Два предмета

Вчера Артëм уволился. Галина Николаевна, конечно, была немного против, но противостоять не могла. Было непривычно сразу после пробуждения не собираться куда-то. Проснувшись в шесть утра, Артём заварил себе чай и приготовил овсянку, после, позавтракав и помыв посуду, взял ноутбук и начал просматривать объявления о поиске сотрудников. Спустя часа полтора Тëма не нашёл ничего подходящего и решил оставить это на вечер. Пока решил сходить в супермаркет. Тукаев переоделся, взял сумку с вещами, накинул лёгкую курточку и, закрыв квартиру, покинул дом. На протяжении всего дня Тëму не покидали мысли о Ломове, он переживал, надеялся, что с ним всё хорошо. Одновременно хотелось быть рядом, постоянно оберегать его и больше никогда не видеться. Справиться со своими мыслями и сосредоточиться на чём-то другом было просто невозможно. Этот чёртов парнишка всё никак ни хотел покидать его голову. --- Толя же в это время был на работе, провёл несколько уроков, распросил нескольких учителей о том, не знают ли они, где Артём, и достаточно сильно разволновался, ведь никто не знает, где он или не хочет говорить, а виделись они, когда Тукаев отвёзего домой после олимпиады. Уже после третьего урока он наконец-то услышал от кого-то о его увольнении. Ломов был сильно удивлён и обеспокоен тем, что Артём не с того не с сего уволился на следующих уроках, был очень рассеянным, так как голова уже была занята чем угодно, но не работой. Дождаться конца рабочего дня было уже невыносимо, сразу после новости об увольнении Тукаева, он решил, что сегодня же поедет навестить его, обо всём расспросит и может даже..признается? В последнее время он всё больше начал замечать, что Тукаев симпатизирует..? Нравится..ему? Он ещё давно понял, что ему нравится проводить с ним время, ещё и его забота поддержка..Он казался таким хорошим, добрым, понимающим, а ведь сначала они невзлюбили другдруга. А сможет ли он признаться, как отреагирует Артëм, взаимно ли это? Этот и многие другие вопросы сильно терзали и во многоминтересовали его. И вот, наконец, конец рабочего дня, Ломов быстро собрал свои вещи, накинул ветровку и, выйдя из школы, пошёл на остановку. Дождавшись нужный автобус, зашёл, заплатил за проезд и направился к самым дальним сидениями сёл у окна. Было очень волнительно и страшно, но Ломов решил, что обязан всё выяснить. --- Тукаев к этому времени уже вернулся домой, разложил продукты и решил приготовить что-то на скорую руку. Готовка была в самом разгаре, как послышался дверной звонок. Тукаев удивился, ведь он вовсе не ждал гостей. Прикрутив мощность плиты, парень направился к двери. Посмотрев в глазок, Тукаев замер на несколько секунд. Он не ожидал, а может даже не желал?.. Хотя кого он обманывает? Он очень хотел увидеть Толю. После недолгого ступора Тëма открыл дверь. Первые секунды оба молчали, боялись начать разговор, но спустя некоторое время Толя решил начать диалог. -Привет, Тëм. Я хотел бы с тобой поговорить. -Ну, проходи, разувайся, --- -Почему ты уволился, у тебя что-то происходит? Я могу чем-то помочь? -Ничего страшного, Толь, я просто устал. -Извини, но я не верю, ты ведь так любишь свой предмет, все очень удивились, я особенно. -Толь, пойми, мне больше не комфортно работать там. -Я не понимаю все-же, что случилось? -Да, люблю я тебя, и что? Я не хочу тебя терять, я понимаю, что это не нормально. Люблю, сильно люблю и не хочу делать тебе больно, не хочу, чтобы ты расстраивался. Ты достоин всего самого лучшего, ты просто прекрасен, я не достоин тебя. Ты должен быть счастлив с какой-нибудь молодой, красивой девушкой, а я кто? Мне тридцать восемь, может через лет