Двадцать лет тому назад

      Нумансия уже отчалила, когда Дофламинго не смог больше бороться с собой и с каким-то неизвестным, удушающим чувством. Если бы он задумался хоть на миг, он бы понял, что это — дикая смесь из раскаяния, сожаления, печали и иррациональной надежды.       — Держать курс! — отдал он приказ. И, подумав, добавил: — я скоро вернусь.       Это ужасное чувство, которое терзало своими маленькими, но цепкими и острыми коготочками с самого момента выстрела, всё-таки взяло верх и погнало Дофламинго назад, на Миньон. Туда, где от множественных травм и кровопотери умирал его младший брат. Тот самый маленький неуклюжий трусишка, который прятался за Доффи от кусачих собак и жестоких людей. Тот самый, с которым было так весело играть в детстве, пусть Роси и не понимал большинства задумок Дофламинго.       Он ведь и вырос таким же: не понимающим. Ни поступков, ни слов Дофламинго, ни его чувств — ничего. И ведь не Росинант в этом виноват. Грёбанный Сэнгоку, который промыл мальчишке и без того пустую головёшку.       Так думал Дофламинго, когда перелетал море и шёл по опустевшему острову.       Не Росинант был виноват в своём выборе, как и Дофламинго не был виноват в смерти отца. Их вынудили. Их заставили предать семью и друг друга. В этом нет их вины. Они всё ещё могут исправить. Дофламинго заберёт Росинанта, подлечит его, нормально с ним поговорит, объяснит другим Офицерам своё решение. Даже сопляка Ло найдёт — и разрешит Роси и дальше о нём заботиться, даст пацану прожить довольно долгую жизнь, отложит свою операцию лет на тридцать, например. Дофламинго терпеливый, а сила фрукта Ито-ито может долго регенерировать его тело. Всё будет хорошо… Да, это отличный план.       Так думал Дофламинго, когда, наконец-то, добрался до небольшого перелеска возле замка. Огляделся, сориентировался и пошёл к брату, прикидывая, что нужно будет в первую очередь. Проверить дыхание и сознание, вытащить пули, заштопать раны. Снова проверить дыхание и сознание. Температуру тела. Вдруг, уже замёрз? Хорошо ещё, что шуба на плечах — пригодится Росинанта укутать.       Однако все мысли разлетелись вспугнутыми чайками, когда Дофламинго вышел из-за остатков наружной стены и ступил на ту самую площадь, где меньше часа назад стрелял в брата. Там, среди розоватого от крови снега, развалин замка, метели и пожара за спиной, сидел и захлёбывался рыданиями мелкий пацан. И пусть лица его не было видно — таким плотным клубком он сжался — эту истрепавшуюся одёжку, эти засаленные светлые волосы, падающие на глаза, эти тощие коленки в вечных синяках Дофламинго помнил. Помнил так, будто детство было только вчера. Возможно, всё дело в кошмарах, приходящих каждую ночь, или в причудах памяти, которая запечатлела самые ужасные моменты жизни… Но Дофламинго помнил всё.       Первый шок от увиденного, который ударил под дых и заставил замереть истуканом, прошёл, и Дофламинго поспешил к маленькому Росинанту. Тот всё ещё рыдал, не замечая ничего вокруг, и дрожал в своей тоненькой летней одёжке. Это дало Дофламинго несколько минут, чтобы придумать новую жизнь.       Жизнь, в которой он растит маленького Роси — как растил Детку и Баффало, как пытается вырастить Деллинджера. Как его самого вырастили Треболо и Диаманте. Это же просто джек-пот: вырастить Росинанта таким, каким надо самому Дофламинго и Семье! Это если он и разумом маленький, конечно же.       В этот момент Роси наконец-то заметил, что больше не один, и поднял лицо. На зарёванной мордашке были следы царапин, как от той драки с кошками за еду, которая случилась перед самым расставанием с братом. Перед тем, как Дофламинго убил чокнутого папашу. Из-под свалявшейся грязной чёлки сияли мокрые глаза цвета тёплого янтаря — так похожие на мамины. Маленький детский носик покраснел от плача и холода, как и локти, и коленки. И Дофламинго наконец-то сообразил сделать хоть что-то, а не просто пялиться на помолодевшего брата. Сорвав с плеч шубу, Дофламинго быстро опустился на колени перед Росинантом и укутал его в тепло, поднял — испуганного и замершего — на руки и спросил:       — Ты же Росинант?       Тот в ответ шмыгнул носом, кивнул и заголосил, захлёбываясь новым приступом детской истерики. Там было что-то про то, что Дофламинго убил папочку, а Росинант испугался и убежал. И теперь не может найти дорогу назад. Он всё искал и искал, но так и не нашёл Доффи. И теперь совсем один.       Ох.       Росинант искал его тогда. Просто сраный Сэнгоку нашёл Росинанта быстрее.       — Считай, что нашёл, — Дофламинго снял свои розовые очки и заглянул маленькому Росинанту в глаза, — я Доффи. Веришь?       Роси ответил внимательным взглядом, потом — жалостливо хлюпнул носом, облапил грязными ладошками щёки Дофламинго, затрясся от холода. И уснул, пригревшись в большой пушистой шубе и сильных объятиях, так ничего и не ответив.       Это ничего.       У Дофламинго ещё есть время, чтобы придумать складную историю и решить, кем он сам в ней будет: старшим братом, дядей или Джокером… А потом — ещё и вся жизнь впереди, чтобы сделать Росинанта таким, каким он нужен Семье. Требола и Диаманте с Джоллой уболтать получится: скоро они выйдут на Гранд Лайн, потом захватят Дресс Розу, вырастят Детку, Баффало и Деллинджера. Подумаешь, ещё один мелкий рот кормить — не напряжно совершенно. А потом Росинант вырастет, снова займёт своё кресло Коразона и будет верой и правдой служить Семье. Можно будет отыскать Ло и под страхом смерти нового Роси заставить провести операцию…       Маленький Роси вздохнул на руках у старшего брата и посильнее прижался. Дофламинго снова взглянул в сонную детскую мордашку и подумал, что теперь всё будет совсем по-другому. Но всё равно по плану.