Проделки судьбы

Их встретило около десятка вампиров. Серана вышла вперед, читая заклинания – их окружил защитный барьер, магия врага не могла прорвать его. Ее саму окутал яркий огонь – Сейсар невольно вспомнилась та стычка с Херегардом, когда он был вне себя. Легкое прикосновение пальцев Сераны к земле вызвало ударную волну от пламени стремительно проползшего по плитке, подобно огненному змею, по плитке под ногами вампиров. Их, не ожидавших такого резвого приема, откинуло в разные стороны. Меродолии и Сейсар ничего не оставалось, кроме как ждать момента и прикрывать тыл – Серана пока что прекрасно справлялась и сама. Несколько ее когда-то знакомых соплеменников возгорелись, их темные плащи ярко пылали в полумраке подземелья. Свет от огня озарил лица вампиров, перекошенные гримасой боли. Пламя отбрасывало свои яркие блики на влажные стены тоннелей, на которых танцевали кривые тени. Воздух плавился и дрожал от жара. Их вопли разнеслись по подземелью, отскакивая от стен и отдаваясь эхом. Сейсар испугалась, что это, наверное, привлекло еще больше внимания. Огонь, бушевавший на плитке, очень быстро погас – кому-то из вампиров удалось, благодаря чарам, выдержать удар. Тогда вперед выступили Меродолия с Сейсар, давая Серане передышку. Меродолия была быстра, как молния, и разила врагов со всем своим остервенением, вкладывая в точные удары все силы, накопленные за последние несколько дней. Ей доставлял неподдельное удовольствие вид крови, оросившей каменную плитку, нравились предсмертные хрипы тех, кто позиционировал себя могущественными и бессмертными, потому что она ощущала себя тем, кто ставит им подобных на место. Ей нравилось ее дело – именно поэтому она была столь смертоносна, ведь когда любишь свое занятие, не остается ничего, кроме как с остервенением стараться. Мер скинула свой длинный плащ еще в лодке, и теперь ничто не сковывало ее движений. Один из вампиров звонко царапнул острыми когтями по броне Сейсар длинными когтями, но не смог пробить ее. Она видела прямо перед своим лицом озверевшую морду нечестивого создания, напоминавшего свирепую летучую мышь с рядами острейших клыков в кривом рту. Уродливые длинные конечности существа размахивали, стремясь достать нападающего – Сейсар и поверить не могла, что стала такой ловкой, ведь раньше одним таким ударом ее легко можно было достать и убить. Помещение вновь озарилось вспышкой яркого света – Серана тоже не стояла в стороне. Вампиры были побеждены, но победа не принесла ни малейшего облегчения – все они знали, что это только начало. По-тихому пройти не получилось, и впереди их ждало немало сюрпризов. Никто, однако, и думать не мог повернуть назад – ни в одной голове не возникло такой мысли, даже там, наверху, где бои велись еще более ожесточенные; где проливалась кровь и падали замертво и люди, и вампиры; где звенели в каменных стенах замка крики и стоны, и это слышно было даже здесь, в подземельях. Под ногами зашлепали лужи стекавшей с потолков влаги, и пока это был лишь единственный шум внутри коридора. Они спешили, как могли. Серана прекрасно знала, куда идет, ведя своих спутниц по извилистой сети уродливо-однообразных сырых тоннелей, вытянувшихся впереди, как кишка. Вдруг она резко остановилась, вытягивая руку в сторону, чтобы преградить путь. Спутницы едва успели затормозить. — Стойте, – шепнула Серана, видя на полу еле заметные письмена. Жестом она скомандовала им отойти как можно дальше. Мины пришлось взорвать заклинанием, ведь любые попытки их обойти привели бы к последствиям более плачевным, нежели еще несколько вампиров, сбежавшихся на звук. Обе были поражены тем, как это Серане удалось так вовремя заметить эту ловушку и остановиться. Звук взрыва прогрохотал в подземелье, сотрясая каменные потолки. Притаившийся враг не заставил себя долго ждать – на этот раз их окружили с двух сторон. Те, что сзади, прибежали из тоннеля, в который они сворачивать не стали. Меродолия, зажатая меж двух огней, не знала, кому кинуться на помощь, но сзади их было больше, потому она ринулась помогать Сейсар. Один удалец с двумя мечами так сильно вкладывался в защиту своего корпуса, что Сейс не устояла от того, чтобы не ударить по слабому месту – ногам. Он тут же рухнул, оказавшись открытым для смертельного удара. У одноручного оружия в обеих руках есть свои минусы. Оно, хоть и быстрое, требует особого мастерства для виртуозного владения таким стилем боя – Сейсар знала это по своему брату. В данном случае ей, как она сама считала, очень повезло. Пот катился со лба ручьем. Это была всего вторая стычка, между которой они бегали, как сумасшедшие, по одинаковым подземным коридорам, в которых Серана разбиралась действительно мастерски, а Сейс уже чувствовала настигающее ее онемение в конечностях – вампиры, если не могли нанести серьезного урона, старались брать их на измор. Еще и броня была весьма тяжела. Меродолия пока была бодра. Сейсар удивлялась тому, как она умудрялась черпать силы из кровопролития, ведь это само по себе дело, требующее огромной энергии. Они услышали звуки битвы, гремевшие над их головами. Можно было расслышать возгласы, взрывы сотрясали подземелье. Серана поняла, что они находились под главным залом. Сердце Сейс дрогнуло, когда она подумала о Стражах, сражающихся с полчищами кровососущих демонов, и в особенности о Марке. Каменный проход уходил дальше, и вскоре звуки стихли совсем – сделалось снова тихо, как в могиле. Тяжелая тишина легла на все эти многочисленные проходы, и только звук шагов трех людей разгонял ее беспроглядный мрак. Они миновали еще несколько каких-то залов – Сейсар удивилась, как они умудрились построить под замком чуть ли не еще один замок. Но затем они вышли в коридор прямой и темный – Серана озарила его заклинанием «Свет свечи» и пошла вперед, но от них обеих не скрылось то, что ее поступь стала менее уверенной. Сейсар насторожилась и начала оглядываться. Никого не было слышно, точно все вымерло или уже давным-давно закончилось без их участия. Вдруг Серана застопорилась на развилке и тупо посмотрела на нее, будто видела ее впервые. Меродолия и Сейсар с немым вопросом поглядели на Серану, но долго медлить та не стала – пошла направо, не давая сомнениям одолеть ее. Проход был таким же, как все остальные – достаточно тесный и темный, где Серане приходилось колдовать шар света, освещавший им путь. Тоннель уводил их