Никто не должен знать

Гермиона пришла в себя в больничном крыле. За окном кружили снежинки, словно крошечные феи, танцующие в воздухе. Они стремительно падали на землю. Ветер завывал, и через открытую оконную раму проникал холодный воздух. Девушка протёрла глаза. В голове у неё шумело, словно там бушевала настоящая буря. Вокруг кровати царила тишина, нарушаемая лишь шёпотом медперсонала и редкими шагами. Она огляделась по сторонам: на кушетках лежали двое студентов, на тумбах стояли поблескивающие флаконы с зельями. Гриффиндорка ощутила лёгкое беспокойство, но память о том, что произошло, размывалась, словно снег на тёплой поверхности. — Гермиона, — раздался тихий голос. Гермиона тревожно дёрнулась. Джинни села на край кушетки и положила руку на укрытую пледом голень подруги. Уизли выглядела весьма озабоченной, что сильно насторожило Грейнджер. — Что произошло? — едва смогла вымолвить Гермиона, её голос был хриплым и словно чужим. Она попыталась сесть, но мгновенно ощутила резкую боль в голове. Джинни сжала её ногу, будто пытаясь передать свои силы. — Ты... на уроке, — тихо ответила Уизли, её глаза были полны заботы. — Ты потеряла сознание. Гермиона закусила губу, стараясь восстановить в памяти все подробности. В её сознании пронеслись вспышка света, крики, а затем — пустота. Она посмотрела на свою подругу, и в её душе зашевелилась паника. Джинни опустила взгляд. — Кто-то ещё пострадал? — спросила она, стараясь скрыть волнение. Гермиона фыркнула, вспомнив, как заклинание сбросило её с ног. Её грудь сжалась от чувства вины и неуверенности. Ощущение, что она подводит других, наполнило её сердце. Она отвернулась, чувствуя, как нарастающее смятение заполняет её грудь. Вспоминая тот момент, когда заклинание вырвалось из-под её контроля, она не могла избавиться от мысли, что могла бы сделать больше. — Никто не пострадал, — тихо произнесла Джинни, будто читая её мысли. — Профессор Макгонагалл сразу же взяла всё под контроль. Но это было ужасно… — Я... Я просто не понимаю, Джинни. — Преодолев комок в горле, начала Гермиона. — Как наш директор и другие преподаватели могли позволить такому случиться? И нет, я не про этот инцидент. Как ей позволили работать в школе, обучать студентов и находиться рядом с нами? Ведь она ужасный человек, с отвратительным прошлым, настоящим и будущим. Она — настоящее воплощение кошмара! Пускай я первая напала на неё, но… Джинни нежно обняла подругу, пытаясь её утешить. Та крепко прижалась к ней, не желая отпускать. Ей было страшно. — Я понимаю, — тихо сказала Джинни, поглаживая волосы Гермионы. — Но, возможно, они думают, что она изменилась. Что у неё есть шанс. Шанс, который изменит судьбу. — Изменилась? Шанс? — перебила её Гермиона, сдерживая слёзы. — Как можно верить в это после всего, что она натворила? Эта женщина должна была быть изгнана из нашего мира, а не преподавать в Хогвартсе! Разве ты забыла, что делала со мной в особняке? Джинни вздохнула и посмотрела в глаза подруги, полные болью. — Я знаю, это страшно. Но Макгонагалл и остальные взрослые, они принимают решения и, возможно, видят то, чего мы не видим. И знают намного больше. — Но это не оправдывает её, Джин! — почти закричала Гермиона, её голос отразил всю боль и ярость. — Мы не можем просто закрыть на это глаза. Она может снова причинить вред, и если это произойдёт, я не смогу себя простить! Джинни поняла, что слова подруги были полны правды, но она всё же опасалась, что их страхи могут овладеть разумом. — Может быть, — тихо продолжила Гермиона, но её голос всё ещё не звучал уверенно. — Но как можно доверять человеку, который всю свою жизнь посвятил разрушению? Я всё ещё ощущаю то, что произошло, как удар в сердце. Джинни посмотрела на подругу и вдруг опустила руку, ощущая, как напряжение между ними начинает накапливаться. — Я тоже боюсь, Гермиона. Но если мы будем продолжать думать о прошлом, мы не сможем двигаться вперёд. — Двигаться вперёд, — — Гермиона повторила свои слова, наблюдая за метелью за окном. Снежинки кружились, словно мысли в её голове. Возможно, ей действительно стоит попытаться преодолеть свой страх и посмотреть, что можно изменить. Вокруг них снова воцарилось безмолвие, но теперь оно не вызывало у них страха. Это был миг, когда две подруги осознали, что борьба только начинается, и они должны быть готовы к трудностям, которые их ждут.

