Безумие — оно как гравитация, нужно всего лишь слегка подтолкнуть

Прошла неделя, прежде чем Джек снова увидел мальчишку из переулка. Его лицо закрепилось в памяти детектива благодаря необычной внешности. Светлые глаза и чёрные волосы — явление редкое, такая же насмешка генетики, как светлые волосы и угольные зрачки.

***

Вьюга разносила хлопья снежинок вдоль по устеленным белым ковром тротуарам и проезжей части. Всё больше людей бегало по похрустывающим насыпям с яркими упаковками подарков. Близилось Рождество, в магазинах стартовали финальные распродажи, и горожане спешили приобрести товары по рекордно сниженной стоимости. Напьер не планировал праздновать. Вся эта предпраздничная беготня лишь вызывала у него нервное подёргивание глаз. Пока психи в городе за сотни миль от Нью-Йорка носились в агонии, чтобы обнести очередной продуктовый или аптеку в поисках пищи, медикаментов, народ самого «Большого яблока» сметал шарики, наполненные водой и блёстками внутри, полотенца с Сантой, носки с узорами оленей, ёлочные игрушки и сами ёлки, которыми ярые борцы за экологию заставили улицы. — В чём смысл, в чём смысл, пустая трата денег, блаблабла. А знаешь, на этот раз я точно наряжусь сраным эльфом и загляну к тебе на огонёк, — выдала Кейт при их первой за долгое время встрече. После её ночного визита за толстовкой они временно сократили общение и едва перебрасывались словами, когда виделись у лифта. Джек ушёл с головой в перспективу частного сыска, а Крошка Прайс вернулась к клиентам и удвоившимся отходнякам после них. Вместе с тем, как карьера забросила её с дороги в ночной клуб, запросы девушки возросли соразмерно её прибыли, да и в заведении с ней обращались чуть лучше, вот и пропадала, возвращаясь в квартиру три раза на неделе. — Жаль, что у тебя не найдётся костюма Санты, — в ответ прилетело ей от Напьера. — Я бы раскошелился на камин и оставил бы в нём гореть дрова, в ожидании, когда же в его дымоход залезут, — а затем прилетело и самому Джеку, но уже по голове от обидевшийся девушки. Фейт, впрочем, как он вытворял из года в год, взял отпуск и уехал в пригород. Старый комиссар предпочитал проводить все праздники в уединении после того, как все члены его семьи разлетелись в разных направлениях. Правда, перед своим отъездом он попутно заглянул к Напьеру, чтобы напомнить о деле пропадающих беспризорников и отдать тому коробку в подарочной обёртке. Таких у Джека скопилось уже восемь. По одной на год службы. Он брал их, догадываясь, что для старины Мэти это что-то значит. Грубо было бы сдать ему коробку обратно или не принять вовсе. Вместо этого Напьер складировал их в шкафу и не вскрывал. Прятал также далеко, как редкие плёночные фотографии. Мог в ответ подбросить комиссару билеты на баскетбол или новенький портсигар, но из отвратного себе чувства зависимости. Вот и вышло, что Джек снова готов был пропустить мимо себя двадцать пятое число. К тому же, дел у него хватало. К нему в контору пришла женщина. У Изабеллы Уильямс, известного дизайнера и светской дивы, крутящейся в кругах высшего света, пропала дочь. Семилетняя малышка Дженни будто провалилась в кроличью нору в дебрях города, когда, играясь, убежала от своей гувернантки в закоулок. Миссис Уильямс обзвонила все участки и больницы, но