налево, в неясный молчаливый мрак. Тьма расступалась перед свечением небольшого холодного огонька, но ничего в себе не таила – ни вампиров, ни их слуг–трэллов, ни гончих, ни даже злокрысов. Нигде ни иных проходов, ни дверей, ни новых залов. Тогда Серана остановилась. На ее лице выражалась полнейшая растерянность. — Я… не помню этого коридора. — Проклятие! – выругалась Сейсар. — Как это возможно? Ты ведь знаешь здесь все! — Я не знаю, – в замешательстве отвечала Серана, — клянусь Создателем, это невозможно… Она подошла к одной из стен и начала нажимать на кирпичи в надежде, что это все какая-то хитрая западня. Она полностью отметала вариант того, что они могли заплутать в тоннелях, которые она знала наизусть с детства. — Мы должны были выйти через… нет, я не верю, этого не может быть… Сейсар вдруг охватила паника и отчаяние, она возвела глаза к влажному потолку, гневно поглядев на неровную кладку кирпичей. Она верила Серане, но в то же время не могла поверить в то, что этот бесконечный коридор появился тут ни с того ни с сего. — А если мы просто пойдем обратно? – предположила Меродолия. Поступив так, они обнаружили, что развилка, на которой они повернули, исчезла. Лицо Сераны побледнело еще сильнее – теперь оно приобрело цвет мела, и, казалось, осунулось в момент. Это был один из немногих моментов в ее долгой жизни, когда она потеряла свое хладнокровие. Меродолия задумчиво глядела во мрак, который простирал свои коварные лапы к ним. — Да это же иллюзия. — Что? – спросила у нее Серана. — Здесь мы поворачивали. Я точно помню. Моя память меня не обманет. Серана от этой догадки начала постепенно выходить из оцепенения. Это действительно имело смысл. Не могли же они не предусмотреть их проникновения в эту замысловатую сеть подземелий? Клан Волкихар ведь не так прост. — Ну конечно. Это вполне вероятно, – она заметно успокоилась, но складка между бровей никуда не уходила – она хмурилась и думала, как можно эту иллюзию снять. — Я полагаю, у тебя припасено в кармане несколько противоиллюзорных побрякушек или томик с заклинаниями? Серана отрицательно покачала головой. — Поглоти меня Обливион, мы теряем время! – разнервничалась Сейсар, волнуясь за ту бойню, что сейчас разворачивалась в стенах замка Волкихар наверху. Отсюда ее не было слышно, и от этого было даже хуже. — Иллюзию можно представить как завесу. Завесу можно прорвать. Значит, если в теории приложить достаточную силу к иллюзии… — То она спадет? — Именно так, – кивнула Серана. — Но для этого мне придется… напрячься. Сейс посмотрела на нее, поняв, что это значит. Попытка снять иллюзию отнимет у нее много сил. Стоит полагать, Харкон именно на это и рассчитывал. Она в гневе поджала губы. Чтоб ему провалиться. — Я попробую помочь ту’умом. — Да, давайте, девочки, – со скучающим видом отвечала Меродолия, — а я пока постою тут и сделаю вид, что делаю что-то невероятно важное. Поохраняю, например, нас от иллюзорных гончих. — Отойди подальше, – Серана вставала в боевую позицию, готовясь читать мощные заклинания, — и ты тоже. Тебя может задеть. — Так наложи на меня какой-нибудь оберег, чтобы я могла хотя бы поучаствовать. Решив, что помощь лишней не будет, Серана наложила на Сейсар такой долгий оберег, какой только смогла. Ее окружил защитный барьер, мерцавший в полумраке тоннеля. Меродолия послушалась и отошла от них, став наблюдать. Серана начала читать заклинание, мысленно уже не стесняясь проклинать своего отца. Она возвела руки вверх и шагнула назад – обе стены озарило яркое пламя. Меродолия, почувствовав жар, исходящий от них, отступила еще на пару шагов, жмурясь от яркого красного света. Сомкнув руки и продолжая беспрестанно шевелить губами, нашептывая слова заклинания, Серана прикрыла глаза, не отвлекаясь более ни на что. Она была полностью сконцентрирована. Три Слова «Безжалостной силы» прокатились по коридору, но ничего не двинулось с места, стены даже не пошатнулись. Два огненных шара, насыщенных ярко сверкающими молниями, Серана испустила в обе стороны, но затем их обеих захватил шквал яркого пламени – и Сейсар, и Меродолия ни на шутку испугались. В огне не было видно ни пылающих стен, ни Сераны под оберегом. Под таким жаром даже от настоящего камня уже ничего бы не осталось! Но, как бы не надеялась на это Сейсар, ей показалось, будто ничего не происходит вновь. Ее барьер истончался, и она понимала, что если в ближайшие секунды ничего не предпринять, то в пепел превратится уже она. Она вновь вытолкнула Слова силы из легких, надеясь будто пошатнуть уже наконец эти ненастоящие стены! И тогда земля под ногами зашагала ходуном – Сейсар, не удержав равновесия, отклонилась назад и выпала из этого огненного вихря. Защитный барьер угас спустя всего несколько мгновений, и она принялась жадно глотать воздух. Она оглянулась, заметив, что помещение, где они находились, преобразилось. Чары были развеяны. Когда огненная буря утихла, она увидела Серану, которая тут же уперлась рукой в ближайшую стену, переводя дыхание. Меродолия стояла с отвисшей челюстью. На ее глазах произошло самое что ни на есть чудо, не иначе. Сейсар сумела подняться и оглянулась. Она утерла лицо от пота. Вокруг стояло несколько клеток ей примерно по пояс, в них – обглоданные человеческие кости. Стоит полагать, здесь сидели гончие, которых на них уже спустили. Она подскочила к Серане, помогая той удержать равновесие. Она постепенно приходила в себя. Удивительно было наблюдать за тем, как вампир дышал самыми настоящими человеческими вздохами и жадно глотал воздух, как что-то жизненно-необходимое. Ее бледные заостренные губы приобрели синеватый оттенок. — Что, уже стара для таких трюков? Серана, кажется, ничего не видела перед собой в этот момент, но сумела выдавить измученную улыбку. Убрав руку Сейсар, через менее, чем полминуты она сумела выпрямиться. Лоб ее был покрыт испариной. Меродолия все еще пребывала под впечатлением. Она видела, как каменные стены истончились и сплюснулись, став похожими на картонную декорацию, потом сделались прозрачными и лопнули, будто сжатая яичная скорлупа, освобождая запертый под собой зал. Красота и мощь магии завораживали ее. — Не буду даже отрицать, это было эффектно! А отсюда-то ты знаешь выход? — Конечно, знаю. Если только отец и его прихвостни не устроили нам еще каких ловушек. Серана зашагала вперед медленнее, чем в прошлый раз, но вскоре ей все равно