All the Young Dudes — Sirius's Perspective

История с Лили и Хогсмидом поначалу была очень забавной (только Римус мог настолько витать в облаках, чтобы не заметить, что оказался на свидании), но она быстро стала головной болью для Сириуса. Проблема была в Джеймсе. Джеймс Поттер — квиддичный гений, наследник чистокровного рода, самый популярный парень Гриффиндора, — был совершенно разбит любовью. В детстве он получил её в избытке от заботливых родителей, которые убедили его, что он — центр их вселенной, даря ему доверие и тепло, как яркое солнце. Возможно, это его избаловало и сделало самонадеянным, но его уверенность в себе едва ли была безосновательной: он получал хорошие оценки, проявлял исключительные способности на квиддичном поле и обладал природным талантом к магии. Трудно было винить его за самомнение, когда за ним стояло так много достижений. И, кроме того, с Джеймсом каждая победа становилась общей. Его энтузиазм никогда не ограничивался личными успехами: он радовался за всех, кто его окружал. Невозможно было не любить такого бескорыстного, такого искренне доброго человека, который никогда не смотрел на других свысока, даже когда знал, что те смотрят на него снизу вверх в восхищении. Вот почему Сириуса так тянуло к Джеймсу — он был полной противоположностью всему, что представляли собой Блэки. Его родители всегда учили его, что единственный способ выделиться — это идти по головам, но Джеймс доказывал, что это не так. Он словно сошёл со страниц сборника сказок — центральный персонаж, главный герой. Единственным человеком, который, похоже, был совершенно невосприимчив к его обаянию, была Лили Эванс. Что было весьма прискорбно, поскольку она была (по какой-то совершенно непостижимой причине) единственным человеком в замке, на которого Джеймс по-настоящему хотел произвести впечатление. Проблема, как думал Сириус, заключалась в том, что Джеймс вырос, получая любовь в избытке, и потому так и не научился справляться с разочарованием. У всех остальных мародёров был богатый опыт в преодолении раненых чувств: Сириус устраивал ссоры, Римус дрался, а Питер был практически экспертом в том, чтобы дуться. Но Джеймс, столкнувшись (возможно, впервые в своей жизни) с уникальным сочетанием зависти и жалости к себе, явно не знал, как с этим справиться. В результате он на целую неделю перестал разговаривать с Римусом. Это было не специально. Сириус знал, что Джеймс никогда бы не стал намеренно игнорировать своего друга. Просто он ревновал и понимал, что не имеет на это права, потому что Лили могла влюбляться в кого ей хочется и было совершенно очевидно, что Римус не пытался отвечать на её симпатию. Но осознание этого только заставляло Джеймса ещё больше жалеть себя, и он едва ли мог смотреть на Люпина, не захлебываясь этой жалостью к себе. Конечно, Римус не мог не поддаться своей избитой привычке играть во «все меня ненавидят, и я этого заслуживаю». Ему просто не терпелось стать мучеником, ходя вокруг Джеймса на цыпочках с траурным, виноватым видом, словно он сделал что-то не так. Сириус часто предавался ярким фантазиям о том, как он душит Лили Эванс за то, что она заварила всю эту кашу, а затем и Джеймса с Римусом за то, что они ведут себя как последние придурки. — Он не злится на тебя, — в сотый раз объяснял Сириус, после того как Джеймс убежал в спальню, как только Римус переступил порог общей комнаты. — Ему просто жалко себя. — Но он же мне верит, да? — обеспокоенно спросил Римус. — Я правда не знал, что это было свидание, Лили не нравится мне в этом смысле! Сириус вздохнул, пытаясь подобрать правильные слова к этой ситуации, чтобы Римус понял. Иногда он мог быть таким несмышлёным, когда дело касалось девчонок. — Ну… мне кажется, он не думает, что ты врёшь, но… вы с Эванс довольно близки, да? Вы