Змеиное гнездовище

«Словно отблеск луны в воде, непрочна жизнь смертных; зная это, непрестанно твори добро». — Древнеиндийская мудрость

Жизнь шла свои чередом, с момента той ночи прошло полгода. После того как, Кобра «спасла» Табаки от лап Пса, девушку зауважали. А, как правило, какое отношение к Вожаку, такое и к стае. Уже не было тех старых имен с Наружности, каждый в Пятой был с кличкой, собственно «Пятой» ее больше не называли, а именовали не как иначе, как Норой. Странное сходство, но у каждого кличка была связана с животными, тут тебе и Мышь, и Заяц, и Енот, и Медведь, даже Кобра и Скунс имеются. Целый зоопарк. Сама комната за недолгое время, на самом деле приняла вид Норы, в помещении всегда было темно, тепло, осенью, когда лили проливные дожди, пахло сыростью и зеленым чаем, зимой пахло топленым молоком и дымом от благовоний. Легенда про то, что неизвестно от куда взявшемуся Вожаку Норы нельзя смотреть в глаза, разлетелась по Дому, как пирожки на вокзале. Щенок, которого ненароком окрестила Кобра, в тот же вечер после стычки с ней упал и сломал ногу, да и всякий младший который смотрел случайно ей в глаза, после этого ходил на свидание с белым другом, где проводил долгие нудные часы своей жизни. Весеннее утро наступало тяжелым покрывалом серых облаков, тянущихся по небу, как мокрые ватные волокна. Плаксивые дождевые капли падали с небес, издали, шепеляво шепча неизвестные сему миру слова. Воздух наполнялся пронзительным запахом земли и дождя, будто природа предвкушала что-то неопределенное и тревожное. Деревья, которые только-только пустили почки, обтекаемые туманом, казались призраками. Казалось, все в мире остановилось, и даже птицы стихли, словно природа сама сдерживала свое дыхание, ждущее нечто неопределенное. Порой казалось, что в молчании плачет сама природа, предвидя что-то неприятное, что невозможно выразить словами, но о чем чувствуешь в самой глубине души. Это утро было не похожим на другие, тягостное ощущение тревоги растекалось неприятным теплом по телу юной девушки. На Изнанке ее испугал рой ворон, которые то и дело летали вокруг нее, не давая темноволосой ступить и шагу. Кобра спрыгнула с кровати и сразу пожалела об этом, позвоночник и протезированная нога отдавали острой болью, а ведь последний раз это было еще за долго до жизни в Белом Доме. Девушка медленной походкой подошла к не большому столику и поставила чайник на маленькую плиту. Из носика чайника медленно поднимался столб пара, через несколько минут чайник закипел, издавая не приятный свистящий звук. Кобра налила кипящую воду в чашку, наполненную зелеными чайными листьями. Аромат чая мгновенно наполнил пространство Норы, создавая хоть какое-то ощущение тепла и уюта. Примостившись на кресле-мешке, которое досталось ей на одном из меняльных вечеров, Кобра принялась распивать чай. Внезапно позади нее что-то упало и разбилось, девушка резко развернулась, чуть не разлив на себя кипяток. Упал горшок с кактусом, но необычный, ей его несколько месяцев назад подарили Сиамцы. — Да что, черт подери, здесь происходит. — Шепотом пролепетала девушка. Ее шестое чувство подсказывало что, что не так. Что-то точно произошло. Горшок было не спасти, он разбился на кучу маленьких осколков глины, сам кактус казалось, был в порядке. Кобра, вылив остатки чая в форточку, сложила остатки земли в нее же и посадила туда кактус, попутно его полив, что б лучше прижился. На моменте, когда она устраивал растению комфортную жизнь, она ненароком укололась. Это было последним знаком. Заподозрив неладное, Кобра накинула поверх майки кардиган и выбежала с Норы. Она держала путь в Третью, интуиция подсказывала, что с Птицами могло, что то случиться. Добежав до темной двери с цифрой три, девушка сделав традиционный двойной стук, без зазрения совести ворвалась в помещение. Осмотрев комнату, она увидела в углу скопившихся Птенцов, которые что- то обсуждали, хотя большинство чуть ли не на стену лезло. В самой комнате был кавардак, вещи разбросаны, любимый горшок Тени разбит. — Кобра? Ты пришла! Как славно что это ты. Случилось необратимое. Наш Тень…ох, ему стало плохо этой ночью. Его увезли в Могильник, Стервятник с ним, а нас не пускают… — Не дослушав монолог одного из Птиц, Кобра выбежала из Третьей и побежала в сторону Могильника. Мысли плели самые худшие сценарии, на перекрестке она столкнулась с Енотом. — Ты куда бежишь так? — В Мог.