Ближе, чем осмелишься

Почему-то сейчас страх перед новым разговором с Ноэлем куда-то исчез. Зато появилось предвкушение сегодняшнего вечера, и Кайл немного нервно выворачивал на парковку, волнуясь о том, что приехал куда позже, чем рассчитывал, а ему ведь ещё ужин готовить… Он не ожидал, что прошло целых два с половиной часа, он не мог понять, куда делось время, неужели он так долго говорил с Лили? Поднимаясь к крыльцу, он вспоминал их беседу, и удивлялся, как сильно изменилось его отношение к Ноэлю, хотя он не услышал ничего, что могло бы его так кардинально поменять. Просто… Просто он тоже на какое-то время стал для Кайла Амо. Тем, кто ближе, чем Ноэль, и кто в тысячу раз ближе, чем Ноэль де Монкада. Кто волнуется о нём, оберегает от Лили, защищает от самого себя, кто ждёт его дома в Рождество. Кайл только сейчас осознал, что он уже довольно давно думает о лофте, как об их доме. Не площади, а пространстве, которое стало для них общим, тёплым, совместным. Открывая дверь подъезда, Кайл заметил движение наверху и поднял глаза. Ноэль ждал его — он буквально стоял на балконе, укутавшись в тёплую куртку, но холодя босые ноги о плитку, и ждал, когда машина Кайла заедет на парковку. В его тонких пальцах вновь была сигарета, хотя Кайл уже давненько не видел его с этим, но следующий шаг скрыл происходящее на балконе от него, заменив мягким полумраком подъезда — свет почему-то не горел. У Кайла терпение заканчивалось, он даже не пытался анализировать что-то, просто взбежал прямо на четвёртый этаж без остановок и открыл дверь своим ключом. Не снимая пальто, он ворвался в лофт и встретил Ноэля на полпути от балкона. Схватил его за предплечья, не давая себе времени всмотреться в его глаза, позволяя накинутой на плечи Ноэля куртке свалиться на пол, не обращая внимание на более чем странную позу. Но создав такое неразрывное касание, Кайл смог вдохнуть наконец, словно закольцевав их тела, перестал терять воздух из лёгких. — Я скучал по тебе… — первое, что вырвалось у Кайла, когда он решился, наконец, заговорить. Они не касались друг друга, всё это время они избегали даже стоять слишком близко, будто бы это возвращало им неловкость той неправильной ночи. А она для них обоих оказалась неправильной. Но важно было продолжить, так важно, что Кайл чувствовал, как сердце торопится. — Я не Джара, Ноа, я не Джонатан, мне не надо ничего, меня не надо ничем одаривать, слышишь? Только не дай мне сойти с ума, когда я дойду до сути, рядом будь, и всё. Я не стеклянный, Ноа… Я справлюсь, слышишь? Это не я говорю, это Лили, это она говорит, веришь? Пусть у меня крыша едет, я сейчас себя чувствую, будто умалишённый, всё внутри такое живое, а голова говорит, что это бред. Но ты когда рядом, я знаю, что я в порядке. И я буду в порядке, только не оставляй меня одного, Ноа, слышишь? Ноэль разомкнул их сцепленные руки, отталкиваясь от Кайла, отступая, отворачиваясь. В голове у Кайла проносились десятки мыслей. О Лили и о том, что она была не права, давая ему всю эту информацию, о том, как нужно и радостно слышать то, что озвучил Кайл, как сильно хочется поддаться на эти уговоры, как сильно хочется… О том, что это страшно — так беречь кого-то, но не справляться с задачей, как в принципе страшно, а ещё, как нужно снова прикоснуться. О том, что это огромная ошибка — не прикасаться, не позволить докоснуться до себя, обесточить то единство, что возникает между ними, что уже возникло, и назад дороги не будет. — Назад дороги нет, Ноэль, ты знаешь это, — заговорил Кайл, и он уже знал, что это не его мысль, это поток, тот самый источник информации, который даёт любые знания, другие знания. — Я могу уехать отсюда, мы можем больше не общаться, но я всегда смогу найти тебя, увидеть тебя, всегда смогу почувствовать тебя, как бы сильно ты не пытался закрыться. То, что проснулось, уже не уснёт. И лучше ты мне покажешь, чем я сам буду копаться в интернете, чтобы понять себя. Я выбрал поверить тебе. Я уже это выбрал. Настоящих слов, звучавших в комнате вместо мыслей в собственной голове, Ноэль не выдержал. Он обернулся и вписался в Кайла всем телом, обнял его, крепко, сильно настолько, что Кайл почувствовал себя снова хрупким и маленьким. Кулаки Ноэля сжимались в попытках справиться с эмоциями, а сам он дрожал в этом прикосновении. — Ты пришёл… Я не видел, придёшь ли ты. Лилс показала мне, что нашла свою