***

Тёмный коридор пропускал отголоски спора. Глухие крики, резкие интонации — всё это сливалось в нечто угрожающее и зловещее. Каждый звук, казалось, находил отклик в стенах, создавая иллюзию присутствия кого-то ещё, кого-то, кто мог наблюдать за происходящим. Свет из-за дверей слабо пробивался в коридор, подчеркивая трещины в стенах и пыльные пятна на старом полу. — Вы не можете так просто появляться в их жизни с таким грозным видом, профессор, — сказала директор, стараясь сохранять спокойствие. — Дети воспринимают вас как источник страха, а не как учителя. — Они уже не дети, директор, — с суровым выражением лица произнесла Блэк, скрестив руки на груди и подняв подбородок, не собираясь отступать. — Пережив войну, люди быстрее взрослеют и становятся крепче. — С некоторыми случилось нечто иное. — Женщина опустилась в кресло, обитое бордовой кожей. Профессор Блэк подошла к окну, задумчиво рассматривая еловые ветви. Макгонагалл вздохнула, понимая, что разговор не даст быстрого решения проблемы. — Она сломила многих, из-за чего студенты стали менее стойкими духом. — Так только кажется. — Отрезала женщина. — Они стали сильнее. Страх не убивает, он закаляет. Мы должны дать им возможность встретиться с истинными вызовами, а не прятать за стенами замка. Макгонагалл потерла виски, ощущая, как напряжение нарастает. — Вы не понимаете, профессор. Каждый день они сталкиваются с последствиями той войны. — И что вы предлагаете? — спросила Блэк с явным подозрением. — Загнать их обратно в уютные комнаты и охранять от реальности? — Нет, но делать это осторожно, — ответила директор. — Психика молодого человека хрупка, и наши действия имеют последствия. Ваша роль не в том, чтобы быть их врагом, а в том, чтобы стать наставником. — Они не увидят во мне того, что вам хотелось бы. В их глазах я — их главный противник. Они не знают всей правды. — Скажите, — перебила Минерва, отчего чёрные глаза стали ещё темнее. Женщина размеренными шагами обошла диван и остановилась возле широкого комода, сохранявшего покой двух бокалов и хрустального графина. — Ваша правда, очевидно, не совпадает с их истиной, — заметила она, скрестив руки на груди. — Страх всегда порождает ненависть, а ненависть требует жертв. Лицо исказилось от боли. — Возможно, — ответила директор, усмехнувшись. — И это может быть вашей силой. Если вы сможете донести свою правду так, чтобы она стала понятна им, быть может, они станут вашими союзниками. Блэк закатила глаза и покачала головой. Звон стекла старался разрядить обстановку. Блэк молниеносно выпила крепкое содержимое бокала и повернулась к Минерве. — Не нужно было отвечать на заклинание, — сказала женщина, облокотившись на подлокотник. — Первый день работы, а уже такое впечатление. Это не похоже на профессионализм. Профессор стояла неподвижно, словно каменное изваяние, и смотрела на них с нескрываемым презрением. В её взгляде читались не только ярость, но и твёрдая решимость. Она понимала, что сейчас решается нечто большее, чем просто их конфликт. Беллатрикс, казалось, упивалась каждой секундой этого противостояния, предвкушая в мыслях свою победу. — Забавно слышать от вас. — Начала расхаживать из стороны в сторону Беллатрикс. Она замерла, и её взгляд сверкал, словно обжигая, как раскалённое солнце в знойный день. — Как я могла остаться безучастной к тому, что происходит? Если бы не моё вмешательство, эта чёртова Грейнджер продолжала бы вести себя как ей заблагорассудится. — Прошу без оскорблений! Вы сами