This is the Way the World Ends

      I.       Эндрю в последний раз смотрит на отправленное сообщение.       Где-то в коридоре кто-то смеется.       Он кидает телефон через всю комнату, устройство скатывается под упавшую на пол подушку. Кевин получит его записку в течение часа.       Пора все исправить.       (Осталось не так много времени)       Но он думает о том, что уже слишком поздно.       II.       Кевин хочет ударить стену.       Он никогда не был из жестоких. В его прошлом было слишком много ужаса, чтобы оправдывать жестокое поведение сейчас. Иногда он немного груб в экси. Он может скрыться под злобной маской в театре.       Но с Эндрю? Нет, он никогда не был жестоким.       Поэтому когда он выходит из Убера и идет в общежитие Эндрю, чтобы найти записку на двери со словом Твой, Кевин поражен тем, как красный затуманивает его зрение.       Я не жестокий. Я не жестокий.       Я блядский пацифист с проблемами с терпением.       Я не жестокий.       — Кевин. — Рука Нила касается плеча Кевина, и это так легко, так мягко. Сумасшедшая часть Кевина думает, не страшно ли Нилу касаться его.       Пацифизм никогда не заканчивает войны.       Он не боится меня. Я тот, кто напуган.       Может, все во всем чертовом мире боятся друг друга.       — Я в порядке. — Отлично, теперь он звучит, как Нил. Кевин сжимает записку (Твой) в ладони. Он почти не замечает дрожи.       — Он мог хотя бы написать сообщение, — у Кевина получается выдавить. Он оборачивается и направляется к своей комнате (Твой) дальше по коридору.       — Зато он оставил записку, — отмечает Нил, догоняя Кевина. — Это хорошо, да?       Кевин хмыкает, но не дает ответа. Когда они подходят к его двери, Кевин почти собирается постучать перед тем, как поругать себя.       — Мне не нужно разрешение, чтобы войти в мою собственную комнату, — бормочет он.       — Что ты сказал? — Спрашивает Нил, но Кевин уже открывает дверь.       И вот он. Герой дня. Эндрю «Я отвечу на телефон, только если это удобно для меня» Миньярд собственной персоной развалился на одеяле Кевина, будто оно, черт возьми, принадлежит ему. Что своего рода является правдой, потому что он купил Кевину это шелковое одеяло пару месяцев назад.       — Ты, — радостно приветствует Эндрю.       Кевин никогда не заметит напряжения в плечах Эндрю, единственный, но очевидный признак, который мог бы сигнализировать нерешительность блондина перед Кевином. В его собственном водовороте эмоций он не замечает борющийся плот Эндрю. C’est la vie.       Взгляд Эндрю находит Нила, стоящего за Кевином. Его усмешка становится острее. Бинго.       — И ты.       — Рад тебя видеть, как и всегда, — откашливается Нил.       — Эндрю, — говорит Кевин, и на этом ему стоит остановится. Перед тем, как разверзнется водопад слов.       Эндрю опирается на изголовье кровати, его рука лежит на колене. Расслабленно. Он снова переводит взгляд с Кевина на Нила, все еще замерших у двери.       — Я мешаю чему-то?       Он не доверяет Нилу. Пока нет. И несмотря на это, ему любопытно. Adorat arcanum.       — Нет, — отвечает Нил. Его глаза следят за положением Эндрю, и Эндрю отвечает тем же, в его глазах жар, который Кевин не может распознать.       — Я как раз уходил. — Но Нил не уходит.       Эндрю кажется, что он слышит предупреждающий колокол, но это всего лишь звонок Университета. Он отводит взгляд от Нила. Ich werde später mit dir spielen.       Кевин качает головой, но движется к Эндрю. Он держит записку (Твой) перед другим парнем.       — Я звонил тебе. Три раза.       Эндрю поднимает бровь.       — Хорошо.       Нил издает звук, что-то между насмешкой и смехом. Они игнорируют его.       — Почему ты не ответил? — Кевин продолжает.       — Я ответил.       Кевин сжимает записку в кулаке.       — Хватит врать мне. Ты не ответил.       — Я. Ответил. — Эндрю наклоняется вперед и кладет ладонь на сжатую ладонь Кевина. Он нежно раскрывает пальцы Кевина и касается мятой бумаги в его руке. — И ты получил мой ответ.       