Внутри Сяо Чжаня, или Какого хрена?

Стройный уклад жизни, немалую долю которого составляли самообман и довольно эффективные — прежде — стратегии самоубеждения, рушится от одной лишь личной встречи с Ибо. Происходит это вопреки тому, с каким усердием в течение пары лет этот образ жизни и мышления выстраивал и поддерживал Сяо Чжань.   С момента их рандеву субботним утром и до вечера среды, когда Сяо Чжань после работы вместо поездки в свою обитель гордого одиночества твёрдо намерен заявиться хоть куда и хоть к кому-нибудь, кто первый откликнется на его зов, различные вариации «прости, но, кажется, я не смогу поехать на свадьбу» набираются и стираются ужасающее количество раз.   Легенды придумываются самые разные. В некоторых версиях речь идёт о неожиданных командировках и непреклонном в отданных приказах начальстве. В других — в поездку отправляется Юймин с мужем, а Сяо Чжань мужественно вызывается посидеть с детьми, надеясь на понимание со стороны Ван Ибо. В конце концов, приоритеты должны быть очевидны — где там бывший, а где непосредственно члены семьи? Вот, то-то и оно.   С каждым разом, стоит появиться паре свободных минут, чтобы можно было накатать новое объяснение, почему же ноги́ его не будет на семейном мероприятии, сочиняемые легенды становятся всё забористее. В какой-то момент, когда в качестве причины указываются ни много ни мало инопланетяне, которые засыпают угрозами и обещают похитить аккурат в день X, если Сяо Чжань решит посетить свадьбу, автор сообщения фейспалмится, глядя в написанный бред, а затем просто-напросто горестно выдыхает. Последующие попытки откреститься от мероприятия состоят из прозаичных извинений длиной в пару слов. Впрочем, даже эту талантливую краткость постигает участь всех предыдущих куда более изобретательных версий: нажатие большим пальцем на соответствующую кнопку, которое длится не дольше пары секунд, безвозвратно удаляет с экрана все напоминания об очередной неудачной попытке слиться.   Идея встречи с госпожой Чжан пугает до чёртиков и вызывает прямые ассоциации с теми временами, когда Сяо Чжань ни в какую не хотел знакомиться с матриархом семьи Ван, в народе прозванной Акулой Чжан за невероятное деловое чутьё. Благодаря тому, что писали в СМИ, и по рассказам самого Ибо, который души не чаял в своей бабушке (и это было взаимно, в чём впоследствии удалось убедиться лично), у Сяо Чжаня сложилось вполне определённое мнение о госпоже Чжан: строгая, справедливая и непоколебимая в своих принципах. Бессознательно отталкиваясь от того, что приходилось слышать от своих дедушек и бабушек, родителей, а также их братьев и сестёр, Сяо Чжань не питал особой надежды, что кто-то из старшего поколения может адекватно отнестись к той связи, что была между ним и Ван Ибо. Потому, собственно, то ли разнервничался, то ли расстроился, когда получил личное приглашение на чайную церемонию, проигнорировать которое ему не позволило бы ни воспитание, ни сам Ван Ибо, который искренне недоумевал, почему же Сяо Чжань не горел желанием знакомиться с его дражайшей «бабу».   Разница между той ситуацией и текущим моментом лишь в том, что страшно теперь по другой причине. Одна только мысль о том, чтобы соврать госпоже Чжан и устроить целое театральное представление, моментально вызывает неконтролируемую тахикардию и чересчур увлажняет холодным потом ладони. Пусть Сяо Чжань перестал навещать её после отъезда Ибо и, перейдя на курьерскую доставку подарков, ограничивался всё это время удалёнными поздравлениями — искренними — с праздниками, но он и по сей день питает к ней исключительное уважение и глубокую благодарность за безусловное принятие их отношений. Заявиться вот так ни с того ни с сего и обмануть её кажется мерзким и неприемлемым.   Не менее ужасным представляется и то, чтó произойдёт, если бабушка Ибо узнает об обмане, пусть даже идея такого поступка родилась в голове её любимого внука. Сяо Чжань — как человек прагматичный, зависимый от потенциального порицания и вдобавок Весы — не может не просчитать и такой вариант. По его личной шкале данный исход тянет на девять катастроф из десяти и к тому же кажется необратимым в плане менеджмента последствий — настоящее стихийное бедствие, финальный ущерб которого предсказать невозможно.   