Ангелы моего проклятия

– Коль, не задавай лишних вопросов... *** Я вышел из кабинета босса и, схватив свою сумку, направился из здания, где уже ждал курящий у входа Достоевский. Увидев меня, он достал из кармана ключи от машины и нажал на брелок сигнализации. Стоящая рядом новенькая «Ауди» мигнула фарами. Фёдор указал на неё взглядом, намекая ждать там, и я повиновался. Кинув сумку назад, я сел на переднее сиденье, наблюдая за курящим Достоевским. Дым молочной лентой поднимается вверх, медленно растворяясь и смешиваясь с воздухом. Я не знаю, зачем Фёдор хочет забрать меня, о чём он думает? Знаю лишь, что никогда не смогу разгадать мысли босса, в то время как он читает меня как открытую книгу. Думать становится все сложнее, мысли переплетаются между собой, не давая и шанса на чём-то сосредоточиться. Мне уже всё равно, зачем Фёдор меня забрал. Даже если убьет, это уже не так важно, ведь Дост-кун всё же ответил на мою любовь поцелуем. Пускай это был и не совсем поцелуй – лишь искусанные до крови губы, но для слепо влюблённого человека и этого вполне достаточно. Фёдор докуривает сигарету, туша её ботинком, и направляется к машине. В моей пьяной голове появляется идея, и я облокачиваюсь на дверь, закрываю глаза и делаю вид, что засыпаю. *** Я не был уверен, сколько времени прошло, но наконец автомобиль остановился, Достоевский вышел. Забрал сумку с заднего сиденья и открыл мою дверь, я же все еще делал вид, что сплю... – Выходи, я знаю, что ты не спишь, – Фёдор тяжело вздохнул... – Ты серьёзно, Коль? Я открыл глаза, взглянув на босса. – Ну пожалуйста, Дост-кун, один разок! – и Фёдор взял меня на руки. – И зачем нужен был весь этот спектакль? – Просто подумал, что меня ещё никто не носил на руках, и я хотел бы, чтобы вы были первым... Фёдора удивляло, как по-детски и невинно любит Николай, вроде это должно казаться милым, но, с другой стороны, этот мальчик, ведь по-другому и язык не поворачивается его назвать, ещё не представляет, что его ждёт. Они уехали достаточно далеко от города, в частный дом. Он не был похож на роскошный дворец, совсем нет, но и не был слишком маленьким. Сделано неплохо, со вкусом, хотя Гоголь не сильно над этим задумывался. Кажется, он вообще ни о чем не думал, медленно засыпая на чужих руках. Его занесли в дом, а дальше он помнит лишь размытые пятна и медленно поглощающую пустоту и тьму.* *** Я проснулся от первых лучей солнца, ожидая как всегда увидеть серый потолок в своей комнате, но первым делом увидел над собой люстру, что точно не могла висеть в моей квартире. Я не мог вспомнить, что было вчера и поэтому, пока возвращались воспоминания, оглядывался вокруг. Это была довольно просторная, особенно если сравнивать с моей, спальня. Широкая кровать стояла в углу, возле окна. Я спал под стенкой, а рядом лежал Фёдор. Я бы отдал всё, чтобы в тот момент не помнить, почему я здесь, но воспоминания про выпивку и последствия в кабинете босса всплыли ярко и в мельчайших деталях. Потом машина, руки Достоевского, его плечо и темнота. Оставалось успокаивать себя тем, что Фёдор спит, и я все ещё могу что-то предпринять. Пока что совершать какие-то движения было страшно, ведь каждый шорох одеяла мог разбудить спящего. Поэтому, лишь слегка приподнявшись, я продолжил осматривать комнату. Со стороны Достоевского возле кровати была тумбочка и шкаф. На белом ковре, покрывающем весь пол, у противоположной стены находились кресло и журнальный столик. Вся комната была в бело-серых тонах. А тёмно-серые шторы почему-то сдвинуты вбок, хотя обычно люди окна на ночь завешивают. Взглядом я дошёл до двери в другом конце комнаты. Хотелось выйти из спальни и осмотреть дом. В попытках потише встать с кровати, я пугался каждого шороха белоснежного одеяла и в панике оглядывался на Фёдора, стараясь не разбудить его. Аккуратно