Фалена

      Смерив скептическим взглядом носки своих начищенных до блеска туфель и вольготно растекшуюся посреди пешеходной дорожки лужу, Ким Намджун, зло поджав губы, смачно выругался, припоминая детей собак омежьего пола, да, собственно, и весь гулящий слабый пол, вместе взятый.       Сегодня, определенно, все против него!       И погода эта, дурацкая, с мерзкой, противной моросью, от которой больше душно, чем сыро!       И внезапные работы по замене водопровода… Воистину этим коммунальщикам заготовлен персональный котел в Аду. Вечно норовят, словно вражеская армия, ударить в самый неподходящий момент. И непременно исподтишка!       И кадровая политика CL Seotex по привлечению свежей профессиональной крови. А ведь именно сегодня должны представлять нового руководителя юридического отдела… Пусть Намджун как работник бухгалтерии и не входил в круг его подчиненных, но перед новым начальством все же хотелось предстать в надлежащем виде.       Альфа зло топает ногой, но, не рассчитав траектории движения, задевает край лужи и пускает невысокие веера брызг, что грязными разводами оседают на его брючинах.       — Вот же черт! — зло выплевывает мужчина и, наспех вытерев капли носовым платком, решает лишний раз не испытывать судьбу, перешагивая на тонкую «тропинку» бордюра.       Крепко сжимая ручку своего портфеля и балансируя, словно эквилибрист на шаре, Альфа небольшими шажочками продвигается вперед. Нет, он ни в коей мере не сомневался в длине своих ног и способности совершать широкие шаги… Но собственная неаккуратность и некстати появляющийся внутренний Халк могли в самый неожиданный момент подбить его в полете, в точности приземлив в центр тротуарного озера.       Возможно, лет двадцать назад он вместе с таким же друзьями-лоботрясами был бы крайне обрадован перспективе изваляться с ног до головы в столь ценной находке, как лужа. Регата бумажных корабликов, грязевые бои — подобные забавы в те дни казались пределом детских мечтаний. А если твой изрядно размокший и потрепанный водяными потоками собственноручно сделанный кораблик приходил первым, или в неравном бою удавалось вырвать у школьного друга победу в грязевых валяниях, то хмурый и пасмурный день преображался, раскрашиваясь яркими красками личного триумфа и оседая на языке солоноватым, лакричным вкусом выигрыша. Всё! Согласно устоявшимся традициям, победителю вручался пакет с конфетами — проигравшему доставались постыдные окунания макушкой в мутную жижу. И если с Намджуном все было просто: ему, с детства крупному не по годам альфочке, без особого труда удавалось совершать подобные манипуляции с субтильный другом, то откуда в таком дрыще, как Мин Юнги, хранилось столько силищи, — для Кима до сих пор оставалось загадкой. Тем не менее Намджуна он ни разу не уронил.       Наполненный воспоминаниями о детских шалостях, мужчина осторожно лавирует вокруг временных водных просторов. Еще чуть-чуть, еще совсем немного — и он доберется до спасительного островка, именуемого «крыльцо CL Seotex».       Последняя лужа.       Спешный подъем по пятнадцати ступенькам.       Пост охраны, десять метров до лифтов, двадцать седьмой этаж… Казалось бы, вы практически у цели, но вымытые и утыканные табличками «Осторожно мокро» полы холла, сияющие своей мраморной чистотой, так и обещают опрокинуть страдающего нарушениями координации Намджуна навзничь.       Семенящие, скользящие шажки — и спустя пару минут практически пустая кабина лифта приветствуется облегченным выдохом от альфы. Мужчина вскидывает левую руку, сверяя время: еще целых пять минут до начала рабочего дня. Он даже не опоздает! Обессиленно привалившись к одной из стенок, он тянет пухлые губы в довольной улыбке, нажимая кнопку с номером своего этажа.       — Придержите лифт! — кричит торопящийся к закрывающимся дверям.       