Вообще, любой здравомыслящий человек давно бы уже отправил сообщение с отказом участвовать в предложенной авантюре. Хотя нет, не так. Любой нормальный человек просто не попал бы в такую ситуацию с бывшим. Но проблема в том, что Сяо Чжань по многим меркам — по своим собственным так точно — далёк от здравомыслящего и адекватного, потому, наверное, во время обеда в среду вместо организации спасательной миссии для урчащего желудка он обессиленно разваливается в рабочем кресле, снова достаёт телефон и параллельно откручивает крышку у бутылки с травяным отваром. Спустя пару минут, невольно скривившись то ли от горечи перестоявшей на июльском солнце бурды, то ли от тщетности творческих мук, Сяо Чжань остервенело нажимает на столь полюбившуюся ему в последние четыре с половиной дня кнопку.   Слишком увлечённый своим крамольным делом, он совершенно не ожидает ответного покушения — куда более продуктивного, чем его собственные посягательства. Когда Ван Ибо как ни в чём не бывало пересылает ему сообщение от невесты по поводу цветового дресс-кода, Сяо Чжань чувствует себя так, словно его застали с поличным на месте преступления. Он резко подбирается в кресле и непроизвольно дёргает рукой, проливая часть бурды прямо на рубашку, рабочий стол и телефон. Но и сама авария, и избавление от её последствий с помощью горы бумажных салфеток не отвлекает от тревожно мигающей в сознании мысли: мог ли Ван Ибо заметить все эти бесконечные «печатает сообщение» или нет?   Словно услышав его опасения, вселенная самым издевательским образом даёт ему ответ, когда от Ибо приходит ещё одно сообщение:   «Ты что-то писал?»   Сяо Чжань, вконец ощущая себя в тупой комедии или в какой-нибудь низкосортной визуальной новелле с социально-неловким дураком в главной роли, отставляет бутылку с чаем, закрутив от греха подальше крышку, и делает глубокий вдох прежде, чем набрать ответ:   «Ага».   А затем сразу кликает по ссылке и выходит из чата. «?» — приходит спустя минуту, когда Ван Ибо, вероятно, понимает, что никто не собирается писать продолжение.   «Ненавижу оранжевый», — как будто бы именно это и было содержанием предыдущих так и не отправленных сообщений, строчит Сяо Чжань и возвращается к просматриваемой странице.   С неприкрытым неудовольствием он скроллит подборку фотографий. Многие выглядят довольно неплохо, если не принимать во внимание тот факт, что — по его скромному мнению — люди в оранжевых нарядах похожи на жизнерадостные морковки или склизкую персиковую мякотку. От дальнейших плодоовощных ассоциаций да и в целом мыслительной деятельности освобождает новое уведомление вверху экрана, застающее получателя врасплох:   «Жаль, потому что оранжевый тебе идёт».   Сяо Чжань зависает ровно на то количество секунд, за которое уведомление пропадает и заставляет усомниться в том, что оно когда-либо было. Когда он чуть подрагивающими пальцами снова открывает чат, никакого сообщения от Ван Ибо там нет.   Ну вот и за какие такие грехи ему это всё?..  

܍

  Желание проораться тем же вечером так и остаётся нереализованным.   Несмотря на то, что после всяческих угроз о скорой расправе, Юймин бесстрашно соглашается на рандеву, место встречи и её обстоятельства совершенно не способствуют тому, чтобы изливать душу запланированным образом.   Сяо Чжань не может не оценить сестринскую предусмотрительность. Мало того, что она, услышав про объявленный дресс-код, тащит его в торговый центр, чтобы присмотреть что-нибудь к свадьбе, так ещё и берёт с собой пятилетних близнецов, которые являются сдерживающим фактором для сяочжаневского душевного ора. Правда, лишь до поры до времени — через полчаса они начинают бузить (а это, вообще-то, именно то, что собирался делал Сяо Чжань, когда добивался встречи) и рваться в детскую комнату.   В общем, так или иначе, этот раунд остаётся за откровенно потешающейся над его бедами сводной сестрой, в то время как Сяо Чжань кряхтит и пыхтит, пока борется в примерочной с одеждой. Юймин не скрывает, что всё происходящее для неё сродни увлекательному сериалу, на который она наткнулась случайно и собирается теперь оформить подписку на все оставшиеся эпизоды.   