paper princess

      — Благодарю, Дюран. – Хи Гё отпускает шофера и поворачивается ко мне. – Располагайся. Мне уже хочется вернуться домой. До Сеула нам лететь час.       — Час? Вы пригнали сюда самолет ради часовой поездки? – восклицаю я.       — Поездка на машине заняла бы шесть часов – путь неблизкий. Мне и так понадобилось девять недель и целая армия детективов, чтобы разыскать тебя.       У меня нет иных вариантов, кроме как последовать за Шином к кожаным креслам кремового цвета, расположенным напротив друг друга, между которыми стоит черный деревянный столик с серебристыми вставками. Мужчина усаживается в одно из кресел и жестом предлагает мне то, что напротив. На столе уже стоят стакан и бутылка, словно персонал знает, что ему нужно выпить, чтобы действовать.       Еще пара кресел с другой стороны прохода, а за ними диван. Интересно, я могла бы работать у Шина стюардессой? Этот самолет еще круче, чем его машина. Да я согласилась бы жить здесь! Я сажусь и опускаю рюкзак на пол между ног.       — Хорошие часы, – сухо произносит Хи Гё.       — Спасибо. Их дала мне мама. Сказала, это единственное, что оставил ей мой отец, кроме своего имени и меня, конечно. – Больше нет смысла лгать. Если его армия частных детективов нашла меня в Ченджу, то наверняка о нас с мамой ему известно больше, чем даже мне самой. И Шин точно может рассказать мне о моем отце, а я, несмотря ни на что, ужасно хочу узнать о нем как можно больше.       — Где письмо?       — Дома. Я отдам его тебе, когда мы приедем. – Мужчина открывает кожаный кейс и выкладывает пачки долларов – совсем как в кино, – обернутые белой лентой. – Йеджи, я хочу заключить с тобой сделку.       Я знаю, что мои глаза сейчас огромные, как блюдца, но ничего не могу с собой поделать. Мне еще ни разу не случалось видеть так много стодолларовых купюр. Шин двигает кучку денег по темной поверхности стола до тех пор, пока она не оказывается прямо передо мной. Может, это какая-то телевикторина или реалити-шоу? Я захлопываю рот и пытаюсь вызвать в себе жесткость. Никому не позволю делать из меня дурочку.       — Что ж, слушаю, – скрестив руки на груди и с подозрением глядя на него, говорю я.       — Как я понял, ты танцуешь в клубах, чтобы заработать на жизнь и получить аттестат о среднем образовании. Полагаю, потом ты хотела бы поступить в колледж, покончить со стриптизом и получить профессию. Возможно, ты могла бы стать бухгалтером, или врачом, или юристом. Эти деньги, жест доброй воли. – Мужчина стучит пальцем по купюрам. – Здесь десять миллионов вон. Каждый месяц, пока ты остаешься со мной, я буду давать тебе точно такую же сумму наличными. Если ты останешься со мной до окончания школы, то получишь бонус в восемьсот тысяч. Эти деньги позволят тебе оплатить высшее образование, жилье, одежду, еду. Если ты окончишь университет со степенью, получишь еще одно солидное вознаграждение.       — В чем подвох? - У меня руки чешутся схватить деньги, найти парашют и вырваться из цепких лап Шин Хи Гё. Но все, что я могу, – это, застыв, выслушать, что за мерзость мне придется сделать, чтобы получить эти деньги. Вопрос, через что я никогда не смогу переступить, даже ради этого.       — Я хочу лишь одного, чтобы ты не сопротивлялась. Чтобы не пыталась убежать. Ты смиришься с тем, что я твой опекун. Ты будешь жить в моем доме. Обращаться с моими детьми как со своими родными братьями и сёстрами. Если ты будешь выполнять все эти требования, у тебя будет жизнь, о которой ты мечтала. – Мужчина умолкает. – Жизнь, которую бы хотел для тебя Донхёк.       — А что я должна буду сделать для вас? – Мне нужно, чтобы он высказал абсолютно все требования. Глаза Шина расширяются, а лицо бледнеет.       — Для меня – ничего. Ты очень красивая девочка, Йеджи, но ты девочка, а я мужчина сорока двух лет и отец пятерых детей. Более того, у меня есть привлекательная подруга, которая удовлетворяет все мои потребности. Бе-е-е! Я поднимаю руку.       — Ладно-ладно, без подробностей. - Хи Гё с облегчением смеется, но тут же его тон снова становится серьезным.       — Я понимаю, что не смогу заменить тебе родителей, но ты можешь обращаться ко мне со всеми проблемами, с какими пришла бы к ним. Да, ты потеряла всех членов семьи, но ты больше не одна, Йеджи. Теперь ты член семьи Шинов.       Мы приземляемся, но даже прижавшись носом к стеклу, я не могу ничего разглядеть – слишком темно. Единственное, что удается рассмотреть, – это мигающие огни на взлетно-посадочной полосе. Но даже когда шасси самолета касаются земли, Шин не дает мне возможности изучить окрестности. Машина, на которой мы приехали, остается в самолете. Должно быть, это автомобиль «для путешествий», потому что водитель провожает нас к другому – блестящему черному седану. Стекла затонированы так сильно, что я понятия не имею, где именно мы едем, но вот Шин опускает окно, и я чувствую это - свежий воздух.        Но все это не имеет никакого значения. Важны лишь пачки хрустящих банкнот в моем рюкзаке. Целых десять миллионов! Я до сих пор не могу в это поверить. Десять миллионов в месяц. И еще чертова куча денег после окончания школы. Здесь должен быть подвох. Возможно, Шину и удалось убедить меня в том, что он не ожидает от меня никаких… особых одолжений, но, как говорится, не учи рыбу плавать. Во всем и всегда скрывается ловушка, и рано или поздно я о ней узнаю. Но тогда у меня будет, по крайней мере, десять миллионов, и, если придется, я смогу сбежать. А пока я буду плыть по течению. Постараюсь быть милой с Шином.И его детьми.       Черт, а о детях-то я и забыла. Он сказал, что их пятеро. Насколько гадкими они могут оказаться? Пять избалованных богатеньких детишек? Ха! Да я имела дело с субъектами похуже. Взять, к примеру, одного из дружков моей мамы, бандита по имени Мун. Он начал распускать руки (мне тогда было двенадцать), но потом, после того как я ударила его под дых и чуть не сломала руку, научил меня, как правильно сжимать ладонь в кулак. После этого мы с ним сдружились. Его советы по самозащите весьма пригодились мне позже, когда меня пытался облапать следующий мамин ухажер. Да, маме необыкновенно везло на козлов.Но я стараюсь не судить ее. Мама из кожи вон лезла, чтобы выжить, и я никогда не сомневалась в ее любви ко мне.       Через полчаса водитель притормаживает перед воротами. От шофера нас отделяет перегородка, но я слышу звук электрического сигнала, потом шорох механического вращения, после чего машина продолжает двигаться, но уже медленнее. Когда, наконец, автомобиль полностью останавливается, в салоне раздается щелчок – замки открыты.       — Вот мы и дома, – тихо произносит Хи Гё.       Мне хочется поправить его – для меня такого места не существует – но я держу язык за зубами. Шофёр открывает для меня дверцу и протягивает руку. Когда я вылезаю, у меня подгибаются колени. Перед огромным гаражом припаркованы еще три машины – три черных внедорожника. Хи Гё ловит мой взгляд и печально улыбается. – Раньше было три «Рендж-Ровера», но Юна поменяла свой на гелентваген. Подозреваю, ей нужна машина попросторнее, чтобы возить подружек. - Он говорит это не с укором, скорее, смирившись.       Должно быть, Юна – одна из его детей. Но в его тоне мне слышится…что-то еще. Может, беспомощность? Я познакомилась с этим мужчиной всего несколько часов назад, но тяжело представить, что такой, как Хи Гё, может демонстрировать беспомощность, и мои защитные стены вновь поднимаются.       — Первые несколько дней тебе придется ездить в школу со всеми – добавляет он. – Пока я не куплю тебе машину. – И тут мужчина с подозрением прищуривается. – Кстати, а у тебя есть права, где указаны твои настоящие имя и возраст? - Я неохотно киваю.       — Хорошо. - И тут до меня доходит другое.       — Вы купите мне машину?       — Так будет лучше всего. Мои дети… – Шин словно подбирает нужные слова, – не сразу сходятся с незнакомыми людьми. Но тебе же нужно как-то добираться до школы, так что… – Он пожимает плечами и повторяет: – Так будет лучше всего. - Я не могу справиться с охватившим меня подозрением. Что-то здесь не так. С этим мужчиной. С его детьми. Может, мне стоило сильнее сопротивляться, чтобы выбраться из его машины еще в Ченджу. Может…       Все мысли тут же вылетают из головы, стоит мне наконец перевести взгляд на дом. Нет, на дворец. Дворец Шинов. Королевский дворец. Это что-то нереальное. Высотой всего в два этажа, здание раскинулось так широко, что мой взгляд не может охватить его целиком. И окна, они повсюду. Наверное, у архитектора, который спроектировал этот дом, была аллергия на стены. Или он до смерти боялся вампиров. – Вы… – В смятении я умолкаю. – Вы живете здесь? – Мы живем здесь, – поправляет он меня. – Теперь, Йеджи, это и твой дом тоже.       Нет, это место никогда не станет моим домом. Я не принадлежу миру роскоши и только в трущобах чувствую себя как в своей тарелке. С ними я отлично знакома. Там мне комфортно, потому что нищета не окружает тебя ложью. Она не обернута в красивую упаковку. Там все так, как оно есть на самом деле. Этот дом – иллюзия. Она ослепляет своей красотой, но мечта, которой пытается увлечь меня Хи Гё, хрупкая как бумажный лист. Ничто не сияет вечно в этом мире.       Внутри здание оказывается таким же экстравагантным, как и снаружи. Просторный холл выложен белой, с прожилками серого и золотого, плиткой – как в банках или приемных дорогих врачей. Потолок словно растворяется в небе, и мне хочется прокричать что-нибудь, только чтобы услышать, каким долгим будет эхо.       Лестницы, поднимающиеся по обе стороны от входа, соединяются в балкон, который выдвигается над холлом. В люстре, что висит надо мной, должно быть, сотни лампочек и так много хрусталя, что если она упадет, все покроется толстым слоем стеклянной пыли. Такое ощущение, что ее притащили сюда из отеля. Я бы не удивилась, окажись это правдой. Все в этом доме так и кричит об огромных деньгах.       В то же самое время Шин настороженно следит за мной – словно ему удалось залезть ко мне в голову и он понимает, насколько я близка к тому, чтобы запаниковать. Чтобы убежать отсюда без оглядки, потому что, черт побери, мне здесь не место.       — Я понимаю, как сильно это все отличается от того, к чему ты привыкла, – глухим голосом произносит он, – но ты освоишься, со временем. Тебе здесь понравится. Обещаю. - Я тут же застываю.       — Не нужно давать обещаний, мистер Шин. По крайней мере, мне. - Он кажется ошеломленным.       — Называй меня Хи Гё. И я намереваюсь выполнить все, что пообещал тебе, Йеджи. Точно так же я вел себя по отношению к твоему отцу. - Я немного смягчаюсь.       — Вы… э-э-э… – Мне трудно подобрать слова. – Вы действительно любили моего… Донхёка?       — Он был моим лучшим другом, – искренне отвечает Хи Гё. – Я доверял ему свою жизнь. - Здорово, что тут сказать. Единственный человек, которому доверяла я, мертв. Мертв и лежит в земле. Я думаю о маме, и меня вдруг охватывает такая тоска по ней, что сжимается горло.       — Э-э-э… – Я пытаюсь говорить безразличным тоном, словно слезы не застилают мне глаза и я не готова вот-вот сорваться. – У вас есть дворецкий? Или экономка? Кто следит за порядком в этом доме?       — У нас есть прислуга. Тебе не придется скрести полы, чтобы отрабатывать свое проживание. – Его улыбка гаснет под моим мрачным взглядом.       — Где мое письмо? - Шин, должно быть, чувствует, что я вот-вот сорвусь.       — Послушай, уже поздно, а у тебя было достаточно приключений на сегодня, – говорит он мягко. – Давай перенесем этот разговор на завтра? Мне бы хотелось, чтобы ты как следует выспалась. – Он понимающе смотрит на меня. – У меня такое ощущение, что ты уже давно не высыпалась. - Он прав. Я делаю вдох, а потом медленно выдыхаю.       — Где моя комната?       — Я отведу тебя… – Услышав звук шагов над нашими головами, Хи Гё замолкает, и я замечаю, как в его взгляде мелькает одобрение. – А вот и они. Минхо сейчас в колледже, но я попросил остальных спуститься, чтобы познакомиться с тобой. Они не всегда меня слушаются… - Видимо, как и сейчас, потому что младшие Шины, похоже, не собираются делать то, о чем просил их отец. Они полностью меня игнорируют. С тех пор как эти четыре темноволосые фигуры появились у выгнутой балюстрады балкона, никто из них не удостоил меня взглядом.       У меня прямо-таки отвисает челюсть, но я быстро прихожу в себя, готовая с боем встретить исходящую сверху агрессию. Я не позволю им увидеть, как сильно они вывели меня из равновесия. Но черт побери, я потрясена. Нет, даже напугана. Потому что детишки Ройлы оказались совсем не такими, как я их себе представляла. Они не похожи на мелких засранцев в дорогущих шмотках. Скорее, их можно назвать вселяющими ужас главами мафии, которым не составит труда сломать меня, как щепку.       Одна из трёх девушек и парень отличаются от остальных высоким ростом. Должно быть, все серьезно занимаются спортом. Ради такого преса как у высокой девушке в топе, нужно вкалывать, добиваться их потом и кровью.       Теперь я уже нервничаю, потому что воцаряется напряженное молчание, которое не прерывает даже Хи Гё. Я замечаю, что у всех детей глаза того же цвета, что и у него, – карие. Их пронизывающие взгляды устремлены на отца.       — Ребят – наконец произносит Хи Гё. – Поздоровайтесь с нашей гостьей. – Тут он качает головой и поправляется: – Поздоровайтесь с новым членом нашей семьи. - Тишина. Как-то жутко. Невысокая девушка, что стоит в центре, криво усмехается, опираясь руками на перила, но ничего не говорит. – Рюджин. – Повелительный голос Хи Гё эхом отражается от стен. – Юна. Шухуа. Сынмин – грохочет мужчина. – Спускайтесь. Сейчас же. - никто не двигаются с места. Тут я понимаю, что парень и девушка в короткой юбке – двойняшки, они выглядят почти одинаково, даже застыли в одной позе, высокомерно сложив руки на груди, мужская и женская версия друг друга. Девушка незаметно посылает взгляд в сторону – почти неуловимое движение глазами – на брата, который стоит крайним слева. По мне пробегает холодок. Вот из-за кого нужно беспокоиться. Вот кого нужно опасаться.       И только одна девушка, склонив голову, оценивающе оглядывает меня. Когда наши взгляды встречаются, мой пульс ускоряется. От страха. Возможно, при других обстоятельствах это произошло бы по другой причине. Потому что она была ослепительно красива. Как и остальные. Но именно эта пугает меня, и я изо всех сил стараюсь скрыть свою реакцию. И с вызовом встречаю её взгляд. Спускайся, Шин. Давай же. Её тёмные глаза чуть прищуриваются. Она чувствует мое безмолвное противостояние. Девушка видит мою непокорность, и ей это не нравится. И тут она разворачивается и уходит. Остальные, словно по команде, следуют за ней. Открыто демонстрируя неуважение к своему отцу. Шаги эхом раздаются по огромному дому. Хлопают двери. Хи Гё вздыхает.       — Прости за эту сцену. Мне казалось, они поняли меня, у них было время подготовиться к твоему приезду, но, очевидно, им нужно больше времени, чтобы осознать все это. - Все это? Он имеет в виду меня. Мое присутствие в их доме, то, что теперь я связана с их отцом, которого до сегодняшнего дня знать не знала. - Уверен, завтра утром они будут более приветливыми, – рассуждает Хи Гё. Однако звучит это так, будто он пытается убедить сам себя. Но меня ему ни черта не удалось убедить.

