬЦЕМ ПРИТРОНЕШЬСЯ КО МНЕ!       — Кастрируешь? — где-то под маской он вскинул брови и улыбнулся. — Ну попробуй. — Он достал свой член и усиленно помахал бедрами, заставляя его вертеться по кругу, словно лопасти вертолета.       Это выглядело до боли смешно, если бы не обстоятельства. Она продолжала срывать голос, раздирая горло, желала ему самой мучительной смерти, молила его остановиться, ее желания метались от одного к другому с каждым его шагом.       Его омерзительные руки схватили ее, раздвигая плотно сжатые ноги. Крики и всхлипы брюнетки ласкают его уши. Ее страх и беспомощность с трепетной теплотой разливаются по телу. Приподняв ее достаточно высоко, он нахально оглядывал ее вагину и безцеремонно, грубо вошел.       Он разрывал ее изнутри, только сильнее калечил избитую душу. Пытаясь протолкнуться по сухому проходу, недовольно смотрел на нее, словно она могла увидеть его кислую рожу. Ор эхом раздавался по всему подвалу, но это бесполезно, это прогнивший дом, здесь лишь чистое непроглядное зло. Мужчина казался ей самым мерзким и отвратительным из всего, что может быть на свете. С каждым, итак, терзающим толчком спину скребло об шершавую стену, расчесывая ее до крови.       — НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! — рыдала она, глотая собственные сопли, сползающие от носа на ее губы и в рот. В голове летали грозовые тучи от беспрерывного потока мыслей о том, как сбежать, что делать, от ненависти к себе и к нему.       Она кричала от каждого движения, проклинала вокруг весь мир, думая, что весь род людской нужно уничтожить, чтобы она не страдала. Остаться одной — ее последнее желание. Наоми все еще пыталась выбраться, наивно надеясь, что это еще возможно, что сможет вырвать оковы из стены и сбежать. Холод обжигал кожу, а его прикосновения резали. Все ее нутро изрезали на тысячи кусочков и растоптали грязными ногами. Тошнота подступала с каждым визгом, а конечности беспощадно немели из-за сжатых сосудов под приливом нервов. Лишь бы спрятаться, хотя бы на минуту, остаться одной. Она бы лучше позволила острому клинку пронзить ее влагалище, чем ощущать его животное тепло и похоть.       Ему нравился не сам секс, большее удовольствие ему доставляло отчаянье в ее глазах, чувство власти над ней, ее слезы были чем-то невероятно сладким, а крики — словно пение птиц, приятно слушать. Боль, которую он причинял ей своим членом, то, как он рвал ее, только поднимали его самооценку.       «Настолько большой, что ей реально ужасно больно», — мог бы подумать он, но понимал, что это из-за отсутствия смазки и насилия.       Даже сил кричать больше не осталось, не то, что вырываться. Наоми лишь ждала конца, своего или его, она еще не решила, хотя лучше оба варианта. Ее ноги были подняты, что наталкивало ее лишь на одну мысль: расслабиться и позволить железному ошейнику задушить ее. Но нет, просто умереть, ничего не сделав этим ублюдкам? Ей остается молиться, чтобы ее сообщение дошло хоть до кого-то, лишь бы ее мольбы о помощи были услышаны, она готова уверовать во всех богов, лишь бы они спасли ее, и Наоми смогла пойти по пути мести. Но их не существует, надежды не существует, ее криков не существует, ее больше не существует.       Десятки проклятых минут, тянущихся часами в ее восприятии. Все закончилось. Мужчина плеснул мерзкой белой спермой, обливая ее лицо и тело.       — Умничка, — он с кислотной для нее нежностью поцеловал ее в ключицу через плотную маску. — До скорой встречи, моя леди.       Неизвестный ушел, оставив ее горевать и проклинать все вокруг. По клетке кружилось ощущение, что это теперь знают все, каждый человек на этой долбаной планете, что все презирают ее. Этот день словно клеймо, выжженное на ее теле, навечно останется с ней, в ее голове. Все, чего он коснулся, будет грязным, и это нельзя смыть. Сколько мыслей о смерти стрелами летят в ее голову? Миллионы или даже больше. Хочет умереть, но еще больше желает вернуться назад, домой, забыть обо всем. Но лишь одна всплывшая картинка о том, что ее близкие узнают, что с ней только что сотворили, и ей вновь бьет по сердцу тяжелым камнем. Боль на душе, эта невидимая травма опускает занавес на ноющую вагину, с которой стекает кровь, хоть девственницей она и не была, тянущий и вывернутый наизнанку живот остался лишь блеклой тенью, которую она уже не способна заметить.       — Вы все сдохнете в муках, твари... — ее хриплый от крика голос заполонил помещение. — Я сгорю в этом аду вместе с вами. ***       Небольшая квартира на Синдзюку, чистая, в минималистичном стиле. Нобара проходит на кухню и садится за белый стол, выкладывая папку с документами.       — Спасибо, что всё же согласился, — она обратилась к взрослому мужчине с блондинистыми волосами.       — Это лишь повод начать ворошить прошлое, у меня и свои причины есть. — Он поставил две чашки с крепким чаем и одну из них пододвинул девушке.       — Нанами, я узнала, что несколько лет назад вы сотрудничали с полицией по делу Фушигуро Тоджи, — она сделала небольшой глоток и чуть сморщилась от горечи напитка.       — Да, однако стоило Мей Мей занять самую высокую должность, как дело тут же закрыли, — Кенто сложил руки под грудью. — Теперь ты тайно решила расследовать это.       — Верно, и, к сожалению, вся база данных по нему была уничтожена, я бы хотела попросить вас предоставить свои архивы и посодействовать мне, — Кугисаки прикусывала губы, все ее мысли были заняты только Тоджи и его деяниями. — Все же опытный детектив точно будет полезен.       — Когда ты шла сюда, за тобой был хвост? — чуть напряженно спрашивал он.       — Мей Мей пытается за мной следить, да, но я зашла в торговый центр и переоделась в туалете, думаю, что они не узнали меня, я еще и с толпой девочек-подростков вышла, — Нобара призадумалась. — Нет, точно не узнали, они не знают, что я здесь.       — Хорошо, — смотрит на нее и видит вопросительный взгляд. — У нее удивительный талант убирать всех абсолютно законным способом. Вероятнее всего, если она прознает, что я теперь тоже в этом замешан, то агентство отправит меня на другой конец Японии расследовать какое-то дело.       — Она уже повесила на меня одно из расследований под предлогом того, что я этого давно хотела, — девушка указала на свои синяки под глазами, — теперь приходится заниматься делом Тоджи по ночам и в свои выходные, а в перерывах на работе пытаться вытащить информацию из базы данных.       — И это еще одна причина, по которой тебе нужен свободный человек, который будет заниматься расследованием, пока ты показываешь, как устаешь от поручений Мей Мей.       — Да, — она уже устала от простых разговоров, — поэтому не хочу терять и капли времени. У вас же сохранилась информация со времени вашего расследования?       — Жди, — мужчина вышел из кухни и пропал на десятки минут.       Несколько лет назад, даже после закрытия дела о Фушигуро, Нанами продолжал это расследование в тайне, он горел этим и пытался раскрыть Тоджи, однако из-за неимения нужных полномочий у него ничего не вышло. Однако теперь с ним есть Кугисаки, у которой больше возможностей, но нет кучи данных.       Примерно через полчаса информация, удаленная из базы данных в далеком прошлом, лежала на кухонном столе. Различные бумаги и несколько флешек.       — Мое расследование закончилось на том, что я не смог найти этих людей, — мужчина указал на целый список персон, которые так или иначе были связаны с Тоджи.       — Значит, в течение следующей недели мне нужно найти все их адреса, так? — уточнила девушка. — Но если среди них окажется кто-то верный и доложит начальству, то всё пойдет не в нашу сторону.       — Поэтому на каждого из них нужно найти компромат, с помощью которого их можно будет посадить, — он суровым взглядом рассматривал имена, которые видел тысячи раз.       — Предлагаете шантажировать их? — Нобара с удивлением и нескрываемым недовольством посмотрела на него. — Это незаконно! К тому же информация, добытая таким способом, в суде не будет иметь веса!       — Думаешь, если будешь вести дело честно, то выйдешь хоть на что-то? — Кенто ухмыльнулся. — К тому же мы и не собираемся использовать их слова. На данный момент мы ищем доказательства, а если бы мы знали, какое доказательство использовать, то было бы легче достать его законным путем.       Нобара опустила взгляд, раздумывая над его словами, а после решительно проговорила:       — Хорошо, тогда в течение следующей недели я буду отправлять вам всю нужную информацию, а вы по возможности опросите этих людей.       — Принимаю, — он улыбнулся и пододвинул ей стопку документов. — А сейчас тебе предстоит изучить и другую информацию.       Кугисаки напоследок взглянула на список людей и в голове повторила их имена, последним был Юта Оккоцу.       