встречу, и когда я понял, что это ты… — Ноэль шептал. Порывисто и будто смиренно. — Ты не стеклянный, Кайо, но ты хрустальный… Твоё сердце… Ещё не сейчас, нет, но оно станет хрустальным, Кайо, и оно тоже может разбиться… Я не мог не смотреть. А потом не мог не видеть. А потом — не думать. А теперь не могу не трогать. И это убивает меня, разрывает меня, но я не смею сказать своё слово, потому что оно опять даст толчок новому варианту будущего. Теперь я отпущу тебя, только если ты попросишь меня об этом. Что бы я ни видел в поле, если ты сам не скажешь, не попросишь прямо, я тебя не отпущу. Ты не Джонатан, Кайо, он был лишь для того, чтобы сейчас был ты. — Ноэль замолчал, а потом провёл ладонями по спине Кайла и чуть отступил. — Это неожиданный рождественский подарок, и я принимаю его с благодарностью. Кайл снова не всё понял, но взял Ноэля за руку и повёл за собой. — Знаешь ли, спасибо, что напомнил о Рождестве. Ты поможешь мне сегодня, потому что иначе я вообще ничего не успею. Сейчас мыть руки, а тебе надеть тёплые носки, а то заболеешь, и сразу же на кухню! Там уже индейку пора доставать! На пороге ванной комнаты Ноэль чуть сильнее сжал руку Кайла и оставил его. Кайл взглянул на себя в зеркало и замер. У него глаза горели. Будто у него температура, будто тело лихорадило от пережитого. — Я просто не всё осознаю, я просто не всё понимаю, что произошло. Тело знает больше, чем голова… — будто бы успокоил себя Кайл, а потом неожиданно вошёл под душ. Ему было просто необходимо смыть с себя что-то, и не важно, что именно. Он стоял под проточной водой, медленно снимая с себя намокшие вещи, и представлял, что эта вода забирает у него то, что ему не принадлежит. А потом задохнулся. То есть, он дышал, но ощущение было, будто дыхание замерло. — Я обязательно нарисую тебя таким, Кайл Торн. Природа создала тебя, чтобы тобой восхищались, чтобы ты нёс красоту в мир. Пусть и тяжёлую, трудную, такую неповоротливую и ранимую, — Ноэль проговорил это, а потом отвернулся, Кайл знал этот момент. — Я принесу тебе полотенце. Когда Кайл пришёл на кухню, одетый в домашние штаны и старую майку, Ноэль сидел за столом и рисовал. На рабочей зоне уже стояла запечённая индейка, за которую так переживал Кайл, а в духовке уже румянилось мясо, приготовленное с вечера. Кайл быстро полил мясо наскоро взбитым соусом, проверил индейку на готовность, принялся нарезать овощи и буженину, а Ноэль всё не останавливался. Кайл с любопытством посматривал на него, но не хотел беспокоить, а потом всё же решился и сделал то, что так хотелось — положил руки ему на плечи и заглянул в альбом. — Поэтому так вышло? — спросил он, недолго рассматривая себя под струями воды. — Как? — Ноэль прорисовывал тени внизу, где брызги отлетали от твёрдого кафеля. — Это вроде бы обнажёнка, но оно… Не пошлое, то есть, оно… Не вызывает желания, то есть… — Посмотри на себя, Кайл, ты переживаешь… Ты обнажаешься, освобождаешься, но посмотри, как тебе сложно? В этом нет похоти — в тебе этом нет похоти. Однако она может быть в глазах смотрящего. «А что в твоих глазах, Ноа?» — Кайл не спросил, подумал только об этом, уже отходя от Ноэля обратно к столу, и тут же удивился себе. Он предпочитал не размышлять об этом. Это был его осознанный выбор, и он следовал ему. Беспрекословно, безукоризненно. Это была личная жизнь Ноэля, и как и договорились — они не лезли туда без спроса, соблюдая границы. — Я не просто смотрящий, я художник, Кайо. В моих глазах это не просто красота линий, это искусство создания жизни. В тебе она старая кончается, в новая начинается. Здесь куда больше тела обнажена твоя душа. Я сделаю её в цвете позже… Всё это Ноэль говорил, глядя прямо в глаза Кайла, словно фиксировал то, что может принести в мир в качестве своей работы. — Между нами всё так странно… Мы не должны становиться друзьями, ты ведь так сказал… А близкие — это не друзья, это больше. Как же это возможно? — Между нами всё было странно ещё тогда, когда ты не знал о моём существовании, Кайл. Так иногда бывает. Ты хотел что-то ещё приготовить? Нас всего двое, — улыбнулся Ноэль, мягко переводя беседу в другое русло. — О, да. Зелень. Её трудно испортить, только если ты не планируешь залить доску кровью, пока нарежешь её. Мелко… — Кайл положил доску на освободившееся место на столе и оставил нож и пучок зелени. Парни справились быстро. Кайл был совершенно