всегда ходите вместе. — Она моя подруга, — уверял Римус, звуча крайне расстроенно. — Я и с Марлин и Мэри тоже хожу, но никто же не думает, что мы встречаемся! — Вообще-то, — сказал Сириус, ухмыльнувшись, — в прошлом семестре ходили слухи… — О, ради всего святого! Сириус сочувствовал досаде своего друга, но Римус должен был понять, что дружить с девчонками — это совсем не то же самое, что с парнями. Он не мог точно объяснить, почему это так, но это было… это было просто очевидно для всех. Ситуация только усугублялась тем, что Лили не перестала проводить кучу времени с Римусом. Они оба, видимо, решили вести себя так, будто ничего не произошло, и спокойно продолжили работать вместе на зельеварении. Когда Сириус вошёл в класс и увидел их вместе, он тактично перенёс свои вещи и вещи Джеймса к столу в конце класса, как можно дальше от Эванс. К ужину в пятницу обстановка накалилась до предела. Мародёры всё ещё сидели за столом вместе, но поскольку Джеймс и Римус оба угрюмо молчали, Сириусу и Питеру приходилось пытаться поддерживать беседу. Но Питер не хотел говорить ни о чём, кроме как о своей новой девушке, что только омрачало атмосферу, и Сириус всё время пинал его под столом, чтобы он заткнулся и перестал рассказывать о шахматной стратегии Дездемоны. Он попытался сменить тему на предстоящий матч Гриффиндора против Слизерина, но даже квиддич не смог поднять настроение Джеймса, и его необычная молчаливость только усиливала напряжение. И, будто всего этого было мало, Мэри, Марлин и Лили заметили, что Римус выглядит немного отчуждённым, и решили сесть рядом с ним. — Я жду не дождусь этого матча, — радостно сказала Мэри. — Все когтевранцы и пуффендуйцы, с которыми я говорила, тоже болеют за Гриффиндор. Лили тяжело вздохнула: — Почему всё всегда должно быть таким чёрно-белым? Никто на свете не может быть полностью хорошим или полностью плохим, даже слизеринцы. «Ты полностью плохая», — раздражённо подумал Сириус. Весь этот образ хорошей девочки был просто невыносимым — как вообще с ней кто-то мог общаться? — Ты не можешь нас винить, Лили, — ответила Марлин. — Даже если это не все они, то большинство слизеринцев в этом году просто отвратительны. Через плечо Лили Сириус заметил Снейпа, подкрадывающегося к гриффиндорскому столу, словно его призвала её доблестная защита слизеринцев. Его вид только подкрепил позицию Марлин. Сириус закатил глаза и повернулся обратно к Питеру, возобновляя обсуждение квиддичной тактики. У него не было ни малейшего желания наблюдать, как Нюниус пускает слюни по Эванс, — он достаточно насмотрелся этого на зельеварении. Он как раз рассказывал о своей идее внести изменения в их текущую схему расположения игроков на поле — Питер с энтузиазмом поддакивал, время от времени спрашивая Джеймса, что он думает об этом, чтобы попытаться разговорить его, — когда с другого конца зала внезапно раздался оглушительный БУМ. Все ученики подпрыгнули на месте, резко повернув головы в сторону слизеринского стола, где Мальсибер только что взорвал хлопушку. Он весело смеялся над ужасом на лицах своих сверстников, которые пытались найти источник пугающего шума. — Пять баллов со Слизерина! — закричала Макгонагалл, быстро направляясь к нему между столами. — И вы сейчас же уберёте за собой весь бардак… Все успокоились и вернулись на свои места, возобновив привычный гул разговоров. Сириус с отвращением покачал головой и повернулся к Питеру и Джеймсу: — Клянусь, никакого чувства прекрасного. Розыгрыши Мальсибера с каждым годом всё тупее. — Даже не знаю, можно ли назвать это розыгрышем, — пробормотал Джеймс, с унылым видом ковыряясь в тарелке. Сириус оживился, радуясь, что, по крайней мере, его друг хоть что-то сказал. Марлин расспрашивала Римуса о сочинении про болотных фонарников — Сириус