До конца дня она изучила большую часть информации и с уточнениями от Нанами собрала более цельную картину о Тоджи Фушигуро. ***       — Все еще скучаешь по ней? — грубый мужской голос перемешивался с громкой музыкой.       — Я так хотел этого ребенка, — следующий слышался опечаленным, — Эта дрянь убила их, а ведь Кайцуми так долго не могла забеременеть...       — Если ты так сильно хотел, чтобы Наоми заменила ее, почему подпускаешь к ней остальных? Кайцуми ты оберегал как зеницу ока, некоторые из наших даже не видели ее.       — Я не подпускаю, точнее не хочу этого, но я просто не могу все это контролировать, — раздался ехидный смех, — я уже знаю, какое наказание её ждёт потом, только нужно немного подождать. А пока она должна родить. ***       Месяц.       Ровно месяц, как брюнетка подвешена в этой темнице. Ее не выпускали ни на минуту, все это время она просто стояла. Итадори приходил к ней с порцией еды раз в два дня и со стаканом воды один раз за сутки. Кормил и поил собственными руками, а после нарушал приказ Сукуны, который запрещал ему что-либо делать, кроме кормежки, раз в неделю, чтобы это было не так заметно, чистил ей зубы и подмывал ее. Если ему удавалось отлучиться на пару часов, так, чтобы его господин этого не заметил, то поднимал ее на руки и давал возможность поспать без страха смерти от удушения.       Каждый шорох, что она слышала за дверью, пугал ее и вгонял в дрожь. Боялась, что неизвестный вновь придет и надругается над ней. Наоми видела его постоянно в своих кошмарах, он являлся к ней темной тенью и ходил вокруг, словно наяву, так же брал ее силой и душил, а она не могла ничего сделать. Пока она не спала, стояла и смотрела в никуда, раздумывая обо всем, он все равно ей чудился, заставляя ее вздрогнуть и зажмурить глаза. И спустя две недели, когда зеленоглазая наконец увидела настоящего, то снова начала внушать себе, что это просто сон, но нет.       Неизвестный вновь наслаждался ее криками и мольбами о помощи, тем, как она старается вырваться, пнуть и оттолкнуть его. Все ее тщетные попытки вызывали в нем преисполненный восторг. Он ушел довольным.       И еще две недели, наполненные муками, страхом, ненавистью, отвращением ко всему живому. Она уже знает, что это кто-то из этих ублюдков, и в голове перечисляла их имена: Сукуна, Тоджи, Годжо, Чосо, Гето. Один из них — тварь, что дважды изнасиловала ее и бросила в беспроглядную тьму.       Но наравне со страхом шел стыд. Стыд перед Итадори, тем, кто делил ее судьбу и с пониманием относился к состоянию брюнетки. Он был как успокоительное, приятная и зеленая трава в этой пустыне, ей хотелось сорваться с цепи и упасть в его объятия, выплакаться и сбежать вместе с ним. Но каждый раз видеть, как он убирает за ней дерьмо и мочу, отмывает с ее ног и промежности засохший кал, после неизвестного — засохшую сперму... Да, он перетрогал ее всю, и это было очень стыдно и неловко для обоих. Он делал то, что не должен был, и если бы Сукуна узнал, то наказал бы его, но нет, Юджи продолжал рисковать ради нее, чтобы хотя бы немного облегчить ее ношу.       — Как дела, моя маленькая леди? — он пришел в третий раз.       Не смотря на страх, разливающийся по всему ее телу, она вспоминает то, о чем думала с его последнего визита:       «Крики, сопротивление, ему нужно это, надо делать наоборот», — хочет, как назло, ему улыбнуться, когда он приступит, через силу начать стонать и делать вид, что ей это начало нравиться, но сил хватает лишь на пустой взгляд.       — Как обычно, — выдавливает брюнетка, изо всех сил стараясь перебороть себя и не выдать ни единой эмоции.       — Устала, бедненькая, — посмеивался он, подходя ближе, рассматривая ее обнаженное тело.       — Да нет, все не так уж и плохо, — процедила зеленоглазая, стараясь выстроить хотя бы кривую улыбку.       — Привыкла уже, — измененный голос доносился до ее ушей.       Неизвестный подошел к ней вплотную, взял в руку ее грудь и грубо сжал, это было больно, но вида девушка не подала. Стянул черные штаны, обнажая набухший от предвкушения ее криков член. Поднял одну из ее ног и приставил кончик ко входу.       — И что это такое? — недовольно посмотрел на ее каменное лицо, за которым скрывалось животное отвращение и еле сдерживаемые слезы.       — Ты о чем? — чуть вскинула брови и поглядела в ответ, словно могла увидеть его лицо и плюнуть в него кислотой.       За маской проявилось нахмуренное лицо, он мгновенно вошел в нее, еще грубее, чем раньше, не отрывая от нее взгляда. Терся об сухие стенки влагалища, раздирая их.       