очарован этим бытом, таким семейным и простым, будто он снова дома, только вместо мамы у него другая родня. Ему даже захотелось празднично сервировать стол, и конечно у Моры нашлась целая куча рождественских украшений и посуды. И только когда они сели за стол, Кайл заметил, что тот выглядит не просто нарядно. Он выглядит романтично со всеми этими свечами и мягким светом, бокалами, вином и золотыми салфетками. — Это выглядит немного не так, как я полагал… Ноэль улыбнулся. — Это выглядит прекрасно. А пахнет ещё лучше. И мне уже не терпится подарить тебе подарок. Но пока — то, что можно положить в коробку, — Ноэль потянулся к шкафчику за своей спиной и достал оттуда упакованный в подарочную бумагу свёрток. — Ох, подарок… Сейчас-сейчас… Кайл убежал в свою спальню, будто ребёнок за мороженым, и вернулся тоже со свёртком. — Вот… Это — тебе, с Рождеством, Ноэль… — он протянул небольшую длинную коробочку и ошеломлённо уставился на румянец, которым окрасились щёки Ноэля. — Это просто… — Спасибо, Кайл, я не думал, что ты запомнил… — Ноэль ещё не коснулся даже своего подарка, но его глаза лучились благодарностью и почти детским восторгом. Кайл опустил взгляд и наткнулся на свой подарок. Потянул за бантики и развернул мягкий материал. Там оказался скрученный пергамент, на котором было что-то написано. — Это, конечно, не видео Филиппа, но я уверен, тебе будет очень любопытно это приготовить… Кайл осторожно развернул свиток и увлечённо пробежался глазами по строчкам. — Уау… Ему же триста лет почти… — восхищённо воскрикнул он и присмотрелся поближе. — Только я не знаю этого языка… Но это что-то сладкое, да? Ноэль наблюдал за ним с вниманием и теплом, и когда Кайл задал свой вопрос, азартно, легко, вдохновенно, протянул руку несмело, но прикоснулся не к пергаменту, а к ладони самого Кайла. — С этим я тебе помогу, и это что-то, что ты сам захочешь. Это перевёртыш… — Спасибо, Ноэль, спасибо, это же… Я в шоке… — казалось, Кайл не может найти слов, но они были не нужны. Ноэль улыбнулся и медленно отстранился. — В любом случае, отложим приготовление на другой раз, а сейчас, может, попробуем то, что у тебя вышло сегодня? — Ты снова не ел, — нахмурился Кайл. — Ты вообще не ешь! — Сегодня не хотел без тебя… И мне очень интересно послушать об этом ужине. У тебя давно не горели глаза рядом, я скучал по этому. Прости меня, пожалуйста, Кайл, за то, что мы… — Прекрати, — теперь уже Кайл уложил свою ладонь на его и мягко сжал, — я попал в некий другой мир благодаря тебе. И этот мир мне предстоит постигать. И я ошибаюсь, и я боюсь, но я иду в это. Мне тебя прощать не за что, я просто рад, что мы снова можем разговаривать. Ноэль улыбнулся, аккуратнее расположил на столе всё ещё не раскрытый подарок и кивнул. — Я тоже. Я тоже очень этому рад… Итак, что у нас в меню? Кайл принялся рассказывать о том, что лежало в их тарелках, как это готовится, откуда эти рецепты, и что ему понравилось в них прежде всего и стало причиной выбора на рождественский ужин. Он уже куда более осознанно и уверенно оперировал терминами, но что куда важнее, своим отношением к процессу, результату и предвкушению от них. Он старался прерываться, чтобы были паузы на дегустацию, потому что цель ужина всё же поесть, тем более что Ноэль ходит голодным чуть ли не весь день, однако увлечённость любимым делом периодически заставляла его потеряться в собственных рассказах. — Тебе больше нравится рассказывать о своих кулинарных приключениях, чем готовить… — заметил Ноэль, но Кайл покачал головой. — Одно без другого невозможно. И я люблю готовить, правда, это ведь в прямом смысле создание чего-то нового из чего-то старого… Ты ведь сам видишь, что, например… Сливки. Сами по себе — это даже не еда по сути. Их просто так пить невозможно, ну, может, пару глотков… Но для кофе — это просто добавка, для муки и сахара — это десерт, для мяса — это маринад, а для соуса — это связующий компонент… И когда я готовлю, я буквально становлюсь причастным к чуду… Почему ты спросил об этом? Ноэль сделал глоток вина и присмотрелся к Кайлу. — Точно не потому, что это не вкусно и ты не умеешь готовить. Просто я чувствую себя точно так же — будто я прикасаюсь к чуду. То, как ты об этом рассказываешь, — это невероятно интересно. Я не просто так тут создаю видимость увлечённости, Кайл, я наблюдаю в тебе её, и да, соприкасаюсь с ней, разделяю её, но не