пришлось набрать скорость – они не могли позволить себе еще большей задержки, а вот собой она их точно не хотела задерживать. Они втроем пересекли еще несколько округлых коридоров. В какой-то момент спутники зашли в комнату, полную человеческих костей. Сейсар вздрогнула и отпрыгнула, когда она предательски хрустнула под ногой. В запах ударило зловоние, саднящее глотку, к которой тут же подкатил ком. Она огляделась, увидев вокруг себя кости десятков тел, и едва сдержала содержимое желудка внутри себя. К сожалению, к виду трупов и крови она уже давно привыкла, но это зрелище было столь отвратительным, что она бы не смогла простоять здесь дольше необходимого. — Чтоб меня... я смотрю, вы хорошо питаетесь. Здесь было несколько достаточно свежих трупов – в изломанных обескровленных телах еще угадывались люди. Несколько злокрысов пожирали их плоть и принялись ревностно сражаться за свою добычу – их пришлось прибить. Даже Меродолии находиться здесь вдруг стало совершенно неуютно. Липкий гнилостный запах лип к легким. Серана показала им на лестницу, по которой они поспешили незамедлительно взобраться, чтобы вылезти из этого отвратительного помещения. Выбив кулаком решетку, прикрывавшую вход, Сейсар первая опустилась на пыльный деревянный пол с облегченным вздохом, но смрад преследовал ее до сих пор. Следующей показалась рыжая голова Меродолии, кожа которой приобрела зеленоватый оттенок, затем вылезла и Серана. Отдышавшись не более нескольких мгновений, они встали. Здесь было тихо. Свет свечи освещал небольшой коридорчик с красным бархатным ковром на полу. Судя по его кривизне и опрокинутой посуде, отсюда не так давно выбежали в спешке. Серана вдруг пустым взглядом посмотрела на следующую дверь. Все тогда стало понятно. От промедления желудок скрутило узлом, Сейсар нервно стиснула рукоять своего верного клинка. Меродолия приосанилась, но ее розовые губы сделались тонкими, точно ниточка. На одно лишь мгновение неминуемая скорбь грядущей утраты промелькнула в глазах Сераны, но она первая двинулась в сторону скрипучих деревянных дверей, ведущих в собор. И первая с силой толкнула их, отворяя. Они поддались, и не было никаких ловушек, никто не накинулся на них с порога. От этого ей сделалось только хуже. В нос ударил навязчивый запах пыли – ее частички тоскливо плавали в лучах нескольких узеньких окошек, освещавших гигантскую чашу в двенадцати метрах от входа. Грозная фигура головы Молага Бала висела над ней, глядя в кровь, тревожно плеснувшуюся в чаше, когда в зал вошли. Остальное помещение было освещено пламенем свечей и канделябров. Оно было серым и унылым, но просторным. Каменная арка изгибалась на резных столбах, где стояла чаша. Два симметричных балкона выходили на нее. К балконам вели ступеньки с пыльными перилами и пролеты между ними, на которых мог уместиться если не весь, то большая часть клана. Сейсар сразу заметила две неподвижные горгульи и догадалась, что они обязательно двинутся по команде. В центре собора их встретил лорд Харкон. Он напоминал безобразную летучую мышь с серой кожей. Крылья, обтянутые кожей, были смиренно сложены за его спиной. На абсолютно безволосой голове сидело нечто, напоминавшее корону, с алым рубином по центру. Он оскалился, обнажая ряды острых клыков. — Серана, моя милая, – заговорил он хриплым басом, сделавшимся еще более звериным и грозным. Его голос не выражал ни капли отцовского тепла, — я смотрю, ты не оставила привычку держать питомцев. — Ты знаешь, зачем мы здесь, – твердо отвечала она отцу. — Разумеется. Ты разочаровываешь меня, Серана. Ты пренебрегла всем тем, что я дал тебе… ради этих жалких существ, – он со всем своим презрением оглядел сопровождавших его дочь Меродолию и Сейсар. — Ты? Дал мне? Ты в своем уме? – она понимала, что теперь этот вопрос глупо было задавать, но ее кровь будто бурлила внутри от слов отца. — Ты уничтожил нашу семью. Ты убивал других вампиров. И всё из-за какого-то пророчества, которое мы даже понять не можем полностью. — она поджала губы и ощетинилась, став вновь подобной дикому зверю, который готов в любой момент кинуться. Гневный огонь заблестел в глазах, а белые руки напряглись. — Хватит с меня. Ты не тронешь их. Харкон отвечал с усмешкой: — Я смотрю, у дракона есть клыки. В твоём голосе чувствуется ядовитое влияние твоей матери. Как ты сейчас на неё похожа. — Нет… Потому что в отличие от неё я тебя не боюсь. Больше не боюсь, – затяжные разговоры с Харконом начали выводить даже Серану, но тогда он вдруг обратил свой взор на Сейсар и Меродолию. — Похоже, что вам я обязан тем, что моя дочь выступила против меня. Я знал, что рано или поздно она вернётся с ненавистью в сердце. — Ты сам вскормил в ней эту ненависть, – отвечала ему Сейсар. — Не такая уж высокая цена за благо всего нашего рода. Сейсар вдруг обуял гнев. Эта вспышка накатила мгновенно, разлив по крови горячую ненависть, забурлившую в ней, точно в кратере вулкана, готовую вырваться из нее, подобно кипящей лаве. Его слова, произнесенные тоном, не выражавшим абсолютно никакого сожаления, ранили ее, будто она сама была на месте Сераны. Не была, но уж она-то знала, каково ей было все это время и что она чувствует сейчас, глядя на своего обезображенного безумием отца. Это презрение в глазах дочери по отношению к собственному отцу не могло оставить ее равнодушной. Все это время, что она бегала вместе с Сераной то по Каирну Душ, то по Вечерней пещере, она видела, как сквозь эту непробиваемую каменную маску внешнего холода и суровости, какая обычно присуща высокопоставленной знати, пробивается вся ее скорбь и ненависть. Она знала, что нет ничего больнее, чем смотреть на то, как рушится родная семья, перестает существовать. Все, что останется – воскрешать в памяти воспоминания, то единственное, что дает тепло, уже угасшее, и ранит еще сильнее, но необходимо человеку, пережившему утрату, точно пьянице горькое вино. И безжалостность Харкона вновь подняла в душе бурю. — Ни один вампир не заслуживает смерти так, как ты, – с холодом отвечала ему Сейсар, скривившись так, будто смотрела на мерзкое насекомое. Ее глаза словно потемнели. Меродолия, которой порядком поднадоели эти разговоры, вдруг вытаращилась на нее, почувствовав, как по коже прошелся холодок, вызванный хлынувшим к голове адреналином, — но ты давно мертв, Харкон. Ты погиб еще тогда, когда нашел это проклятое пророчество. И