девочку не могли найти больше недели. Терпение у женщины иссякло, нервы сдали, вот тогда по совету комиссара департамента, она пришла к частному детективу, в надежде, что её дочурку обнаружат и вернут домой. Напьер не сразу согласился. Почувствовал, что ситуация совсем паршивая. Дети из обеспеченных семей, а женщина, чьё лицо освещали десятки прожекторов на огромных рекламных баннерах вдоль трасс, уж явно жила где-нибудь на Манхэттене, долго на улице не протягивали. Обычно после пары дней их находили разве что мёртвыми или горе-родителям приходили письма с требованиями обменять чадо на тысячу зелёных банкнот, редко кто дозволял себе выпрашивать более. Простая пропорция — больше денег = больше срок и полиции уже было неважно действительно ли звонили похитители или это была попытка развести на баксы. Он тянул, просвечивал даму рентгеновским зрением, желая достать из неё больше подробностей. Игрался с забурлившей от огонька азарта кровью, когда белокурая Изабелла в твидовом платье от «Chanel» миловидно захлопала глазками, ведь она предложила куда больше смешного ценника, заявленного детективом. Вместо шестисот баксов не в час, а за полностью выполненную работу Изабелла готова была отдать чеком двадцать пять тысяч долларов, но Напьер отказался. Для дивы её достатка это было немыслимо. Женщина и злилась и плакала, но Напьер мотал головой, не вставая с кресла, только поправлял водолазку, чтобы прикрывала нижнюю половину лица. Миссис Уильямс ещё немного поморочила ему голову, как думала сама, и всё же сдалась. — Мой муж. Джеймс. Мы в разводе два года и Дженнифер осталась у меня. Согласно бумагам из суда, они могут видеться, но через моё согласие. А чтоб этот урод снова заявился ко мне! Его же застукали с секретаршей в офисе, с этой… с этой девкой в серой офисной юбке и пиджаке, которой и двадцать дашь с трудом! Да уж лучше бы он присунул проститутке, чем так! У вас не найдётся огоньку? Вообще, я завязала, но разве одна сигарета может быть помехой? Рентгеновское зрение и впрямь работало как хорошие часы. Полиции она вряд ли сообщила так много подробностей, вот те и затянули с поисками. Бывший муж, значит. Паршивенько, но всё лучше, чем труп девчонки где-нибудь в мусорном бачке или версия с похищением. Напьер дал согласие, но сумму попросил удвоить. Не для самих денег. Да, долги скверно маячили у него за спиной, но он попросил об этом из других соображений — оценить масштаб предстоящего веселья. Опять же, полиция была не в курсе этой ветки истории с пропажей, следовательно, Изабелле требовалось незаконное вмешательство в личную жизнь своего бывшего, чтобы теория с одолженной дочерью подтвердилась. Полиция бы разве что его допросила, а вот частник влез бы в его дом, провёл слежку. «Спасибо, Фейт, в следующим году я постараюсь быть хорошим мальчиком», — женщина не поняла ухмылки, скользнувшей по скрытому в вороте водолазки лицу мужчины. Джек пообещал найти ребёнка, но не стал уточнять, в каком именно виде вернёт. Изабелла долго наигранно рыдала у него на груди и попутно дымила тонкую дамскую сигарету, причитая о том, сколько же времени она убила на заполнение бумаг в департаменте и обзвоны. Напьер потом полвечера выскребал её светлые волосинки из своей зелёной водолазки с рисунком пурпурных ромбов.