десять-пятнадцать я буду весь в морщинах и дряхлый, а ты будешь таким же прекрасным. Ты молодой, тебе хочется гулять и веселиться, я не подхожу тебе, ты достоин большего. Голос старшего сорвался на повышенные тона, сам Ломов был сильно удивлён, можно даже сказать шокирован. Оказывается, это из-за него он уволился, ну не дурак ли? Хотя Толя может его понять, ведь также сомневался. -Господи, а я-то надумал всякого. Тёмочка, какой же ты хороший, я тоже так тебя люблю, а все, что ты надумал, выбрось из головы. Никакой ты не старый, а молодой и красивый, самый лучший партнёр, каторого можно было найти в мире, ну если ты, конечно, захочешь быть моим партнёром. Я так рад, что встретил тебя, столько любви и заботы я ещё не получал. -Значит, ты согласен попробовать начать отношения? -Ну, конечно, Тёмочка. Тукаев никак не ожидал, что на него накинутся ураганом, заключая в крепкие и такие долгожданные объятия. Ломов явно не ожидал полететь на кровать, под чужой хриплый смех. Голова с силой, пускай и безболезненно, ударилась о кучу подушек. —Ты что удумал!? — наигроное возмущение не держится долго, уж больно заразительный смех у противника. Тукаев сам взбирается на кровать, нависая над бедолагой под ним. —То о чём говорить в приличном обществе не принято, — щеки у обоих красные, оба неловкие, один правда от неопытности, а второй лишь от постыдного предвкушение. —А я для тебя давно стал считаться приличным обществом? — прикрыв свои глаза, спрашивает Ломов. В неловком движении его пальцы цепляются за пуговицы своей рубашки, потирают, совсем не знают сто делать. Это лишь подначивает Тёму. —Нет, тебя только что вычеркнули из этого списка. —Эх, — тот что с низу драматично вздыхает, прикладывая обратную сторону ладони ко лбу, — Как же... Не жаль. —Ах, не жаль ему, — в тон Толе пародирует Тукаев, — Ну-ну, сейчас исправим! Чужое тело резко начинают атаковать упорные руки, щекоча в самых разных местах. Ломов губу прикусил, но смех всё равно не удержал, однако капитулировать он не собирался. Поднимая, сопротивляющиеся руки вверх, он начал щипать всё до чего мог дотянуться, будь то щёки, плечи, руки или даже живот. Нечеткое "нечестно" пролетает мимо ушей, также как и чужие крики и просьбы "прекратить атаку". Тёма, в попытке выиграть этот бой, зарывается своим носом в чужую шею и выдыхает воздух, щекоча аж до самых мурашек. Наступает недолгое молчание, момент спокойствия. Тёма просто терётся о чужую шею, ощущая запах чего-то, что стало настолько быстро родным, будто всегда было с ним, будто лишь этого ему не хватало для счастья. Он прикрывает глаза, желание остаться вот так, ну уж очень манит, прямо как конфетка ребёнка. Но момент прерывается резким щипком прямо на внутренней стороне бёдер. Все что сопровождает Тукаева, когда он резко отстраняется в лёгком шоке, это озорной и звонкий смех. —Ты не по-честному играешь, —пытаясь звучать серьёзно, и будто осуждаю, но всё ещё с этим мягким весельем в глазах Артёма возвращает чужой щипок, только в щёчку. Толя тут же потер слегка горящее место. Надувает губки и строит из себя обиженную жертву, —Я тебя люблю, —само вырывается из уст. —Я тебя тоже, — это не просто слова, не просто ответ. Это тепло, тепло человека, который любит тебя также как и ты его. Родного человека, —Так мы собираемся... Ну это... Вжухи-вжух? Тёма не собирается извиняться за то что не смог сдержать смех. —"Вжухи-вжух"? Это как? —Ой, иди ты, всё ведь прекрасно понимаешь, — Анатолий закатывает глаза, будто это не он тут самая красная помидорка. —Ну раз всё понимаю, значит будет этот твой "вжухи-вжух". —Просто уточняю, а то мало ли из тебя песок посыпется. —Я так смотрю