Могильник…- Пытаясь отдышаться, говорила девушка. — Не ходи туда, не надо тебе. — Кобра посмотрела в обеспокоенное лицо парня, который явно, как всегда, что-то знал, это лишь указало на то, что ее догадки правдивы. Посмотрев в последний раз в глаза Енота, девушка всё равно метнулась в сторону Могильника. Войдя в длинный коридор, где пахло сыростью и лекарствами, под одной из дверей Кобра увидела сидящего Стервятника, которого всегда в шутку называла Золотым мальчиком. Сейчас это описание ему бы не подошло, некогда светлые, словно солнце волосы потускнели, а в глазах больше не было той искры. — Стервятник! Что произошло? Я почуяла неладное, и прибежала сразу, как все узнала. Как он? — Стервятник, словно в замедленном режиме повернул голову в ее сторону. — Я не знаю. Они с полуночи там, что то делают, время от времени выбегают из палаты, но все равно ничего не говорят. — Кобра присела рядом с ним, и взяла его за руку. — Все будет в порядке. Вот увидишь. — Пытаясь успокоить, сказала темноволосая, хотя сама, честно признаться, не верила в свои же слова. Белые коридоры Могильника, навевают чувство тревоги и страха уже на первый взгляд. Стены, окрашенные в холодный оттенок медицинского белого, словно впитывают свет, создавая атмосферу, полную неприглядной стерильности. Присутствие этого цвета, обычно ассоциируемого с чистотой и порядком, в данном контексте вызывает нечто мрачное и зловещее. Коридоры вытягиваются в бескрайнюю перспективу, словно лабиринт, где каждый поворот подарит новую порцию тайн и угроз. Бледные лампы, мерцая на потолке, создают мертвенное освещение, которое подчеркивает безжизненность пространства. Тени, играющие на стенах, словно призраки, прячутся в углах, мешая отчетливо разглядеть окружающее. Медицинское оборудование, холодное и металлическое, словно инструменты пыток, украшают пространство, придавая ему мрачное ощущение. Тонкий слой пыли лежит повсюду, словно времени здесь не существует. Белые коридоры Могильника создают впечатление, что ты один, оставленный наедине со своими страхами. Они словно поглощают свет, время и безопасность, превращая пространство в подземелье, в котором каждый шаг может стать последним, а каждый поворот — неожиданным откровением. Дверь напротив отворилась, и от туда вышел Янус, Ральф и несколько Пауков. — Зайди. — Врач кивнул в сторону двери, и Стервятник тут же ринулся в открытую дверь, вслед за надеждой. Спустя секунду, из палаты донесся крик в вперемешку с плачем. Янус закрыл дверь палаты и обратил внимание на Кобру, девушка стояла не живая ни мертвая, по глазам котились одинокие слезинки. — А ты что здесь делаешь, иди отсюда. — Кобра поднялась, и пошатываясь пошла в сторону выхода. На распутье Могильника и коридора Дома, паркет под ее ногами принялся превращаться в траву, что врезалась лезвиями в ее ступни. Она больше не сдерживала поток слез и начала рыдать в полный голос, ведь здесь ее никто не услышит, или это ей так казалось. Девушка бежала по лесу, его деревья высоко тянулись к небу, словно хотели заключить ее в объятия тени. Рыдания девушки смешивались с шорохом травы под ее бегущими ногами. Дождь, тихо и непрерывно, обволакивал ее, словно слезы небес. В ее груди бушевала метель чувств — горечь утраты, боль потери. Споткнувшись о корень дерева, она покатилась по земле, словно проваливаясь в глубокую бездну собственной печали. Ее тело упало прямиком к озеру, где вода встретила ее холодом, будто пытаясь остудить пылающий внутренний огонь. Лежа на земле, она вдохнула свежий воздух, чувствуя, как природа вокруг ее окутывает. Мгновение покоя придало девушке немного утешения, но горечь утраты не отпускала. В ее глазах отражалась тоска, и, хотя природа вокруг пыталась ее