Намджун смеряет стремительно несущегося в их сторону человека и постепенно закрывающиеся створки лифта, мечась между желанием проигнорировать просьбу, ибо время все же поджимает, и некстати проснувшейся совестью. Короткий спор восседающих сейчас на его плечах доброй и злой мини-копии, внутренний диалог — и в последний момент альфа выбрасывает руку, затормаживая отправку кабины.       — Спасибо, — со словами благодарности в лифт не то что входит, буквально влетает, словно по раскатанном льду проезжая последние метры, щуплый альфа.       Намджун ведет носом в сторону незнакомца, улавливая властные, мускусные, смешанные с сандалом нотки, ему со своей лавандой с таким и тягаться нечего — поглотит, задушит своими феромонами, замещая ими такой необходимый кислород в легких. Ослабив узел галстука, мужчина инстинктивно отступает в угол, стараясь увеличить расстояние между ними.       «Мелкий, а такой сильный…» — завистливо думает альфа, вслух произнося: — Да не за что. Вам на какой?       — На двадцать седьмой. А ты почти не изменился, все такой же, — шепелявит незнакомец, окончательно привлекая к себе внимание Намджуновым детским прозвищем: — РМ.       Намджун сводит брови, хмурится, изучающе скользя взглядом по явно забытому в прошлом альфе, но соответствий не находит.       — Простите?.. — Ким решает уточнить, возможно, он ослышался. Да и в лифте они не одни, мало ли к кому был обращен данный вопрос.       — Не узнал?       Ехидная усмешка тонких губ и «бледно-поганочный» цвет кожи кажутся смутно знакомыми, вновь перенося альфу на двадцать лет назад. Неужто Сахарок? Да ну на хер! Пусть их контакты давно оборвались, и о том, как сейчас выглядит Юнги, Намджун не имеет ни малейшего представления, но, по словам Миновых родителей, альфа уже столько лет живет на несколько стран и в Корею возвращаться не собирается. Поэтому версия, что перед ним Мин Юнги, столь сюрреалистична, что Намджун уверенно отвергает ее, отрицательно качая головой.       — Эх, РМ-РМ, — лукаво прищуривает глаза собеседник, — а обещал друга Шугу никогда не забывать…       — Юнги? — шепчет Намджун почти неверующе.       — Он самый.       — Правда ты? — продолжает свои уточнения Ким.       — Я… — уже в открытую улыбается Юнги.       — Откуда… — альфа прочищает горло, откашливаясь, — тут взялся? Ты же это…       Намджун не закачивает начатую фразу, заключая давнего приятеля в крепкие объятия.       — Ну, так, — слишком наигранно кряхтит Юнги, — из квартиры. А до этого пересек океан, прилетел на самолете. А если тебя интересует более глубокий ответ на этот вопрос, то чуть более тридцати лет назад вылез из всем известного омежьего места… И я тоже чертовски рад тебя видеть. — Мин заключает Кима в не менее крепкие объятия.       — Вот теперь точно узнаю Шугу! — Намджун утыкается носом в темную макушку. — Дружище, все же ты к нам какими судьбами?       — По очень важному делу. — Юнги спешит высвободиться из крепких рук, становясь рядом. Судя по косым взглядам и недовольному цоканью невольных свидетелей их встречи, проявление броманса было воспринято некоторыми, как приветствие двух любовников. «Чур меня, чур», — волна отвращения проходит по телу Юнги. Он и альфа… Такое разве что в страшном сне… Да и подобные слухи на новом рабочем месте ему не нужны и подавно. Хватит, плавали.       — Вот же… — Намджун показательно дует в обиде губы. — Как был интриганом мелким со своими извечными недомолвками, так им и остался. Скажи хоть: в Сеул вернулся насовсем или так, проездом?       Юнги довольно скалится чужой театральности, но, помня об ограниченных запасах терпения своего друга, милостиво изрекает:       — Да, насовсем. Хватит по миру мотаться, пора уже и осесть.       — Я так рад встретить тебя! Ты даже не представляешь насколько! — Намджун отвешивает увесистый шлепок по чужому плечу. — Да нам же с тобой столько всего…       О приезде на нужный этаж лифт оповещает звонким сигналом и остановкой.       — Черт, — Намджун спешно пробегается по карманам в поисках визитки, а найдя, торопливо засовывает ее в чужую ладонь и бежит на выход, поясняя: — Мой этаж. Позвони мне. И это… больше не теряйся.       — Это и мой этаж тоже, — лукаво усмехается Юнги, выходя вслед за Кимом.       — Да ладно?! — широкие брови удивленно ползут вверх. — Ах да, ты же называл… Я как-то не сопоставил.       — О, господин Намджун, — высоким тоном тянет идущий им навстречу начальник HR-отдела Ким Сокджин. — Я вижу, вы решили забрать себе полномочия специалистов по работе с персоналом и самостоятельно встретить нового руководителя юридического отдела?       — Да я это… не хотел, оно само, — тушуется мужчина под надменным взглядом омежьих глаз, впрочем, как и всегда при встрече с этим человеком. — Руководителя? — вдруг спрашивает он, словно пробудившись ото сна, у Юнги. — Так ты и есть тот невъебенный юрист?       — Господин Намджун! — холодной строгостью и ароматом морозной свежести обдает альф Сокджин, бросая недовольный взгляд поверх очков. — Сомневаюсь, что своей несдержанностью вы хотите заработать еще один штраф. По моим подсчетам, еще парочка — и ваша зарплата за этот месяц уйдет в минус.       — Извините, — неловко бормочет Намджун, отчаянно желая спрятаться за спину друга или, на худой конец, под стол. Все равно куда, лишь бы подальше от этого омеги. — Этого больше не повторится!       — Думаю, да, — скрывая смех кашлем, прыскает в кулак от увиденных взаимоотношений Юнги и, переключая внимание на себя, протягивает руку Намджуну, словно для знакомства: — Позвольте представиться, начальник юридического отдела CL Seotex — Мин Юнги.       — Так вот ты какой… — обиженно заключает Намджун, но в протянутую руку вцепляется словно в спасательную соломинку, пожимая ее.       — Для тебя — все равно друг, — спешит заверить Юнги и частично реабилитироваться, но под высокомерным взглядом и едкой усмешкой Сокджина уточняет: — Вне работы, естественно.       — Что же, — Сокджин прерывает альфьи нежности, раздавая команды: — Господин Намджун, раз так вышло, что вы уже знакомы с господином Юнги, а генеральный еще не освободился с совещания, то проведите пока краткую экскурсию по этажу. Но после, — омега поправляет сползшие очки, — не забудьте направить его ко мне.       — Конечно, — послушно кивает Намджун, — как скажите, господин Сокджин. — И, схватив Юнги за руку, спешит увести альфу в обратную от омеги сторону.       — РМ? — протягивая гласные, спрашивает Юнги. — Колись, у тебя с этим омегой что-то есть?       — Что? С Эльзом?! — то ли в ужасе, то ли в неверии восклицает альфа. — Нет! Конечно, нет! Я же не хочу по итогу вместо хуя сосульку получить. А этот, как пить дать, отморозит все там. А потом претензиями и командами мозг выебет так, что тебе больше не до траха будет. Да и ты, лысый, дерганый и с нервным тиком, мало кого в дальнейшем привлечешь!       — Ага, значит, все-таки представлял секс с ним, — утверждает Юнги, довольно скалясь своей догадке.       — Юнгия? — приторно-сладко отвечает Намджун, беззаботно интересуясь: — Сегодня же твой первый рабочий день? — И после короткого «угум» спешит добавить: — Так вот, дорогой мой друг, не стоит начинать карьеру на новом рабочем месте с больничного. Примета, знаешь ли, не очень. К тому же, — альфа показно хрустит костяшками пальцев, — стоматологические услуги нынче ой какие дорогие!       — Понял, принял, заткнулся! — рапортует Мин.       — Вот и славно, — улыбается Намджун, являя ямочки на щеках, и, открывая первую дверь, начинает рассказывать что и где: — Вот тут у нас кухня…       — А это берлога айтишников. — Спустя полчаса Намджун подводит Юнги к обклеенному электронадзорными предупреждениями кабинету. Ким напрочь игнорирует буквально кричащую алостью своих букв надпись: «Не входи — убьет!», толкая дверь.       