ты у нас шутник? — большего никто из них не сказал, так как они столкнулись в резком и страстном поцелуе. Мокрый, бысстрый, неаккуратный, но зато настолько пропитанный страстью и желанием. Тукаев прикусывает чужую губу, тут же праводя по ней языком. Чужой рот уже открылся в возмущение, как его атаковали изнутри. Язык, не менее горячий чем свой владелец, тут же принялся изучать рот Толи. Он прожил по чужим зубам, пытался переплестись с чужим языком, но к сожелению не вышло. Ломов лишь просто наслаждался чужими действиями, пускай и краснея от них. Не зная, что от него требуется он просто пытался повторять действия старшего. Наконец-то они отлипли друг от друга, жадно захватывая воздух, а потом с новой силой сталкиваются в некой "битве". Тёма пускает свои шаловливые ручки по чужому телу, исследуя каждый миллиметр тела. Они то сжимали, то потирали, а иногда и шутливо щипали. И Толя на всё это с радостью отвечал, легкие сбитые вздохи и подёргивания, тому подтверждение. —Толя, —сквозь собственные глухие вздохи спрашивает Тукаев, — Ты точно хочешь заняться сексом? —Какой ты прямолинейный, — чужие щеки вспыхивают, хотя казалось бы куда сильнее? —А чего тут такого? Мы же вроде уже решили, что не относимся к приличному обществу, — Тёма отодвинулся тянясь к верхнему ящику тумбочки. —Эм... Ты знаешь что делаешь? —Конечно, я прекрасно знаю что делаю, не спроста же я биолог! — попытка разрядить обстановку была успешной, тихий смех, даже немного свистящий, заполнил комнату. После чего старшего стукнули по плечу. —Хах, тогда мой ответ "да" — Толя притягивает Тукаева обратно к себе, обвивая чужую крепкую шею своими руками, опять втягивая сладкий поцелуй. Они немного съехали к краю, в своём страстном порыве, но кому из них не плевать на это? Тёма аккуратно, не мешая поцелую открывает ящик и на ощупь находит небольшой пузырёк, он сразу его хватает и с хлопком закрывает дверцу ящика. Тело под ним дёрнулось, но не отстранилось ни на миллиметр. Старший отрывает свои губы от чужих, уже всех красных и искусанных, переходя к более интересным местам. Шея была следующей жертвой. Тут же прикусив чувствительную зону, сразу бросился её зализывать, в извинении. Вскрик Толи перешёл в тихий стон. Отложив бутылку смазки на другую сторону, Тукаев принялся расстёгивать чужую рубашку, не очень заботясь об аккуратности, быстро, резко. С каждой пуговицей перед ним всё больше открывалось белоснежной кожи, чистый холст который он окрасит в красные и фиолетовые оттенки. Каждый засос который он оставит, каждая царапины которую ему подарят, всё это будет означать лишь то, что они принадлежат друг другу, полностью и безгранично. Наконец-то чужая рубашка полетела в низ, прямо на пол, и тут же была забыта всеми. Руки пошли дальше задевая чужой край штанов, они повторили участь рубашки. Боксёры единственное с чем Тёма помедлил. Нет, не от скромности, нет, от удовольствия, которое он получал дразня Ломова. Слегка приподнимая край боксёров, потирая места в опасной близости всего самого сладкого, но никогда не давая того что хотел другой. —Ну, Тёма! — уже не выдержав, просит Толик, со своими щенячьими глазками. —Что-то случилось? — ехидно спрашивает его оппонент, будто он ничего не делает, даже понятия не имеет что не так. Выдаёт его лишь улыбка чеширского кота, что поймал мышь. —Начинай уже! —Ах, как некрасиво, —его пальцы отстраняются, занимаясь собственной одеждой. Однако теперь, он расстёгивает каждую пуговицу аккуратно и мучительно долго, — Знаешь как говорят? Если чего-то хочешь, то попроси,— Толя замолчал, не совсем понимая чего от него добиваются, однако вспомнив все видео которые он смотрел