Сказка о Солнышке

Алина судорожно тыкала по клавиатуре ноутбука, поправляя всe‌ и доводя до идеала. Это были последние штрихи перед тем, как она покажет то, над чем работала последние две с половиной недели, не вставая с рабочего места целыми днями. Все должно было быть вылизано и безупречно. У нее оставалось всего двадцать минут, чтобы доделать проект по визуалу сайта, и четыре часа перед тем, как она представит свое детище начальству. Многие бы сочли такую работу скучной и нудной, но не Алина. Для нее это было любовью с первого взгляда, она могла сутками не вставать из-за стола, редактируя мельчайшие детали, цвета, думая о том, как люди воспримут сделанную ей работу. Для нее было важно всё, все самые незначительные по мнению других моменты, начиная наклоном курсива и заканчивая тем, как в зависимости от количества этажей будут меняться подтоны у серого цвета на плане ЖК, таким образом напоминая карту мира. Она перепроверила все еще раз, прошлась глазами про презентации, посмотрела отчет, перелистнула... У нее зазвонил телефон. Она подняла трубку. — Ну что, уже ждешь меня на перроне? — сквозь смех спросил Мал.  — Почти, — она тихо, стараясь не шуметь, поднялась из-за стола. — Уже из метро вышла, вот иду к вокзалу, — так, надо тихо взять сумку и аккуратно убрать в нее ноутбук. — Скоро буду, а ты что, уже приехал? — голос предательски дрогнул, она быстро зашагала к выходу.  — Да не, прибытие по расписанию, — ответил ей друг заметно веселым тоном. — Просто после четырех часов без связи хотелось услышать кого-то кроме этих обезьян армейских.  — А, ну всë ясно, — она буквально вылетела из офиса на улицу. — Ладно, встретимся через десять минут.  — Ага, дава.. — Мал не успел договорить, как Алина сбросила звонок.  На метро до вокзала двадцать минут с пересадкой, на автобусе пятнадцать без пробок, пешком двадцать, если идти быстрым шагом, такси будет ехать сюда минут пять.  Алина шла, почти бежала по улице, быстро перебирая в голове отмазки, которые можно будет использовать, ведь она действительно виновата. За целый год службы Мала в армии она ни разу к нему не съездила, да он и сам отговаривал, аргументируя тем, что ей до Новокрибирска не близко, да еще и билеты стоят не копейку. Тем более часть, в которой он служил, находилась аж в восьми часах от города, в такой глуши, куда автобусы ходят раз в сутки, если Святые смилуются. В общем, возможности сгонять к другу на выходные не то что бы не было, но как-то не срослось. Потерявшись в мыслях, Алина и не заметила, как оказалась на проезжей части, хотя это место сложно назвать дорогой. Так, переулок, причем такой малюсенький, что, казалось, там никто не ходил и не ездил со времен Анастаса, но Алина была Алиной. Аккурат в тот момент, когда она оказалась между двумя тротуарами, из-за угла выскочила машина. Водитель черного седана, видимо, сразу дал по тормозам, однако столкновение было неизбежно. Словно в замедленной съемке, машина на минимальной скорости въехала фарой прямо в ногу Старковой. Будь на месте Алины какая-нибудь акробатка, она наверняка отпрыгнула бы либо увернулась, ну или в крайнем случае удержала бы равновесие. Но все получилось иначе — позорным падением прямо на пятую точку. Больно не было, было обидно. Алина подтянула колени к себе и тупо уставилась в землю. Она опоздала к Малу и не просто опоздала, а сидела на дороге, из-за чего ее светлые джинсы скорее всего уже стали грязно-серыми. Из машины вместо ожидаемого Алиной солидного бизнесмена лет сорока, который должен был наорать на нее и обругать худшими словами за невнимательность, показалась хрупкая девушка, которая сразу же бросилась к несчастной жертве аварии.  — Простите, я не хотела, давайте без полиции, пожалуйста, — защебетала незнакомка, присев перед подбитой Старковой. — Хотите, я вас в больницу отвезу или что угодно, только давайте без полиции, ну я вас очень прошу...  Из всей тирады несчастной, готовой на все, кроме служителей закона, Алина услышала одно слово — «отвезу». И, шмыгнув носом, произнесла: — Отвезите меня на вокзал, — она поднялась на ноги и отряхнула все части тела, которыми пару секунд назад сидела на земле. — Я не буду ментов вызывать, но отвезите меня на Крибирский вокзал.  — Да-да, конечно, — незнакомка вскочила на ноги, схватила Алину за руку и потащила к двери машины.  