Кевин выдыхает через нос.       — Я имел в виду твой телефон.       — Если ты получил сообщение, имеет ли значение мой способ коммуникации? — цокает Эндрю.       Кевин хочет поспорить, но он не уверен, чему он противостоит.       — Я просто волновался.       — Оу? — Эндрю массирует тыльную сторону ладони Кевина. — Как мило с твоей стороны.       — Черт возьми, Эндрю, я серьезно.       — Я и не сомневался.       Все еще у двери, Нил прочищает горло.       — Ты разве не уходил? — Эндрю напоминает ему. Хотя он и не отводит взгляд от Кевина, Нил резко кивает и закрывает дверь.       Кевину бы хотелось, чтобы Нил остался. В то же время он благодарен, что парень не станет свидетелем тому, что случится.       — Кевин, — говорит Эндрю, и Кевин не уверен, что он имеет в виду. Он так взбешен и так устал от того, что он не знает, что Эндрю имеет в виду. — Иди сюда.       Кевин сильный человек. Но у него никогда не было достаточно сил, чтобы отказать Эндрю. Даже сейчас, когда он утопает в нервной и злой энергии. Он позволяет Эндрю притянуть себя на кровать так, что он садится на коленях Эндрю. Его руки чешутся коснуться, двинутся, сделать что-нибудь, но кем бы он ни был, он не эгоистичен. Ему кажется, что он уронил записку (Твой), но она не волнует его достаточно сильно.       — Сюда. — После словесного подтверждения Эндрю направляет ладони Кевина так, чтобы они легли ему на грудь. Когда Эндрю наклоняется ближе, часть Кевина жаждет остановить его, потребовать ответ, за которым он пришел. Но его язык предает его, и да выскальзывает из его рта быстрее, чем его желание упасть в обморок. Словно у него когда-либо был правильный путь, поезд его безумных мыслей полностью разбит, когда губы Эндрю прижимаются к его губам.       Как и сам Эндрю, его поцелуй груб и беспощаден. Но Кевин никогда в своей жизни не чувствовал меньшего сожаления.       — Где Ники? — Кевин пытается спросить, когда они останавливаются, чтобы вдохнуть, но ему тяжело именно дышать, и слова едва покидают его рот. — Ники…       — Не здесь, — говорит Эндрю перед губами Кевина. Чувствуя, что что-то не так, его чертово шестое чувство, он отстраняется. Несмотря на все — злость, недоумение, боль, — Кевин ищет прикосновения Эндрю. Не уходи. Пожа– Не уходи.       Даже в мыслях предательство болезненно.       Эндрю двигается и снимает Кевина с себя, чтобы нежно уложить его на изголовье. Наклонив голову в ответ на выражение лица Кевина, он говорит:       — Что. — Не вопрос. Ставка.       Кевин заставляет свое дыхание выравняться. Водопад, водопад, не утопи нас. Он помнит последний раз, когда они разговаривали в комнате Кевина и в какую катастрофу это превратилось. Он не знает, сможет ли пережить это снова.       Но если он не заговорит сейчас, он не заговорит никогда.       Злость, недоумение, боль — все гноится. Вспышки мысли мелькают в голове:       То, как Эндрю говорит, Я не буду терпеть, когда люди трогают мое;       То, как Сет выплевывает, Единственное, для чего я годен — это то, насколько люди, как ты, могут использовать меня;       То, как Нил хмыкает, Ты не должен ограничивать себя в счастье, если Эндрю, очевидно, не ставит тебя в приоритет.       Кевин собирается говорить, но водоворот разверзается, отчаянная кульминация всех его мыслей и волнений за последние месяцы:       — Эндрю, я больше не хочу чувствовать себя использованным.       Имитируют ли тени наши слова так же, как имитируют наши жизни? Интересный ужас.       Кевину кажется, что его вырвет его салатом.       Тишина продолжается, сила, достаточно мощная, чтобы пробудить несуществующего бога, и Кевин ждет, пока его вернут на Землю.       Эндрю думает, Я сделал это. Снова и снова. Я сделал это.       Эндрю думает, Это как история. Я знаю историю. В истории много имен.       Эндрю думает, Но ни одного нашего.       На расстоянии океана, тысячелетия, вдоха–       Кевин думает, Я не хочу, чтобы это было концом нашей истории.       — Ты чувствуешь себя использованным из-за меня? — Эндрю тихо спрашивает. Его прошлое нахальство ушло; он не зол и не пытается защищаться, ему искренне интересно. Кевин образован, но перед Эндрю он практически неграмотен.       Несмотря на то, что он думал, что хочет этого, сейчас у него есть желание соврать, скрыть истину вне зоны досягаемости, чтобы разговор кончился так же быстро, как и начался. Но он больше не может игнорировать боль.       — Да. — Не громче шепота. Скорее быстрый выдох, жалкое поскуливание. — Не всегда, но да.       Эндрю смотрит на Кевина, но Кевин не может смотреть на него. Это тот момент, понимает Кевин, когда все кончится. Когда он скажет, что я хочу слишком многого.       Когда он уйдет от меня.       Кевин был неправ раньше. Уход Эндрю не будет ощущаться, как конец света. Будет хуже.       — Дрю–       — Как я могу показать тебе, что я не хочу?       Взгляд Кевина резко поднимается от его шрамированной руки, на которой он сильно фокусировался до этого. Он почти говорит, его рот открыт, но не одно слово не выходит. Ты похож на рыбу, Эндрю всегда говорил.       — Что?       — Как я могу показать тебе, — Эндрю медленно повторяет, намеренно, взгляд пронзает Кевина с большей решительностью, чем слова могут донести, — что я не хочу. Использовать тебя. Как я могу…       Он останавливается, стараясь подобрать слова.       — Как я могу изменить это, — он заканчивает, и что-то в груди Кевина сжимается в ответ на почти-но-не-совсем, не-версия-Эндрю извинений.       Хотя он бы никогда не извинился. Не существует таких слов — или, может, правильных слов, — в любом языке, чтобы Эндрю извинился.       Так что нет. Не извинение. Но предложение. Такое, которое никогда не должно было быть предложено, потому что в любых других условиях Эндрю бы никогда не сделал ничего, чтобы Кевин чувствовал себя так.       Но их история никогда не будет похожей на нашу.       И Кевин не будет захлопывать дверь перед ветвью, которую Эндрю правда протягивает.       — Не уходи, — говорит Кевин, наклоняясь, чтобы быть так близко, как только возможно, но не касаться. — П– Боже, не уходи.       Это не то, что Эндрю ожидал услышать, это точно. Кевин тоже не ожидал такой возможности, поэтому пусть разбирается.       — Ты всегда уходишь, когда мы говорим о– об этом, — Кевин торопится с объяснениями. — Не уходи от меня сегодня.       — Я– — Эндрю выдыхает, но Кевин чувствует, что это не из-за него, — Я не уйду.       Рука Кевина начинает дрожать от облегчения и фантомной боли. Это так легко, что он думает, что только он замечает это, но Эндрю тоже видит это и охватывает его руку своей.       — Ты можешь остаться, — наконец говорит Кевин после того, как тратит достаточное количество времени, чтобы удивленно смотреть на их переплетенные ладони. Эндрю поднимает бровь. — Чтобы исправить это. Просто останься. Не делай меня каким-то временным отвлечением.       Не как в прошлый раз. Он бормочет очередную мольбу на французском, зная, что Эндрю поймет намерение без мурашек по коже Кевина.       — Окей, — Эндрю соглашается через мгновение. Он поднимает руку, которая не массирует ладонь Кевина, к его лицу, палец легко проводит по поврежденной коже.       Несмотря на то, что прошел год с события, он помнит день, когда это случилось, словно это произошло час назад. Они оба помнят. Сытый по горло последними нитями привязанности к Мориямам, Кевин проник в здание Искусств и Архитектуры. Ему даже не пришлось взламывать замки; набор скобных скальпелей усеял второй стол, на который он наткнулся.       Поднося лезвие к своей левой скуле, все его сомнения пропали. Он едва использовал зеркало в комнате, чтобы срезать татуированную кожу; он знал помеченную местность его лица лучше, чем некоторые знают свою душу.       Но срез не решил проблему. Номер два, все еще видимый, но изуродованный до неузнаваемости, можно было увидеть даже под всеми шрамами, искажающими скулу Кевина.       