***

      Я просыпаюсь в незнакомой кровати, и это мне не нравится. Нет, не кровать, которая просто фантастическая: в меру мягкая, с гладкими простынями, совсем не похожими на грубые тряпки, на которых я спала раньше, если мне вообще удавалось уснуть в постели. Потому что миллионы раз это были просто нейлоновые спальные мешки, которые со временем начинали вонять. Эта же кровать пахнет медом и лавандой.       Но окружающие меня роскошь и удобство пугают, потому что по собственному опыту я знаю, что красота обычно скрывает нечто гадкое. Как-то раз мама вернулась с работы и объявила, что мы переезжаем в местечко получше. За нами приехал высокий худой мужчина, помог собрать пожитки, и спустя несколько часов мы уже располагались в его маленьком жилище – милейшем домике с клетчатыми занавесками на окнах, где мне выделили собственную спальню.       Но той же ночью я проснулась от криков и звона стекла. В мою комнату влетела мама, вытащила меня из кровати, и мы выскочили из этого дома. И только когда через пару кварталов мы остановились, я увидела, что у нее разбита скула. Так что за милым фасадом не всегда живут милые люди.       Я сажусь и оглядываюсь по сторонам. Эту комнату будто готовили для принцессы – причем маленькой. Так много розового цвета и рюшей, что тошнит. Не хватает только постеров из мультиков Диснея, но, наверное, постеры – это для низших слоев, они бы сюда не вписались, как и мой дешевенький рюкзак, валяющийся на полу у двери.       В голове вспыхивают воспоминания о вчерашних событиях и останавливаются на пачке стодолларовых купюр. Я вскакиваю с кровати и хватаю рюкзак. Рывком открыв его, облегченно вздыхаю – деньги на месте. Я провожу большим пальцем по пачке и слушаю этот прелестный звук шороха, нарушивший тишину комнаты. Я могла бы взять их и уйти прямо сейчас. Десяти миллионов мне хватило бы надолго. Но… Шин Хи Гё обещал мне еще больше, если я останусь. Кровать, своя комната, десять миллионов каждый месяц до тех пор, пока я не окончу школу… и только за то, что я буду ходить на учебу? Жить в особняке? Водить собственную машину?       Я запихиваю деньги в потаенный кармашек на дне рюкзака. Подожду пока. Ничто не помешает мне уехать завтра или через месяц, или еще через месяц. В любую минуту, когда что-то пойдет не так, я смогу свалить.       Теперь, когда деньги надежно спрятаны, я вываливаю содержимое рюкзака на кровать и критически осматриваю вещи. Из одежды у меня две пары джинс, пять футболок, пять комплектов белья; корсет и туфли на высоченных каблуках, в которых я танцевала прошлой ночью. И еще красивое платье, которое когда-то принадлежало маме. Оно черное, короткое, и заставляет меня реветь. В чемоданчике для макияжа большей частью тоже те средства, которыми пользовалась мама, но есть несколько, доставшихся от стриптизерш, с которыми мы познакомились. Содержимое этого чемоданчика само по себе потянет на двести тысяч.       Ещё у меня есть роман – наверное, самая романтичная и бессмысленная вещь среди моих пожитков. Я нашла эту книгу на столике в одной из кофеен; посвящение, написанное автором, слово в слово совпадало с гравировкой на моих часах. Я не могла ее не взять. Это была судьба, хотя, в общем-то, я не особо верю в эту фигню. Судьба для слабаков – тех, у кого нет достаточной власти над жизнью или нет желания сделать ее такой, какой они сами хотят. Я пока немного прошла по этой дороге. У меня нет власти, но когда-нибудь будет.       