проигнорировал это, сосредоточившись на Джеймсе. — Отличное замечание, Поттер, — важно произнёс он. — Такие избитые и тривиальные выходки вряд ли достойны носить благородное звание «розыгрыша». Фарс, может быть, клоунада… Он собирался зачитать список всевозможных синонимов, когда услышал своё имя, сорвавшееся с губ Римуса: — Я одолжу тебе свои записи, если хочешь, как только Сириус вернёт мне их… Сириус оглянулся, отвлёкшись от игры в слова (в любом случае, это не особо веселило Джеймса): — А, точно, прости, Лунатик, сейчас, они у меня с собой… — он начал искать, роясь в беспорядке своей сумки, которая была забита скомканными кусками пергамента, грязевыми бомбами, конфетами и сломанными перьями. — Как ты вообще там что-то находишь? — сказал Римус, сморщив нос и отставив стакан тыквенного сока. — Ты самый кошмарный неряха, которого я когда-либо встречал. Сириус пожал плечами и подмигнул ему, показушно вытащив нужные записи и передавая их Марлин. — О-о-о, Римус, — воскликнула Мэри, — я говорила тебе, что мне пришло ещё одно письмо от Даррена на этой неделе? Римус застонал: — Да, — протянул он. — И оно было таким же скучным, как и предыдущие пятьсот писем, которые ты заставила меня прочитать. Сириус прыснул, едва не подавившись смехом от удивления. Марлин выронила вилку, глаза Лили расширились в два раза, а Мэри явно была шокирована — она несколько раз открыла и закрыла рот, потеряв дар речи. Римус моргнул, хмуро глядя на них. Казалось, он и сам немного смутился, будто не ожидал от себя такого. — Прости, — пробормотал он, отводя взгляд. Сириус ухмыльнулся, забавляясь. — Нет, это ты меня прости, — фыркнула Мэри, вставая. Казалось, она готова была заплакать от обиды. — Больше не буду тебе надоедать! — Сириус наблюдал, как она развернулась на каблуках и выбежала из зала, бросив свой недоеденный ужин. — Мэри! — в отчаянии воскликнула Марлин и поспешила за подругой. Лили осталась за столом, но она выглядела очень расстроенной, когда спросила Римуса: — Ты специально так сказал? — Да, — ответил он без колебаний. — Вообще-то, мне вся эта романтическая чушь кажется ужасно скучной, я просто хочу, чтобы вы все оставили меня в покое, — как только он произнёс это, он моргнул и поднёс руку ко рту, словно не мог до конца поверить в то, что только что сказал. — Римус! — ошарашенно воскликнула Лили. В отличие от Мэри, она не стала убегать, а язвительно ответила: — Нет ничего плохого в том, что Мэри хочет поговорить о своём парне или… эм-м… что подростки влюбляются! Это же нормально, нет? — Мне плевать, нормально это или нет, — пожал плечами Римус. — Я просто думаю, вы все ведёте себя как идиоты. Даже ты — какого чёрта ты решила пойти на свидание со мной, когда самый популярный в школе парень с ума по тебе сходит? К тому же, он в десять раз приятнее меня, просто ты слишком высокомерна, чтобы это заметить. Джеймс и Сириус обменялись потрясёнными взглядами — как бы ни было забавно слушать, как Римус отчитывает девочек, настолько открытая грубость была ему несвойственна. Обычно, когда ему что-то не нравилось, он просто молчал. — Римус! — залившись краской, воскликнула Лили. — Но это правда! — Лунатик, — осторожно сказал Сириус, — ты в порядке? — Да. Правда, всё ещё хочу есть. Думаете, Марлин не будет против, если я доем её картошку? — Серьёзно, Римус, — сказал Джеймс, впервые за весь день обращаясь напрямую к нему. — Это на тебя совсем не похоже. — Я просто говорю правду. — Да, жестокую пра… о, Мерлин! — Сириус хлопнул себя по лбу. — Эванс, Снейп подливал что-то в его сок? Может, когда хлопушка взорвалась? — Он бы ни за что так не сделал, это незаконно! — Пф-ф, — фыркнул Римус с полным ртом картошки. — Как будто Нюниусу не плевать! Он пытается отомстить мне с того момента, как я врезал ему в поезде. — Ты — что?! — в