Поэтому он вонзил скальпель глубже, доставая лезвие в последнюю секунду, чтобы избавиться от последних капель яда Рико. Кевин утверждает, что он не мазохист, но текущая по его лицу кровь стала наибольшим облегчением, которое он чувствовал с рождения. К счастью, боль не стала зависимостью.       Но было близко. Слишком близко.       Эндрю ничего не сказал, когда увидел травму. Он не заговорил даже тогда, когда смывал засохшую и немного все еще текущей крови. Он не сказал ни слова, когда затолкнул Кевина в Убер и последовал за ним на сидение, держа его за руку смертельной хваткой, пока водитель озабоченно торопился в госпиталь.       Только после — часов, секунд, лет, не важно, — того, как они наконец вернулись в Фокс с новыми швами, держащими левую щеку Кевина в целости, Эндрю заговорил.       — Я не позволю никому ранить тебя, — он пообещал. Он ласково держал лицо Кевина в своих ладонях, смотря на него всевидящим взглядом Амона. — И это включает защиту тебя от тебя же.       — Мне жаль, — Кевин прошептал. Но в этом и была проблема. Ему не было жаль. И Эндрю знал это.       — Ты об этом волновался? — Эндрю спрашивает в настоящим, спасая Кевина от его воспоминаний. — Что я уйду?       Что ты уйдешь от меня навсегда.       — Да, — признается Кевин. Сомнение, затем: — Всегда.       Темная тень падает на лицо Эндрю, и Кевин абсурдно думает, Я не хочу, чтобы ты перестал держать мою руку.       — Mea culpa, — Эндрю бормочет скорее себе, чем Кевину. Рука на лице Кевина движется, чтобы положить кулак на сердце Эндрю, стойко стуча рукой по груди. Но к счастью, он не убирает вторую руку с Кевина. — Mea maxima culpa.       Кевин думает, что, если бы кто-то хотел зарисовать их души в этот конкретный момент, холст бы развалился, и рухнул, и был бы поглощен тем же водоворотом, в котором суждено быть погребенным Кевину.       Кевин говорит:       — Что это значит?       Вместо ответа Эндрю говорит:       — Я останусь.       Ему интересно, какая палитра цветов украсит их портрет.       И:       — Есть что-то еще. Что-то еще беспокоит тебя.       Ему кажется, что там будет много синего. Достаточно, чтобы утонуть.       Пока все корни волнений Кевина ведут к одному чертовому стволу, эти корни растут во многих вариациях. Самые толстые черенки — это его паранойя, его страхи, его неуверенность в себе. Его мысли о том, что он неправильный, что он последний, что он всегда второй в любом возможном выборе.       Затем следует стыд. Вина. Его личный яд.       Петля сожаления.       Но он пока не готов затянуть эту веревку. Поэтому он говорит:       — Мы можем поговорить об этом позже? Это… не к спеху. Просто того, что ты здесь, достаточно. Я просто хочу, я не знаю. Посмотреть фильм или что-то такое. Что угодно с тобой.       Эндрю сжимает губы, словно думает о том, стоит ли вытягивать из Кевина что-то еще, но в конце концов кивает — все достаточно скоро вскроется. Но пока они не сдвигаются с мест. Словно скульптуры из хрупкого льда, готовые к сколам и таянию, если они всего лишь вдохнут слишком неожиданно. Эндрю продолжает массировать край ладони Кевина, почти неосознанное действие, и Кевин успокаивает свой пульс до ритма чужого прикосновения.       — Ты мне скажешь, — наконец говорит Эндрю. Он встречает взгляд Кевина, и оба знают, что это борьба, трещина в морозе. — Ты мне скажешь, если я когда-нибудь заставлю тебя чувствовать себя менее достойным, чем ты есть.       Его голос не дрожит; нет разницы в интонациях, нет колебаний. Нет места для споров.       Кевин говорит мягко:       — Окей.       Кевин говорит, его глаза быстро моргают:       — Спасибо.       Взгляд Эндрю смягчается по углам.       — Идиот, — он нежно бормочет.       В конце концов, он отпускает Кевина. Но это всего лишь на мгновение, чтобы позволить Кевину достать свой ноутбук перед тем, как пересесть удобнее на маленькой кровати. Теперь, когда оба опираются на изголовье, Кевин сидит почти на коленях Эндрю. Он совсем не против такой ситуации, пока Эндрю позволяет это.       — Куда вы с лисом ходили сегодня? — Эндрю спрашивает без преамбулы, пока Кевин тратит время на то, чтобы оценить его близость с Эндрю. Чтобы отвлечь себя (больше похоже на попытку), он пытается просмотреть списки Нетфликса.       Кевин не знает, откуда появилось прозвище Нила, и его сердце тут же пропускает удар от вопроса Эндрю.       Почему? он спрашивает сам себя. У него нет ответа. Он знает, что для него нет причин чувствовать себя виноватым из-за того, что они поели вместе. Но он все равно практически останавливается в просмотре, раздумывая о своих действиях слишком много.       Зол ли Эндрю? Он не звучит злым, но это никогда не было полезным индикатором.       Он знает, что он смешон со своими волнениями, но это не останавливает всю жизнь с въевшимися сомнениями в себе. Кроме того, Эндрю не напряжен так, чтобы можно было судить о его готовности оттолкнуть Кевина — ни в буквальном, ни в переносном смысле.       — В «У Куини», — наконец говорит Кевин. Словно прочитав его мысли, легкой рукой Эндрю проводит над костями запястья Кевина. Останься. Останься. Ты в порядке.       Это возможно? Было ли у них все правда в порядке? Но Кевин знает историю, особенно их собственную, и он понимает, что любая мелкая ошибка может отправить Эндрю вдаль от его орбиты.       Солнце ли ссылает его подданных? Или планеты бунтуют сами?       Кевин возвращается к ноутбуку перед тем, как сам себя сожжет. Там есть новая документальный фильм об экси. Может, Эндрю согласится посмотреть ее–       — Ему нужно больше репетиторства, поэтому мы составляли планы, — добавил Кевин, неосознанно решив так поступить.       — По французскому?       — Oui.       Эндрю не отвечает на это.       — Oui значит да, — разъясняет Кевин.       Эндрю щипает Кевина за плечо.       — Klugscheißer.       Кевин закашливается смехом, и Эндрю потирает его челюсть в мыслях фокусируясь на руке, которая не касается Кевина.       — Он разве не хорошо говорит?       — А? — Он не ожидал такого утверждения. Он поднимает взгляд с вырезки, которую делал вид, что читал. — Почему ты так говоришь?       Эндрю пожимает плечами, движением касается спины Кевина там, где он лежит наполовину на Эндрю.       — Проходил мимо него в Гуманитарном здании. Он говорил с кем-то по телефону, точно на французском.       — Хм. — Кевин возвращается к экрану. Его мысли путаются, беспорядочная конфигурация неподходящих друг другу кусочков пазла. Одна часть его мозга пытается понять утверждения Эндрю (это проверка? проверка чего? он не уйдет от меня, он не уйдет от меня, не уходи от меня), пока другая часть пытается сфокусироваться на экране — в документалке Джейми Фокс играет роль рассказчика; это должно быть интересно, — но это всего лишь тщетная попытка успокоить себя.       Успокоить себя из-за чего? Иисус Христос, он снова на грани.       — Ему нужна помощь в языке и в истории, но больше по истории. Я не знаю. — Эндрю всегда был необычайно проницательным, но Кевину приходится молча согласиться. Нил отвратителен во французском.       Но Эндрю бросает эту мысль. Он играется с бомбой, зная, что это может быть причиной их дисбаланса.       — Он тебе нравится?       III.       Есть что-то еще. Что-то еще беспокоит тебя.       — Что? — Кевин пугается, прикусывая губу. Эндрю ласково оттягивает кожу большим пальцем. Он держит его около губ Кевина, пока говорит:       — Он тебе нравится? Да или нет?       О, это точно должно быть проверкой.       Но Кевин даже не знает, какого ответа ждет Эндрю.       — Ну, — Кевин сглатывает. Не уходи от меня, не уходи от меня, это был всего лишь ужин–       — Это простой вопрос, дорогой.       Ласковое обращение, как обычно, не наполнено никакой привязанностью. Но в этот раз оно и не враждебно. Кевин неосознанно расслабляется от простого тона.       — Он не так хорош в истории, — начинает Кевин, — но он правда умен, и с ним легко завести разговор–       — Это не то, о чем я спрашиваю. — Голос Эндрю звучит слишком дружелюбно на взгляд Кевина. Ловушка, ловушка, как охотник. Кевин теперь правда хочет посмотреть документальный фильм и проигнорировать все, на что ему стоит обращать внимание.       — Он. Тебе. Нравится, — Эндрю снова утверждает. Его большой палец остается на губе Кевина, аккуратно постукивая по ней, когда Кевин смотрит вниз на него.       — Да, — Кевин говорит пальцу. Он не уверен, что он имеет в виду. Он смотрит вверх на Эндрю, его собственный бесстыдный Аполлон. — Он мне нравится.       Мгновение. Еще один выступ, чтобы споткнуться. Затем:       — Э-это проблема?       Эндрю выглядит скучающе, но вздрагивание его губы почти выдает его.       — Должно ли это быть проблемой?       Пассивно-агрессивные откровения. Но Эндрю не пытается уйти, и, похоже, даже не хочет.       — Я…       — Он кажется тебе интересным, — Эндрю просто заявляет. Он не добавляет, что считает так же. И Кевин не осознает правды.       — Скажи мне, Кевин. — Эндрю проводит кончиком большого пальца по нижней губе Кевина, поддразнивая место, где зубы встречаются с кожей. Кевин дрожит. — Это только интерес? Стал ли он твоим искушением?       Кевин думает: Это не проверка. Это допрос.       Но Эндрю не играет ни хорошего, ни плохого, ни какого-либо еще чертового полицейского. Он просто–       Спрашивает.       И это запутывает Кевин аеще больше.       — Я не понимаю, Дрю, — говорит Кевин, чувствуя оцепенение. Это не отвратительное чувство.       — Но это не так.       — Я ничего с ним не делал–       — Это не то, о чем я спросил, — цокает Эндрю, и корни сплетаются, как лианы в груди Кевина, потому что Эндрю звучит практически… удивленным?       — А ты хочешь? Сделать что-нибудь с ним? — Эндрю интересуется, и Кевин ждет, пока корни похоронят его.       Они не хоронят.       — Я– — Он не может врать, потому что знает, что это стало бы последней мелкой каплей для Эндрю. Но разве правда не более смертельна? Может ядом Кевина является не вина, а его собственное существование.       — И-иногда, — он останавливается на таком ответе с резким вздохом.       Эндрю мычит. Довольно? Неудивленно? Раздраженно? Кевин не имеет ни малейшего понятия, но руки Эндрю остаются на месте вместо того, чтобы отстранятся, так что, может, Конец еще не наступил.       Но Кевин не понимает, что Эндрю не хочет, чтобы Кевин чувствовал какой-либо ненужной вины из-за такого, — нет, Эндрю не будет терпеть этого. Эндрю понимает, что у него нет права злиться или ревновать из-за такой правды — в конце концов, он просил именно правду. Злоупотребление эмоциями по поводу неизменных вещей — это пустая трата жизни.       Особенно учитывая скелеты, которые Эндрю продолжает накапливать в собственном шкафу, он не может иметь что-то против Кевина. И Эндрю был бы еще большим лжецом, если бы он говорил, что не считал Нила интересным в катастрофическом смысле. Он наблюдает за беспокойным выражением лица, и реальность того, что копил в себе Кевин, становится все более и более очевидной. И Эндрю не может позволить Кевину так негативно зацикливаться на чем-то, так что–       Неизбежно.       Его губы в миллиметрах от уха Кевина, Эндрю говорит:       — Все знают, что единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему.       Кевин хочет встать, поэтому, конечно, его тело инстинктивно пытается двинуться ближе к груди Эндрю, достаточное предупреждение, чтобы Эндрю мог его остановить, если понадобиться. Но Эндрю этого не делает.       — Э-что?       — Мне кажется, повторяться бесполезно.       Кевин не знает, что сказать, поэтому он молчит. Он думает о Ниле в библиотеке, пурпурных сливах и вишневой крови. Он думает о собственнической натуре Эндрю — это разрешение, это сообщение, что за хуйню говорит Эндрю? Он думает о том, что он не знает и половины того, что происходит в жизни Эндрю (секреты, секреты), и о том, что он понимает, что не знает практически ничего обо всей жизни Нила.       Все же петля ждет.       Хотя то, что Кевин думает о Ниле, не имеет значения. Не то чтобы эти — что? Чувства? Намерения? — будут взаимными со стороны Нила.       Но затем Эндрю спонтанно продолжает:       — Ты ему нравишься.       