Я провожу рукой по обложке книги. Может, мне удастся найти работу на неполный день и подрабатывать официанткой. Тогда у меня будут деньги на карманные расходы, и мне не придется ничего брать из этих десяти миллионов, тем более что для меня они уже стали неприкосновенными. Меня пугает стук в дверь.       — Хи Гё? – спрашиваю я.       — Нет, это Рюджин. Открывай. - Я опускаю глаза на свою огромных размеров футболку, в прошлом принадлежавшую одному из маминых дружков. Она почти полностью скрывает все, что должно быть скрыто, но я не собираюсь стоять под осуждающим и яростным взглядом одной из детей Шин, пока не буду полностью готова. А это означает, мне нужно одеться и накраситься в стиле «плохой девочки».       — Я в неподобающем виде.       — Да плевать я хотела. У тебя есть пять секунд, а потом я вхожу. – Её слова звучат категорично и резко. Вот идиотка. Я не сомневаюсь, что эта девушка с легкостью вынесет мою дверь. Я топаю к ней и рывком открываю.       — Чего тебе? - Она бесцеремонно окидывает меня взглядом с головы до ног, и, хотя край моей футболки свисает почти до колен, у меня такое ощущение, будто я стою перед ней голая. Меня это жутко раздражает, и зародившееся вчера недоверие перерастает в искреннюю неприязнь. – Я хочу знать, что за игру ты ведешь. – девушка делает шаг вперед, и я понимаю, это специально, чтобы выбить меня из колеи. Такие, как она, используют своё положение и как оружие, и как приманку.       — По-моему, тебе лучше поговорить со своим отцом. Это он похитил меня и притащил сюда. - Рюджин делает еще один шаг, и теперь мы стоим так близко друг к другу, что при каждом вдохе наши тела соприкасаются. Она так сногсшибательно красива, что у меня пересыхает во рту, нет, я никогда не смогли бы повестись на такую идиотку. Но благодаря маме я узнала одну истину – твоему телу могут нравиться вещи, которые ненавидит твой мозг. Поэтому голова должна все контролировать. Это было одним из маминых наставлений в духе «делай, как я говорю, а не как я делаю». «Эта неодекватная хочет тебя обидеть!» – кричу я своему телу.       — А ты очень сопротивлялась, да?        — Еще раз повторяю, тебе лучше поговорить с твоим отцом. - Я разворачиваюсь, направляясь к вещам на кровати и притворяюсь, словно Шин Рюджин не заставляет искриться каждое нервное окончание в моем теле.       — Предупреждаю, какую бы игру ты не вела, тебе не выиграть. Против нас всех, точно нет. – Её голос стал ниже и грубее. - Если ты уедешь сейчас, тебя никто не тронет. Мы позволим тебе взять все, что дал тебе отец, и никто из нас тебе не помешает. Но если ты останешься, мы тебя сломаем, и тебе придется уползать отсюда. - Я натягиваю джинсы, а затем, делая вид что ничего не слышу, начинаю снимать футболку.       Рюджин хрипло усмехается, а потом я слышу звук быстрых шагов. Её рука сжимает мое плечо, оставляя футболку на месте. Девушка разворачивает меня лицом к себе. А потом наклоняется, так близко, что её губы оказываются всего в нескольких миллиметрах от моего уха.       — Хочу тебе сказать: можешь раздеваться передо мной хоть каждый день, но я все равно не захочу тебя, усекла? Пусть мой отец увивается за твоей малолетней задницей, мы-то тебя раскусили. - Горячее дыхание Рюджин опаляет мою шею, и мне приходится использовать всю свою силу воли, чтобы не задрожать. Напугана ли я? Черт его знает. Дерьмо.        — Отпусти меня, – холодно говорю я.       Её пальцы еще сильнее сжимаются на моем плече, но через секунду Рюджин уже отталкивает меня. Я чуть не падаю вперед и хватаюсь за кровать.       — Мы не спустим с тебя глаз, – угрожающе говорит девушка и       выходит из комнаты.       Трясущимися руками я заканчиваю одеваться. Начиная с этого момента, я всегда буду одета в этом доме, даже в собственной комнате. Ни за что больше не позволю этой недоразвитой снова застать меня врасплох.       — Йеджи? - Я подпрыгиваю от неожиданности и, развернувшись, вижу в проеме открытой двери Хи Гё.       — Хи Гё, вы напугали меня, – прижав руку к бешено колотящемуся сердцу, пищу я.       — Прости. – Он входит в комнату, держа в руках потрепанный лист бумаги. – Твое письмо. Мой удивленный взгляд встречается с его глазами.       — Я, э-э-э… спасибо.       — Не думала, что я действительно отдам его тебе, да? - Я морщусь.       — Честно? Я сомневалась в его существовании.       — Я никогда не обману тебя, Йеджи. У меня много недостатков. Перечисляя их, мои дети смогли бы написать книгу потолще «Войны и мира», но ложь в этот перечень не входит. И я не буду просить от тебя большего, чем просто дать мне шанс. – Мужчина вкладывает письмо в мою ладонь. – Когда закончишь, спускайся вниз позавтракать. В конце коридора есть лестница, она ведет прямо в кухню. Так что приходи, как только будешь готова.       — Спасибо, я спущусь. - Хи Гё тепло улыбается мне.       — Я так рад, что ты здесь. Какое-то время я даже думал, что мне никогда не отыскать тебя.       — Я… я не знаю, что сказать. – Если бы дело было лишь в Хи Гё и во мне, не исключено, что я с облегчением согласилась бы жить здесь. Даже с благодарностью. Но после стычки с этой неодекватной я невероятно напугана.       — Ничего страшного. Скоро ты привыкнешь. Поверь. – Подмигнув мне, словно это должно каким-то образом меня приободрить, мужчина исчезает. Я опускаюсь на кровать и дрожащими пальцами разворачиваю письмо. Дорогой Донхёк,       Не знаю, получишь ли ты когда-нибудь это письмо и поверишь ли в то, что здесь написано. Я посылаю его на адрес морской базы с указанием твоего личного номера. Ты выронил клочок бумаги с этими данными, как и свои часы. Я их сохранила. И каким-то чудом запомнила чертов номер. Ладно, перейду сразу к делу: после той безумной ночи – через месяц ты отбыл Бог знает куда, я забеременела. Когда это обнаружилось, ты был уже далеко. Парни, твои сослуживцы, не захотели слушать мою историю. Подозреваю, что и ты не очень хочешь ее знать.       Но если тебе не все равно, приезжай. У меня рак. Он уничтожает мой кишечник. Клянусь, я прямо-таки чувствую его внутри, этого паразита. Моя малышка останется одна. Она жизнерадостная. Но жесткая. Жестче, чем я. Я люблю ее. Смерть мне не страшна, я боюсь лишь того, что она останется в одиночестве. Я понимаю, что между нами был просто секс, но мы породили самое лучшее существо на свете, черт побери! Ты возненавидишь себя, если хотя бы не познакомишься с ней.       Хван Йеджи. Я назвала ее в честь той дешевой музыкальной шкатулки, которую ты выиграл для меня. Подумала, тебе было бы приятно.       Надеюсь, что ты получишь это письмо вовремя. Она не знает о тебе, но носит твои часы и у нее твои глаза. Ты сразу же узнаешь ее, как только увидишь. Искренне, твоя Мин Соль А.  Продолжение следует..