тайком под одеялом он всё таки что-то пробует. —Пожалуйста, Тёма-, — он обрывается, потом делает глубокий вдох, чтобы продолжить, — Пожалуйста, трахни меня уже. Тишина, вспышка, красные лица. Но это срабатывает, Тукаев быстро скидывает с себя всю одежду, в том числе и собственные боксёры, после сразу принимаясь за чужие. Уже не церемонясь и не дрозня, он их стягивает, спомкав выбрасывая подальше с глаз долой. —Ты такой красивый, — тихий шёпот, а потом Толя чувствует чужие губы что накрывают его грудь. Тёма покусывает чужие соски, берёт в рот , сосёт, всё самое непотребное что может придти в его голову. Младший поддаётся вперёд навстречу стимуляция, таких чувствительных бусин. Влажные стоны заполняют комнату, отражаясь от стен, и Ломов краснеет ещё сильнее, лишь от мысли сто их могут услушать. Пальцы Тукаева находят своё место под чужими коленками, крепко ухватив их он отстраняется от блестящей груди. Опять смотрит этими чеширскими глазами, заставляя мурашки бегать по коже. Толя закрывается руками, лишь бы не видеть этого самодовольного и красивого лица, лишь бы не краснеть ещё больше как пятиклассница. Да вот только долго ему так лежать не позволили. Тукаев перевернул его на живот, из-за чего Анатолий уткнулся лицом в подушки, на которых лежал до этого. —Предупреждать надо! —привставая на локтях ругается младший. Артём лишь посмеивается, поглаживая чужую спину в извинение. —Ладно-ладно, — рука опускается ниже, пролазивает между матрасом и Толей, словно беря под живот, — Сейчас я поставлю тебя раком, — не грубо, скорее наоборот, нежно, шепчет Тёма на чужое горячее ушко, ещё сильнее обжигая собственным дыханием. Прежде чем отстраниться ещё и мочку прикусывает, совсем расплавляя мозги парня под ним. —Д-дурак! Другой что-то промычал прежде чем потянуть руки вверх, вздымая чужую задницу, и вынудая Ломова встать на четвереньки. Парень пытается об этом не думать, о позе в которой он находиться, о человеке чей взгляд он так яро чувствует. Но все его планы ломаются когда тёплые и склизкие пальцы трутся о его вход. Шаловливые ручки умело давят на колечко мышц, безболезненно толкаясь внутрь разминая и растягивая тугое нутро. Пальцы раскрываются на монер ножниц, трутся, сгибаясь по костяжком задевая все чувствительные места, кроме самого важного пучка нервов. Но это не мешает вырывать уже настоящие стоны из чужих уст. —Чёрт, — иного в данной ситуации Толя сказать не мог. И вот один резкий и особенно сильный толчок пальцев, задевает то, от чего перед взглядом сверкают искры, глаза закатываются, а рот открыт в безмолвном крике. Вот этот комок удовольствия. Тукаев ещё немного массирует его, вдавливая глубже, а потом с пошлым хлюпом вытаскивает пальцы. Остатки смазки он размазывает по своему уже давно вставшему члену. —Ещё раз уточню, ты этого хочешь? —Я тебя уже умоляю, очевидно я этого хочу-, — его прерывают точным толчком члена внутрь, лёгкое жжение которое тут же затмевает немыслимое удовольствие. Ещё пара таких толчков и чужое достоинство уже полностью внутри, наполняя до краёв, из-за чего даже дышать трудно. —Очевидно ему,— Тёма, замер как вкопанный, давая время привыкнуть. Он опирается локтями по обе стороны от Толи, принимаясь оставлять засосы на чужой спине, шее и затылке, где он не сможет скрыть эти отметки принадлежности. Будет пытаться стараться, но не скроет, сам не захочет, —Могу двигаться? —Да-Ах! Толчки Тукаева были быстрыми, точными, но от них всё равно веяло нежностью, пускай её и затмевала эта волчья страсть и жестокость. Ломов начал медленно падать, с каждым толчком колени подкашивались, а в локтях начинались судороги. Когда он уже думал что