только. Ты просто не видишь, сколько ценности в том, что и как ты говоришь о своих блюдах. И ты можешь мне не верить, но это куда глубже и увлекательнее, чем твой этот Филипп. Ты свои проживания, свои изменения в мировоззрении вкладываешь в своё хобби. Это хобби — не только приготовить что-то. Это ещё и рассказать об этом. О себе. О твоём новом мире. Просто пока я — твой единственный слушатель, и это большая честь для меня — видеть рождение этого в тебе. Но я уверен, что и Луканас с Ирмой, и Дерек тоже находят разговоры с тобой занимательными. — Ты думаешь, я тоже могу вести такой блог? — удивлённо спросил Кайл, впервые соприкасаясь с подобной мыслью. Он готовит всего несколько месяцев, кого и чему он может научить? — Думаю, у меня будет четыре подписчика — и всех их ты уже перечислил… Ноэль рассмеялся. — Это не обязательно блог, Кайл, и тебе вообще не нужно делать того, чего ты не хочешь… Но ты можешь написать книгу, или вести дневник в форме рассказов, или ты можешь продолжить делиться этим со мной. Потому что я в этом вижу очень много смыслов, твои слова дают мне задуматься о том, что для меня раньше было скрыто. И мне будет бесконечно жаль, если все эти уникальные мысли услышу только я. И вместе с тем, для меня это бесценно — видеть это в тебе. Постигать мир через тебя. Я очень благодарен за это… Теперь уже Кайл покраснел. Обычно он слышал похвалу своим блюдам, и не слишком даже обращал внимание на то, что и как о них говорит. Он прихватил губами кусочек мяса с вилки и тут же запил его вином, чтобы хоть как-то отвлечься от тех эмоций, что были в его голове. Там им было совсем не место, они должны быть ниже, в груди. Но как только вкусы во рту смешались, Кайл удивлённо замер, а потом застонал. — Господи, Ноэль, это же… Так вкусно… — Соглашусь, я уже… — Нет-нет, — перебил его Кайл, — с этим вином, это же просто какое-то… Это… — Откровение, — подсказал ему Ноэль нужное слово, и Кайл только сокрушённо кивнул. — Да… Я так чувствую себя, когда слушаю тебя, Кайо… Казалось, Кайл даже не услышал этого, поглощённый ощущениями. Ноэль оставил его наедине с ними, позволив проживать этот момент, а сам вернулся к кухонной зоне, открыл уже другую бутылку и приготовил новые бокалы. — Я пробежался взглядом по твоим заготовкам и понял, что просто обязан составить винную карту на этот вечер. Поэтому индейку мы будем пробовать вот с этим… — спустя какое-то время Ноэль всё же окликнул Кайла, всё ещё заворожено пережевывающего еду. — Ты волшебник, Ноэль, ты просто чёртов волшебник! — Хм… Иногда… — улыбнулся тот, — Но сегодня я просто наливаю вино. Кайл восторженно посмотрел на новую этикетку, ничего не понимая толком в написанном, но потом вдруг помрачнел. — Ты снова пытаешься меня споить? Чтобы что-то остановить? Бутылка громко звякнула о бокал, и Ноэль отставил её в сторону. Обошёл стол и присел на корточки перед стулом Кайла, а потом одним широким движением развернул его лицом к себе. — Лили не говорила тебе? А могла… — Не могла, — буркнул Кайл, глядя на Ноэля сверху вниз, — защита. Она смотрела, но… Ноэль чему-то улыбнулся, но видя замешательство на лице Кайла пояснил. — Как часто ты докасаешься до меня, как часто ты хватаешь что-то из моего поля, даже не зная, что это… И ты доверяешься мне так сильно, что даже не анализируешь это, не сомневаешься, а просто говоришь… Откуда в тебе столько доверия ко мне? Кайл рассеянно убрал волосы со лба и пожал плечами. — Оно не к тебе, оно ко мне. Я просто знаю, что так надо. Ноэль медленно уложил руки на колени Кайла и потянул их вниз по голеням, будто пытался твёрже поставить их на землю. — С этим всё то же самое, Кайл. Это не я тебя спаивал последние недели… Ты вспомни, сколько было вечеров без спиртного, а как часто ты выбирал выпить? Ты сам глушил это в себе, Кайл, убегал в земное, и это тоже правильно для тебя. Но сегодня у меня нет такой цели. Мы выпьем совсем немного, потому что я хочу подарить тебе кое-что… Кое-что не в коробке… — Но я… — Ноэль не позволил ему договорить, уложив пальцы на губы. — То, что произошло сегодня между нами — это и есть твой подарок мне. Может быть не твой, но вселенной, или… В общем, ты сейчас готовишься глупость сказать, помолчи. Помолчи, положи себе кусочек индейки и попробуй с вином. Сегодня Рождество… Кайл посмотрел на часы, и да, так и было. Сегодня Рождество. Кайл почти захлебнулся своими