ужасе ахнула Лили. — Ага, — Римус сделал паузу, чтобы проглотить еду. — Врезал ему прямо по носу, это было офигенно, — теперь в его глазах была паника, когда он, казалось, осознал, что происходит. — Так, — Сириус встал, кипя от злости. — Прекрати говорить, Лунатик, пока не сказал чего-нибудь, о чём потом серьёзно пожалеешь. Римус немедленно нарушил приказ, ухмыльнувшись ему и задумчиво произнеся: — Знаешь, это именно то, что Снейп сказал мне на лестнице на днях… — СЕВЕРУС! — закричала Лили, как последняя идиотка, привлекая внимание всех окружающих учеников. Сириус мысленно выругался на неё, когда она встала и бросилась к слизеринскому столу, но схватил Римуса, и все мародёры пошли за ней. — Что ты сделал с Римусом?! — она со злостью топнула ногой по каменным плитам. — Почему ты спрашиваешь? — усмехнулся Северус. — Ты сейчас же скажешь, как это исправить! — С ним всё в порядке, — протянул Снейп, в его глазах появился злобный блеск. — Правда ведь, Римус? — Всё нормально, — вежливо ответил Римус. — Но я правда не могу перестать говорить вещи, которые не следует, например… — ЗАТКНИСЬ, — прорычал Сириус и сильно пнул его в голень, чтобы отвлечь от своих признаний. Он повернулся к слизеринцу, пока Римус шипел от боли. — Ты ублюдок, это веритасерум, да?! Сыворотка правды! — Есть только один способ это узнать, — злорадная улыбка Снейпа стала шире. — Какой твой самый тёмный и страшный секрет, Люпин? Нет. Сириус резко обернулся и ужаснулся, увидев, что Римус открывает рот. Он точно знал, что тот собирается сказать. Он мог видеть слова, начинавшие формироваться в глубине его глаз, — самая тёмная и страшная тайна из всех, что у него были, — волк, поднимающийся по его горлу и готовый выпрыгнуть в Большой зал. Сириус уже видел, как это произойдёт, как он бездумно выложит всё на радость Снейпу. Как ученики отпрянут, поднимется ропот — «‎оборотень, оборотень, вы слышали, он оборотень», — и тогда все узнают, и начнут приходить письма от родителей, и Дамблдор возможно… ему, наверняка, придётся… — Ну, я… — СИЛЕНСИО! — в отчаянии закричал Сириус. Он никогда раньше не использовал заклинание немоты против другого человека, но это был единственный способ. И всё же он чувствовал на себе взгляд брата, наблюдавшего за ним с другого конца стола, точно зная, что тот видит: резкий голос, холодная усмешка, элегантный взмах запястья. Они оба знали, каково это — странный спазм глубоко в горле, когда у тебя отнимают голос. Сириуса начало мутить. В тот же миг Джеймс сбил Римуса, повалив его и себя на пол, и зажал ему рот рукой. Слизеринский стол за их спинами смеялся, пока Джеймс и Римус боролись, а Лили в шоке наблюдала за ними. Римус вырвался из хватки Джеймса, его рот всё ещё двигался, когда он пытался раскрыть все свои секреты, но с его губ не слетело ни звука. Сириус оглянулся всего раз, и у него скрутило желудок. В отличие от своих друзей, Регулус не смеялся — он сидел молча, сжав губы в тонкую линию, в окружении ликующих слизеринцев и не сводил взгляда с палочки в руке Сириуса. Мародёры подняли Римуса на ноги, и Сириус, больше не оглядываясь, потащил его из зала, игнорируя насмешки слизеринцев. Как только они оказались в безопасности, вернувшись в свою спальню, Сириус снял чары, отчего по коже пробежали мурашки. — Прости, Римус, — тут же извинился он, — но я должен был это сделать, иначе бы ты… — Знаю, — перебил его Римус, нахмурившись и усевшись на кровать. — Чёртов Снейп! Сколько времени нужно, чтобы это прошло? — Наверное, зависит от того, сколько ты выпил, — ответил Джеймс, лихорадочно листая учебник по зельеварению. — Годрик, как он вообще это сделал?! Это же уровень ЖАБА, сыворотка правды! — Он лучший на курсе по зельеварению, — быстро ответил Римус. — Лили сказала, что он уже пишет эссе для седьмого