***

Когда он встретил мальчишку вновь, тот танцевал с уличными музыкантами. Группа из молодых людей в рваных джинсах и длинными сальными волосами, некоторые с дредами, вытащила на холод колонки, гитару и бубен, исполняя нечто вроде рок музыки. Джек остановился на пешеходном переходе и обернулся на него, прислонившись спиной к холодному металлу фонарного столба. На улице шёл снег, было зябко от морозного ветра и слякоти под ногами. Напьер убрал покрасневшие руки в карманы бежевой дублёнки. Уличный карманник в тех же рваных, но отчего-то не таких уж и грязных вещах собирал на себе неравнодушные взгляды снующей туда-сюда публики, приковывал внимание зевак своей живой энергией в морозный день, заведённой юлой крутясь у длинной ограды заборчика вдоль дороги и показывая колесо на особо бурном припеве песни бродяг с оркестром, срывал шквал аплодисментов. Джек отметил и другое. За шутливо шаткой грацией ребёнка, его лучистой улыбкой и музыкой, настраивающей того на верный темп выступления, скрывались краденые бумажники публики и парочка часов явно не за десять баксов. Увлечённая представлением и юным артистом толпа пропускала мимо себя детскую ручонку, быстро проверяющую их карманы и запястья рук в ритме танца. Он обокрал их также легко, как едва не стащил деньги у самого Джека. Это вызвало лёгкую улыбку на лице детектива. Напьер также смотрел на Крошку Прайс, когда убедился в её полезности для себя. Но для радости пока было рановато, пусть скучать в ближайшем времени ему бы не дали, стоило проверить связь юнца с бродягами. Напьер отошёл от дороги и огляделся, стряхивая с чёрных джинсов снег. Недалеко от импровизированной сцены находились двое патрульных и, бинго, не замечали очевидного. Когда музыка стихла, группа молодых людей двинулась мимо них, и запыхавшийся от плясок мальчишка даже поздоровался с полицейскими, зашагав вприпрыжку. Прошёл немного и резко, будто его, точно нашкодившего щенка, дёрнули за шиворот кофты, затормозил, вскинув голову. Холодные, но такие невинные и удивлённые голубые глаза встретились с почти чёрными изучающими карими. Музыканты уже скрылись впереди, а мальчишка всё стоял, сжавшись, потом сорвался с места рванул в переулок между домами.

***

Джек никогда не относил себя к счастливчикам, но утром следующего дня в его кармане будто обнаружилась кроличья лапка, в квартиру заселилась семья лепреконов, а на этаже ниже Крошка Прайс обвешалась подковками с изображениями клевера и понаставила на подоконниках фигурки кошек манэки-нэко, потому что по-другому объяснить такую удачу Напьер не мог. У кофе из пакетика не было запаха. Джек пил его, сидя на подоконнике в кухне с привычным себе улыбчивым компаньоном, читал утреннюю газету и просто повернул голову на крики с улицы, как в следующий момент едва не выронил кружку из окна. Мальчишка. Он брёл вдоль проулка, не поднимая головы, и прижимал руки к телу, что тонкая кофта натянулась, лишь рукава её болтались. Напьер не двигался. Затаил дыхание, крепко сжав пальцами нагревшуюся керамику, и смотрел немигающим взглядом. — И не говори, что не приметил бы его. Неплохое дополнение к моей маленькой коллекции, скажи? Темноволосый карманник с голубыми глазами уже исчез из виду, когда Джек притянул к себе лыбящуюся маску и растрепал зелёные пучки на ней.

***

В больнице его смиряет растерянный взгляд принимающего хирурга. Отросшие светлые кудряшки волос ниспадают на кровавые линии по обеим сторонам рта. У врача дрожат руки. Тринадцатилетний мальчик перед ним в рваной вытянутой футболке и шортах не по осенней погоде не трясётся, смотрит прямо перед собой, будто в пустоту, и не делает резких движений, пока с подбородка ему на колени капает алая кровь. Хирург достаёт свой саквояж и раскладывает инструменты на столе. Мальчик наблюдает без интереса, как один изящный металлический предмет сменяется в длинных пальцах врача другим. А человек в белом халате дрожит и озирается, набирая в шприц обезболивающего. Тогда его юный пациент говорит с абсолютно бесстрастным лицом: — Когда мне было восемь, я не умел плавать. Отец был слишком занят, чтобы меня научить, а мать, мать не помню. Когда сестра появилась, её не стало, наверно, умерла. Тогда я играл с соседскими ребятами у заводи возле Кони-Айленда. Там был высокий холм, его сделали строители, когда что-то копали. Ну я сказал, что спрыгну с него. И спрыгнул. Но я не умел плавать и стал тонуть. Меня вытащили те ребята, когда один взрослый продавец мороженного стал кричать спасателю. Сбежалось много народа, мой отец тоже там был. Пил пиво возле воды и давал сестре пособирать кусочки залива в опустевшую бутылку. Я лежал и смотрел на всех снизу вверх. На испуганных ребят, их бы наказали, если бы я не то сболтнул, а я мог, на взрослого, который кричал о помощи, дав полезть в воду детям, и отца, уронившего бутылку. Смотрели так друг на друга, а я ткни в своего папашу, да и сказал: «А вот если бы ты научил меня плавать, я бы не утонул!» Подскакивает и прокалывает кончик пальца игла хирурга, тонкая нитка тянется и рвётся. У тринадцатилетнего мальчика с окровавленным ртом и пустыми чёрными глазами нет своего набора инструментов в специальном хранилище с ручкой, чтобы удобнее было носить. У него есть люди. Они везде — инструменты в его руках. Они могут дрожать сами по себе, но его руки не трясутся, когда он держит их.