восторженными эмоциями. Это было слишком много, чтобы вместить, хотелось кричать от радость, какой-то несвойственной ему благости, хотелось действовать, и Кайла разрывало от всех этих одновременных «хочу». В какое-то мгновение ему показалось, что он чувствует Ноэля, чувствует его порыв души, но это ощущение очень резко пропало, будто срезалось пристальным вниманием, и Кайл растерялся. Не зная, что делать, он перехватил руку Ноэля от своих губ и приложил её к своей груди. — Счастливого Рождества, Ноа… Ноэль не мог оторвать взгляд от этих сцепленных рук. — О Боже, Боже мой… Кайо… Это же… — он поднял глаза, чтобы встретиться с глазами Кайла, и тот с удивлением увидел в них слёзы. — Счастливого Рождества, мой Кайо… — его улыбка была мягкой, едва заметной, но Кайл был счастлив её увидеть. Даже если он ненормальный, и живёт какую-то неадекватную жизнь, он был счастлив в этот момент. — Я должен тебе кое-что показать потом… — Ноэль поднялся и с сожалением отпустил руку Кайла. — А сейчас, может попробуем десерт? Ты же точно что-то подготовил… — Это ведь Рождество… — Кайл поднялся из-за стола и достал из конвектомата ароматный пирог. — Я хотел украсить его, но не успел… Однако во вкусе я уверен, я тренировался, Ирме понравилось. Думаю, Луканасу тоже, хотя я не уточнял, оставался ли он на ночь… Пока Кайл раскладывал по тарелкам тёплый и хрустящий пирог, Ноэль открыл ещё одну бутылку. На этот раз это было что-то густое, тягучее и сладко-терпкое. Достав другие, более пузатые бокалы, Ноэль налил Кайлу и себе понемногу, и сразу же отставил бутылку в холодильник. — Не оставался. Лука так не делает… — Я не имел в виду ничего плохого, но они уже месяц почти встречаются, общаются, и Ирма… Находит его любознательным, добрым и немного застенчивым, — Ноэль поднял бровь в вопросе, и Кайл исправил, — она назвала это «боязливый и осторожный». — Вообще, я хотел сказать, что он не остаётся на ночь, а всегда возвращается домой. И можешь мне поверить, он тоже заметил, что Ирма в нём заинтересована не только как в собеседнике. Просто ей непривычно то, как Лука общается, но он, кажется, готов признаться ей в симпатии… Кайл присел за стол, понюхал густое вино, но пить пока не стал. — Подожди, ты хочешь сказать, что он из тех, кто готовится морально, чтобы сказать: «Ты мне нравишься?», и перед признанием в любви должно пройти три года и чудесное исцеление от чего-нибудь опасного? — Кайл, не будь таким букой, он её не обидит, если она сама не обидится. И ты тоже общаешься с ним, и тоже видишь его. Поэтому ты и сам знаешь ответ на этот вопрос. Подашь вилку? Кайл молча передал ему прибор, сам попробовал свой пирог и, чокнувшись бокалом о приветственно поднятый бокал Ноэля, пригубил вино. И да, он снова потерялся во вкусах, снова почувствовал, что сочетание рождает новый аромат, снова восхитился и собой, и виноделом, и Ноэлем, который это вино выбрал, и природой, которая создаёт такой потрясающий виноград. Но вернулся к разговору, потому что прозвучало что-то важное. — Подожди, Ноэль, что именно ты хочешь сказать, когда говоришь, что я его тоже вижу. Ноэль облизал губы, наколол ещё кусочек пирога на вилку, оставаясь всё таким же расслабленным и лёгким. Им обоим было хорошо сейчас. Не только вкусно, не только празднично, не только радостно — они оба получали удовольствие от того, что их общение вернулось к ним, и даже возможно с большим теплом и искренностью. — Лилс сказала тебе, что ты можешь видеть меня. Но не сказала, что и других тоже? — Кайл покачал головой. — Что значит твоё «видеть»? — Как ты думаешь, какой у Луканаса любимый цвет? Просто ответь, Кайл… Ты сейчас всё поймёшь… — Ну… Э… Синий? Он ходит в… — Стой, стой. Не думай, не вспоминай его гардероб или глаза. Просто представь его перед собой, вспомни его, какой он, когда улыбается, или когда торопится на пару в коридоре, вспомни его и предположи… Подумай о нём и предположи, как тебе кажется, какой у него любимый цвет? — Мне кажется, белый… — тихонько ответил Кайл, и Ноэль тихонько рассмеялся. — Тебе не показалось. Так и есть, белый. Он говорил мне об этом, когда мы смотрели на яхты. Это для него цвет жизни. — То есть всё, что мне кажется — это не кажется? Так я могу о любом человеке нафантазировать что угодно… — Можешь нафантазировать, как ты пытался придумать, что Лука любит синий. А можешь посмотреть. Для этого нужно без своих