я с радостью обращу в пепел твои жалкие останки. Громкий смех вампира гулким эхом пронесся по залу. — Конечно, благородная охотница на вампиров! – Сейсар видела, как он насмехается над ее словами. Но это нисколько не задевало ее. Какое ей дело до его насмешек над ней, когда он так грубо надругался над своей дочерью? Над ее, в конце концов, близким человеком? — Позволь спросить, что ты будешь делать, если уничтожишь меня? Кто следующий? Валерика, Серана? — Переживаешь за семью? – язвительно отвечала Сейсар. Она уже не чувствовала напряжения в руке, которой стиснула меч до побеления костяшек. — Вот уж за Серану тебе не стоит беспокоиться. Я верна тем, кто для меня важен. Серана глянула на нее так, будто совершенно не ожидала таких слов. Сейс продолжала глядеть Харкону в глаза, полностью заполненные черной, непроглядной тьмой. За этими черными сферами стояло абсолютное ничего. Душа этого безумца давно продана Молагу Балу. — Тогда моя дочь воистину потеряна навсегда. Она мертва с того момента, когда приняла смертного в свою жизнь. — Довольно, – отрезала Сейсар. — Да, действительно. Разговор с тобой и дочерью-предательницей начинает мне надоедать. Но мне даже жаль тебя. Я не мог предугадать, что Серана в качестве питомца на поводке решит приобрести Драконорожденную. Посему я, в качестве милости, дам тебе единственный шанс отдать мне лук и подарю быструю смерть. Второго не будет. — Неужели ты не боишься Пожирателя миров? Ты ведь погибнешь вместе с этим миром, если убьешь меня. Харкон расхохотался вновь. — За то время, что мы поработим весь мир – а это случится очень быстро, – я найду способ одолеть Алдуина без твоих жалких усилий. Ты все еще не представляешь, какую мощь дарует мне пророчество. Так что воспользуйся своим шансом. «Безумец», – подумалось Сей, ее лицо дернуло злобной ухмылкой. Сзади раздался натяжной скрип. Меродолия, молчаливо стоявшая все это время позади и не понимавшая, почему бы просто не прихлопнуть этого болтуна, возвела лук со стрелой. Сверкающая дуга Лука Ауриэля, закованная в лучшую эльфийскую сталь, сверкнула холодным светом в ее руках. Наконечник стрелы смотрел на вампира. — Я скорее пущу тебе стрелу в лоб. Она мгновенно выпустила стрелу, молниеносно сорвавшуюся с тетивы. Никто ничего не успел понять – ни Серана, стоявшая наготове, ни Сейсар, стиснувшая меч обеими руками. Харкон обратился темной стаей пищащих летучих мышей, и стрела прошла сквозь них. Встретившись со стеной, она вдруг взорвалась, озарив холодный темный собор ярким солнечным светом. Серана закрылась плащом, хотя до нее не достала бы солнечная вспышка. Меродолия вновь выглядела по-детски впечатленной – ее глаза, две маленькие льдинки, засияли, а изогнутые губы приобрели форму буквы «О». Раскрыв глаза после кратковременной вспышки света, Сейсар оглянулась. Харкон основался на балконе. Даже отсюда она видела, как яростно засияли пунцовыми бликами его черные очи без белков. Негласно было принято решение рассредоточиться – пока Серана начала читать заклинания одно за другим, Сейсар, периодически пригибаясь, чтобы не прилетело и ей, побежала наверх. Меродолия исчезла вместе с луком в тенях напротив, взметнувшись на соседний балкон. Сейс быстро достигла Харкона и вступила с ним в схватку. Вытянув к ней руку, а другой выпустив шар пламени в сторону дочери, он произнес что-то и мгновенно увернулся от рубящего удара клинка. Увидев алого цвета полосу света, которую он держал, подобно нити, она шагнула назад для атаки сбоку, но вдруг меч скользнул в воздухе и прошелся мимо. «Как это возможно?!», – поразилась она, ведь Харкон был здесь всего жалкое мгновение назад. Меч выскользнул из ее обессилевшей руки и Сейсар едва не повалилась наземь. Глаза застилала красная пелена. Сей будто разом потеряла все свои силы. Меродолия выпустила стрелу, сверкнувшую в воздухе, и рядом с Сейсар, взорвавшись, вспыхнул солнечный свет. Она закрылась от вспышки ладонью и почувствовала, как ее обдало солнечным теплом. Харкона перед ней не было. С визгом, вдарившим по голове, с места сорвались горгульи. Они сразу же атаковали Серану, стоявшую в самом низу, наиболее близко к ним. Опрометью Сейсар ринулась вниз к ней и через несколько мгновений оказалась рядом. Эбонитовая сталь будто жалобно стонала в руке, прорубая прочную шкуру горгулий. — FO-KRah! – выкрикнула Сейсар, тут же обнаружив, что от Морозного дыхания горгульи даже не чешутся. Харкон, метнувшийся к Меродолии в виде летучих мышей, сразу же атаковал ее. Она отбивалась от них, как могла, вслепую махала луком и свободной рукой. От боли, пронзившей ее в области плеча, она вскрикнула. Зубы мышей прорывали наименее защищенные участки тела. Потеряв равновесие, Меродолия кубарем скатилась со ступеней, мертвой хваткой вцепившись в лук, будто он был самым драгоценным, что у нее есть. Она знала, что не должна позволить отнять его. Мыши разлетелись от пламенного шара, встретившегося с головой Молага Бала. Харкон обратился вампиром-лордом. Мер едва сумела вовремя откатиться от молнии, которая чуть не прошибла ее голову. То же высасывающее заклинание, воздействию которому поддалась минуту назад Сейс, вампир наложил и на Меродолию. Это была магия крови, которую очень любили практиковать в бою вампиры. Оно стремительно высасывало силы из противника, а заклинатель от этого только наращивал свою мощь. Она быстро нащупала на сапоге метательный нож, в одно мгновение вскочила и сумела метнуть его в Харкона. Нож прорезал кожу на руке, Харкон с грозным рыком одним резким движением вытащил нож и отбросил его. Кровь оросила его голую руку. Оскалившись, точно зверь, вампир снова протянул в сторону Меродолии свою корявую конечность, но тут же был поражен молнией и содрогнулся. Сейсар не хватило буквально мгновения, чтобы поразить его насквозь – алая дымка проследовала на один из балконов. Она чертыхнулась, осознавая преимущества Сераны и Меродолии. Харкон слишком быстро передвигался, а они могли поражать его на дальнем расстоянии. — YOL-TooR-SHUL! Когда лорд Харкон принял телесную форму, шквал пламени молниеносно прокатился по залу в его сторону и настиг его в самый неожиданный момент. Заверещав, вампир рухнул, и плащ его вспыхнул. Сейсар становилось дурно – все-таки такое количество Криков за один раз даром пока что не проходило для нее. Но она крепко держалась на ногах и продолжала сражаться. Пока он был