***

Мальчишка зачастил ходить под окнами квартиры Джека. Напьер же приглядывал за ним соразмерно поискам зацепок к делу о похищении, всё больше отдаляясь от телеэкрана к открытому окну, где вместо приветливой маски видел тоскливую мордашку ребёнка с растянувшимся вдоль щеки пластырем. За три дня детектив уже узнал рабочий график и занятость мистера Уильямса, что позволяло ему высчитать наиболее подходящее время для визита во избежания столкновения с ним, а также что: квартира мистера Уильмса расположена на сорок втором этаже в одной из Манхэттенских высоток с видом на Центральный парк; в высотке работает средних лет консьерж, больше заинтересованный в уборке снега вдоль дорожек жилого комплекса, чем в разборе почты или посетителей своих жильцов, пугливый мужчинка с тонкими усиками-щёточками, примятыми к голове редкими прядками поседевших волос и одежде под стать офисному клерку, отцепившийся от Джека после звучащей фамилии «Уильямс» и показанного Напьером водительского удостоверения, которое мужчинка ошибочно принял за официальный документ работника бюро расследований, даже не вчитываясь в него. Ему хватало знания о пропавшей дочери мистера Уильямса, а человек, заглянувший по адресу, как раз по хорошо слаженному телосложению, подозрительному и колкому взгляду, в одежде, располагающей к долгой погоне с захватом подозреваемого, походил на работника из сыска, кто-то вроде мистера Уильямса вряд бы стал заявлять о пропаже полиции и сразу бы обратился в ФБР; итак, в отличие от жилого комплекса, квартира мистера Уильямса хорошо защищена от взломов; замок сложный, такой не вскрыть; попросить ключи у консьержа — слишком подозрительно; дверь крепкая — хрен выломаешь, да и тогда конец прикрытию в лице недоагента. Снегоочистительный таракашка, как Джек мысленно прозвал консьержа, уж догадается вызвонить полицию. То же произойдёт, если он вырубит его и заберёт связку запасных ключей силой. Воспользуйся он чем-нибудь, чтобы скрыть лицо, а в итоге первые подозрения также падут на него; выходит, самый надёжный, но крайне сложный в выполнении способ в неё влезть — пройтись по очень тонкой каменной перекладине между соседним балконом и изящным панорамным окном, чтобы залезть на террасу балкончика, а с неё уже проникнуть в квартиру; на значительной высоте двери на террасе навряд ли запирались, никто в здравом уме не надумал бы заглянуть в гости с улицы, разве что отчаянный альпинист, спутавший горную вершину с городской высоткой; перекладина не выдержит его веса, а сорок два этажа и сила притяжения лишат города частного детектива, отберут у Фейта последние нервные клетки, а Крошка Прайс, скорее всего, помрёт от передоза или угодит в психлечебницу раньше времени; что касается мальчишки, то он ни на кого не работает и, вероятнее всего, смылся из дома или приюта для сирот после дерьмового обращения с собой или же страха, настолько сильного, что вынудил дать дёру и заставил выживать на зимних улицах; более того, подчёркнуто, не живёт в ночлежке, о которой ему сболтнула Кейт (владелец, некто ирландец по прозвищу мистер Теффи, содержал приют для разношёрстых отбросов общества и просто бездомных, взамен получал какие-то приятные бонусы от людей с верхушки); ему нужен этот ребёнок, как сантехнику гаечный ключ или работнику на лесопилке пила. Крошка Прайс для этого дела не сгодится. Если мистер Уильямс и впрямь тронулся и выкрал дочь — он будет вести себя осторожно, соблюдать бдительность и лишний раз не привлекать к себе внимания, тем более, не водить домой всякий сброд, да и Кейт хоть и легче его, Напьера, но со своей зависимостью она более чем вероятно, что потеряет равновесие и навернётся вниз. Здесь нужна другая тактика. А раз юного карманника не ищут, кто-то, кто бы походил на его семью или дальних родственников, не маячит рядом, полиция не забирает его себе, он может без последствий прибрать его в свой саквояж, как Крошку Прайс. На улице в такой холодрыге он так и так долго не протянет, а добрый дядя-детектив найдёт ему пропитание и ночлежку взамен за…небольшую услуг (у/и). Смотря, сколько тот продержится в его инструментарии. Всё-таки сорок два этажа, падать будет крайне болезненно. Хотя Джек слышал ещё от живого отца историю о девушке, выжившей после падения в лифте с семьдесят пятого этажа в Эмпайр Стэйт Билдинг, когда туда врезался самолёт. Счастливице было девятнадцать, а его карманнику с виду десять-одиннадцать дашь, не велика разница.