Юнги входит следом, невольно присвистывая от масштабов данного отдела: большое, самое большое из всех показанных ему за сегодня, светлое помещение, утыканное новомодными компьютерными примочками и хитро сплетенными гирляндами из шнуров и кабелей. Вдоль панорамного окна по последнему слову техники было организовано с десяток рабочих мест…       И во всем этом «айтишном» царстве находился всего один человек, который, восседая спиной к ним, что-то активно печатал на своем лэптопе.       — А где господин Юн и остальные? — недоуменно вопрошает Намджун, в очередной раз за сегодня смотря на время.       — Еще не пришли, — приятным, мелодичным голосом отвечает «спина», не отрываясь от своего дела.       — Ну раз так… — немного неловко топчется Ким. — Гм-м… Мо… Чимин, повернись, пожалуйста. Я тебя тогда, что ли, хоть представлю нашему новому работнику.       Ножки стула послушно отъезжают со своего места, давая возможность совершить поворотный маневр и явить альфам хрупкого и уставшего парня.       «Омега?» — делает удивленную пометку Юнги, когда вместо стереотипного, возрастного и бородатого альфы перед ними предстает юноша. — «К тому же довольно молодой. Но уставший и неухоженный», — продолжает ставить мысленные галочки альфа, проходясь по чужой внешности. — «Ему бы недельку поспать, а потом скинуть этот мешок, именуемый одеждой, да дедушкины очки на линзы заменить, а взъерошенные темные волосы хотя бы расчесать, сделав легкий намек на прическу, может, и не пахал бы здесь один за весь отдел».       А в том, что большинство работы IT-отдела взвалена на этого парня, Юнги отчего-то ни на секунду не усомнился.       — Мин Юнги, — вслух говорит альфа, склоняясь в приветственном поклоне и протягивая руку для рукопожатия.       Юнги ведет носом, стараясь «распробовать» омежий аромат, но не слышит ровным счетом ничего. Обычно представители слабого пола нарочито выставляют свои запахи напоказ. А этот… словно прячется. Скрыв удивление, мужчина продолжает:       — Новый начальник юридического отдела. А вы?       — Пак Чимин, — юноша, смешно морща нос, робко вкладывает пальчики в протянутую ладонь, — специалист по IT-технологиям.       — Приятно познакомиться. — Юнги обхватывает узкую ладошку и, перевернув, подносит к своим губам, оставляя короткий поцелуй.       — И м-мне… — неловко блеет юноша, пряча обласканную конечность за спину и безбожно краснея.       «Что за прелесть!» — альфа неожиданно внутри растекается довольным урчанием.       — Ну, Чимин, — громко фыркает Намджун, разрушая сложившуюся романтическую атмосферу и буквально выталкивая Юнги наружу, — пойдем мы. Нам еще к господину Сокджину нужно зайти.       — До свидания, Пак Чимин, — успевает выкрикнуть Юнги в практически закрывшуюся дверь.       — Ты чего так перед Молью перья распустил, — первым делом интересуется Ким, стоит им оказаться в коридоре. — Какое в хуе «до свидания», — передразнивает альфа чужую манеру речи. — Ручки еще ему нацеловывал. Фу! Мерзость!       — Это ты о Чимине? — недоумевает Юнги. — Он же довольно миленький. А если его как следует привести в порядок, то… — Альфа показно тыкает языком в щеку.       — Кто? Моль миленький?! — раскосые глаза Намджуна от удивления угрожают вылезти из своих орбит. — Да ты там по своим заграницам совсем ебнулся и забыл, как нормальные омеги выглядеть должны! Ну ничего, вечером в «Инсетто» мы это исправим.       — Так, а почему — Моль? И к каким таким «насекомым», — Юнги делает пальцами кавычки на последнем слове, и пусть этот язык альфе незнаком, на проведение аналогий уж он способен, — ты меня хочешь спровадить?       — Ну, во-первых… Ты же Чимина видел? За три года работы о нем, — принимается загибать пальцы Намджун, перечисляя все недостатки юноши, — кроме того, что он — блеклый, невзрачный, необщительный, неказистый, и сказать-то нечего. Так… недоразумение, а не омега. Моль платяная.       