сейчас упадёт лицом прямо в кучу, уже испачканных потом, подушек, его подхватывает под грудь Тёма. Сам он опирается лишь одной рукой, сминая ею простыни, вдалбливаясь будто в последний раз. —Ты так прекрасен, —сквозь рваные вздохи, почти что мурлычит Артём, — Как же я рад что встретил тебя, — он опять направил своё внимание на бледную шею. Толя морщится, представляя как же ему будет стыдно завтра смотреть в зеркало. В уголках уже скапливаются капли слёз, всё тело трясётся, перед глазами летают вспышки, шлепки потной кожи друг о друга, вот как ощущается страсть? А может и любовь, но сейчас это явно не то о чём будет размышлять Ломов. Его голову резко вздергиваю, чужие кошачьи глаза опять наблюдают за ним, их дыхание смешивается и вот они опять в страстном поцелуе, полном стонов и укусов. Резкий и твёрдый, каждый борется за собственное удовольствие, зная, что всё равно подарит его другому. —Ты не представляешь насколько красив, вот так, —тихо шепчет Тёма, тут же возвращаясь к чужим губам, его толчки сбиваются с темпа которого он придерживался всё это время. —Я тебя люблю, — снова шепчет в чужие губы Толя. Ему отвечают ещё одним поцелуем, но теперь он нежен до приторности. Слова тут кажутся лишними, и Тукаев прекрасно это понимает, молча доказывая свою точку зрения, — Я так тебя люблю, — продолжает бормотать сквозь стоны младший, это уже напоминает бред, но ему всё равно. Его переполняют чувства и он не собирается их сдерживать. —Я тоже тебя очень люблю, — подтверждение лишь для галочки, это и так понятно, просто чтобы убедиться что Ломов это знает. Вдруг рука что всё это время поддерживала его в неприличной позе медленно опустила его. Теперь он лежал лицо в куче подушек, пальцами хватаясь за простынь, с поднятой к верху пятой точкой. Вдруг он почувствовал как его до этого момента забытому члену прикасается чужая рука, начиная надрачивать в уже сбившийся темп толчков. Член Толи неприятно побаливает, ноет из-за недостатка внимания, он сам толкается в чужую руку чтобы это исправить и получить необходимое ему трение. В голове уже жвачка, всё плывёт, можно осознать лишь удовольствие. Во всём этом месеве он даже не замечает как кончает в чужой кулак, что даже после продолжал надраивать. Стоны уже давно стали смесью просьб и каких-то слов, что нельзя было разобрать из под подушек. —Я сейчас кончу, — несмотря на то что Тёма, прошептал это прямо на ушко, Толя не успел ничего понять, когда его вбили в кровать особенно сильным толчком после которого всё замерло. Так идеально, какое-то тепло разлилось внутри него, приятно обжигая внутренности. Ломов закрывает глаза, полностью уставший и вымотанный, всё в нынешней ситуации так и прёт о царстве Морфея. Как он мог сопротивляться? Сейчас он чувствовал себя таким счастливым рядом с своим любимым человеком. Проснулся он от того как его укрыли теплым и тяжёлым одеялом, а к боку прижалось чье-то тело. Его тут же крепко обняли, чужие руки... Нет, не чужие, родные руки влезли в его растрёпанные кудри, распутывая калтуны волос. Будто надеялись что справятся с этой причёской. —Так приятно. —Да я заметил как тебе приятно, — тут же со смешком отозвался Тукаев, — Сразу глазки прикрыл и заснул, — теплый поцелуй приземлился на его лоб, — Чудо ты моё дивное. —Фу, старческие ласки, — Ломов шутливо высунул язык, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. —Цыц, мелкошня, — теперь ему поставили шелбан, прямо туда куда его только что чмокнули, — Лучше ласки чем этот ваш... Арбузинг. —Пфф, сам ты арбузинг, —прежде чем ему что-то ответили, Анатолий втянул Тему в ещё один очень сильный и наполненный любовью поцелуй. ---- Всех люблю