уязвим, Меродолия, обнажив кинжал, прыгнула на него, подобно дикому животному, но лезвие звонко скользнуло по каменным ступеням, а Мер упала на них. Харкон переместился к тому моменту ближе к чаше – алый барьер окутал его, и все трое заметили, как раны и повреждения на его теле начали затягиваться прямо на глазах. — Не работает! – зычно прокричала Серана, швырявшаяся в него молниями. — Лук, Меродолия! Ошеломленная Мер натянула тетиву, немедля. Стрела, встретившись с барьером, взорвалась. Вампир заверещал, пошатнувшись. Глаза Сераны засияли, когда она увидела, что стрелы помогают избавиться от него, но Харкон успевал лечить увечья, находясь под защитой темного купола. Теперь приходилось начать все чуть ли не заново. Вдруг рядом что-то заверещало – Сейсар клинком остановила атаку горгульи, которая замахнулась на нее своей увесистой когтистой лапой. Откуда она вообще взялась?! Одним точным ударом горгулья сбила с головы Сейсар шлем. Со звоном он упал, защитив свою хозяйку от мощного удара – от такого можно было бы и пары зубов лишиться. Серана принялась отвлекать отца на себя. Она читала весьма мощные заклинания – разила его огнем и молниями, ее саму окутывала огненная стихия, но она прекрасно знала, что отец ее был не так прост, и он умело отбивал ее атаки. Меродолия целилась в него, как могла, но две стрелы просвистели мимо него и взорвались в отдалении, оставив на коже вампира незначительные ожоги. Проклятый кровосос развивал просто невиданную скорость. Его длинные цепкие когти разрезали воздух – Серана еле успела уклониться от атаки отца. В пылу боя, через мутную белую пелену, застилавшую глаза, она видела его обезумевшее лицо, искаженное гримасой ярости. Ей казалось, что она слышит нечто, похожее на свое сердцебиение – или это был звон стали, раздававшийся где-то сбоку? Клыки сверкнули где-то перед лицом. Серана почувствовала спиною холодную стену, и тогда стрела наконец встретила цель. Ее ослепило яркой солнечной вспышкой. Визг Харкона похоронил под собой, словно под толщей воды, тоненький вскрик Сераны, когда вспыхнувшее солнце оставило ожоги на ее руках, которыми она попыталась закрыться от света. Харкон, оказавшийся теперь в отдалении, вытащил то, что осталось от стрелы. Рана на животе была достаточно глубокой, а свет оставил серьезные ожоги на его серой коже. От них исходил пар, небольшое отверстие сочилось кровью. Брови Меродолии вздернулись в триумфальном превосходстве, но она не успела опомниться, как стая мышей вновь накинулась на нее. Громко чертыхаясь, Мер принялась отбиваться. Они вновь царапали ее цепкими когтями и пронзали кожу острыми клыками. Отступая, она натолкнулась на перила и перевалилась через них. Расстояние до земли было небольшим, но камень принял ее в свои грубые объятия слишком неприветливо. Крик Меродолии потерялся в шуме боя. Плечо сковало тупой болью. Ей показалось, будто она и вовсе не может шевелить рукой. Слезы заволокли глаза. Она оказалась неподалеку от кровавой чаши. Несколько капель выплеснулись из нее, и белая одежда запачкалась красными пятнами, расплывшимися на ней, как акварельный мазок. Торжество Харкона длилось недолго. Его крик сотряс стены – стоит полагать, его слышали даже Стражи Рассвета, отбивавшиеся в это время от того, что осталось от клана Волкихар. Сейсар вынула клинок, пронзивший тварь насквозь. Зияющая рана осталась в его животе. Обезумевший от боли, вампир закачался из стороны в сторону и мгновенно создал свой защитный купол. Сейс откинуло ударной волной – головою она больно ударилась о каменную стену. Сейсар уже едва ли не в отчаянии наблюдала за тем, как столь серьезное ранение затянулось практически полностью. Хотелось зловеще взвыть и ринуться прямо на этот пурпурный купол с мечом, но это ничего бы не дало. Барьер в очередной раз был прорван стрелой, выпущенной из Лука Ауриэля. Меродолия едва ли не плакала, натягивая тетиву, но у нее не оставалось иного выбора – восстановившись, Харкон бы моментально прибил Сейсар. Она едва успела встать и поднять меч, когда вдруг нечто, что отдаленно напоминало самого Харкона, с оглушительными нечеловеческими воплями накинулось на него, вдавливая в стену. Оно так же быстро размахивало когтистыми серыми лапами и грозно скалилось, глаза горели зловещим огнем. И только по темным взлохмаченным волосам, стоявшим дыбом, будто шерсть дикого животного, Сейсар узнала, что это была Серана. Ей пришлось отойти и безмолвно наблюдать за их ожесточенной схваткой. Они оба сцепились, как клубок змей, и были столь стремительными, что ни Сейсар, ни Меродолия не успевали замечать ничего за бесконечными вспышками огня и треском молний. Они сдвинулись к центру зала, оставляя за собой дорожку крови. Сейс еле удалось разглядеть лицо Сераны, и она ужаснулась и вздрогнула, узнавая в этом обезображенном чудовище свою подругу. Звучно хлопнув крыльями, она вцепилась зубами в руку отца, которой он вздумал колдовать заклинание. Меродолия вновь не могла прицелиться и с новой волной боли опустила лук, не сумев так долго держать тетиву натянутой. Серана полоснула когтями по лицу отца, оставив три глубокие царапины. Харкон, обожженный и раненый, вдруг стал напоминать дикого зверя, загнанного в угол. А загнанный зверь становится необычайно агрессивным и отчаянным. С этого момента схватка начала оборачиваться не в пользу Сераны – отец начал напирать, и, в конце концов, когда она пропустила один из серьезных ударов, когти глубоко прорезали ее живот, и Харкон, схватив дочь за голову, пророкотал на весь собор голосом, который уже не принадлежал ему: — За это ты заплатишь, дочь моя. Он кинул ее в стену с такой силой, что по каменной колонне у входа пошла глубокая трещина. Раздался громкий хруст, но они точно не могли понять, были ли это кости Сераны или стенания несчастной резной колонны, но нормальный человек не выжил бы от такого удара. Она безжизненно сползла на пол. Ее глаза померкли. Сердце пропустило удар – Сейс лишь почувствовала, как клинок чуть не выпал у нее из руки, когда Серана перестала шевелиться, ее вытянутые конечности сделались человеческими, а бледное лицо прикрыли волосы, испачканные темной кровью. Сейсар лишь успела ступить навстречу Харкону, как он, не обращая на нее никакого внимания, метнулся к Меродолии и поднял ее в воздух. Мер не могла толком отбиваться – она беспомощно била ногами, пытаясь достать своего