курса, просто для развлечения. — Какой же нудный, скользкий гад, — фыркнул Сириус, всё ещё на взводе. Он схватил свой учебник по зельеварению, присоединяясь к Джеймсу в поисках. — Постарайся ничего не говорить, Лунатик, ладно? — Я ничего не могу с этим поделать, — автоматически ответил Римус. — Так, ладно, здесь сказано, что всё вернётся в норму через двадцать четыре часа, так что… по крайней мере, до следующего ужина ничего не говори. — А как же уроки?! — Мы скажем, что ты заболел. Нельзя рисковать, Лунатик! Я бы убил Снейпа, этот мерзкий, подлый, грязный… — Я не буду пропускать уроки из-за него, — упрямо сказал Римус, скрестив руки на груди. — Должно же быть противоядие. — Может, пойдём спросим Слизнорта? — предложил Джеймс. — Да, хорошая идея, он, наверное, всё ещё в Большом зале, — быстро сказал Сириус, поворачиваясь к Римусу. Он говорил медленно и чётко, чтобы приказ точно дошёл до него. — Римус. Оставайся. Здесь. — Отъебись, — ответил Римус, надув губы и отвернувшись. — Я останусь с ним, — предложил Джеймс. — А вы двое идите. Сириус кивнул и бросился к двери, желая поскорее решить проблему. Он не хотел, чтобы ему ещё хоть раз в жизни снова пришлось использовать заклинание немоты. — Держись, Лунатик! — крикнул он, сбегая вниз по лестнице. — Если я наткнусь на какого-нибудь слизеринца, я прокляну его за тебя! Питер, спешивший за ним, нервно хихикнул, и они вместе направились обратно в Большой зал.

***

К огромному облегчению Сириуса, у Слизнорта было готовое противоядие от сыворотки правды. Он с подозрением ворчал, доставая его из шкафа, недовольный тем, что они прервали его ужин, и заставил их выслушать длинную лекцию, которая, по сути, сводилась к: «не балуйтесь с зельями, если у вас нет готового противоядия», прежде чем, наконец, отпустить их обратно в Гриффиндорскую башню. Сириус чуть было не захотел рассказать декану факультета Слизерина, что это один из его драгоценных учеников подлил Римусу зелье, но мародёрский кодекс чести строго запрещал ябедничать. — Так будет лучше, — мрачно сказал Римус, залпом выпив противоядие. — Он будет нервничать, если у него не будет из-за этого неприятностей, и будет теряться в догадках, как именно мы собираемся ему отомстить. — И как мы собираемся ему отомстить? — нетерпеливо спросил Сириус, когда они уселись завтракать утром в день матча Слизерина против Гриффиндора. — Он чуть не раскрыл тебя, Лунатик, мы обязаны преподать ему урок! Хотя на самом деле ничего страшного не произошло — если не считать того, что Римус немного обидел девочек, что Сириус на самом деле находил довольно забавным, — ужас, который он испытал, накладывая заклинание немоты, всё ещё был свеж в памяти Сириуса, как и сальная, жестокая ухмылка Снейпа. — Мне надо подумать, — ответил Римус. — Сперва разгромите для меня Слизерин сегодня. — Легко, — Сириус подмигнул, и глаза Римуса загорелись, когда он улыбнулся ему в ответ. Напряжение, которое копилось между факультетами весь год, особенно сильно ощущалось на поле для квиддича, где две четверти зрителей были одеты в ярко-красное, глумясь над слизеринцами на трибунах. Квиддич стал для всех средством выражения чувств по поводу войны, и это было не очень красиво. — В полуфинале этого года уровень напряжения невероятно высок, — говорила комментатор игры Трейси Дарси в магический мегафон. — Этот матч, конечно, определит, какая команда будет играть в финале против Когтеврана, и, если судить по настрою игроков, победа никому не дастся легко… За Гриффиндор играют, естественно, Поттер — легенда квиддича по праву, на его счету более двух сотен голов… также Марлин Маккиннон — великолепный загонщик, что неудивительно, ведь её старший брат, Дэнни Маккиннон, профессионально играет за «Пушек Педдл»… и, конечно, сегодня свою вторую игру в сезоне