проекций на человека смотреть, причём не на него в физическом плане, а на его поле. И когда ты в поле кого-то, то правда о нём, она очевидна. Ты уже пользуешься этим, просто не знаешь. Но когда подключается голова, всё искажается. Ты идёшь через себя. Через свои представления, преломления, призмы восприятия. С Лукой так легко, потому что у тебя просто нет этих представлений, ты его не знаешь совсем. Со мной, потому что я просил тебя об этом, расслабиться и просто воспринимать на веру. И Ирмой не всегда, но довольно часто. И первое, чему тебе нужно научиться, — отделять свои фантазии о ком-то от того, что ты видишь в его поле. Но есть правила. И одно — самое важное — я тебя попрошу запомнить прямо сейчас. Никогда не говори без запроса. Если тебя не спросили, не озвучивай то, что видишь в поле. Поверь мне, для большинства это намного грубее и больнее, чем подсмотреть за ними в душе или ударить по лицу. — Я запомню… Значит ли это… — Кайл почти не прикасался к еде, к вину, он слушал Ноэля внимательно, стараясь каждое слово запомнить. — Твой подарок — это… Ты мне расскажешь? То есть, ты теперь будешь моим проводником? Ноэль вздохнул, как-то тяжело и даже грустно. — Я не могу быть твоим проводником, это сделает всё только хуже. Я не вижу, что именно, но знаю, что это так. Я слишком близко к тебе. Но я буду говорить с тобой честно, и свои ответы ты получишь от меня, а не от кого-то незнакомого. И ещё, — Ноэль усмехнулся, — экстрасенсорика — это не потому, что эти чувства какие-то особенные, какие-то экстра. Это вполне обычное чувствование, и любой, кто идёт в это, осознавая свой путь, может обрести его. «Экстра» — это потому, что не все хотят этого, идут в это, мало кто действительно может. «Экстра» — это больше, чем другие. Ну что, прошёл в информацию? — Как? Как ты это можешь знать?.. — поражённо спросил Кайл, не имея сил поверить, что Ноэль так чётко увидел где-то там, в этом самом поле, его затруднение. — Конкретно это — очень просто. Ты искал это в интернете, и запросы остались в поисковой строке. Маршрутизатор у нас общий, как и аккаунт… Но всё остальное тоже можно видеть чётко, если правильно и точно задать вопрос. Однако мой подарок не в этом. Это — не подарок, это просто то, как мы теперь будем жить и создавать свою реальность. Я просто перестал спорить с собой. Перестал спорить с Богом. — И что это значит — создавать реальность? И как мы… — Ноэль улыбнулся, и Кайл не стал продолжать. Он не знал, о чём хочет уточнить, но это было не важно. — Просто теперь не бойся больше смотреть на меня. Не бойся смотреть меня. Потому что я тебя вижу. Не нарочно, но я тебя вижу, и это честно — если ты тоже будешь смотреть меня. Наверное, я просто усвоил сегодня свой урок — присмотреться к своему собственному совету. И довериться. Тебе, себе, Богу… И если наш ужин подходит к концу, то я хотел бы кое-что ещё тебе подарить. Кайл посмотрел на почти догоревшие свечи, на вино на донышке бокала, которое отливало рубином на хрустальных стенках, на ворох бумаги и аккуратно упакованный подарок Ноэля. И видел во всём этом столько доброты и счастья, что не мог поверить, что сегодня могут быть ещё какие-то подарки. — Надо куда-то идти? — спросил Кайл, робко вставая из-за стола. Ноэль протянул ему руку и взял тёплую ладонь в свои пальцы. — Вообще, не обязательно, но я хотел бы, чтобы тебе было удобно, и поэтому предлагаю пройти куда-то в другое место. Можно вернуться в кальянную, а можно в одну из спален. — В твою? — растерянно предложил Кайл, вспоминая, насколько эта комната соответствовала своему хозяину. Ноэль поднял глаза выше и чуть заметно покраснел. — Я не подумал, когда предлагал… Я не смогу там спать потом, я после прошлого раза… Наверное, лучше в кальянную… — Но моя спальня… — Ноэль крепко сжал ладонь Кайла в своих пальцах и попросил. — Ты слышал слово «поле», но пока не до конца понимаешь его значение… Прежде чем ты пригласишь меня в свою спальню, подумай о том, сколько времени ты там проводишь, насколько это твоё личное пространство… Кайл кивнул, соглашаясь, и заинтересованно посмотрел на Ноэля. В его голове прозвучало только: «Подумай, прежде чем приглашать меня в свою спальню…» Остальное было словно специальное, какое-то искусственное. Но взгляд Ноэля был ярким и сильным, и Кайл просто кивнул ещё раз. Когда они пришли в курительную комнату, как называл её про себя