противника, и напрягала шею, пока вампир душил ее. Но это было бесполезно – тварь была сильнее. Она стискивала зубы во рту едва ли не до крови, стон Меродолии напоминал предсмертный хрип. Лицо нечестивой твари начало расплываться в глазах. Белый силуэт, как призрак, молниеносно и невесомо скользнул к ним и нанес удар своим клинком, который Мер и не видела – ей казалось, что он был таким же призрачным и ненастоящим. «Прости, Серана», – проскользнуло в голове у Сейсар прежде, чем она в одно мгновение оказалась сбоку от Харкона, будто повинуясь какому-то первобытному инстинкту. Инстинкту защищать. Не помня себя, она отсекла ему руку, которой он держал Мер, и тварь проревела, отшатнулась, прежде чем Сейсар смогла нанести следующий удар. В неистовстве вампир смотрел на свой обрубок. Кровь пульсировала, вытекала толчками, будто у живого человека. Но человек бы давно умер от полученных ударов. Он же впал в, казалось, свое предсмертное исступление, в какое впадает тот самый забитый зверь. Он налетел на нее порывисто, словно резкий зимний ветер, и она успела лишь понять, как свистнули в очередной раз в воздухе крепкие когти и страдальчески заскрипела сталь доспеха. Клинок выпал из руки. Коготь прорвал твердую ткань поддоспешника и глубоко распорол горло вдоль. Сейсар не сразу почувствовала боль, когда рухнула под тяжестью тела, напоминавшего теперь скалу, и как впились глубоко внутрь плоти бритвы-клыки, вызвавшие лихорадку в конечностях. Все вокруг озарил яркий свет – она не видела больше ни высокого каменного потолка Собора, пыльного и покрытого паутиной, ни смутную тень Харкона, ни повисшую в воздухе Меродолию, ни Серану, которая не двигалась. Ее оглушили звуки, раздавшиеся где-то под ухом. Тяжесть прошла, но она не ощущала своего тела – все онемело и сковало холодом, точно под действием какого-то парализующего заклятия. — Серана! Я же твой отец! Лишь спустя, казалось бы, вечность после того, как эти слова, полные какой-то неподдельной боли, отчаяния и обиды, прогрохотали в соборе, Сейсар вдруг судорожно вздохнула, точно просыпаясь от беспокойного сна, и захрипела. Кровь обожгла лицо, точно текучая лава. Она попыталась подняться или хотя бы перевернуться, но тело под доспехами ощущалось неподъемным. — Сейсар! Она заскользила слепыми глазами вокруг в поисках той, кто ее позвал. Рыжая голова замаячила в сознании. Меродолия еле смогла приподнять ее голову и охнула, чуть не шарахнувшись от нее, как от прокаженной. Одной рукой она, как могла, зажимала рваную рану, а второй что-то лихорадочно искала в своей набедренной кожаной сумке. Мер видела, как пульсирующей струей вытекала кровь, и глаза обожгло слезами. Нащупав бинт, она с остервенением выдернула его из сумки и принялась накладывать повязку, как только могла. Доспех мешал, и Меродолии пришлось наспех расстегивать нагрудник. Ее пальцы, перепачканные кровью, оставляли след на исцарапанной белой стали. — Нет, Ситис, умоляю, только не ее. Слеза капнула на нагрудник, который удалось отцепить. Сейсар хрипло вздохнула, хватая воздух губами – дышать без него стало гораздо легче. Она совершенно не чувствовала никаких прикосновений к шее, не чувствовала тугую повязку, которую Мер пыталась оборачивать вокруг раненой шеи и головы. Меродолия лихо орудовала руками, совершенно позабыв про травмированную конечность. Руку все еще пекло, но ей было так все равно на это сейчас, ее сердце так бешено стучало, что она практически не чувствовала, как ноет плечо. Мер обнаружила, что все ее целебные зелья разбились и вытекли при падении, и чуть не взвыла от отчаяния. Тогда она принялась дрожащими губами нашептывать целительное заклинание, но у нее едва ли что-то получалось – для него нужна концентрация, руки ходили ходуном, а Меродолию впервые за долгое время охватила самая настоящая паника. Но что-то все-таки засияло на кончиках пальцев, и рана, доходившая до середины щеки, где она никак не могла ее перевязать, понемногу затягивалась, но не до конца. Сейсар вдруг мотнула головой, что отдалось резкой болью в шее, и сделала неопределенный жест рукой. Меродолия ахнула, попытавшись ухватить ее за ладонь. — Я же говорила, что у нас все получится. Меродолия обомлела. — Дура ты! Скорбная тишина, плотным саваном накрывшая собор, длилась недолго. Массивные двери распахнулись, едва не слетев с древних петель. Звук пронесся по всему залу зычным эхом. Первым вошел Марк со странной медвежьей походкой – он наклонялся вперед, напрягая плечи, а ступал так твердо, что от его шагов разносился гулкий звук. Он не был похож на себя – Мер испуганно глядела на его трясущиеся руки. Он невидящим взглядом смотрел вперед некоторое время и дышал так громко и трудно, что Меродолия испугалась еще больше – ей вдруг показалось, что он был заколдован. Но вдруг его лицо расслабилось, а руки безвольно повисли по швам. Меродолия заметила, каким измотанным он сделался, будто постарел на несколько лет; его тело, напоминавшее каменную гору на входе, сделалось тонким и неуклюжим, губы – тонкими и сухими, а под глазами расцвели темные круги. Мер за все это время не видела его таковым и ужаснулась. Он пришел в себя и вдруг увидел их двоих. Марк тут же ринулся к ним и чуть не рухнул по пути. Каждый шаг давался ему с величайшим трудом, будто ноги не слушались его вовсе. — Что с ней? – ошарашенно спрашивал Марк, не глядя на Меродолию. Он взял ее лицо в свои трясущиеся ладони. Белые волосы запачкала кровь. Меродолия не отвечала – он все и так прекрасно видел. Вдруг Сейсар двинула рукой и даже головой. Тяжелые веки распахнулись, она со стоном попыталась приподняться, и ей охотно в этом помогли. — О, проклятие, – простонала она, заваливаясь на бок. Мер поддерживала ее. Ясность сознания возвращалась к ней, и с ней накатывала резкая, пульсирующая боль в шее. Она еще не видела, с каким облегчением на нее смотрели ее спутники. — Серана… Серана… Сейсар произносила ее имя, будто в лихорадке. Марк прерывисто выдохнул, отпуская ее, а затем огляделся вокруг. Только сейчас он увидел бледное тело, все столь же неподвижно лежавшее около треснувшей колонны. — Во имя Девяти! Серана! Он упал на колени рядом с ней. Воздух встал у него в горле плотным комом. Марк чуть не ахнул, когда Серана захрипела в ответ на собственное имя. Маг перевернул ее на спину, поглядев на ее лицо, которое казалось еще более мертвым, чем обычно. Лицо приобрело