***

На людной улице раздался протяжный крик, а потом из-за угла выбежали несколько патрульных в расстёгнутых куртках поверх тусклых форменных рубашек. Полицейские как раз отправились на заслуженный обед в закусочную, где подавали бургеры, когда лишились бумажников ещё до входа в заведение. Юный карманник не смог остаться незамеченным лишь из-за вопля испугавшейся женщины. Неизвестная в повязанном на голову платке и тонком платье в тёплых чулках закричала оглушительно громко, что копы обернулись и бросились вдогонку за воришкой. Джек в этот момент выходил из магазина строительных материалов, расположенного неподалёку от места действия. Заглядывал туда за новой пробковой доской, ведь записи, которые он вёл по новому делу, уже не умещались на одной, а в итоге застал нечистого на руку бродяжку и новеньких служивых. В департаменте он проторчал долго, но этих полицейских видел впервые. Фейту стоило бы пересмотреть свой отдел кадров или это с его уходом старина Мэти стал так неразборчив с щенками академии? Напьер не мог упустить момент и поспешил наперерез мальчишке. Снег под ногами хрустел и таял, но ботинки детектива на высокой шнуровке скользили по ним, как лезвия коньков по льду. Впрочем, мальчишка не так далеко от него ушёл в искусстве ведения погони. Темноволосый юнец двигался так быстро, будто парил над всей мешаниной подтаявшего снега, резво перебирал ногами и руками. В несколько отточенных движений перескочил через сетчатую ограду в переулке, оттолкнувшись ногами от крышки мусорного бака и перекинув себя через препятствие, уходя от одного преследователя. Второй коп гнал его дольше. Мальчишка скрылся от него на пожарной лестнице и сделал трюк достойный восхищения детектива. Сбегая, юнец перескочил с одной крыши скромно устроившейся среди высотных соседей шестиэтажки на другую, не долетел, но среагировал быстро, уцепившись пальцами за край выступа и вскарабкался на него, вскинув голову на замершего служителя порядка. Коп тяжело дышал, схватившись рукой за грудь. Мальчишка же что-то крикнул ему и высунул язык, прежде чем снова побежал. Джек продолжал преследование внизу, уже кинув доску где-то по дороге и едва не налетев на встречного велосипедиста. Пристопорился перед подворотней и посчитал до пятидесяти. Карманник наконец остановился и как раз приводил дыхание в норму. Он склонил руки на перила и положил на них голову, озираясь по сторонам. Шатался и на ставших ватными ногах спускался по пожарной лестнице. Напьер терпеливо ожидал его на углу, рассматривая улицу. Сердце бешено колотилось в груди от быстрого бега, но он не подавал виду, расслабленно стоя у стены дома. Ему было любопытно и интересно взглянуть на реакцию юного воришки. Почему-то детектив думал, что он не будет удивлён, возможно, испугается, но не станет звать на