Запятнанная совесть

      — Письмо! Ах, да! — Белла кивнула на вопрос собеседника. — Только оно было довольно странным.       — Почему же? — Павел, прищурившись, не отрывал взгляда от собеседницы. Раймондовна поведала о непонятном адресате, о слишком официальном языке письма.       — Понимаете, там писали, что я успешно прошла отбор и числюсь кандидатом, — продолжала говорить девушка, положив руку на сердце. Глаза мужчины довольно блестели.       — Кандидатом для дальнейшего обучения?        — Да, — Белла качнула головой, сжав губы. — А, Вы провидец? Павел тихо засмеялся, прикрывая рот ладонью.       — Совсем нет, просто я слышал о подобных случаях. Скажу: маловероятно, что это ошибка! Такое отправляют не каждому, но…       — Но я цирковая артистка, а не летчица, — Белла хмыкнула, заправляя прядь волос за ухо. — Какое это имеет ко мне отношение?       — Значит… Павел осознавал, что возможно поступил неправильно, что обрек девушку на участь униженную и рискованную, но не мог противиться данным ему указаниям, несмотря на хорошую репутацию и звание. Ошибка, и вправду! А может, он не знал? Может, эксперимент свыше? О таком могли умолчать в важных и элитных кругах, чего говорить о КГБ и других органах Советского Союза. Неудивительно: «космическая гонка» была чересчур обсуждаемой и трепетной темой в последние годы. Совесть кольнула куда-то в сердце. «А если бы на ее месте была бы моя дочь?» — Павел прищурился, но тут же отогнал мысли, избавляясь от горечи в мозгу. Голова должна быть холодной, иметь сопротивление к подобным мыслям. Мужчина вздохнул, положил руку на плечо Беллы, заглянул в глаза, сняв очки. Хитрый блеск угас, сменившись холодной искренностью.        — Прямое отношение, гражданочка, — слова проскользнули и впились куда-то в грудь.       — А? — Белла, недоумевая, похлопала глазами.        — Если Вам отправили такое письмо, значит, что Вас выбрали, — продолжил он спокойным тоном. Девушка вздрогнула от силы пронзительного взгляда, будто ощупывавшего ее тело и лицо, выискивавшего слабости и страхи.        — О, я напугал Вас? Извините, — Павел похлопал по плечу, формально лелея. — Начал не с того угла, Белла. Это означает, что Вас выбрали как кандидата за личные успехи, и… — на раздумья у него ушло несколько секунд, — Хорошее досье.       — Досье? — Манежная искренне верила собеседнику и с удовольствием погружалась в паутину импровизированных слов, ласкающих ее юное ненасытное эго. — Это… звучит… Впечатляюще. — она качнула головой.       — Именно! — на лице Павла растянулась хвалебная улыбка. — Вы же знаете, что сейчас беспокоит Советский Союз?       — А… — Раймондовна отвела взгляд, задумавшись. — Космос? Слово случайно сорвалось с ее губ, ударив меткой стрелой в цель. Мужчина ухмыльнулся. Заголовки газет то и дело в этом году пестрили то полетом Гагарина, то новостями о масштабных проектах. Конечно, в форме краткой и лаконичной.       — Именно. Прогресс и освоение новых отраслей. Это Ваш шанс Белла. Вы же мечтали когда-нибудь принести пользу обществу? — на лице Павла снова были очки, а на губах выученная улыбка. — Это мечта каждого советского гражданина. Ради великого будущего. В этот момент в голове Раймондовной пробудились воспоминания из детства: наивные, яркие мечты о небе. Одновременно ей казалось, что все, что с ней происходит сейчас — глупая шутка.       — Да, мечтала.       — Вот и славно. Тогда будет ли Вам удобно, — мужчина повернул голову в сторону фонтанов, будто кого-то выискивая, — встретиться завтра вечером? Белла замешкалась, не ожидая такого поворота событий.       — А для чего?       — Боитесь? — Павел вскинул бровь. — Ничего страшного, товарищ Манежная. Будут просто деловые разговоры. Это процесс не одного дня.       — Нет, что Вы, — девушка хмыкнула, унимая трясущуюся ногу. — А где?       — На этом же месте, Белла. Вечером в общежитии Манежная была в компании друзей и соседок. Громкие обсуждения и смех, заполнившие комнату, вселяли в Беллу ощущение спокойствия и приятной повседневности, которая вот-вот может рухнуть из-за перемен, стоявших за спиной.       — Почему тебе так Тавров не нравится, Белла? — спросила меж темы малознакомая соседка, — У него такие черты величественные, мужественные… Таня ради него третий раз на фильм вот ходит, налюбоваться не может!.. — девушка указала на молодую фанатку, которая перебирала фотокарточки с актерами и робко целовала их, пока никто не видел. От такой еле улавливаемой картины Раймондовна еле сдерживала хохот.       — Если на него шляпу надеть, может и будет красавцем! — Манежная недовольно протянула, посмотрев на Вальдемара, сидевшего рядом. — А так — гриб, тьфу! — друг Беллы покорно закивал, беспринципно соглашаясь. — Его бы в парикмахерскую сводить! — Вальдемар не прекращал кивать. Таня же недовольно повернулась в их сторону и смущенно убрала фотокарточки. Тут ей казалось, что разговор с незнакомцем был сонным бредом, которого на самом деле никогда не было. Следующий летний день из жизни Манежной был наполнен тренировками, репетициями и разговорами с коллегами по судьбе. — Скоро премьера, Белла Раймондовна! — иногда в зал заходил почти преклонных лет начальник, дружелюбно напоминая о неизбежной участи циркового актера. — Вам нельзя расслабляться, Вы же понимаете? Зрители обожают Вас. — Да, Карл Иванович, я не хочу запятнать в грязь лицом, — Манежная соглашалась, не отвлекаясь от заученных телодвижений. — Публику надо… Удивить! Напугать! — девушка вздохнула так, будто была героиней драмы, находящейся на грани. Белла вскинула руки к потолку, разбрасывая что-то невидимое, — И оча-ро-вать! Никто, кроме Беллы, не слышал двойного смысла в этих восклицаниях.