Кайл, Ноэль не стал касаться кальяна и оставил тишину. Лишь создал лёгкое освещение, но полумрак казался Кайлу куда более уместным, чем свет лампочек. — Ты помнишь, как мы сидели в тот вечер, когда ты вспоминал маму? Я просто возьму тебя за руки. Не бойся, если что-то будет неприятным, сожми мои пальцы. Я не знаю, как это будет, я ещё не… Ещё не понял, как это будет с тобой. Поэтому садись удобнее, закрой глаза. Я не оставлю тебя одного здесь, даже если касание прервётся. Сам Ноэль расположился на подушках в позе лотоса, ожидая, пока Кайл присоединится к нему. Тот постарался усесться так, чтобы не мешать Ноэлю, а потом сам потянулся к его рукам. — Закрой глаза, слушай меня и просто иди за мной. Опусти свой взгляд глубже, туда, где сердце. Дыши ровно, спокойно, расслабься максимально, но не уходи в фантазии. Будь здесь и сейчас… — тихонько говорил Ноэль, и Кайл снова слушался его, как маленький послушный ребёнок. — Это твоё тело, твои руки в моих, твоя голова, шея, плечи… Ты прекрасен, Кайл… — ещё тише сказал Ноэль, но снова вернул голосу достаточно силы, не позволив себе отвлечься. — Просто чувствуй каждую часть своего тела. Грудь, спину, ягодицы, ноги. Почувствуй каждый пальчик на стопах, каждую мышцу в руках, и расслабляй тело, отпуская фокус внимания глубже. Вот так, — похвалил его Ноэль, а потом его голос стал будто бы ещё тише. — Где-то в самой глубине души живут твои чувства и эмоции, найди это место. Не бывает неправильного ответа, просто найди, где они, посмотри на них. Какого они цвета? — Они бледно-голубые, такие холодные, незаметные… Но сильные… — ответил Кайл, понимая, что он действительно видит это и не давая себе возможности задуматься о причинах и механике процесса. — Хорошо, хорошо, Кайл, а теперь найди там благодарность. Найди её там, и используй, чтобы окрасить своё дыхание в её цвет, и когда получится, выдохни её с воздухом из груди, направляя эту энергию выше. Туда, где всё известно, туда, где находится источник всего. Туда, где Бог, где свет… Кайл старался как мог следовать за словами Ноэля, но не мог уловить ничего внутри себя, что походило бы на благодарность. Он даже вспомнил, как прекрасно чувствовал это внутри, когда Ноэль был рядом, когда этот ужин столько всего ему принёс, но сейчас не выходило. Ноэль осторожно отпустил руки Кайла, поднялся и обошёл его сзади, и Кайл почувствовал, что его руки прямо над его головой. — Не бойся, я рядом, за твоей спиной. Попробуй дышать, словно ты можешь брать и отдавать энергию через горло, минуя нос и рот… Да, да, а теперь дыши через свой лоб. Ты чувствуешь, как он чуть согревается твоим выдохом, а потом вдох приносит мягкую прохладу… Да, отпускай это дальше. Не бойся, не зажимайся, просто дыши, Кайл, со мной… Теперь Кайл и правда почувствовал дыхание Ноэля своей шеей, но и своё дыхание он тоже продолжал чувствовать. — Я хочу показать тебе что-то, что нельзя описать словами, это ощущения, это чувства, но они такие же реальные, как мой голос, который ты слышишь сейчас, как мои руки на твоих плечах. Там, выше, есть источник нескончаемой энергии, источник всего живого, всего сущего, и я хочу, чтобы ты почувствовал, каково это — иметь к нему доступ. С каждый выдохом ты прикасаешься к нему, наполняешь его своей энергией и наполняешься его светом. Позволь этому просто происходить, Кайл… — Ноэль сохранял недвижимость, только губы его шевелились, и грудная клетка раскрывалась от вдохов и сужалась с выдохом. Кайл чувствовал это на расстоянии, и старался не отвлекаться, но это было тяжело. Он иногда чувствовал какую-то особенную благость, но это ощущение исчезало почти мгновенно. Кайл несколько раз так сильно качнул внутри себя разочарование, что Ноэль слегка погладил его по плечам, успокаивая, а потом и вовсе сел позади него, пригласив откинуться на свою грудь, нашёл его ладони своими и позволил дышать вместе с ним. — Этот свет даёт безусловное принятие, тепло, доброту, ясность, чистоту, красоту. Ты состоишь из этого света, Кайо, такая первозданная красота не может быть чем-то иным. Этот свет с тобой каждое мгновение, ты просто не чувствуешь его, но сейчас мы пройдём с тобой ещё выше… У Кайла сердце билось словно в замедленной съёмке. Его переполняли эмоции, и от их красоты хотелось плакать. То, что он испытывал, действительно невозможно было описать словами, но это было так прекрасно, что он испугался