помощь, потому что обычный ребёнок бы позвал, но обычный не стал бы воровать, а с несчастными глазками поклянчил денег и еды в переулке. Обычный не прыгал бы с крышу на крышу и был бы в курсе, что полицейские — славные ребята, так бы ему втолковали родители. Значит, у этого сорванца уже были проблемы и с ними, не факт, что при нарушении закона. — Вы меня арестуете, сэр? Детектив отвёл голову в сторону и чуть поморщился. Это почтенное «сэр» было странно слышать от мальчишки, только что обокравшего стражей порядка. Беглец и карманник в одном лице смирно стоял перед ним. Острый, цепкий взгляд изучал Напьера, не сканировал рентгеном, а рассматривал как-то иначе. — Я вас помню, — наконец сказал карманник. Джек сделал шаг в его сторону. Мальчишка не сдвинулся с места. — Ты запомнил моё лицо? — и невзначай провёл рукой по старым ранам. — Да, — ответом он смог немного сбить с толку Напьера. — Прежде я не видел, чтобы у людей со светлыми волосами были тёмные глаза. А у вас они очень тёмные. Это…необычно. Джек усмехнулся. В его улыбке проскользнул лёгкий хищный оскал. — Уверен, те олухи никому не расскажут о тебе, иначе их в порошок сотрут, когда узнают, что их обокрал совсем ребёнок. А я не скажу им о тебе, потому что и рад посмотреть на это шоу, если им не хватит ума держать рот на замке. Карманник тихо хихикнул, немного оживившись. Напьер продолжил: — Чёрт, — напущено грозно ругнулся он. — В моём холодильнике три сэндвича, и они вот-вот стухнут, а куда их деть не соображу. Есть идеи, амиго? — Джек подогнул колени и ткнул пальцем в забурливший живот ребёнка. — Здесь найдётся место? Мальчишка прищурился. Ему всё ещё казалось, будто те двое полицейских где-то рядом и схватят его, стоит лишь немного замедлиться. Да и человек перед ним, похоже, действительно не хотел сдавать его им. Карманник воровал и обменивал деньги и драгоценности на еду у других бездомных. Купить её в магазине ему мешали продавцы, так и норовящие выведать, где же его родители. Красть с прилавков не выходило по тем же причинам, а ещё из-за отшивающихся поблизости охранников и полицейских. После того сэндвича от детектива ему перепало немного картошки фри от парочки возле точки быстрого питания и разве что пачка печенья от пожалевшей его девушки на остановке. Всё это приходилось растягивать на дни. А так высокий человек со светлыми волосами и тёмными глазами обратил на него внимание. Ещё бы, ради этого стоило побегать за ним и пусть с помощью прохожей и неприятной стычки с тупицами в полицейской форме заставить его в конечном счёте погнаться за собой. С ним было бы безопасно, и еда была бы не лишней… Напьер сдержал довольную улыбку, когда две ладони поменьше его собственной крепко ухватились за его руку. — Но прежде мы с тобой провернём одно небольшое дельце, дружочек.