— Сволочь!..

      В коридоре раздался щелчок открывшегося замка. Пик зашёл в прихожую и начал раздеваться; по его лицу было видно, что он был подвыпившим, да и алкоголем от него несло будь здоров. В коридор из зала выглянул Куро и широко улыбнулся, что раньше за ним редко замечали. Молодой человек вышел навстречу Пепелову и обнял его.       — Привет, Пик! — старший расплылся в улыбке и приподнял Трефа в воздух.       — Привет, солнце, — ощутив запах пива, исходящий от пикового, Маку побледнел и прошептал, чувствуя, как к горлу подступает тошнота:       — Поставь меня, пожалуйста… — приземлившись, очкарик отошёл немного, прикусив губу и растерянно глядя на восьмого. — Пик, ты… пьян.?       — Ну посидел, расслабился немного, что тут такого?       — Я же просил… И ты в таком состоянии сел за руль? — янтарноглазый пожал плечами и ухмыльнулся, смотря куда-то за спину среднего. Последний обернулся и заметил, как по лестнице спускается Данте, тоже чуть улыбнувшись от этого. Поравнявшись с Константином, Даня обвил рукой его плечи и усмехнулся:       — Привет, чертёнок, как день прошел? — рогатый слегка шатнулся, обвел алоглазого чуть замутненым взглядом и показал большой палец вверх. Третий непонимающе нахмурился, а второй негромко пробормотал:       — Он пьян… — бубн нахмурился ещё сильнее и немного отвёл сероглазого назад.       — Пик, мы же уже об этом разговаривали. Ты что, забыл? — на губах Павла появилась кривая ухмылка, и он выпрямился, осматривая возлюбленных с высоты своего роста.       — И что? Будете мне говорить, как расслабляться? Я уже большой мальчик, сам решу, что и когда делать, — тут серый взор остановился на почти затертом отпечатке помады на скуле. Сердце пропустило удар, а пальцы невольно вцепились в водолазку бубнового. Тот не понял, что за ерунда, и повернулся к старшему, но, заметив набухающие на нижних ресницах слезы и проследив за тем, куда парень смотрел, застыл и ошарашенно уставился на смазанную красную субстанцию.       — Какого хрена… — Данте сделал шаг вперёд, протянул руку и тронул пальцем след, после чего пронизывающе глянул в пьяные глаза. — Пик, что это такое.? — Паша стёр помаду рукавом и хмыкнул.       — А… Да это Дашка, она у нас танцует, — лицо трефового буквально посерело, губы слегка приоткрылись, а с уголка глаза покатилась крупная слеза.       — Ты… ты…       — Да отстаньте вы от меня! С порога допрос устроили, — Куро, не обращая внимания на накатывающую волнами дурноту и слезы, подошёл к главе Пиковой империи и попытался дать ему пощечину, но мужчина перехватил руку и оттолкнул Куроградца. Что тут и говорить, даже в нетрезвом виде Павел демонстрировал прекрасные рефлексы, но сейчас он хмуро зыркнул сначала на Костю, потом на Даню. Пепельноволосый отшатнулся, облизнул пересохшие губы и, приложив руку к животу, оперся спиной к дверному косяку; постояв так почти полминуты, молодой человек развернулся и быстро удалился на второй этаж. Дан молча проводил трефа и снова повернулся к любимому, но теперь очи горели яростью, хотя сам парень старался держаться достаточно спокойно и не делать глупостей. Он сжал кулаки.       — Пик, мне кажется… — фиол, грозно сдвинув брови к переносице, посмотрел на младшего и прошипел:       — Данте, лучше заткнись, пока и тебе не прилетело!..       — Сволочь ты, Пиковый король… — выдохнул бубновый и оставил рогатого наедине с самим собой. За минуту оказавшись у комнаты Трефа, философ стиснул зубы, вздохнул и, пару раз стукнув костяшками по поверхности, приоткрыл дверь.       — Маку, мышонок, т-… — красноволосый запнулся, увидев ссутулившегося над столом Костика, плечи которого дрожали. Выглядел средний, мягко говоря, не очень, хотя оно и понятно. Данил вошёл, прикрыл вход в комнату и стал за спиной старшего, заглядывая через него на стол. Перед сероглазым лежал телефон, а на экране виднелось их совместное фото.       — Маку, — Кур вздрогнул и выключил аппарат, оборачиваясь на голос, но только утыкаясь лицом в торс бубна, который погладил его по голове. — Давай ложится спать… Утро вечера мудренее, а плакать из-за этого идиота не стоит, — Костя поднял голову вверх и быстро заморгал, стараясь сбить слезы, после чего тихо угукнул, закрыл глаза и вымученно усмехнулся. А у Дани сердце сжалось — он-то знал, что значит такая улыбка на лице пепельного…       Несмотря на сонливость, которая вместе с алкоголем сладко обволакивала тело и разум Павла, он никак не мог забыться сном. «Сволочь… сволочь… сволочь…» — навязчиво крутилось в голове презрительно выплюнутое бубновым слово. В какой-то момент Пепелова это знатно подзадрало, и он вышел на кухню, чтоб умыться. Спустившись вниз и дойдя до пищеблока, рогатый открыл кран и, набрав воду в сложенные лодочкой ладони, выплеснул прохладную жидкость себе в лицо, после чего стал растирать, тихо фырча. Небольшой проблеск в нетрезвом сознании пришел на третьем повторении, а осознание минутой позже, и тогда мужчина со стоном опустился на стул, упираясь локтями в колени, а ладонями — в лоб.       — Какой я урод… — а когда в голову пробилась картинка, как Кур стоит, прислонившись к косяку, и смотрит на него с болью в серых глазах, фиол чуть не взвыл и хотел было идти и вымаливать прощения, но вовремя вспомнил, что уже поздно, и парень, скорее всего, спит…       Утром, столкнувшись с пиковым королём в коридоре, а потом и в пищеблоке, Данте даже не смотрел на него. Доломцев почти не спал в попытках успокоить Куромаку, который еще минут сорок просто лежал и практически беззвучно плакал, а позже, когда всё-таки уснул, всхлипывал и хлюпал носом. Так что настроение алоглазого было испорченно с самого утра, и при первой же попытке Пепелова заговорить с ним зыркнул на мужчину так, что, кажется, отбил у того все рвение к беседе. Треф отказался выходить из комнаты, что больше заботило бубна, чем попытка похмельного Паши завязать разговор. Но, когда Дан в очередной раз проигнорировал Пика, восьмой схватил третьего за руки       — Да выслушай ты меня наконец! — рыкнул янтарноглазый, глядя на равнодушно спокойного красного.       — А иначе что? Ударишь? Так я не боюсь, но поднимать руку на Маку я тебе не позволю… — алоглазый смерил правителя Пиковой империи холодным взглядом, под которым он как-то съежился       — Я не хотел трогать Куро       — Не хотел бы — не тронул бы! А теперь извини, я пошел, — философ выдернул руки из хватки, забрал собранный поднос и направился к среднему. Старший же рыкнул и ударил кулаком стену…       Еле как зайдя в спальню с занятыми-то руками, Данте наткнулся внутри на такую картину: Костя сидит на кровати спиной к двери, сложив ноги в «бабочку», перед ним лежит их открытый альбом с фотографиями, а сам сероглазый с кем-то негромко разговаривает.       — Смотри, это я. А это твой папа. Вот другой папа, и он редкий придурок…       — Ты это с кем, позволь поинтересоваться? — усмехнулся бубн и поставил поднос на рабочий стол. Трефовый король вздрогнул и повернулся на младшего с обалделыми глазами.       — Ой! Дань, ты меня напугал… — третий виновато улыбнулся и прикрыл глаза.       — Прости, не хотел. Так с кем ты разговаривал?       — С Ладой, — и в ответ на недоуменный взгляд молодой человек указал на свой торс. Доломцев насмешливо приподнял бровь       — А если сын будет?       — Я хочу дочку! — Куро гордо задрал нос вверх и смешно надулся, отчего психолог хихикнул, сел рядом и обнял старшего, целуя в лоб.       — Как скажешь… — Треф улыбнулся, а затем заметил свой завтрак и в благодарность обнял философа. В итоге Кур сидел и кушал, а Дан ему рассказывал о работе и смешных случаях с нее       Когда через двадцать минут в дверь кто-то поскребся, ребята переглянулись между собой, и Константин несколько вопросительно протянул:       — Да-а-а.? — петли слегка скрипнули, а внутрь заглянул Пик.       — Можно? — лицо Куроградца застыло, и он отвёл глаза, вцепившись в руку Данте, который в свою очередь смерил фиола холодным взглядом.       — Чего тебе?       — Я… я извиниться хочу… — Маку слегка прикусил губу и посмотрел на повернувшегося на него Дана; последний пожал плечами, а второй клон кивнул, мол «Ну допустим заходи». Рогатый тряхнул головой и открыл дверь, после чего пепельноволосый тихо ойкнул и распахнул глаза, — в руках Пикового короля было два небольших, но очень красивых букета. Алоглазый опешил, но не показал этого, чтоб, если что, его воспринимали всерьез.       — Признаю, цветы красивые. Но ты нам ничего не хочешь сказать? — фиол нервно облизнул губы.       — Хочу. Ребята, простите меня пожалуйста, я — кретин! — бубн приподнял бровь и посмотрел на восьмого, типа «Ну, давай дальше…», на что Паша неосознанно потёр щеку на месте, где вчера оказалась помада. — А след… Это меня Дашка отблагодарила так за то, что выслушал, пока пил. Если не верите, могу Святику набрать, он видел, — средний и младший переглянулись, будто советуясь, после чего Куромаку погладил пока ещё плоский животик и протянул:       — Нет, все-таки папка не придурок. Смотри, какие цветы нам принес…       — Чего.? — не понял мужчина и растерянно повернулся к главе Сукхавати. — С кем он?       — С Ладой, — ухмыльнулся парень и добавил, наблюдая ещё более обалдевший взор вышибалы. — Маку дочку хочет. А тебе советую впредь перед тем как выпить вспоминать, что у тебя дома Куромаку с ребенком и я с аллергией на алкоголь…