Танцы на стёклах

Два года без песен и вообще практически без музыки. Смогу ли я выдержать ещё один год? Сомневаюсь. Значит, нужно постепенно возвращаться. Это было для меня слишком страшным шагом. Шоу-бизнес уже не тот, что был тогда, на пике моей популярности. Я начала возвращаться с обычных концертов в других городах, а сейчас уже чувствую, что довозвращалась до сольника в Москве. Сольный концерт в Москве был для меня конечной точкой возвращения. Я объявила кастинг танцоров. И вот концертный зал и сотни молодых ребят, которые мечтают выступить со мной на одной сцене. Какбы мне из-за моей доброты не хотелось оставить каждого и каждую из них, я могла этого сделать. Из почти пятисот человек должны были остаться только двести, а то и сто пятьдесят. Но даже при таком раскладе я пообещала себе за то время, что они здесь, дать свою любовь каждому из них. Среди всех незнакомых мне ребят мой взгляд устремился лишь на одну девчонку. Маленькая, хрупкая, особо ничем не выделявшаяся, она стояла, будто задавленная всей этой толпой. Марина. Услышала я имя от режиссёра моего шоу, говорящего в микрофон и вызывающего танцоров по одному на сцену. Маленькая девочка вздрогнула и сделала шаг вперёд. — Имя, фамилия, отчество и дата рождения, пожалуйста! — также безэмоционально проговорил он. — Жадан Марина Вадимовна, тысяча девятьсот девяносто второго года рождения. Родилась двадцать первого августа. Это определённо была та, кого я хотела видеть на своём шоу больше всего. Я спала и видела, что главную танцевальную партию будет исполнять маленькая девочка с русыми волосами. — Ну так станцуйте нам что-нибудь, Марина Вадимовна! — противно усмехнулся всё тотже режиссёр. — Она проходит! — грубо и твёрдо сказала ему я. — Лиза! Куда вот ты лезешь? Ты что, не видишь, что она нам не подходит? Режиссёр был помладше меня лет так на пятнадцать и, видимо, знать не знал, что когда-то в шоу-бизнесе, в котором он сейчас работает, сияла звезда по имени Мари Краймбрери. — Она должна танцевать у меня! — ещё твёрже произнесла я. — Так, стоп. — остановил девочку он. — Марина, какой у вас рост? Режиссёр резал по живому, девчонка замялась, видимо, рост был на таких кастингах ее больной темой. Она уже поняла, что, сообщив нам свой рост, непременно отправится домой. — Сто пятьдесят пять сантиметров. — пробормотала она и грустно опустила голову вниз. — Она слишком маленькая. Остальные танцоры и танцовщицы у нас с метра семидесяти! — победно проговорил мне режиссёр, который из-за своей принципиальности уже подбешивал меня. — Значит так! Я заказчик, а ты исполнитель! Исполнитель должен прислушиваться к мнению заказчика! И поэтому ты берёшь её в шоу, ясно? Или мы с тобой прощаемся, и я ищу другого НОРМАЛЬНОГО режиссёра! — Марина, вы проходите! — вздохнув, нехотя произнёс он. Марина подняла голову и восхищённо посмотрела на него. А я лишь улыбнулась этому. Она не поняла, благодаря кому прошла кастинг. После кастинга изнурительные тренировки и репетиции, обсуждения костюмов, обсуждения декораций, новых аранжировок для песен. И даже в кругу этого всего я всё никак не могла оторваться от этой девочки. Я прекрасно помнила, что раньше, до ее ухода, мы были в одном лейбле. Но никто оттуда не знал, почему Марина ушла. Это было более чем странно. Я помнила ее той. Я помнила ее, когда она была еще Мари Краймбрери, а не танцоршей Мариной Жадан, которую не берут ни на один проект из-за маленького роста. Я старалась всегда ставить Марину в первые линии, дабы вывести ее на разговор. Но она какбудто и знать не знала, что до этого сама была певицей. Крутой певицей. Моей любимой певицей. В один день я решила окончательно расставить для себя все события в жизни Марины. Я подошла к ней после репетиции и попросила остаться. Девушка согласилась. — Марин, я бы хотела поговорить. Ты так резко пропала с экранов ТВ. А что произошло? — Нет. Это не я пропала. — своим ответом она поразила меня. — Как не ты? — немного потупившись, выдавила из себя я. — Та была моя полная тёзка. Я другая Марина Жадан. У нас с Мари Краймбрери, вроде так ее звали, да? Так вот, у нас с Мари Краймбрери одинаковым было абсолютно