Распад. В начале был мятеж

      Курсанты столпились у распределительной таблицы, и все шептались исступленно и взволнованно:       — Командир сто сорок второго взвода…       — Это же кайн, да? Это кайн…       — Тану в наставники кайна поставили?       Тан остановился за их спинами. Лицо за лицом — они на него обернулись. А затем начали расступаться, чтобы он убедился сам: это не розыгрыш. У Тана с кайном одинаковый ТПР — тип принятия решений: самостоятельный молниеносный. Их таких двое на весь корпус, на весь офицерский состав. Кайна назначили его наставником.       Тан застыл как вкопанный. Десять лет он избегал встречи с чудовищем из своих снов, десять лет держал дистанцию и оборону… И теперь его принуждали столкнуться с ним. Подчиняться ему. Учиться у него. Тан сделал шаг назад… он буквально попятился на негнущихся больше ногах. Его прошибло ледяным потом, и сердце колотилось в глотке.       Они там в командовании спятили. Свихнулись. Они не понимали, что натворили.       Отовсюду послышался сдавленный шепот:       — Это вест Саен?       В жужжащем рое, который становился всё громче и громче, они называли фамилию Тана:       — Это вест Саен…       — Вест Саен…       — Провидец.       Кровь шумела у Тана в ушах.       — Это он предсказал появление кайна…       Внутри головы нарастал странный гул, подобный песчаной буре.       Курсанты тайком передавали предложения друг другу, начиная с Тана, они шептали о нем:       — Вест Саен…       — Вест Саен…       — Вест Саен…       Лин тихо назвал его титул:       — Аратжин.       И всё смолкло. И Тан очнулся. Словно Лин что-то в нем перещелкнул.       Тан сморгнул сотню и тысячу кошмаров, пролетевших у него перед глазами, — десять лет бессонных ночей. Он выдохнул, взял под контроль эмоции, лицо. Он осмотрел мальчишек обозленным, тяжелым взглядом. Блеснули золотом и гневом его янтарные глаза. И все, как один, заткнулись. Они знали, кто он такой. Когда он сжал кулаки, курсанты, которые тренировались с ним, невольно напряглись.       Он никого не тронул. Не сегодня. Он развернулся и пошел прочь.       Лин сорвался с места.       — Аратжин! Постойте. Тан…       Тан почти бежал по коридору, пока не свернул за поворот. Он тяжело дышал. Он выглядел, как после самых жестоких побоев. Он был не в себе.       — Тан…       Лин остановился рядом. И только спросил:       — Он всё еще тебе снится?       Всегда. Не было ночи, чтобы не снился, с тех пор, как Тан начал видеть.