Юнги хоть и возмущен подобным отношением к слабому полу, но решает не тратить силы на возражения. Это разговор отдельный. Небеса, слышал бы Намджуна сейчас его папа… Даже невзирая на высоковозрастность — ходить бы альфе с оборванными ушами.       — Теперь переходим к «во-вторых». — Намджун голос понижает, склоняясь к чужому уху: — «Инсетто» — клуб у нас такой… Как бы тебе объяснить… Ты «Мулен Руж» знаешь?       — Конечно, — кивает Юнги. — Даже захаживал туда пару раз.       — Ну вот, — явно довольный тем, что ему не предстоят долгие объяснения, улыбается альфа, — а у нас, в Сеуле, — «Инсетто», как парижский «Мулен Руж». Только намного, намного лучше…       — Странное название для кабаре, — брезгливо хмурится Юнги, боясь даже представить, что может быть общего у насекомых и танцовщиков.       — А «красная мельница», можно подумать, лучше! — возмущенно пыхтит Намджун. — Там такие омеги… и дрочить не приходится. А если получить приват — то сплошная поллюция. Я сам, правда, не был… — Альфа неловко чешет бровь. — Другие рассказывали…       — О-о-о! — довольно хлопает в ладоши Мин. — Звучит заманчиво. Надо глянуть!       — Заметано. Сегодня после работы и пойдем. — И, загадочно усмехнувшись, добавляет: — Вот там-то ты и узнаешь, какие они — настоящие мотыльки.

🦋

      В гримерке «Инсетто», как и всегда, душно и шумно. Танцовщики, разбившись на небольшие стайки, помогали друг другу подготавливаться к выходу, спешно повторяли заученные движения номеров или, прикрываясь важными беседами, тихо сплетничали, обсуждая, посмеивались над чужими неудачами. Хотя без постоянных разговоров, переходящих в фоновое жужжание, и летающих в воздухе мельчайших частиц феромонов, духов, лаков и прочих используемых омегами спреев и масел это помещение казалось бы неживым, стало бы бездушным и одиноким.       Но сидящему в конце длинной вереницы персональных мест омеге сейчас было не до этого. Ходячий мозгоеб, который достался юноше вместо начальника, порядком задержал его. И сейчас ему нужно было уложить в двадцать минут то, на что у него обычно уходил час.       Громко шикая и игнорируя все шпильки, омега безжалостно стягивает темный, блеклый парик, облегченно встряхивая своими светлыми локонами. Перед тем как зачесать их назад, юноша позволяет себе секундную слабость: проходится у корней пальцами, едва не мурлыча от удовольствия, когда от долгого натяжения кожа головы отдает приятным покалыванием. Уныло скривив губы, он принимается за укладку.       — Приветули для красотули!       На соседнее место присаживается уже полностью готовый к выступлению Хосок и ставит перед Чимином баночку усилителя природного аромата.       — Знаешь, — задумчиво тянет он, — я всегда тебе поражался: все маскируются здесь, а ты прячешься в обычной жизни. Даже подавители свои пьешь, хотя из твоих, — омега делает кавычки на местоимении, подразумевая коллег друга, — вряд ли кто смог бы вычислить тебя по запаху.       — Не хочу рисковать, — беззлобно хмыкает юноша, растягивая пухлые губы в улыбке и снимая контактные линзы. — Да и что делать, если в девяноста процентах случаев омеге с чуть более привлекательной, чем у обезьяны, внешностью на мало-мальски престижную должность можно попасть лишь через постель. — Парень приступает к макияжу глаз, старательно распределяя глиттер по подвижному веку. — Страшненьким быть проще. Всегда есть шанс построить карьеру без ублажения всяких альфачей. Вон, в фирме моей, обо мне вне рабочего процесса и не вспомнят даже. — Омега довольно потягивается. — Кра-со-та!       — Да-да, а на работе ты исключительно по доброте душевной впахиваешь за весь отдел… — невесело хмыкает танцовщик, подтирая указательным пальцем поплывший контур губ. — Кстати, слышал, что на следующий месяц тебя разыгрывают?       — Ну да. — Агрессивными мазками юноша принимается растирать румяна. — Даже номер специально новый поставили. Так сказать — реклама продаваемого контента.       — Ты же всегда этого так избегал. — Омега игнорирует нарочито веселый тон Чимина. — И как только Бруно удалось тебя уговорить?       — Сам знаешь. — Ловко орудуя кисточкой, омега слегка выходит за контур губ, делая их еще более выразительными и желанными. — Это оплачивается лучше. Мои кредиторы — люди хоть и терпеливые, но всему есть предел… А так я быстрее расплачусь.       — Долго еще? — Хосок больше денег не предлагает, ибо знает, что гордец их в очередной раз отвергнет.       — С этим выступлением и торгами будет месяца три.       — Мне жаль, — парень ловит юношеские пальцы своими, сжимая их в безмолвной поддержке, — что тогда так и не удалось спасти твоего папу…       — Зато я знаю, что сделал все что мог, — надломленно улыбается Чимин, принимая заботу, и переводит тему, интересуясь сыном омеги: — Кстати, как там поживает самый лучший в мире альфочка?       — Балуется, — нежно улыбается Хосок, вспоминая о своем чаде, — да папу своего не слушает…       — Как и положено трехлетке, — смеется Чимин. — Соскучился я по нему, может, на выходных встретимся? И я проведу с ним воспитательную беседу?       — Было бы неплохо, — послушно кивает Хосок и, шумно выдохнув, решает все же вернуться к недавней теме: — Чимин…       — Ты же знаешь, — резко обрывает друга юноша, — что здесь у нас нет имен.       — Извини. Ты прав. — Омега показно широко улыбается, скрывая за яркостью свою боль. — Иногда я забываюсь, что вместе с этим нарядом становлюсь Либеллулой.       — Ничего страшного. — Юноша активно трет запаховую железу, распределяя по ней усилитель феромона и распуская запах ночной фиалки, горько усмехаясь: — Но так проще. Хотя мне кажется, что Моль повсюду меня преследует. Даже подумываю сделать татуировку с ней.       — Ох, вау! — восклицает воодушевившийся Хосок, принимаясь что-то искать в своем телефоне. — Я недавно видел подобные работы. Вот смотри, как очешуительно смотрится на лопатках… или вот еще вариант — пояснице. Думаю, тебе должно пойти.       — Фалена, Либеллула, пять минут, — врываясь словно лесной дух, дает обратный отсчет конферансье.       — Мы готовы! — кричит за них обоих Хосок, принимаясь помогать застегивать корсетные крючки на чужом костюме, пока друг возится с поясом для чулок. — Жду тебя на сцене, — подмигивает парень, убегая и оставляя омегу в одиночестве.       Он знает: Чимину нужно несколько мгновений для настроя.       Выпрямившись и коротко кивнув Хосоку, юноша замирает, вглядываясь в свое отражение.       Секунда. Две.       Судорожный выдох.       И, крепко зажмурившись, омега проводит извечную борьбу с собой.       Совершает ритуал.       Призывает свою темную сторону.       Просит Фалену выйти наружу…              Это где-то там, в реальной жизни, вряд ли кто-то из коллег с первой попытки вспомнит его имя. Это там, для всех, он давно превратился в нечто незаметное и бесполезное… Такое, как Моль. Но здесь, в пределах сцены «Инсетто», он становится мотыльком совсем иного сорта. Смыв обидные слова и словно выйдя из кокона, он преображается, превращаясь в Фалену. И теперь уже от одного его взгляда в бесполезное, истекающее нечто превращаются все остальные.       Омега лениво ведет из стороны в сторону плечами, словно разминая затекшие мышцы.       Маленькие пальчики, сжатые в крохотные кулачки, распрямляются.       А темные, с затопившими всю радужку зрачками глаза резко распахиваются, смотря через зеркальную гладь полным кокетства и игривости взглядом.       Губы сами плывут в обещающей неземные удовольствия улыбке, полностью изничтожая его обыденное Я.       Омега быстро завязывает тонкие ленты ажурной маски, надежно крепя ее и завершая образ.       Заканчивая преображение Моли в Фалену.       Вдох-выдох.       Он готов.