должны понимать, какое место занимаете в обществе. К тому же, уровень знаний студентов о вас оставляет желать лучшего. И это не говоря уже о том, что первое впечатление тоже было не самым приятным. — Холодно ответила профессор, её голос звучал, как ледяной ветер, проникающий в самую душу. — Счёт может измениться мгновенно, и ваша уверенность превратится в ярость, когда вы поймёте, что ваши игры закончены. — О, как мило с вашей стороны беспокоиться о моём положении, — ухмыльнулась Беллатрикс, снова начиная расхаживать по комнате. Её тёмные волосы струились, как тень, когда она приближалась к профессору, и в глазах горела неистовая искра. — Но вы, очевидно, не понимаете, что я здесь не для того, чтобы кому-то угождать. Я — сила, с которой следует считаться. Профессор сжала губы, подавляя нарастающее раздражение. — Вы слишком высокого о себе мнения. Возможно, вам стоит взглянуть на вещи более реалистично. — Язвительно посмотрела Минерва. — Сила должна быть под контролем, а это, похоже, не ваше конёк. Ваша агрессия только выставляет вас в плохом свете перед теми, кто способен понять настоящую власть и её ответственность. Вам явно не хватает понимания того, что сила — это не только число сторонников, но и способность изменить ситуацию. — Вы говорите о контроле, как будто сами когда-то его знали, — с презрением в голосе ответила Беллатрикс, подходя ближе. Её глаза сверкали, полные ненависти и увлечения. — Но пусть ваши старческие уроки о власти покоятся в прахе, директор. Я знаю, что такое подлинная сила, и её не нужно скрывать за маской учёности. — Подлинная сила? — усмехнулась Минерва, её голос звучал, как звон стекла. — Подлинная сила требует мудрости и терпения. Вы же лишь играете в роли, не осознавая, что ваш путь может привести только к разрушению — как вашего имени, так и вашего величия. — Я предпочитаю разнести все на своём пути, нежели мириться с вашими лекциями, — выпалила Беллатрикс, её лицо исказилось от гнева. — Никто не смеет ставить меня на место! Долгие годы я жила в абсолютной тьме, где не было места ни терпению, ни морали. Ваши речи о любви и доброте — пустой звук для таких, как я. Мы живём в мире, где мораль и этика — это всего лишь маски, скрывающие истинную природу людей. Каждый из вас — лицемеры, прячущиеся за красивыми словами! Профессор шагнула вперёд, её присутствие ощущалось как камень, падающий на воду. — Тогда смиритесь с последствиями, ведь именно вы выбрали эту дорогу, вы хотели правосудия и принятия, и я не пройду мимо, когда тьма начнёт накрывать вас. Беллатрикс в ярости воскликнула, и её волосы взметнулись, словно живые. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине. Женщины погрузились в размышления о том, что было сказано за это время. Создавалось впечатление, что столкнулись два совершенно разных мира, не понимающих друг друга. Блэк, уже выпив третий бокал огневиски, облокотилась руками на комод. Макгонагалл поднялась с кресла и подошла к женщине. — Пожалуйста, не теряйте самообладания и будьте честны с ними. Это всё, о чём я вас прошу. А дальше действуйте по своему усмотрению. — Беллатрикс скривилась и отступила на шаг назад, её глаза блестели. Она всегда ненавидела, когда кто-то пытался командовать ею, особенно в такие важные моменты. Внутри бушевало чувство злости, смешанное с недоверием. Её мир был построен на мощи и страхе, а не на откровенности и правде. Сквозь гнев пробивалась холодная решимость. Беллатрикс знала, что на кону стояла её репутация и будущее.