голубоватый оттенок. Она была словно опустошена. Слабый огонек мерцал в ее приоткрытых глазах, угасая. Он был готов читать молитвы всем богам, которых только помнил после этой ужасающей бойни, но молитвы бы тут не помогли. Марк тогда долго не думал – он решительно вынул из ножен стальной кинжал и без промедлений прорезал руку. Он прислонил рану к ее губам. Кровь обожгла холодную кожу, и он не издал ни звука, когда клыки впились в кожу. Серана с силой стиснула его запястье челюстями, высасывая кровь. Раненое место сковало болью, будто руку пронзили насквозь, но он мужественно терпел даже тогда, когда Серана подключила руки, не давая машинально отвести раненое запястье. У Сейсар еле вышло повернуть голову и боковым зрением увидеть движения справа. Вздох облегчения снизошел с ее губ. Затем она попыталась встать с помощью Мер. Это далось ей с горем пополам – она больно ударилась головой, пульсировал затылок, а про раненую правую половину лица и шеи и вовсе нечего было говорить. Она прислонилась к каменной стене, приходя в себя окончательно. Она заметила, что ее ладонь была перепачкана кровью, а потом посмотрела на руки Меродолии и кровь в жилах застыла. Меродолия завороженно наблюдала за каждым движением ее узких зрачков. Сейсар коснулась ранения, почувствовав под пальцами тугую повязку, а потом недоуменно покосилась на Мер таким взглядом, будто она и вовсе не обязана была этого делать. — Спасибо… – измученно выдавила она. — Спасибо? Ты мне говоришь спасибо? – с детским упреком произнесла Меродолия и наконец отпустила ее, почувствовав, что Сейсар теперь и сама прекрасно стоит на ногах. Она тупо посмотрела на свою кирасу, лежащую прямо под ногами, и на клинок, зловеще мерцавший в полумраке. Справа послышалось шевеление. Марк даже не заботился о том, чтобы пережать кровоточащую рану на руке. Он был совершенно измотан, но последние силы пускал на то, чтобы поднять Серану. Ее взгляд почти вернул прежнюю осознанность, а осунувшееся лицо начало оживать. Марк выглядел еще хуже, чем когда зашел в зал. Не без его помощи она встала на ноги – он придерживал ее с такой трепетной заботой, какой обычно изо всех сил сопротивляется Серана, когда она в здравии и трезвом уме. Запах крови, исходивший от нее, ударил ему в нос и осел в глотке. Марк покорно отпустил ее, как только она нашла в себе силы выпрямиться и подойти к тому, что осталось от ее отца. Горстка алого праха. Вот и все. Все было кончено. Харкона нет. И все, что осталось от этого безумного лорда вампиров, который считал себя сильнее всех – горстка праха. Сейсар не видела лица Сераны, чтобы точно сказать, что оно выражало, но она прекрасно знала. От превращения ее величественное черно-бордовое одеяние местами прорвалось, а рана на животе, которую ей нанес отец, практически затянулась. Она, склонив голову и поджав губы, смотрела на прах под ногами. Затем в собор вошел кто-то еще, звонко гремя доспехами. Они обратили свой взор на Израна. Сейсар так чертовски рада была видеть живым этого ворчливого старика, что грудь обожгло неожиданным теплом. На его лысой голове блестели крупные капли пота, на лице – запекшаяся кровь. Его сверкающий нагрудник был исцарапан, крепкие наручи и вовсе оказались помяты, будто кто-то с необычайной легкостью сжал их, и имели на себе глубокие следы клыков – гончие. В прорези под рукой темнело пятно крови. Он был ранен. Он оглянул присутствующих обычным, человеческим взглядом. Не тем суровым взглядом командира Израна, а обычного воина, только вернувшегося с жестокого боя. Затем он взглянул на Серану и увидел кучу пепла. Он возвел глаза к потолку и вдохнул полной грудью – хрипло закашлялся, однако, но какое же облегчение снизошло на него в этот момент после того, как он пробивался вместе со своими ребятами через полчища врагов, среди которых были искусные маги и могущественные воины. Он посмотрел на Сейсар, и та кивнула ему. Все получилось. Никто из них, казалось, до конца поверить не мог, что все кончено. — Вот и всё. Он мёртв, а с ним погибло и пророчество. Я… Я полагаю, тебе нелегко… Он обращался к Серане. Она наконец отвернулась от праха. Ее отец был убит, ее клан был уничтожен. Все, что осталось у нее – мать, которую еще предстояло забрать из Каирна Душ, и те, кто стоял перед ней. — Думаю, отец на самом деле умер давным-давно. А это был конец… чего-то иного. Я сделала, что требовалось. Вот и всё. Ее голос звучал уже почти так, как прежде. Серана восстанавливалась достаточно быстро, но взгляд ее был тяжел. — Думаю, ты… ты сделала больше на самом деле. Благодарю тебя. Она кивнула ему, понимая, насколько трудно Израну сейчас давались эти слова. Ведь он до последнего сомневался в ней – даже тогда, на пристани, за несколько жалких минут до решающего сражения. И ей даже было в какой-то степени приятно. Но находиться внутри этого замка, внутри высоких каменных потолков и стен, покрытых паутиной, ей теперь было невыносимо тошно. Здесь теперь все напоминало о том, какая бойня тут произошла. — И вы, – он посмотрел на ее спутников, — вам я тоже должен сказать огромное спасибо. И тебе в особенности, Сейсар. Именно благодаря тебе у нас получилось сохранить как можно больше жизней. — Да, обращайся, – Сейс не смогла выдавить из себя улыбку. Пульсация в голове наконец отступала. Изран одарил их всех усталым взглядом, прежде чем удалиться, оставив их одних. Сейчас он пойдет сообщать радостные вести тем, кому удалось уцелеть. Сейсар, подумав об этом, поежилась. Им предстояло такое же тяжкое испытание, как этот бой, если не хуже. Нужно было выйти из собора, пройти по коридору, посмотреть в глаза раненым и пройтись вдоль залов, где лежали воины, отдавшие свою жизнь без промедлений. На сердце заскребли кошки, но тогда ее вдруг кто-то сжал в объятиях. Она не сопротивлялась, и ответила на объятия своими ослабевшими руками. Марк быстро отпустил ее. Она с досадой посмотрела на него, гадая, что же случилось в тех коридорах, если он сам выглядел едва ли не мертвецом. — Выглядишь ужасно. — Без тебя знаю, – улыбнулся он дрогнувшим уголком губ. Его запястье уже было забинтовано. — Ты тоже не очень. Сейсар лишь могла гадать о том, насколько плохо она выглядела. Кожу справа стягивало из-за запекшейся крови. Меродолия сделала все, что смогла – за это ей огромное спасибо, но на масштабы бедствия еще предстояло взглянуть. — Марк… спасибо, – послышался голос