утешить, сердце оставалось тяжелым. Темноволосая девушка поднялась с земли, глядя на темное озеро, и, шагая по траве, метнулась туда, куда глаза глядят. От лица Кобры. Очнулась я уже в Норе, на своей кровати, укрытая по ощущениям тонной одеял, на самом деле, лишь двумя. В горле неприятно саднило, а в носу словно была пустыня Сахара. Я постаралась приподняться и тут же пожалела об этом, весь мир пошел кругом, и я улеглась обратно в койку. В воздухе парит аромат свежезаваренного чая, который наполняет помещение теплым и уютным запахом. Этот аромат смешивается с нотками благовоний, создавая невидимый вихрь ароматов вокруг. Полутьму подчеркивают мягкие тени, брошенные предметами и мебелью. Свет отражается от книг, стоящих на полке, создавая игру света и тени на их обложках. Спустя минут пять пытаюсь вновь встать, на этот раз у меня это получается и я спускаюсь с своего ложа. — Мы думали, ты там померла, вернулась два часа назад, вся в листьях каких-то, еще и мокрая. — Гудел Енот. Я подняла на него полный безразличия взгляд и пошла в ванную. Возможно это и не лучшая идея, но меня это мало волнует сейчас. Я стягиваю с себя кардиган, майку с юбкой и все остальное, кроме украшений, и уже почти зайдя в душевую, захрипшим голосом кричу, что бы кто-то оставил мне теплую одежду под дверью. От повышенного голоса, боль в горле распространяется с удвоенной силой. Не думала, что и тамможно простудиться. Я прокручиваю хлипкий краник и спустя мгновение на меня начинает литься холодная вода, ощущения не из приятных, но я за полгода привыкла. Покончив с этим, накинув на себя кардиган, смотрю за дверь, там лежат флисовые штаны и свитер с футболкой. Быстро утягиваю вещи во тьму ванны и так же быстро переодеваюсь. Я выхожу с ванной, Енот передает мне пачку ментоловых сигарет и зажигалку и приглашает сесть в кресло. Я соглашаюсь, закуриваю сигарету, курю так, как будто это последняя сигарета во всем Доме. — Прости. — Енот извиняется. — Не понимаю о чем ты. — Голос совсем пропал, он сиплый, мгновениями хриплый, проглатывающий некоторые звуки. Брюнет понимающе кивает, ко мне побегает Мышь и усиживается рядом, и начинает рассказывать мне что-то о своем новом увлечении. Я внимательно слушаю или хотя бы пытаюсь слушать. Внезапно у блондина расширяются зрачки от удивления, он смотрит на подоконник позади меня. — Расцвел! Смотрите! Кактус расцвел! — Поворачиваюсь к подоконнику и смотрю на кактус, на котором еще утром не было не единого намека на цветок. На стене рядом знакомый образ, а возможно это лишь мое воображение. По щеке течет горячая слеза, на лице измученная улыбка. Шепотом, так что бы слышали только я и он, говорю: Рада видеть тебя, Тень. Быстро вытираю слезы и поворачиваюсь к состайникам, Медведя прошу сходить в Четвертую за травами от простуды, а сама лезу к себе в постель и в мгновенье ока проваливаюсь в сон. Просыпаюсь рано утром. Солнце только начинало подниматься над горизонтом, придавая небу бледно-голубую окраску. На траве и деревьях еще лежала капля росы, словно прикосновение зимы, оставшееся в памяти. В воздухе ощущалась свежесть и дымка прохлады, придающая утру особую атмосферу. Я слезла с постели, под аккомпанемент собственного кашля, на столике рядом с плитой стояло несколько баночек, те что были с непонятной жидкостью я отодвинула куда подальше, кажется в одной из них плавал скорпион.… Смешав травы с баночек с надписью «Чабрец» и «Ромашка» ставлю чайник, сама смотрю на подоконник, кактус стоит, как ни в чем, ни бывало, а на самой верхушке виднеется маленький белый цветок. Чайник кипит, я завариваю кучу трав в чашке и выжидаю пять минут. В это время просыпается Енот и Заяц, последний бурчит что-то нечленораздельное, я бросаю в его сторону пачку тех самых ментоловых сигарет. Медноволосый с особой ловкостью хватает пачку и, сказав, что то наподобие «спасибо», закуривает. В это время мой чай, который должен меня лечить, уже готов, отпиваю маленький глоток от чашки, горло неприятно саднит. Но спустя минуту приходит наслаждение, боль под действием горячего напитку