всё, кроме места рождения. Она родилась в Кривом Роге, а я родилась в одном городе с тобой — в Ужгороде. — Но вы и внешне очень похожи! — не теряла я надежд на то, что это всё-таки Марина. — Я смотрела, это как-то называется... звёздные близнецы или что-то такое. — А я уже у тебя допытываться хотела, почему ты из музыки ушла. — Понятно. Я могу идти? — Да. Пока, Марин! — Пока! Она убежала, закрыв за собой дверь танцевального зала. Это была моя последняя надежда и последняя маленькая тоненькая ниточка, которая могла связать меня и Мари. Самое интересное, что ее уход произошёл резко и незаметно не только для меня, но и для всех остальных участников и сотрудников «Вельвета». Я взяла временный отпуск на два года, а она просто ушла и не вернулась. Единственной, кто знал правду, была Алёна, но она не отвечала ни на один вопрос о Марине. А даже если и отвечала, то ответ был максимально односложным и не нёс особо никакого смысла. Но сегодняшняя ситуация сподвигла допросить меня Мать уже более конкретно и серьёзно. — Алён, я серьёзно хочу поговорить. — зашла я вечером в кабинет к Матери. — Да, Лиз, я тебя слушаю! — Ты мне сейчас должна рассказать всё, что знаешь о Марине! Где она сейчас? Почему и ушла, и всё в этом роде. — Нет, Лиз, я не могу. — вздохнула она с горечью в глазах, она знала что-то, но не могла никому рассказать. — Почему? — Это был мой уговор с Мариной, когда она уходила. Прости, Лиз. Если хочешь узнать что-то о Марине, говори с ней сама. Я не буду в это ввязываться. — Если бы могла бы, уже давно бы поговорила. Она меня везде заблокировала. А при дозвоне с других номеров, как только слышит мой голос, сразу бросает трубку и блокирует. — Хочешь, я ей при тебе позвоню? И про тебя спрошу, посмотрим, что она ответит. Я только это могу предложить. — Звони! Мать поняла всю серьёзность моего настроя и сразу набрала номер Мелкой. — Алё, Мамуль, привет! — услышала я в трубке знакомый голос. — Привет, Малышка! Я по вопросу. — По важному? — Не знаю. Тут такое дело, ко мне сегодня Лиза пришла вся в слезах. — решила немного подавить на жалость Марины. Мелкая ненавидела, когда люди плачут, а тем более из-за нее, она считала себя недостойной чьих-то слез. Да, Мать сейчас врала, но она врала во благо мне и, возможно, Марине. — Она сильно по тебе скучает. Она звонила тебе, а ты ее заблокировала. Что-то случилось? — Блин, Мам. Это личное. Сильно личное. Прости, я не могу сказать даже тебе. — Хорошо, я не буду настаивать. — Ты знаешь, я всегда тебе всё рассказываю, но это такая ситуация, которую я думаю, вообще можно кому-то рассказывать. — Я понимаю, не нужно оправдываться, Марин. — Спасибо. После они уже отошли от главной для меня темы их разговора. — Это странно. — уже после окончания разговора сделала вывод Алёна. — Чьи-то слезы из-за нее всегда заставляли ее сказать правду, а сейчас... — В том-то и дело, что странно. Она как-будто бы заледенела. — Я как-нибудь с ней встречусь и поговорю на эту тему. Потому что у нее даже ко мне какое-то недоверчивое отношение. — Марину вечно бросает из крайности в крайность, она и со мной так делала. Сначала: «Слишком личное, никому не расскажу, а потом вся в слезах ко мне ночью заявлялась. — Лиз, успокойся, выясним мы, что с ней происходит. На крайний случай, она же по идее кому-то-то всё-таки расскажет или уже рассказала. — Например, Клаве. — Она у нас будет запасным вариантом, даже если она сама не знает, то ей будет проще вытянуть что-то из Мелкой, чем нам. А пока у нас еще как вариант есть Аня. Она может позвонить и спросить у Марины ровно то же самое. — Спасибо! — обнялась я с Матерью. — С какого черта ты вообще подняла эту тему? — У меня в шоу танцует девочка, как две капли воды похожая на Марину. — Ты думаешь, это она? — удивилась Алёна. — До этого думала. Сегодня я поговорила с ней, она сказала, что они с Мари Краймбрери просто очень сильно похожи. У них одинаковое всё: от внешности, роста и маленького размера груди до даты рождения. Но эта Марина, которая у меня танцует, родилась в Ужгороде. Это единственное, что их отличает. — Я тебя поняла, а сейчас иди работай. Ане пока ничего не говори!