Сераны за их спинами. Он повернулся к ней. — Сделал, что требовалось, – ответил он Серане ее же словами. Это вызвало на ее утомленном лице непривычно светлую улыбку. Они вышли в разгромленный обеденный зал, где их встретили восторженными криками. Сейсар обратила внимание на присутствующих. На некоторых бледных лицах лежал ясный отпечаток ужаса, эти люди в какой-то момент потеряли веру в то, что выберутся отсюда живыми. Ей оставалось лишь представлять, с каким отчаянием и остервенением они рубили своих врагов. В воздухе повис навязчивый запах крови, саднящий горло. Воины помогали раненым соратникам. Несколько десятков вампиров лежали в неестественных позах в одном только этом помещении, и по коже прошелся холодок – перед обеденным залом еще несколько коридоров и тусклых помещений. Покрасневшие и бледные лица засияли искренней радостью. Такой радостью, какую испытывают только те, кто прошел через пламенную бездну и вышел из нее живым. Они громогласно выкрикивали «Довакин!» и поднимали в воздух окровавленное оружие. Изран выглядел довольным, хоть и изнуренным. Побитые собаки жалобно заскулили – их было на одну меньше. Она прокричала поздравление для всех своих соратников, звук собственного голоса болезненно застрял в туманной голове. Ее пожирали жадными взглядами. Вновь сделалось трудно дышать. — Мы ведь смогли, да? Тоненький голосок Сорин затерялся где-то в шуме и гаме, но Сейс услышала его. Она присела рядом. Лицо рыжей бретонки опухло и покраснело от слез. Она придерживала голову Гунмара. Со рта его лилась кровь, он глухо кашлял. Из его бока торчал какой-то отросток. — Отстань от меня, женщина, меня таким не убить, – пробасил Гунмар и поглядел на Сейс, — а ты – молодчина! Гул утих, и Стражи вновь кинулись помогать раненым, кто чем мог. Кто-то накладывал повязки с травами, другие же читали заклинания и поили стонущих целебными зельями. Лицо Сейсар было бледным, словно мел. Когда она увидела мелькнувшую где-то рядом светлую голову Агмейра, от сердца отлегло. Он слишком юн, он просто не мог погибнуть. Она пошла вперед и видела перед собой не только тела вампиров и гончих. Здесь лежало трое Братьев Бури, двое Дозорных. На одном из них раны были просто ужасающими – гончие, лежавшие неподалеку, разорвали его грудь когтями. Посиневший язык молодого парня вывалился изо рта, глаза в ужасе подкатились к потолку. Это был Годлид. Сейсар застыла, в полном потрясении глядя в его белые очи. Как могут в сражении умирать молодые? Разве не должна смерть забирать тех, кто старше, кто уже отслужил свое и чье время пришло? Ведь разве не таков закон природы, разве не поэтому орки строго придерживаются своего святого обычая, когда, старея, уходят искать достойного соперника, чтобы пасть в бою? Один из Братьев Бури был тоже совсем молодым. Его тело было изломано. Он, вероятно, погиб в страшных мучениях. Она видела открытый перелом на ноге и странно изогнувшуюся спину, поникшую голову, с которой слетел шлем. Смерть дыхнула своим смрадным холодным дыханием ей в спину, но она не шелохнулась и прошла дальше. Они были политическими соперниками – но разве заслужил он такой страшной гибели? Сейсар остановилась перед очередным знакомым лицом. Тильде. Молчаливая, мрачная и суровая нордка Тильде. Ее светлые спутанные волосы окрасились алым цветом крови – голова была разбита так, что виднелись кости черепа, к которым присохли багряные нити волос. Она хотя бы умерла быстро – об этом говорил ее взгляд, все такой же чертовски спокойный и холодный, будто она еще жива и смотрит своими недоверчивыми холодными глазами. Дальше она не прошла – кто-то коснулся плеча, и Сейсар вздрогнула, оборачиваясь. Изран смотрел на нее горестным взглядом. — Я знаю, о чем ты думаешь. Что, должно быть, это все несправедливо, и что так быть не должно? Она не отвечала, вновь взглянув на Тильде. — Это война. Не те игрушки, в которые играют Братья Бури и Империя. Настоящая война – вот она, на задворках, в тенях. И на ней гибнут люди. Потому что кто-то должен принять на себя бремя живого щита и защищать тех, кто не ведает ничего об этой войне в тенях. Пусть клана Волкихар больше нет, война эта еще не окончена. И люди будут продолжать отдавать свои жизни. Знаешь, почему? Потому что считают это своим долгом. Потому что кто-то должен. «Кто-то должен», – повторила она мысленно. Она нехотя признавала его правоту. Сердце сжалось. — Эти люди сложили головы, чтобы Скайрим выдохнул хоть немного. К их жертве нужно относиться как к героическому выполнению своего долга. Иное оскорбило бы их память. Она отвернулась от Тильде, превозмогая себя, и утерла слезу, побежавшую по щеке, прежде чем обернуться к Израну. Он был не только отважным воином и настоящим лидером – Изран, к тому же, был еще и мудр. Каким бы безжалостным он не казался, каким бы не был острым на язык, все же он был чертовски прав, и его правота раздирала душу. Он долго смотрел на Сейсар, прежде чем удовлетворительно кивнуть и хлопнуть ее по плечу. — Дело сделано. Но, как я сказал, война еще не закончена. Мы будем рады, если ты, в перерывах между своими Довакинскими делами, будешь оказывать помощь. — Я постараюсь, Изран, – обессиленно отвечала она. Перед глазами стояло изломанное тело Брата Бури, а не Изран. — Вот и отлично. А теперь пойди и помоги живым еще немного продержаться на этом свете. Они проследовали в зал, куда притащили еще нескольких раненых. Сейсар заметила, что некоторых из них трясло – мучительные конвульсии сотрясали конечности, а взгляд застыл, точно уже у покойника. Руки их были белы и холодны, лоб покрыт испариной. Кто-то из таких еще держался. Серана давала рецепт противоядия Стражам, и раненых поили отваром. Облегчение наступало не сразу. Сейсар увидела, что даже Серана сновала туда-сюда, поднося то повязки, то разнообразные зелья, задерживалась у особо пострадавших, облегчая муки. Сейчас ее лицо не выражало ничего, кроме полной сосредоточенности, как тогда, в бою. Сейчас шло второе сражение – сражение за уцелевших, но покалеченных. Возможно, это было и к лучшему. Первую битву они уже выиграли, потому не могли позволить себе проиграть вторую. Сейсар горестно вздохнула, оглядываясь в сторону собора. Голова Молага Бала все так же свирепо смотрела в багряную гладь наполненной чаши, и частички пыли кружили на свету, но теперь там более не было никого, кроме головы принца даэдра. Собор умолк.