***

Воронеж I был заполнен людьми. Ирина Стрелкина глядела по сторонам, выискивая в толпе затесавшуюся знакомую. С других путей уходил поезд — куда-то на юг, в теплые нежные края. Девушка же должна была ехать в Москву. Холодное лето изредка напоминало о себе, посылая резкий ветер, который попадал в самые скрытые одеждой уголки тела. Оставалось еще полчаса до отправления.       — Люда-а-а! — прокричала Сириусовна в толпу, поставив рядом небольшой багаж. Через несколько мгновений, будто на зов, потерявшаяся наконец прибежала, держа в руке билет.       — Я тут! — запыхавшись, ответила летчица. — Представляешь, я хотела рядом с тобой место купить, а все койки оказались распроданы! Далековато буду. — продолжала Людмила, переводя дыхание. — Ну, тебе-то в Москву, а я к родителям же, ничего страшного…       — Да-да, — Ирина кивнула, — Вот бы моими соседями не оказались пьяные трудяги или кричащие дети.       — Хорошие соседи будут, Ира, я пророчу тебе.       — Поверю, поверю… — Ирина взглянула в толпу. Тут же замерла, помотала головой в стороны. Может, ей показалось?       — Люд, — девушка схватила знакомую за плечо, бросила взгляд, — Посмотри-ка туда… — она указала пальцем выше вагонов, на пешеходный мост, — Ты видишь то, что и я?       — А? — та посмотрела в нужную сторону. — О, жених твой бежит? Ирина пихнула знакомую, недовольно хмурясь и кривя губы от таких слов.        — Какой жених? Нет у меня никого! — начала уверять девушка.       — Ну этот… — Люда несколько секунд вспоминала имя, — Веник.       — Веня, а не веник! Друг мой, а не!.. — уточнила Стрелкина, всплеснув руками.       — Как все меняет, — саркастично протянула собеседница. — А мы все штабе думали, что ты уже невеста. — она заметила, как брови Иры стянулись к переносице от недовольства. — Ириш, он тебе «Красную Москву» подарил, о которой ты мечтала. Это ли не признание в любви? — Люда хитро подмигнула. — Походу что угодно достать может. Не отпускай такого. Если бы у меня такой был… Ах, я бы вся как попугай была!       — Ему просто не все равно. Я с детства с ним же, — Ира сложила руки у груди, закатив глаза. Спустя пару мгновений пригляделась снова. По лестнице спустилась невысокая мужская фигура. — Стоп, это правда он?.. Подержи, пожалуйста! Рывком отдав сумку знакомой, Сириусовна побежала навстречу старому другу. Последний раз Ирина и Вениамин виделись несколько лет назад. В день перед расставанием у Стрелкиной был День рождения. Тогда Веня и подарил ей заветный флакон духов, о котором мечтали многие советские женщины.       — Веня! — вскрикнула Ира, лучезарно улыбаясь. От реакции девушки внутри Вениамина что-то встрепенулось. Он раскинул руки, приглашая Стрелкину в долгожданные объятия. Люди вокруг стали невзрачным пятном и шумом. Она стала его центром внимания.       — Иришка, — нежно прошептал мужчина, наконец сжав Сириусовну в своих руках и закружив в воздухе. Теплое дыхание, вырывавшееся из дрожавшей груди, коснулось рыжих волос. — Я думал, что больше не увижу тебя.       — А я думала, что забыл обо мне, что погиб там, — пролепетала девушка, утыкаясь носом в плечо Вениамина, обхватив его спину. — Ты даже писем не слал. Утром после она провожала друга, стоя на вокзале, махая рукой по последнего, пока в груди не стало тяжело дышать, а состав не был так далеко. Ира провожала, несмотря на удушающие слезы, на странные мысли: она жила надеждой о следующей встрече. Ее поездка домой была одинокой.       — Родная, тут уж я дурак, прости, — мужчина, не теряя ласковости в своем поведении, погладил Ирину по голове и поцеловал ее в макушку. — Живее всех живых. И буду жить. А письма писал, только…       — Только? — Стрелкина наклонилась ближе, хитро ухмыляясь. — Письма сгрыз пока отправлял, крысеныш? Вениамин ахнул и спрятал смешок. Это прозвище его преследовало еще с детства, когда они со Стрелкиной стали товарищами по несчастью: в годы войны были отправлены в эвакуацию в Поволжье, оказавшись вдали от родного дома. Тогда маленький Веня стал промышлять воровством, чтобы прокормить больную маму и своих друзей. Поступок, который нельзя оценить прямо: в нем сочетался эгоизм и детская сердечность.       — Ириш, у меня не такие предпочтения в еде, я не такой извращенец.       — Кто знает, чем тебя там кормили! — продолжила девушка и, взяв лицо парня в ладони, аккуратно повертела, будто выискивая изменения. — Исхудал совсем… — она цокнула, качая головой. Крысин, оторопев, замер, чувствуя, как щеки начали гореть от такой близости. Мужчина сглотнул слюну, ожидая, когда Сириусовна наконец прекратит приятную муку. Вдруг он вспомнил о недавнем шраме, который теперь украшал левую часть лица. Стало страшно. Что она скажет?... Заметила? Вероятно.       — Ну и кто тут оправдывался? — на лице Люды была широкая улыбка, будто вторгавшаяся в нежное воссоединение.       — Не смотри, сплетница! — буркнула Ира, повернувшись в сторону подруги. Вениамин ухмыльнулся, смотря исподлобья на знакомую подруги: рука с лопаток переместилась на талию Сириусовной, затем обхватила ее. Стрелкина затаила вздох и заглянула в глаза друга, в которых горело несчитываемое. На щеках Ирины проступил румянец — она не ожидала такой реакции на шутливый комментарий подруги.       — Веня? — девушка оглянулась. — Ты чего?       — А? Не, все хорошо, Ириш, — мужчина выпустил подругу из объятий, не разрывая зрительного контакта.       — И еще: как ты тут оказался? — придя в себя, Ира занервничала. — Ах, совсем не вовремя! Я уезжаю, а ты только приехал, видимо! Веня, прости, я должна была тебе как-то написать, предупредить! Я… я… Я бы телеграмму отправила тебе! Крысин смущенно улыбнулся, смотря на извиняющуюся Стрелкину: искренность умиляла мужчину. Он похлопал девушку по плечу, успокаивая.       — Все хорошо: мне тоже надо в Москву, а тут я оказался проездом.       — И когда у тебя поезд?       — Где-то через минут двадцать пять, — Вениамин глянул циферблат наручных часов.       — Да? — пазл в голове Ирины сложился. Карие глаза засияли. — Значит ты тоже на этом, да?       Веня кивнул. Сириусовна, казалось, была готова броситься на шею друга от прилива радости.       — Голубки! — Люда указала на багаж, — Вы пойдете или как? Друзья переглянулись и, пожав плечами, пошли в сторону нужного вагона. Крысин забрал сумку Стрелкиной, помогая ее донести.       — Она не тяжелая! У меня рук нет что ли? — пробормотала Ирина, смущаясь. — Я уже не маленькая девочка!       — А я не маленький мальчик. Идем. Нас ждет долгая дорога, нам нужно многое обсудить. И вагон нужный найти. Улыбка на лице Сириусовной стала нежнее. Девушка более смело вглядывалась в родные черты мужчины, который снова был рядом с ней, шел плечом к плечу. С каждым прошедшим годом Крысин становился выразительнее: когда-то худенькое тело обросло рельефом, а черты лица зрелостью и отточенностью. Большой шрам на левой части лица, доходивший до кончика обгоревшего уха не портил, а завершал портрет. Только, интересно, при каких обстоятельствах он появился?.. Сейчас ей было более чем неловко спрашивать. Стрелкина не хотела нарушать хрупкую гармонию. Ира помнила своего друга маленьким мальчиком, а себя такой же малышкой. Стрелкина с теплотой в сердце лелеяла воспоминания из детства. Вениамин, украдкой поглядывавший на подругу, улыбнулся ей в ответ и подмигнул. В груди Ирины что-то екнуло и разлилось нежной пеленой по телу. «Ты все такой же, Веня» — с румянцем на щеках подумала она, опустив карие глаза.