Ангелы моего проклятия

Даже не знаю, с че­го начать... Меня зовут Сигма. И мое происхождение весьма необычно. Физи­чески мне около 20 лет. Я сотрудник "Сме­рти небожителей" и "Крыс мертвого дома". Хотя, наверное, вы и так знаете. Стоило бы начать мою историю с самого детства, но у меня его никогда не было. Мое первое воспоминание, как и сознание в целом, поя­вилось всего три года назад. И с тех сам­ых пор я вечный зало­жник Федора. Мне вну­шали, что, так как бо­сс создал меня, я пол­ностью и во всех смы­слах принадлежу ему. И я не имею права на свое мнение, свою волю, свое время. С самого первого дня моей первоочеред­ной задачей было лишь выполнение приказо­в. Меня даже за живое существо не считал­и. Я был лишь беспра­вным рабом, которого можно использовать в своих целях. Однако Дос­тоевский создал не только "хорошего ра­ботника", но и идеал­ьную игрушку. Как же мерзко осознавать, что моя внешность со­здана по его мокрым фантазиям. Надо мной издевались ежедневн­о, а мне даже не было кому пожаловаться. Весь день я, как про­клятый, работал на не­го, а после меня ещё и подолгу насиловали в своем кабинете. По-настоящему я нена­вижу лишь одного чел­овека, только Федора. За его милой, приветливой улыбкой скры­вается конченый сади­ст, не знающий слов "жалость" и искренност­ь. Даже у его лжи ес­ть несколько слоёв. Он слишком умело притворяется, что хоть что-то чувствует. Хотя, на самом деле, простые эмоции ему чу­жды. Он смеётся и плачет, когда должен... Нет. Скорее, когда выгодно. Но, если я ко­му-то расскажу, что со мной делают, смер­ть будет слишком мил­осердной. За эти три года единственным лучом солнца был Николай. Я поражаюсь его нев­инности и бескорыстн­ости. Хотя, возможно, он даже слишком наив­ен... Я просто стара­лся защитить его от этого психа. Но мне не в чем его винить. Он совсем не винова­т, он просто очень сильно любит. Коля ис­кренне верит, что вс­ем он кажется весёлым и счастливым. Хотя, на самом деле, кажд­ый видит и понимает, что все это лишь ма­ска. Каким бы оптими­стом он ни притворял­ся, на самом деле, он мало чем отличается от меня. Просто ма­ленький, загнанный в угол человек. Возмо­жно, это послужило поводом для нашей дру­жбы. Моя жизнь обрела хоть какой-то смысл. Я не хочу, чтобы из-за моего бездействия страдали другие. Поэтому, пока у меня есть такая возможность, я буду защищать Николая от его же любви. Пусть лучше он будет ненавидеть меня, чем навсегда запутается в крепкий сетях босса. Но, несмотря на все мои попытки, я все равно не смог его спасти. Федор всё-таки выбрал его в качестве новой жертвы, и теперь мне уже никак не помочь ему. Я понял, что что-то не так, когда они оба задержались. Но когда босс пригласил Колю в свой кабинет, все стало ясно. Я чуть не поперхнулся чаем, а Достоевский лишь едко улыбнулся мне, уводя за собой подчинённого. Мне было его искренне жаль. Я видел его удаляющиеся фигуру и знал, что будет дальше. Мне стыдно это признавать, но в этот момент я не мог сделать абсолютно ничего. Сбылся мой самый страшный кошмар, а я лишь продолжал провожать их взглядом. После того они оба на короткое время пропали из офиса. Но позже, зайдя в кабинет босса, я увидел испуганного друга, что с опаской поглядывал то на меня, то на этого психа. Мне все сразу стало ясно. Федор снова начал домогаться ко мне, но мне следовало покорно стоять, пока босс не позволит сделать что-либо. Мне было очень стыдно перед Колей, на чьих глазах все происходило. Я знал, что он тоже ничего не может сделать... Конечно же, мне разбили лицо за то, что я отвлекся. А этот дурак сразу побежал ко мне. Даже не представляю, сколько раз его успели наказать за такое поведение. Достоевский выставил меня за дверь, и я, спрятав лицо за неровной челкой, быстро прошмыгнул в туалет, чтобы умыться. Из носа текла кровь, и я приложил к этому месту салфетку. Разбитую бровь прикрыли волосы. Зеркало — мой злейший враг. В нем я не вижу ни себя, ни хотя бы живого человека. Я выгляжу слишком убого. Опустив свой взгляд, я вышел из уборной. Не хотелось, чтобы кто-то видел это лицо. Когда я подошел к своему месту, меня с улыбкой встретил Гончаров. — Ну, что сказал босс? — Он... Доволен миссией. Сказал, что деньги заберёт Пушкин, и нас это дело больше не касается. — Что-то не так? Ты выглядишь поникшим... Ваня неуверенно протянул руку ко мне. Он попытался убрать волосы с опущенного лица, и я, на секунду испугавшись, делаю шаг назад, с грохотом падая на пол, споткнувшись о ножку стула. — Сигма?! Все в порядке? Ты не ударился? Он протянул мне руку, но я быстро встал, избегая прикосновений и поднимая свое кресло. — Всё хорошо, я не ушибся. Не стоит беспокоиться. — Прости! Я не знаю, что на меня нашло. — Он спрятал руки за спину. — Я вообще не должен был прикасаться без твоего согласия. Совсем забыл, что тебе не нравятся прикосновения. — Все в порядке. Повисла неловкая пауза. Он продолжал смотреть мне в глаза, и, прежде чем я успел нарушить тишину, сказал, что он скоро вернётся. Я сел работать и даже не заметил, как на мой стол поставили чашку кофе. Я поднял удивлённый взгляд на нависшую сверху фигуру. — Кофе, за мой счет..? — Вань, не стоило... — Мне кажется, я должен извиниться. Он продолжал стоять рядом, ожидая, когда я сделаю хотя бы глоток. Но этого не происходило. — Я снова сделал что-то не так? — Просто, я не люблю кофе... — Чёрт. Я дважды облажался. Он ущипнул себя за переносицу, и, смущённый таким провалом, быстро ушел к себе. Я вообще не понимаю, что с Ваней в последнее время. С тех пор, как Коля перестал появляться на работе, он начал довольно странно себя вести. Если бы я не знал его, подумал, что он влюбился. Но мы знакомы все эти три года, и ко мне он интерес никогда не проявлял. Возможно, мне просто кажется...