С хуя ли ты говоришь мне об этом? Только если не–       (Нет.)       (Но–)       Кевин начинает думать, что, может, не все ловушки должны причинять боль.       Может, не все охотники хотят убить.       — Почему ты говоришь это? — Кевин медленно спрашивает. Он снова переключает внимание на Эндрю, его сердцебиение замедляется, когда он понимает, что Эндрю не собирается сбегать от него. Как минимум, не в данный момент. — Ты никогда не разговаривал с ним.       Он не может видеть выражение лица Эндрю с этого ракурса. Блондин проводит ладонью по руке Кевина вниз, по направлению к пятнистым шрамам в соединении запястья и ладони Кевина.       — Разговаривал, на самом деле, — признает Эндрю. На лбу Кевина появляются удивленные морщинки. Нил никогда не упоминал этого. — Мы ходим на одни занятия. И мы… иногда сталкиваемся.       Размытое признание запутывает Кевина еще больше, но затем он принимает то, что предлагает Эндрю.       — А тебе он не нравится? — Кевин аккуратно спрашивает. Ему можно такое спрашивать? И почему он– надеется на определенный ответ?       Эндрю и Нил — это разные концы одной взрывной палки. Разрушительны для всего окружения, но Кевин сгорел бы ради обоих.       И это осознание хуже, чем следующее отрицание Эндрю.       — Мне никто не нравится, — Эндрю уклоняется от ответа. Кевин хмыкает, несмотря на рой своих мыслей и подозрительное разочарование.       — Врешь, — бормочет Кевин. Прошлые паника и злость, которые он чувствовал, когда зашел в общежитие, не пропали, но теперь они заглушены знакомым хаосом их отношений, захватывающим, как наркотик. — Тебе нравлюсь я. И Рене.       — Я терплю тебя. Иногда ее.       — Мгм. — Кевин откидывает голову назад, его горло обнажено, пока Эндрю проводит той же ладонью по ключице Кевина вверх до его уха. Он вздрагивает. — Т-ты правда имел это в виду, Дрю?       — Да, я терплю тебя. Я знаю, что это удивительно.       Кевин фыркает.       — Ну и кто теперь умник? Я имел в виду…       — Говори словами через рот, Дэй. — Эндрю не будет разжевывать это для него, но он точно будет поощрять.       — Про Нила. Я не– — Кевин выдыхает, разрываясь. — Мне нравишься ты, — он хрипит практически жалко.       Эндрю моргает:       — Тебе нравятся многие, — он легко говорит.       — Но это ты, — выдавливает Кевин. — Я никогда– Это всегда был ты, Эндрю. И почему ты так спокойно относишься к этому?       — К чему?       Кевин привстает достаточно, чтобы повернуться лицом к Эндрю.       — Ты знаешь, о чем я. Мы говорим обо мне– и... и Ниле, и–       — И? — Эндрю опускает подбородок Кевин большим и указательным пальцами. — Мы говорим. Ты не должен ничего делать с… — он пожимает плечами, — чем-либо, если ты не хочешь. Это просто утверждение.       Это больше, чем чертово утверждение.       Эндрю думает, что это говорит о нем, если он утверждает, что не доверяет Нилу, но достаточно доверяет Нилу Кевина. Доверяет ему–       Нет. Слишком рано для заключений.       Но. Слишком поздно для избеганий.       Эндрю понимает, что он всегда был самым худшим лжецом из всех. Но все же он так чертовски хорош в этом.       Кевин слишком устал, чтобы мириться с этими играми разума. Он снова опирается на грудь Эндрю, и никто из них не говорит, позволяя времени проходить. Ему кажется, что этот разговор еще не полностью закончен, но одновременно с этим, что еще можно сказать? Эндрю правда сделал все очевидным.       — Мы можем посмотреть Восход Экси? — Кевин тихо спрашивает, когда его сердцебиение успокаивается. Ему теперь даже не хочется смотреть, но что-то, что угодно, что может заполнить тишину, — это лучше, чем ничего.       Я не справлюсь с еще большими раздумьями сегодня. Никаких больше загадок.       Сначала Эндрю ничего не говорит, но наконец решает оставить это. Он морщит нос, смотря на экран ноутбука.       — Ты говорил о фильме, Дэй. Не о пытке.       Кевин выдавливает смех такой же слабый, как и его решимость, когда он нажимает на кнопку пуска.