Спустя минуту они уже ехали в нужном направлении. Старкова наконец смогла разглядеть невезучую водительницу. Внешне ей можно было дать лет восемнадцать. И что-то в ее лице казалось Алине знакомым: черные волосы, серые глаза, одета откровенно необычно. Сложно представить слегка поношенные кеды, идеально отглаженные черные брюки и такого же цвета неглаженый лонгслив в обтяжку. И всё это было дополнено несколькими кольцами с жемчугом и черными камнями, которые явно купили не в первом попавшемся магазине с безделушками. Алина посмотрела на время. Мал через три минуты должен был быть на перроне. Когда машина подъехала к нужному месту, Алина выскочила из нее чуть ли не на ходу, прощебетав слова благодарности за то, что ее довезли, и со всех ног побежала к поездам. Она с легкостью нашла второй путь, поезд только-только прибыл. Алина неслась по ступеням с непривычной для себя со скоростью, ибо она была человеком, для которого пройти больше одного лестничного пролета означало летальный исход. Но сила желания не спалиться была сильнее всего. Романтики скажут: «Любовь может преодолеть всë»; но нет. Всë может преодолеть человек с паническим страхом ошибки, которому нужно успеть вовремя. Алина только успела остановиться и сделать один глубокий вдох в попытке восстановить дыхание, как вдруг она услышала такое родное и знакомое: — О, заклинательница солнца и сметаны, обратите на меня свой взор, — Мал в привычной для себя пафосной манере заорал так, что не только весь вокзал, но и, кажется, вся Ос-Альта посмотрела на нее.  — Привет. Она хотела провалиться сквозь землю. Люди пялились на них, не отрываясь, они, наверное, подумали, что это милое воссоединение пары влюбленных и даже, возможно, сейчас будет сделано предложение. Сотни мыслей роились у нее в голове. Дыхание сбилось, все пространство вокруг за считанные мгновения сжалось, вызывая комок в горле и бешеное биение сердца. Еe‌ затягивало в страшную пучину паники, гадкий и скользкий страх сковывал ее изнутри и шептал предательски: «Он тебя не понимает, ты одна, тебя бросят, снова все бросят, ты одна». Еe‌ будто начало тянуть к земле, сжимать, она становилась такой незначительной и мелкой. Все вокруг давило. Давила одежда, давил воздух, давила кожа. Она теряла связь с миром и собой, все вокруг растекалось и плыло, в голове стучало набатом: «Ничто, никто, ничтожество». Алина ощутила, как кто-то взял еe‌ руки в свои, осторожно обнял, начал гладить по спине. Это были совсем легкие касания, которые постепенно успокоили её. Она не знала, сколько они так простояли, прошла минута или час. Она не помнила, как они покинули вокзал. Что-то начало проясняться уже в такси. За время поездки они не сказали друг другу ни слова. Первым заговорил Мал, когда они уже зашли в подъезд: — Ну что? За год отвыкла жить с соседями? — с наигранной серьёзностью спросил Мал. — Ага, вот выплыву завтра из душа в трусах, и всë, у тебя эмоциональная травма, — ответила Алина, подражая его тону.  Они ввалились в квартиру двумя уставшими тушами и так же вползли на кухню. Мал заварил чай. — Я должна за тобой ухаживать, а то ощущение, что это я из армии вернулась, — она искренне сожалела, что не смогла встретить друга так, как планировала. Алина действительно готовилась к его возвращению, у нее был составлен список, где по пунктам было расписано, чем они займутся, когда он приедет. — Да не парься, я даже соскучился по этому — заботится о человеке, с которым комфортно и безопасно, — он облокотился на столешницу и взял в руки чашку. — Знаешь, многие говорили, что армия научит жизни и сделает из меня мужчину и что, пройдя это, я смогу найти себя... Но ты была права, я просто просрал год жизни на скучные и никому не нужные режим и нагрузки. — Зато вон как подкачался, бабульки во дворе просто рухнут, — сыронизировала Алина. — Будут тебе вслед щебетать: «Какой жених, прям щас бы в ЗАГС». — О, да, год тренировок и страданий ради лавочных червей, я прямо чувствую, как растет моя значимость, — он отхлебнул чай.  Они просидели какое-то время в полной тишине, но эта тишина не давила, а обволакивала, даря чувство комфорта. Каждый из них погрузился в свои мысли, хотя так или иначе думать вместе было легче. Это была одна из первых вещей, которую они самостоятельно осознали в детском доме. Вместе легче. Легче завтракать, когда один ненавидит этот черствый, подсушенный хлеб, а вторая не может даже смотреть на ужасную и пресную овсянку. Легче делать домашнее задание, когда один на лету схватывает теорию, а вторая за двоих делает конспекты и разбирает задачи по математике, которые никто не понимает. Легче, когда один получает по морде за гаражами за то, что не отдал сигареты, а вторая незаметно забрала из кабинета медсестры вату и перекись и обрабатывает ранки на лице, прижимая вату к пострадавшему носу. Легче, когда один помогает второй красить идеально белые волосы коричневой краской, пока вторая рыдает, сидя на деревянной табуретке в детдомовской кухне после того, как какие-то дети постарше прозвали ее «старухой-старковой». Так всегда легче. Вдвоем всегда легче. — Алин, когда твои эти приступы вернулись? — это было сказано совсем тихо, так что, если бы кто-то еще был рядом, он бы не услышал. Но у Алины всегда был острый слух, спасибо бедному тревожному детству.  — Этот первый за восемь месяцев, — она потерла переносицу, как бы сбрасывая напряжение со лба. — Я в последнее время очень много работаю, так что причина в загруженности, просто перенапряжение.  Алина бросила взгляд на часы. 18:09. Черт. Встреча через пятьдесят одну минуту. Ей кранты. — Святые, — она вскочила со стула. — Мне через пятьдесят минут надо быть в офисе, прости-прости, я знаю, я испортила тебе день, но это...  — Алина, беги, — Мал прервал её. — Я всё понимаю. Щас пойду помою чашки, потом себя, махну в клуб, развеюсь, припрусь с длинноногой брюнеткой в три часа ночи и буду тебе мешать спать, — весело протянул он. — Только это, штаны переодень, а то я мог бы пошутить, что у тебя спина белая, но у тебя жопа серая.  — Ага, — под звук включившейся на кухне воды она в рекордно короткие сроки сменила штаны и вылетела из квартиры. *** Она успела. Вошла в офис за десять минут до начала совещания и приняла незамедлительное решение: надо выпить чай.  Алина спокойно направилась в буфет. Идея выпить зеленый чай казалась неимоверно манящей. Включив чайник, она подошла к полке со всевозможными напитками и начала искать свой любимый, но среди десятка коробочек не было «того самого». Четыре пачки эрл грея, три пачки какого-то еще черного чая, банка растворимого кофе, которое зачем-то там стояло уже год, несмотря на наличие кофемашины. Было также какао, скорее похожее на сахар, слегка подкрашенный в коричневый, который пачками пил Давид, и то, с чего в свое время плевался весь офис. Гречишный чай Жени, о, Святые...Напитка гаже, вероятно, не существовало, это было хуже, чем детдомовский хлеб, хотя в их вкусе было что-то общее. Алина с дрожью вспоминала, как Женя решила, что лучше для всего офиса будет пить «здоровый» чай вместо вредного кофе. Перерыв полку дважды, Старкова поняла одно — ей нужен был ее чай во что бы то ни стало. Она была одной из немногих, кто предпочитал чай, а не кофе, и чуть ли не единственной, кто пил зеленый. Она не верила, что пачка, которая утром была полной, к семи часам вечера закончилась. Что-то было нечисто. Алина забарабанила пальцами по столешнице, не понимая, куда делся такой необходимый ей элексир, который спасал ее нервную систему на протяжении многих лет. — Потеряли что-то? — раздался мужской размеренный голос.  Алина повернулась. Черт. Попадаться на глаза начальству за пять минут до совещания — не самая лучшая идея. Она окинула его взглядом: черные брюки и ни на тон светлее рубашка. Как всегда. — Ага, чай, — ответила Алина немного нервозно. — А вы, Александр Григорьевич, за кофе пришли? — Да, за кофе, — спокойно подтвердил мужчина, подходя к кофемашине. — А что у вас там с чаем? — Да вот, найти не могу, — посетовала Алина. — Вроде утром тут лежал...  — А сейчас не лежит? — спросил он, повернув голову в ее сторону.  — Нет...— Алина не отрываясь смотрела в его глаза.  — П-я-я-ть мин-у-у-т, п-я-я-ть минут, — протянуло нечто, влетевшее в буфет со скоростью, которую явно не стоило развивать в людном офисе. Суперскоростное белобрысое существо почти влетело в Морозова, всё ещё стоявшего около кофемашины. — Ой-ой, простите, Сан Григорич.  — Ланцов, можно аккуратнее? — закипая, сквозь зубы сказал Александр, схватил чашку и быстро ушел.  — Ля, ну я уже не могу, он заебал к нам в буфет ходить, — цокнул Николай, выбирая режим на кофемашине. — Когда уже его секретуточка вернется из отпуска?  — Коль, он наше начальство, — усмехнулась Алина.  — Солнце мое, его темнейшество, как и все мы, под Багрой ходит, а она моя крестная мать, так что, — протянул он. — У меня есть официальное разрешение бесить это еретическое чмо, — после этих слов Ланцов со всем драматизмом, на который он был способен, взял в руки чашку, хлебнул кофе, расплылся в улыбке и подавал Алине руку. — Ну что, пошли на казнь? *** Совещание шло спокойно, Морозов был на удивление в хорошем расположении духа, а сотрудники не косячили. Алинину работу утвердили, и она с чистой душой пропускала мимо ушей всë, что говорилось ее коллегами. Она рассматривала необычную картину, которая висела на стене, это была не то абстракция, не то пейзаж. Всматриваясь в холст, она увидела море, ночное и неспокойное, но с удивительно гармоничным сочетанием тени и воды. По факту совещание было не таким уж важным относительно дел фирмы. Обсуждали обновление сайта в связи с количеством новых проектов, да и всë.  — Я думаю, на этом можно закончить, так что все свободны, — слегка уставшим голосом утвердил Морозов и сразу добавил. — Старкова, задержитесь. Алина напряглась, но не шелохнулась. Кабинет медленно опустел. — Как вы помните, на прошлой неделе я попросил вас разработать мне дизайн визиток, — начал Александр, сосредоточенно сложив руки на стол в замок.  — Да, я позавчера скинула вам всë на почту, — беспокойно проговорила Алина. — Вас что-то не устроило в них? — Визитки прекрасны, — с легкой усмешкой заверил её Морозов. — Я хотел поговорить о вас, Алина. Он поднял на нее глаза, эти кварцевые, бесконечные воронки.  — И что именно вы хотели обсудить? — протараторила Алина.  — Вы работаете тут уже два года, и за эти два года к вашей работе не было ни единого нарекания, — мягко, будто успокаивая, говорил он. — Вы ни разу не брали отпуск или больничный.  — А это плохо? — недоумевала Старкова.  — Алина...— он произнес ее имя так, словно оно было чем-то очень-очень важным. — Я хочу сказать, вы действительно очень много делаете, и я ценю это. Я вижу, что вы горите своей работой, но вы единственный графический дизайнер, который работает нон-стопом уже два года, — Алина заметила задумчивость в его тоне, будто он не мог принять какое-то решение. — Может, вам нужен помощник? — Вы считаете, я не справляюсь? — в лоб спросила Алина.  — Нет, что вы, — Морозов теперь говорил с нажимом. — Я вижу, что вы очень много делаете, но вы человек, а любому человеку иногда нужен отдых, не так ли?  — Я не устала, — возразила Алина, стараясь скрыть нервозность.  — Нет, устали, — он отбил какую-то мелодию по столу. — Ладно.  — Я могу идти? — беспокойно спросила она, вставая.  — Да.  И она с облегчением ушла. *** — АЛИНА! — истошный вопль донёсся из коридора, Старкова вскочила с кровати и выбежала из своей комнаты, больно ударившись о дверной косяк плечом.  — Да, что, у тебя все хорошо? — девушка уставилась на Мала, который не выглядел ни побитым, ни страдающим, а наоборот лыбился так, что у Алины челюсть начало сводить.  — А это что такое? — спросил Оретцев заговорщическим тоном. Только сейчас до девушки дошло, что все это время ее друг держал в руках букет. И не просто букет. Это были ее любимые синие ирисы. — У тебя что, завелся ухажер? — Мал поднял голову вверх и поднес руку ко лбу, изображая шок.  — Чего, какой, ты че? — Алина не знала, что и думать, откровенно тупила и пялилась на цветы. — Это откуда?  — В смысле откуда? Привез курьер, сказал, что Алине Старковой, — он протянул ей букет. — Вот, но ты...это... мне расскажи потом от кого там и че, а то так приеду домой и застану не слишком, — он поиграл бровями. — Цензурную картину.  Мал ушел на кухню греметь посудой и ругаться на чайник, который опять не хочет работать, а Алина замерла с цветами в руках посреди коридора. Букет казался чем-то инородным в этом месте. Она подняла глаза и уткнулась взглядом в куски монтажной пены вокруг двери, которую так никто и не заделал. Она посмотрела на полочку для обуви — единственное из мебели, что здесь стояло. Букет не подходил этому месту. Он не подходил Алине. Она его не заслуживала. Ей толком никогда не дарили цветы, всего три раза за всю жизнь. Первый раз — после окончания школы, Мал притащил ей три хризантемы, что сложно было назвать первым букетом, но тем не менее. Второй, когда она решилась сходить на свидание со своим одногруппником Алексеем, который ей действительно тогда нравился и был ее первой любовью, но, увы, всë как всегда пошло наперекосяк, впоследствии Мал грозился приехать и набить ему морду. Третий раз был, когда она уже устроилась на работу, на день рождения ей подарили букет красных роз. И всë.  Алина наклонилась и вдохнула аромат цветов, которые всегда любила. Синие ирисы всегда были для нее самыми прекрасными цветами, она не могла объяснить, почему.  Между бутонами оказался маленький конвертик черного цвета, а в нем записка: «Это конечно не помощник и не отпуск, но все же. P.S. Визитки действительно великолепные, спасибо, я Ваш должник. А.М.»