Стиснув зубы, желая начать вырываться из его отвратительных рук, держалась, молилась о том, что это отобьет все его желание прикасаться к ней. Чувствует, как неизвестный все больше наращивает темп, ощущает боль внизу живота, то, как рвется нежная кожа, и следом, как эти ощущения становятся все меньше.       — Сука, ты словно мертвая, — вытаскивает из нее упавший напрочь член и хватает ее за подбородок, сжимая, — неужели тебя за это время столько раз оттрахали, что у тебя дупло образовалось? Нет, чувствую же, что всё так же, — гнев нарастает всё больше, хочет выдавить ее потухшие глазки из синих мешков под ними, — что же мне с тобой сделать?       — Что хочешь, — сдерживая рвотные позывы, равнодушно бормочет она. — Мне плевать.       — Блядь, ну хорошо, — оскалившись он натягивает трусы и быстрым шагом выходит из темницы.       Наоми облегченно вздыхает, в то же время начиная трястись от страха, выплескивая всё, что сдерживала.       «Ушел… Получилось… Он ушел», — с радостью, перемешанной с болью от незаконченного изнасилования, думала она.       Однако через пару минут она вздрогнула от звука вновь открывающейся двери. Ее зрачки сузились, а тело снова пробило словно молнией. Он стоял перед ней с ключами, спрятав что-то за пазухой накидки.       Мужчина подошел к ней, освободил ее шею, на которой показались отметины от железных оков, затем и запястья. Она тут же упала, впервые за месяц смогла присесть и опустить руки. Но душа ее была неспокойна.       «Почему? Это как подарок за то, что я смирилась и перестала сопротивляться? Нет...» — дрожали сами ее мысли.       — Раз мой член ты стерпеть можешь, — разочарованно проговаривал он, — то попробуем по-другому. — Неизвестный показал ей кнут.       Дыхание замерло, брюнетка нервно сглатывала остатки слюны из пересохшего от страха рта. Уставшие ноги толкали ее назад, в угол, к стене, подальше от него.       — Сыграем в догонялки? — посмеивался он. — Дверь открыта.       — Ты псих, — адреналин бьет по всему телу, заставляя встать.       — Можешь думать так, — длинный хлыст растянулся от его руки, и его кончик упал на холодный пол, — три, два, один...       Первый удар огрел ее от самого плеча до низа живота, оставляя сильное жжение.       Из ее горла вырвался сдавленный стон, полный боли. Место удара тут же обагрилось алым цветом. Спастись — единственная ее мысль. Встает и бежит к двери. Второй удар пеклом проносится по ее спине, заставляя упасть от боли.       — Ты уверена, что хотя бы дверь сможешь открыть? — усмехнулся он и ударил кнутом вновь.       Крики разносятся по всему подвалу. Последний удар был столь сильным, что кровяная роса усыпала ее кожу ровной линией. Быстро встав на ноги, Наоми распахнула дверь и выбежала нагая в коридор.       Четвертый удар пришелся на голени, снова заставляя рухнуть ее на колени. Сердце колотилось столь быстро, что заглушало все вокруг: его шаги, собственное тяжелое дыхание, точнее, его подобие. Слезы укрывали ее глаза, плыли по щекам и падали на пол.       Пятый удар, хлыст охватил ее шею, снова огрев жгучей болью. Бежать. Бежать со всех ног. Поднимается и срывается с места, стараясь убежать от самой смерти. Вверх по лестнице, спотыкается, помогает себе руками и словно карабкается.       Первый этаж, в какой стороне выход — неясно. Но выбирать сторону нет времени, сворачивает налево, бежит, надеясь выбежать на улицу. Еще одна развилка, это словно лабиринт, дом устроен крайне сложно. Выхода там не оказалось, лишь лестница наверх. Со страхом в глазах оборачивается, неизвестный бежит за ней, но, явно давая ей шанс сбежать, так ему будет интереснее. Выхода нет, значит, на второй.       Ее взгляд сразу цепляется за крепкую дверь, она отличалась от остальных своим размером. Ноги сами понесли ее к ней. Открывает и забегает внутрь. Закрывается на щеколду и, тихо выдохнув, пытается привести рваное дыхание в норму, молится, чтобы он не зашел сюда и не выломал несчастную дверь.       Оборачивается и смотрит на саму комнату, точнее, на кровать. Она моментально замирает и старается не двигаться. Нет, это худшее, что она сейчас может сделать. По примеру Итадори склоняет голову и, смотря в пол, кланяется, чувствуя всю свою поршивость и ничтожность.       — Господин, — Наоми молится, лишь бы Сукуна не тронул ее за то, что ворвалась в его личные покои.