Хотя по приходе в молл намерение что-либо купить отсутствовало начисто, уровень стресса, что после всех неудачных попыток отказаться от мероприятия и загадочного сообщения (как мало надо влюблённому человеку) зашкаливает прямо-таки катастрофически, заставляет Сяо Чжаня отойти от «непокупочного» плана. В каждом магазине всё происходит как в тумане — в том числе словесном, потому что Юймин трындит без остановки, деловито покачивая коляску, лишая близнецов возможности соблюдать координацию и не обращая никакого внимания на сыплющего тихими проклятьями Сяо Чжаня. В итоге он неизменно оказывается на кассе, где покупает очередное ненужное шмотьё. Но зато красивенькое — а ко всему красивенькому, как мы помним, у Сяо Чжаня душа лежит. Юймин же, не проявляя особого интереса по отношению к одежде, сосредоточена лишь на одном и успевает придумать несколько стратегий по завоеванию сердца бывшего — начиная от банальных «тебе нужно больше ему улыбаться» и заканчивая более изощрёнными идеями вроде приобретения каких-нибудь мешочков с травами и распихивания их по карманам — как своим собственным, так и жертвы. Как видно, этой женщине совершенно не чужда широта взглядов.   В принципе, вечер протекает не по худшему сценарию. Сяо Чжань далеко не против, что к его личной жизни проявляется такой интерес, потому что всё, о чём он может думать прямо сейчас и что ему хочется волей-неволей обсуждать, — это его ужасающие чувства по отношению Ибо и установившаяся между ними как будто бы вежливая дистанция, в условиях которой сообщение — он точно его видел! — прямо-таки сбивает с толку. Так что обсасывание на протяжении пары часов одной и той же темы в совокупности с шопингом производят на Сяо Чжаня животворящий эффект — он прекращает дёргаться, наконец примиряется с тем, что ему придётся прийти на свадьбу, и даже готов подумать над тем, как ему себя вести не только с Ван Ибо, но и с многочисленными родственниками. Прежде всего, конечно, с госпожой Чжан.   — Знаешь, мне кажется, это лучший вариант из возможных, — выдаёт внезапно посерьёзневшая Юймин, когда они стоят в очереди в кофейне — в качестве завершения вечера, закинув предварительно все пакеты в машину; близнецы, знатно утомившиеся в игровой, где пробыли последний час, и явно планирующие каверзу ввиду усталости, в это время заняты активным перетягиванием какой-то длинной игрушки. Сяо Чжань, не особо разделяющий прозвучавшее утверждение, лишь приподнимает бровь и отвлекается от наблюдения за племянниками: — Ну, знаешь, как это бывает? Вас сталкивает сама судьба, приходится изображать пару и…   — И… почему мне это напоминает сюжет какого-нибудь придурковатого фильма? — наконец-то вербализует давно преследующую его мысль Сяо Чжань.   — Почему сразу придурковатого? Я уверена, что такое случалось и в реальности. Всё-таки когда у тебя появляется общее с кем-то дело, вы волей-неволей присматриваетесь друг к другу. А тут всё ещё проще! Вуаля — и вы сами не заметите, что уже не симулируете, а испытываете вполне реальные чувства.   — Я и без того испытываю вполне реальные чувства, — оскорблённо замечает Сяо Чжань. — И ты забываешь, что мы много лет были вместе и вообще-то расстались.   — Так это тоже отлично! — с восторгом отзывается Юймин. — Я уверена, что вам есть что вспомнить! Когда вы вновь окажетесь в ситуации, где придётся изображать пару, ваш мозг наверняка подкинет вам воспоминания о тех моментах, которые вы провели вместе, а там уже подключатся телесная память, гормоны и всё такое прочее…   — Упустил момент, когда ты получила диплом нейропсихолога, — отмахивается Сяо Чжань, прищурившись, чтобы прочитать состав сезонных напитков.   — Я просто говорю тебе, что ваше прошлое — твой главный помощник и козырь. Ты даже можешь попробовать целенаправленно вызвать нужные ассоциации и воспоминания. Например, надеть что-то из старого, но что точно запомнилось Ибо или связано с каким-нибудь приятным событием из вашей совместной жизни. Ну или не знаю. Поставь на рингтон какую-нибудь песню, которая что-то значит для вас обоих, а я тебе позвоню, когда ты мне дашь отмашку. У вас есть такой трек?   — Ты точно пересмотрела мелодрам.   — Алло, ты сейчас что, отвергаешь факт существования ассоциативной памяти? Или то, что я вообще-то пытаюсь тебе помочь?   — Я просто думаю, что это довольно манипулятивно. Подстраивать что-то, создавать какие-то ситуации. И вообще, я не уверен, что хочу вызывать ассоциации о прошлом. Очевидно, в этом пресловутом прошлом наши отношения не сработали. Ты уверена, что напоминать об этом — хорошая идея? — Сяо Чжань снисходительно смотрит на сестру, намекая, что ответ здесь не требуется и всем понятен, а затем поворачивается к кассиру: — Простите, а можно из вот этого убрать лёд? Да? Спасибо.   — Посчитайте нас вместе, — подлезает под бок сестра. Сяо Чжань в таком исходе не сомневался; хотя он бы в любом случае угостил Юймин, которая так великодушно согласилась убить весь вечер на столь бесполезные обсуждения, переливая из пустого в порожнее. — Я буду какао с сырной пенкой.   Разговор оказывается прерван не только необходимостью сделать заказ, но и тем, что возня близнецов заканчивается пронзительным воплем, который немедленно привлекает к ним ненужное внимание, заставляя испытывать лёгкий дискомфорт. Сяо Чжань отлично знает, что не всем нравится быть свидетелями детской истерики, словно эти люди, взирающие в таких ситуациях исподлобья или ещё чего хуже цокающие языком и отпускающие осуждающие комментарии, не имели в своей жизни стадию пускания слюней и родились сразу взрослыми.   Сяо Чжань радуется тому, что они с Юймин не поленились перед кофейней спуститься на парковку и оставить там сумки, так что сейчас он, оказавшись ближе к коляске, наклоняется первым и подхватывает на руки вопящего ребёнка, пока тот не успел заразить истерикой близнеца, невзирая на «он же тяжёлый!» от сестры.   — Что, что, что произошло? — шепчет он ребёнку, который сначала замолкает, а потом, бессознательно понимая, что всё внимание взрослого сосредоточено на нём, начинает плакать сильнее. — Ваши жалобы, предложения, претензии? Мы немедленно составим акт в присутствии понятых, чтобы зафиксировать факт вопиющего нарушения личных свобод!   Сяо Чжань прибегает к любимому способу успокоения близнецов — использует побольше незнакомых и сложных слов. Это всегда срабатывает — ребёнок цепляется вниманием за недоступные конструкции, всхлипывает пару раз чисто по инерции, а потом хмурится, силясь понять, что там ему лепечет это нелепый взрослый. Затем, когда истерика будет позади, он обязательно всё перепутает между собой и будет засыпáть свою мать вопросами о значении терминов.   Поток витиеватых канцеляризмов щедро сдобрен улыбкой от уха до уха, что тоже имеет какое-то магическое влияние на детей Юймин и немного противоречит строгому тону, которым Сяо Чжань оформляет очередную фразу:   — Обещаем, никто не уйдёт безнаказанным, мы предоставим вам лучших юристов!   — Если в один день на беседе касательно профессиональной ориентации они заявят, что хотят стать прокурорами или адвокатами, я точно буду знать, чьё это влияние. Детская травма, — говорит Юймин, отходя к стойке за готовыми напитками, толкая коляску перед собой. Сяо Чжань и резко повеселевший племянник в это время уже любовно по очереди бимкают друг друга по носам, напрочь позабыв о недавней истерике. — Боги, ты бы знал, как все на тебя сейчас смотрят, чисто влажная мечта всех дам за тридцать. Уж они точно умеют оценить мужчину, способного обращаться с капризными детьми.   — Если ты продолжишь в этом духе, то у твоих детей будет ещё одна травма, — закатывает глаза Сяо Чжань, перехватывая своего ценного пассажира поудобнее и забирая свободной рукой напиток подозрительного цвета. В ответ на немое предложение Юймин вернуть ребёнка на землю он уверенно качает головой: — Пока сидится ему — пусть сидит, не парься.   К обсуждению проблемы они возвращаются только в машине, когда дети оказываются синхронно пристёгнуты к автокреслам одновременными усилиями Сяо Чжаня и Юймин и одарены любимыми игрушками, а пакеты кое-как утрамбованы в багажнике. Надо ли упомянуть, что покупок Юймин там ровно ноль штук?   — Что ты там замышляешь? — интересуется сестра, ловко выворачивая с парковки, и Сяо Чжань даже не сразу понимает, что она обращается к нему, а не к кому-то из детей. — От трубочки скоро живого места не останется. Выкладывай давай.   — Прости, я всё о том же. Боги, как же он зациклен на самом себе и ситуации с Ибо, от этого даже неловко.   — Не сомневалась, — с улыбкой реагирует Юймин, смотря по сторонам.   — Подумал, что перед свадьбой нам надо обговорить сценарий. Типа что можно делать, а что нельзя. Например, никаких внезапных прикосновений или объятий, — Сяо Чжань замечает на себе абсолютно обалдевший взгляд. — Эй, ты смотри, пожалуйста, на дорогу.   — Ты в своём уме? — не менее ошалевшим тоном спрашивает Юймин. — Ты реально собираешься запретить ему прикасаться к себе? Во-первых, кто поверит в вашу пару, если вы будете вести себя как два истукана?!   — Почему сразу как два истукана? — оскорбляется Сяо Чжань, но не даёт сестре ответить на претензию: — А что там во-вторых?   — Во-вторых, если бы я всё ещё была влюблена в своего бывшего и оказалась в такой ситуации, я бы пошла на эту свадьбу, тупо чтобы иметь шанс безнаказанно потискаться с ним. Так сказать, напомнить, как это может быть со мной. В пределах разумного, но, глядишь, и выгорело бы что.   — Я не хочу «тискаться» с бывшим, только потому что этого требует ситуация. Это глупо и только всё усложнит.   — То есть ты на полном серьёзе собираешься сказать Ван Ибо, чтобы он не прикасался к тебе?   — Ну, прикасаться, наверное, можно, иначе это и правда будет странно выглядеть.   — То есть, позволь уточнить, если он полезет к тебе обниматься или целоваться, ты его что, оттолкнёшь?   — Как ты себе это представляешь? Это не наша свадьба, с какой стати ему вообще лезть целоваться при всех? Он же не совсем без тормозов.   — Это Ибо-то? В наличии тормозов у него я почему-то сомневаюсь. Достаточно вспомнить вас вместе, когда вы оказывались в проверенной компании. Насколько я помню, вся его семья давно в курсе про ваши отношения и поддерживала вас, так почему бы и нет?..   — Послушай, то, что мы пару раз вели себя не очень приемлемо при тебе и близких друзьях, не значит, что мы бы стали так себя вести при старших. И вообще, мы тогда только начинали встречаться…   — Ага, а потом ты как-то незаметно для всех переквалифицировался в душного деда, — вворачивает Юймин, воспользовавшись секундной заминкой Сяо Чжаня, пока он задумчиво облизывает губы.   — Пф, мы с Ван Ибо оба — самодостаточные зрелые личности, которым не нужно это инфантильное публичное проявление привязанности…   — О боги, начинается, — вскидывает Юймин глаза к потолку. — Зрелость — это точно твоё второе имя, да. И тормоза это тоже как раз про тебя. Мне, знаешь, иногда было жаль Ибо — этого не делай, этого не говори, отойди подальше, люди смотрят, бла-бла-бла. Ты сам себя не зае… мучил? — вовремя спохватывается Юймин и бросает взгляд в зеркало заднего вида.   — Ты вообще на чьей стороне? — шипит Сяо Чжань, хотя в душе согласен со всеми обвинениями, и повторяет за взглядом Юймин.   — Мама, ты должна была сказать «душным дядей», а не дедом, — внезапно вклинивается в разговор один из детей, заметивший внимание взрослых к своей персоне и заставляя Юймин весело фыркнуть.   — Мама, а что такой душный? — присоединяется к разговору второй племянник.   — Ох, котик, душный — это когда человек придумывает себе кучу правил, которые не позволяют ему наслаждаться жизнью, сам же от них страдает и ещё пытается эти правила навязать другим, — поигрывая бровями и попеременно глядя то на дорогу, то в зеркало заднего вида, отвечает Юймин.   — Спасибо за поддержку? — полувопросительно бормочет в никуда Сяо Чжань, без труда поймав все брошенные в его огород камни, и рассерженно клацает зубами по и без того истерзанной соломинке.   Тишина не длится и пары секунд:   — Мамочка, значит, ты тоже душная. У тебя много-много правил, которые ты придумала и заставляешь нас им следовать, — глубокомысленно выдаёт кто-то из близнецов, вынуждая Сяо Чжаня злорадно хмыкнуть и чуть не пустить свой молочный чай носом. Как говорится, устами младенца…   Но шутки шутками, а несмотря на выданную ему не самую приятную характеристику, он, конечно, не может не согласиться с сестрой — порой Сяо Чжань и сам не знал, как Ван Ибо умудрялся терпеть все его закидоны.   Включая самый главный и самый идиотский.   Теперь уж можно сказать со всей объективностью: расстаться с Ван Ибо и сделаться закадычными друзьями стало, пожалуй, самой контрпродуктивной из всех его идей. Какого хрена он тогда решил, что так будет лучше? И главное… кому?