притупляется, но совсем не спешит отступать. Поправляю уже отросшие волосы, что так и норовят попасть в мою кружку, допиваю чай и оформляю на голове «кокон», который закрепляю браслетом, который стянула с руки. С тумбы Зайца беру книгу и сажусь в кресло, за чтением книги о философии, кажется индийской, пытаюсь скоротать время до момента пробуждения всех остальных, что бы пойти в столовую. И вот постепенно все окружающие выходят из царства Морфея, Нора наполняется громкими голосами, начинает болеть голова. — Доброе утро. — Потирая глаза, говорит Мышь. Он натягивает на себя огромный свитер и садится рядом со мной, спустя мгновенье он уже спит. Не желая его будить, мы его оставляем в комнате, на попечение Зайца. Жизнь в Доме идет своим чередом, словно ничего и не было, кто-то улыбается, кто-то смеется, они все знают, но делают вид, что ничего не произошло. Оно и не странно, здесь не говорят об ушедших. О таком никогда не говорят, по крайней мере, вслух. Вхожу в столовую под конвоем своих состайников, мы садимся за стол и принимаемся за трапезу. В столовой висит тишина, смотрю в сторону Крыс, те молчат, хотя они самые громкие, потом решаюсь поднять взгляд на стол Третьей, все как один сидят в черном. Енот до неприличия долго задерживает свой взгляд на них, легонько протезом толкаю его в ногу. Он все осознает и продолжает, как ни в чем, ни бывало завтракать. Тишина пропадает, Крысы опять бушуют, с других столов доносятся голоса. Смерть, словно загадочная тень, таинственно окружает нашу жизнь. Она как неотъемлемая часть этого мира ставит нас перед вопросами о смысле нашего существования. В то же время жизнь, как чудесный дар, предоставляет нам бескрайние возможности и опыт. Она подобна цветку, раскрывающему свои лепестки, наполняя мир яркими красками. Смерть и жизнь, как две неотделимые части одного целого, подчеркивают важность баланса. Вечером мы сидим полным составом в Норе, что не привычно для нас. Енот вечно пропадает с Логами, Медведь чаще всего ошивается в Кофейнике, а я… а я то тут, то там, на другой стороне. Мы пили чай, Заяц, наконец-то доделал то, что прятал от нас с месяц, из кармана он выудил восемь фенечек, и все разных цветов. Дальше шло описание того, почему этот цвет он выбрал для определенного человека. Мне достался браслет с красными и оранжевыми нитями. — Красный — любовь, страсть, огонь, радость. Оранжевый — пацифизм, привязанность, энергия, огонь. — Объяснился медоволосый. Дальше Енот рассказывал о последних новостях, Мышь хвастался новыми кассетами, которые выменял на прошлом Меняльнике. Я была с ног до головы окутана теплом и уютом, в такие моменты все болезни уходят на второй план, кажется они действительно, что исчезают. — Кобра, а споешь что нибудь? — Жалобно просит Мышь. Заяц шикает на него, и светловолосый парень мгновенно тускнеет на глазах. Я улыбаюсь и говорю, что спою. Несколько минут подумав и дождавшись тишины, с моих губ начинают соскакивать звуки, до безобразия грубые и все такие же сиплые, но я продолжаю. А бог живущих в тени и дарующих свет — Это только огонь и не более, нет Это только огонь, что в нем грех, а? Убегают слова, их и так не понять А держите, держите, держите меня Чтобы я не лопнул от смеха Немного огня — серединa пути Немного огня тебя может спасти В блеске обмана А чудеса далеки, а за зеркальным окном Нет теней, и дикий полдень настоялся вином А это только вино, что в нем грех, а? А что хранила душа, так того не отнять А держите, держите, держите меня Чтобы я не лопнул от смеха Немного огня — серединa пути Немного огня тебя может спасти В блеске обмана На середине песни, со мной в дуэт начинает петь Заяц, после чего подключается Енот и остальные. И вот мы все вместе поем песню, толи выдуманную мной, толи нет. Сейчас это не важно. А догорающий звук уже едва различим Бледнее бледного, да, но ты не молчи Ведь это только игра, что в ней грех, а? А что хранила душа, так того не отнять А держите, держите, держите меня Чтобы я не лопнул от смеха Немного огня — серединa пути Немного огня тебя может спасти В блеске обмана…