предложения Ноэля уйти куда-то ещё. Он боялся не выдержать этой силы. Этой красоты. Он тянулся вниз, обратно, дышать становилось труднее, но сердце не желало ускориться, а то самое место, что он определил, как хранилище эмоций, зажглось десятками цветов. И вдруг он почувствовал, как белые полосы света обнимают его и он взлетает выше. В рай, в экстаз, в блаженство. Он знал, что есть обратная сторона у этого. Есть что-то настолько же сильное по своей уродливости, как это волшебство. Но сейчас словно сильные крылья ангела берегли его от этой стороны, и Кайл заплакал от восхищения, обоготворения этого состояния, этого света, этой энергии. — Мир любит тебя, Кайо, любит тебя просто за то, что ты существуешь, за то, что ты его дитя. Он знает все твои недостатки и пороки, даже те, которые ты считаешь добродетелью, он видит тебя прекрасным, совершенным творением. И когда ты разрешаешь себе это постичь, это чувствуется вот так… — Ноэль сильнее обнял его, перекрещивая собственные руки Кайла у него на груди, не выпуская ладони из своих, и почти мурлыкал. — Ты восхитителен, мудр, силён, ты прекрасен, честен, ты творец, Кайо, и самым первым твоим творением стало твоё тело… Ты много сил вложил в себя, Кайо, не только ради этого богоподобного образа, я так хочу шагнуть с тобой туда… Мир любит тебя, Кайо, ты способен создавать невообразимую безупречность, ты создатель, Кайо… Так это чувствуется, я тебя таким вижу… Я вижу не только твоё лицо, твои глаза сводят меня с ума, но то, что за ними — это сильнее. Я вижу твою душу, и она идеальна по своему сотворению. И я хочу познакомить тебя с ней… Смотри… Кайл уже не мог. Ни смотреть, ни дышать, его сердце, кажется, совсем перестало биться, зато слёзы катились по щекам, и он захлёбывался собственными чувствами. Это было так хорошо, что ранило сердце, не то, живое, что едва билось сейчас в его груди, а то, которое внутри, которое глубже, которое словно состоит из этой самой энергии, что покоряла собой. Свет от ангельских крыльев приносил боль глазам, будто Кайл не имел права прикасаться к этой божественной красоте, но душа стремилась слиться с источником. — Хороший мой, выше я тебя не уберегу… Кайо… Кайо… Остановись… Кайл не сразу осознал, что Ноэль трогает его. Темечко, горло, солнечное сплетение, его живот, а другой рукой довольно сильно давит на спину прямо у пола. Он провёл по спине наверх и остановился напротив живота, а потом стал тянуть обе руки выше, опять с остановкой на груди, на горле, на голове. — Ноа… — всхлипнул Кайл. — О, Ноа… Это такая любовь… Это просто невозможно… — Пока да, Кайл, пока это так, но ты можешь прийти к этому… Кайл обессиленно навалился на Ноэля, чувствуя, как сердце снова набирает скорость. Он рывками выдыхал, и снова пытался сделать вдох, а потом просто не смог. Разрыдался, растирая слёзы по лицу, чувствуя за спиной такую силу, которая давала разрешение на всё. Какое-то время Кайл просто пытался не сойти с ума, останавливая мысли, а Ноэль давал ему время осознать, воспринять, проникнуться новым знанием. До самого утра Кайл просто сидел в коконе объятий Ноэля, постигая новое нечто, не сдерживая слёзы, которые волнами приходили к нему, очищая душу. Он чувствовал так много, тело вибрировало, энергия безостановочно циркулировала в нём, и в Ноэле тоже, Кайл это чувствовал. Столько беспричинной благодарности и нежности, любви, восторга и принятия он в себе никогда не знал, и просто позволял этому быть. — С рождеством, Кайл… — тихо прошептал Ноэль, чувствуя, что Кайла, наконец, отпускает, и он засыпает в его объятьях. — Спасибо, Ноа, спасибо… Я знаю, что я сегодня ночью тоже переродился. Ты проживал это? — Не так, Кайл, со мной было иначе. Давай я провожу тебя в спальню… Тебе нужно здорово отдохнуть… Кайл кивнул, и они медленно выбрались из кальянной. Уже на пороге своей спальни Кайл вспомнил их вечер и не стал подчиняться своей детской «хотелке» попросить Ноэля остаться с ним. — Я столько всего испытываю, Ноэль, столько всего. Но… Там такая любовь, Ноэль, а я не… Не способен, не… — Шшш, — Ноэль снова уложил свои пальцы на его губы, а потом обнял, бережно и скромно. — Поспи, Кайл, и не говори вещей, которые тебя не отражают. Ты — часть этого, Кайл. Мы — одно. Мы все — части одного целого. — Он погладил Кайла по волосам и отошёл от двери. — Ты даже не представляешь, на что способен. Верь мне, я видел тебя…