Ангелы моего проклятия

С того момента, как я лежал весь заплаканный у стеклянного шкафа, прошло немало времени. Сколько? Я и сам не уверен. День сменяла ночь, а для меня ничего не менялось. Каждый день для меня был одинаковым. С самого утра, когда я просыпался, и до вечера, Федор был на работе, а я умирал от скуки дома. Бывали хорошие дни, когда после возвращения он кормил и ухаживал за мной. Бывали плохие дни, когда он приходил явно не в духе, и тогда он вымещал всю злобу на мне. Но иногда, вернувшись, он молча уходил наверх в свою комнату или просто игнорировал меня. Это было для меня особенно тяжело. Иногда босс плакал и кричал в своей комнате, а я был привязан к батарее и абсолютно беспомощен. Мне очень хотелось помочь, забрать всю его боль себе, но я не мог. Видно было, как он страдает, и мне было его жаль. Я не знаю, в чем причина, но мне так не хотелось слышать его крики по ночам, что я был готов на все, лишь бы помочь. Хотя, конечно, на словах все проще, чем в жизни. Я... Откровенно боюсь его. Каждый раз, слыша звук поворачивающегося ключа в замке, я замираю в страхе перед тем, что меня будет ждать сегодня. В этот раз я проснулся не от солнечного света, а от чужих прикосновений. Я медленно открыл глаза, понимая, что это Федор, решивший остаться дома. Пара аметистовых глаз сверкнула озорством, когда я посмотрел на него. — Доброе утро, соня. Знаешь, что сегодня за день? — он ущипнул меня за щеку, улыбаясь, и ответил, не дожидаясь моего ответа. — Новый год. — Ч...что? Уже? — я немного ерзаю, понимая, что именно все это время вызывало мой дискомфорт. Вокруг меня обмотана подарочная лента, удерживающая мои руки связанными за спиной и завязанная бантиком на груди. Я одновременно сбит с толку и напуган. Остатки сна прошли, как только босс притягивает меня к себе за талию, удерживая меня на месте. — Кажется, я был хорошим мальчиком в этом году, раз получил свою игрушку, не так ли? Но я обещаю дорожить своим подарком и аккуратно играть с новой куколкой. — Босс... Можно не надо...? Хотя бы в честь праздника? — Федор лишь смеётся в ответ. — Хм, как бы мне поиграть с моим подарком для праздничного настроения? — немного задумавшись, он принес свечи и бенгальские огни, а также достал из кармана зажигалку. — Босс... — Будь хорошим мальчиком и не сопротивляйся. Я просто хочу немного поиграть с тобой. Он зажёг первую свечу и поставил ее рядом со мной, ожидая когда воск расплавится. Мне страшно и больно уже сейчас. Несмотря на то, как сильно я его люблю, он продолжает так со мной поступать - ради забавы делать мне больно. Глядя в любимые фиолетовые глаза, я понимаю, что слезы текут по моим щекам. Последний луч солнца в закате обжигает своей опасной красотой. Мне слишком больно смотреть на него, видя как сильно он жаждет моих страданий и боли. Как сильно ему это нравится. Заметив мои слезы, Достоевский вытирает их большим пальцем. — Хей, ты чего? Не нужно плакать. Я буду аккуратен с моим подарком. Он проводит свободной рукой по бантику на моей груди, стараясь скрыть то, насколько ему нравится, что я плачу и дрожу в его руках. Воск в свечке начал плавиться. Он поднес ее ко мне, но я за дёргался. — Нет! Прошу, не надо! Это выглядит слишком больно! — Не дергайся, будь паинькой. Я просто хочу расписаться на твоем теле. — Босс... У меня и так живого места не осталось... Где... Где ещё можно оставить эти чертовы метки?! Федора это заметно начало выводить из себя, и я тут же заткнулся, прикусив язык. — Да брось, у тебя на теле осталось достаточно места, — он резко схватил меня за подбородок. — Чего стоит только это невинное, чистое личико? Ох, прости, совсем забыл, что у тебя и здесь есть шрам за неповиновение моим приказам. Так что, хочешь шрам и на второй глаз?! — Нет... Простите... Я вел себя как идиот... Я не смел разговаривать с вами в таком тоне.... Простите... Только не оставляйте шрамы на лице... Босс толкнул меня на пол и перевернул лицом в пол. Я не успел даже сказать что-то, как ощутил жжение на коже. Тонкой дорожкой из капель расплавленного воска он прошёлся вверх от ляжек до лопаток. Боль была не настолько сильной, как я ее себе представлял. Либо, по крайней мере, она быстро проходила, оставляя горькое, болезненное послевкусие. Я старался угодить ему. Покорно лежал и по минимуму ерзал, но и это мне не очень помогло. Федор нежнее не стал. Даже специально ударил пару раз по ягодицам, чтобы я издал хоть какой-нибудь звук. — Чего так тихо? Я хочу слышать тебя. Недостаточно больно? — Мг... Босс... Вы ведь сами говорили, чтобы я не плакал и не дёргался... Что я делаю не так...? — Ха-ха... Глупый мальчик. Ты будешь виноват в любом случае. Ха...