И Алан проснулся

      — Алан!

***

      (Сообщение получено 12 апреля в 03:16).       — Алан Уэйк, это Том Зейн. Ты можешь не верить мне, но я — друг. И я хочу предупредить тебя: ты в опасности. Мистер... (помехи)

***

      Это всего лишь сон.       Не разбирая дороги, Алан шёл вперёд. Он чувствовал чьё-то незримое присутствие рядом, чувствовал взгляд, следящий за каждым его движением, и ощущал ласковые прикосновения тьмы.       Тьма была повсюду. Она была густой и плотной. Она казалась осязаемой, живой и ласкалась к нему, как любовник, не желая выпускать из объятий.       Алан упорно двигался вперёд, преодолевая непроглядную тьму. Заметив тусклый мерцающий отблеск фонаря вдали, он остановился. Путь не имел значения. Это был сон, и любая дорога приведёт его в одно и то же место — сюда, к мерцающему свету.       Это был всего лишь сон, убеждал себя Алан.       — Алан, — прозвучал во тьме его собственный голос.       И Алан проснулся.

***

      Напротив Алана стоял мужчина.       — Кто ты?       Когда Алан впервые увидел его, то подумал, что смотрится в зеркало. Неправильное, искажённое. Человек в отражении был похож на Алана, но в его облике проскальзывало что-то тёмное, потустороннее. Ужасающее. Что-то, чего Алан прежде не встречал даже на страницах своих книг.       Отражение молчало, глядя на него.       — Кто ты? — повторил Алан.       Отражение улыбнулось.       И Алан проснулся.

***

      Алан видел отражение в своих снах. Во всяком случае, он думал, что это были сны.       Он хотел бы, чтобы это были сны. Кошмары.       Надежда, что это были лишь кошмары, помогала Алану сохранить разум, потому что происходящее во снах казалось слишком реальным. А в реальности такое происходить просто не могло. Каждый его сон заканчивался смертью. Чаще всего умирал он сам, но иногда это были другие люди. Некоторых он прежде никогда не видел. Зато они видели и знали его. Алан хотел бы не придавать этому большого значения, это ведь был его сон, но эти люди боялись его. Страх отчётливо читался на их лицах, как напечатанные на страницах книг слова.       Алан не понимал, что происходит. Он хотел найти кого-то, кто мог бы ему объяснить, и попросить его о помощи, но помощи было ждать не от кого.       Во сне люди убегали, стоило им только завидеть Алана. Люди убегали, даже если понимали, что впереди их ждала только смерть. Незнакомцы бросались от него прочь со всех ног, как будто Алан был монстром, таящимся в темноте. Или хуже.       Однажды Алану показалось, что среди этих людей он видел Алекса Кейси.       Алекс Кейси напоминал ему кого-то. Это было странное чувство дежавю. Все люди, которых Алан видел во сне, казались ему знакомыми, как будто он уже встречал их прежде, но по какой-то причине забыл и никак не мог вспомнить.       Увидев Алекса Кейси впервые, Алан воспрял духом: Алекс Кейси может знать, что здесь происходит, он может рассказать и объяснить. Алекс Кейси может помочь. Алан подумал, что тот не откажет в помощи, ведь именно таким Алан его задумывал.       Он ни на что особо не рассчитывал. Алексу Кейси не за что любить его. После всего, через что Алекс Кейси прошёл благодаря стараниям Алана, он вполне мог оставить его разбираться со всем в одиночку. Это было бы ожидаемо. Но того, как прошла их встреча, Алан не мог себе даже представить. Алекс Кейси не бежал от него. Он оставался на месте и держал Алана на прицеле, но это продолжалось недолго. Что-то — или кто-то, Алан никак не мог отделаться от чувства, что замешан в этом, — преобразило лицо Алекса Кейси до неузнаваемости, а потом наступила тьма. Тени окутали Алекса Кейси со всех сторон и поглотили его, словно они были живыми. И голодными. Почти сразу после этого тени отступили.       Алан смотрел туда, где только что стоял Алекс Кейси, надеясь встретиться с ним взглядом. По какой-то причине Алан знал, что этого не случится.       После того, как тени рассеялись, расстилаясь по земле, от Алекса Кейси осталось лишь кровавое месиво, по которому было даже невозможно понять, что прежде это был человек. Глядя на изувеченные останки, Алан думал: лучше бы Алекс Кейси убегал. Это не спасло бы его, он всё равно бы умер, но так его смерть не была бы столь жестокой и мучительной. Алан надеялся на это.