освободившись от одеяла, я заметил, что на мне не та одежда, в которой я приехал. Странно, что заметил только сейчас, ведь она мне явно велика. На мне была длинная рубашка, слава богам, что хоть нижнее белье ещё на месте. Но все же мысль, что меня раздели, а после одели в другую одежду, заставила щёки краснеть. Да, сейчас мне безумно стыдно. Я правда люблю Достоевского, но вчера мной двигало желание, а не здравый смысл, и оказаться в одной кровати в один вечер с признанием в любви даже для влюблённого меня слишком быстро. Вчера я, похоже, отключился на его руках, и мне страшно даже представить, что со мной могли делать в это время. Аккуратно и медленно стараясь подползти к краю кровати, я боялся каждого скрипа и успокоился, только когда успешно спустил ноги на пол, садясь на край постели. Тихо выдохнув, я хотел встать, но меня схватили за запястья, не давая подняться. От неожиданности я пискнул, резко обернувшись. За моей спиной сидел Достоевский. – Что за дурацкий побег? Ха, мог бы постараться и потише. Я после первого движения проснулся, – я в панике опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с боссом. – Я вовсе не сбегал... Я... я... был голоден! И просто не хотел вас разбудить... Фёдор затащил меня обратно на кровать, прижимая запястья одной рукой над моей головой и нависая сверху. – Ну и где же твоя вчерашняя уверенность? – О-отпустите меня, пожалуйста... – я начал хныкать – Дость-кун, не надо... – Ну ты чего... – Фёдор потёрся носом о мою щёку. – Вчера просил себя поцеловать, а сегодня начинаешь капризничать, когда я тебя к кровати прижал. – Простите! – продолжил хныкать я. – Я был пьян... Я... – Даже не смей лгать, что не любишь меня и что не искренне желал моего внимания. И хватит реветь как ребёнок. – Умоляю, не надо! Не делайте этого... – А кто мне запретит изнасиловать тебя прямо здесь? Ты тут по своей воле, разве виноват я? – Д-дость-кун... пожалуйста... Эспер наклонился опасно близко к моему лицу, и я постарался увернуться от поцелуя. Достоевский явно устал панькаться и грубо схватил меня за подбородок, развернув к себе, глядя прямо в разноцветные глаза почти с отвращением. – Сначала ластишься ко мне, а потом отворачиваешься?! Нет, солнышко, так дальше не пойдёт... В этом доме есть пара правил, которым ты будешь подчиняться. Во-первых, в этих стенах я не перестаю быть твоим боссом, и ты не смеешь грубить или перечить мне. Во-вторых, ты всегда будешь слушать и выполнять то, что я скажу, тебе это ясно? С перепугу я быстро закивал в знак согласия. Мы ведь скоро поедем на работу, и всё это закончится, верно? Мы разойдемся по домам, забыв это, как страшный сон, ведь так? Но Достоевский продолжал нависать надо мной, не думая отпускать. Я с трудом сдерживал слёзы, выдавливая из себя последнюю фразу. – Зачем Вы так, я ведь правда люблю Вас, Дость! – босс только сейчас начал замечать, что в этом прозвище появился мягкий знак. – Почему ты сначала целуешь, а потом просишь отпустить? Почему!? – Но ведь я только вчера признался вам в любви. Разве всё это не слишком быстро? Я не был готов к отношениям... Мне надо подумать, прошу, пустите меня домой, – даже полные слёз глаза не топят сердце Снежной Королевы. – Если ты посмел пить во время работы, а затем вломиться в мой кабинет, требуя поцелуя и ответа на свои чувства, то логично полагать, что ты над этим уже подумал. – Но, – шмыгнул носом я, – я просто выпил... и... – И ты думаешь, меня это интересует? – Но ведь... – Фёдор положил палец на мои поджатые губы. – Нет, ты меня не будешь перебивать... О-о, поверь мне, я ещё научу тебя манерам. Ты плачешь? Считаешь меня монстром? Если бы я хотел, я бы даже не церемонился и трахнул тебя, пока ты спишь. Но я не сделал этого. Как думаешь, почему же? Я люблю тебя, солнце моё. И я сделаю тебя своим...