Разве это не очевидно, что я всего лишь издеваюсь? Я в любом случае найду, за что тебя наказать. Что бы ты ни делал, если я захочу, то отругаю и накажу тебя. От тебя не зависит ничего. Я просто хочу наслаждаться твоими страданиями и я всегда найду повод. Что может быть забавнее, чем наблюдать за тем, как ты стараешься сделать все правильно, слушаться, чтобы не получить наказание и все равно его получаешь. Моя куколка. Он притянул меня ближе к себе и вылил скопившийся в свечи расплавленный воск большим пятном на мои ягодицы. Я скорчился, но не от жжения, а от душевной боли. Я так люблю своего Дость-куна, так стараюсь ему угодить... Все это время я надеялся, что, если буду покладистым, то смогу в конце концов найти с боссом общий язык. Он ведь обещал, что не будет делать больно без повода... Но все это ложь. Очередная жестокая ложь, направленная лишь на то, чтобы сделать виноватым меня. И это сработало... Я чувствовал вину за то, что босс вынужден наказывать меня. Я был уверен, что все из-за меня... Но это просто игра... Очередная игра на моих чувствах и доверии. Я жалко задергался на полу, пытаясь оказать хоть какое-то сопротивление, чтобы он не заметил, что у меня кончаются силы. — Не дергайся. Все равно ведь связан. Ну же, кричи громче, я хочу слышать тебя. Что, недостаточно больно? Мне взять ещё и бенгальские огни? — Босс! Хватит! Ай! Не надо! Не надо! — Ох, что я слышу. Мой маленький мальчик наконец-то кричит и плачет. Очаровательно. Он поднял меня над полом за ленты на руках и усадил к себе на колени. Его руки обняли меня, притягивая к себе за талию, силой удерживая меня на месте. — Мой подарочек. Не бойся. Я ведь и тебе подарок приготовил, пусть ты и был плохим мальчиком в этом году. Он протянул мне коробочку и засмеялся, ведь мои руки связаны. Мне безумно обидно, и я недовольно отворачиваюсь. Он поцеловал мою шею, смеясь мне на ухо. Он всё-таки открыл мне коробку, достав пачку ректальных свечек. — Чтобы больше не жаловался, что у тебя что-то болит. — ... Я в шоке, не зная, как реагировать на подобное. Я просто замер, глядя на коробку и на босса. — Что такое? Ха-ха, ты не рад? Ну же, скажи, как ты благодарен. — ... спасибо... — Нет, Коленька. Ты должен хорошо поблагодарить меня. Ты был плохим мальчиком. Ты не заслужил подарок вовсе, но я все равно его тебе принес. Ты отработаешь его сполна, ясно? — его поцелуи на моей шее превращаются в покусывания. — Заодно и проверим, работает ли твой подарок. Он впервые за столько времени снял с меня металлический ошейник, и, взяв на руки, понес наверх, к себе. Если честно, я даже обрадовался. Мне стало намного легче, когда с меня спал груз цепи, и мысль о том, чтобы сделать это в спальне, была приятнее. Я прижался к Федору как бездомный щенок, в поисках ласки и тепла. — Спасибо... за подарок... Если бы мог, подарил бы и Вам что-нибудь... — Достоевский остановился и посмотрел на меня. — И что бы ты мне подарил? — я задумался. А ведь действительно, что я могу ему предложить? Чего у человека вроде него может не хватать? Неужели есть хоть один достойный ответ? Я молчу ещё какое-то время. Босс уже хотел продолжить подниматься, но я наконец говорю. — Я бы... Я бы сел Вам на колени и слушал Вас всю ночь. Оставался бы рядом, пока не уснете.... Я бы подарил Вам все свое время... — он застыл молча, обдумывая мои слова. — А почему ты думаешь, что не можешь подарить мне это? — Вы ведь планировали этот вечер иначе... Вы бы не стали тратить на меня свое время... — его хватка на мне усилилась. Тонкие пальцы впились в мою кожу. Занеся меня в свою спальню, он сел на край кровати со мной на коленях. Я попытался нарушить тишину, но он меня прервал. — Правда будешь со мной всю ночь? Я кивнул, а он достал из ящика наручники. Довольно грубо схватив меня за руку, приковывая меня к себе, словно я пес на цепи. — Босс... Зачем...? Я не сбегу... — он обнимает меня крепче, утыкаясь носом в мои волосы. Я оказываюсь вплотную к нему, ощущая тепло его тела. От него приятно пахнет. Я трусь носом о мягкую ткань его футболки. Достоевский ничего не ответил, в комнате слышно только тихий звук его поцелуев на моей макушке. Как жаль, что завтра он вспомнит про бенгальский огонек.

***