***

      Во снах Алана все убегали от него. Все, кроме одного.       Отражение не бросилось прочь, завидев его. Оно осталось. Оно ждало, когда Алан подойдёт. А когда он приблизился, отражение улыбнулось, будто было радо его видеть. Дикое зрелище. Чуждое.       Алан давно не видел на своём лице улыбки.       Он замер на месте от неожиданности или, может быть, от удивления. Или, может быть, вовсе от страха. Несмотря на улыбку на лице и в целом дружелюбный вид, отражение пугало до чёртиков. Алан не мог отделаться от чувства, что вот-вот — и отражение достанет из-за спины нож, и Алану несдобровать: он не мог сдвинуться с места, а тьма и тени наступали со всех сторон. Они удерживали его, и Алан не мог шевельнуться. Он мог только смотреть на отражение, которое тоже не сводило с него глаз.       — Алан, — наконец-то сказало отражение, сделав шаг вперёд.       И Алан проснулся.

***

      Сны не отпускали Алана надолго. Бодрствуя, он то и дело мысленно возвращался к ним.       Сны были той областью, в которой Алан не был силён, и любая попытка разобраться в них терпела неудачу. Он бросил бы эту затею, если бы не отражение, с которым Алан сталкивался каждый раз, стоило ему только закрыть глаза и заснуть.       Улыбка на лице отражения имела мало общего с обычной улыбкой, которая могла бы появиться у человека. Эта улыбка была похожа на острое лезвие ножа. Опасная, она не сулила ничего хорошего — только погибель.       Алан понимал, что ему стоило держаться подальше от отражения. Держаться подальше не получалось. Отражение всюду следовало за ним, словно тень; от него было невозможно скрыться — оно могло разыскать его где и когда угодно, как бы хорошо Алан ни прятался.       Элис выглядела обеспокоенной. Она искренне интересовалась, что происходит с ним, но Алан сам не до конца это понимал. Он не знал, как описать происходящее так, чтобы Элис не подумала, что он сходит с ума, поэтому молчал. Когда молчание не помогало, в ход шли отговорки. Отговорок было много. Алан был в этом специалист: он ведь писатель и умеет складывать слова в красивые предложения.       В конце концов, Элис это надоело. Однажды она не выдержала.       — Я так больше не могу, Алан, — сказала она.       И они поехали в Брайт Фоллс.       Элис была уверена, что смена обстановки пойдёт им на пользу, и убеждала в этом Алана. Алан безразлично относился к поездке в Брайт Фоллс. Или поездке куда-либо ещё. Он лишь хотел, чтобы проблемы ушли. Хотел, чтобы он вновь мог писать романы и чтобы Элис была счастлива. Алан не был уверен, что одна поездка способна исполнить все желания, но он любил Элис, действительно любил — наверное, именно поэтому не стал возражать. Он знал, что Элис хотела как лучше. Было сложно винить её в этом.       Дом — это не работа, говорила Элис. «Здесь ты никогда не сдвинешься с мёртвой точки». Несмотря на свои слова, она действительно поддерживала Алана.       По пути к хижине Алан не проронил ни слова. Он мог лишь отстранённо думать о том, как хорошо, что у них не было детей. Если попытка спасти их брак провалится, они никого, кроме себя, не подведут. В какой-то степени это успокаивало.       Элис не нравилось его молчание. Ей не нравилось, насколько мрачным и хмурым было выражение на его лице, но она не стала допытываться до Алана, стараясь выяснить, что творится в его голове. Она хотела разговорить его, чтобы понять, что его тревожит, но, как только Элис, не отрывая взгляда от дороги, произнесла: «Алан», — Алан! — Алан, прислонившись к оконному стеклу, закрыл глаза и сделал вид, что заснул.       Имея всё красноречие мира, он ни за что не смог бы объяснить Элис, что с ним происходит. Как такое можно было объяснить? Услышав его, Элис подумала бы, что он пьян или принял что-то потяжелее, чтобы избавиться от писательского кризиса, а он не делал этого. Алан был совершенно трезв, так что притвориться спящим был самый лёгкий выход.       Спустя какое-то время Алан действительно заснул: мягкий ход автомобиля и шелест шин по дороге убаюкали его, и он не заметил, как они пересекли границу Брайт Фоллс.