играет Сириус Блэк, второй загонщик Гриффиндора… Блэк уже проявил себя столь же компетентным, как и Маккиннон, и, я уверена, дамы со мной согласятся, если я скажу, что форма ему очень к лицу… — Кхм-кхм, — в мегафоне послышался неодобрительный кашель Макгонагалл, и Сириус ухмыльнулся. Хотя «столь же компетентный, как и Маккиннон» было не самым большим комплиментом в его жизни, безусловно, было забавно слышать, как его имя выкрикивают почти все девчонки на трибунах — по крайней мере, все девчонки, у которых были глаза. (Он знал, как выглядит, — в то утро он провёл пятнадцать минут перед зеркалом в ванной, старательно доставая пряди волос из своего хвоста, пока Джеймс не постучал в дверь и не пригрозил, что применит несколько весьма оригинальных методов убийства, если он не поторопится.) — Простите, профессор, — продолжила Трейси. — И вот выходит Слизерин, — (раздалось оглушительное освистывание с трибун, от которого улыбка Сириуса стала ещё шире), — и у них в команде, конечно, есть собственный Блэк, младший брат Сириуса, Регулус — ловец… и Мальсибер, который играет на позиции загонщика в этом семестре… Освистывание теперь стало таким громким, что Сириус едва мог расслышать комментарии Дарси. Он не обернулся, чтобы посмотреть, как его брат выходит на поле, — вместо этого он смотрел на толпу, которая кричала, глумилась и подбадривала его. В его руках не было волшебной палочки, но он мог поклясться, что ощущал магию на кончиках пальцев. Игра, наконец, началась, и его переполняла энергия — каждый нерв, каждая мышца его тела были напряжены и казались невесомыми от адреналина. Все эмоции исчезли: гнев, обида и страх расплавились и перековались в стальную решимость, что прежде всего они должны победить. За пределами поля больше ничего не существовало — обе команды жаждали крови. Джеймс был невероятен, носясь в воздухе с ужасающей скоростью. Он ловил и забрасывал квоффлы быстрее, чем его противники успевали хотя бы заметить его движение, его мантия развевалась так, что в небе оставалась лишь красная молния. Сириуса переполняла гордость каждый раз, когда Джеймс забивал, но у него была своя игра, на которой необходимо было сосредоточиться. Они с Марлин разработали стратегию специально для этого матча и теперь претворяли её в жизнь, носясь на своих мётлах в едином порыве. Им было достаточно одного взгляда, чтобы понять, когда нужно сменить позицию или прикрыть спину другого товарища по команде. Марлин прикрывала их ловца от бладжеров, которые Слизерин отбивал в его сторону, — они играли грязно. Но, с другой стороны, все этого и ожидали. Сириус яростно метался по полю во все стороны, стараясь защитить своих товарищей по команде. Он чувствовал, как пот проступает на коже, и как пряди волос прилипают к лицу, пока он размахивал битой. Он только что промчался через половину поля, чтобы отбить один из смертоносных бросков от Харприта, а когда обернулся, то столкнулся с уродливым оскалом Мальсибера, который отбил второй бладжер, и теперь тот летел прямо в лицо Сириусу. У него не было времени на раздумья — нужно было действовать, — так что он просто рефлекторно поднял биту горящими руками и отбил шар. Сила удара отозвалась болезненным толчком в запястье Сириуса, но он его проигнорировал, наблюдая, как бладжер возвращается обратно в Мальсибера. Слизеринец тут же пригнулся, устремившись вниз, но у него за спиной… Там был Регулус. Регги, который не следил за бладжерами, потому что всё его внимание было приковано к снитчу — рука уже вытянулась, когда он нырнул за маленьким золотым шаром, который всё же ускользнул от его пальцев. Сириус попытался окликнуть его, предупредить, но было уже слишком поздно — толпа завизжала, и он услышал глухой звук удара бладжера по черепу брата. Регулус упал, и весь мир исчез.