Fight if you can, trust if you dare

      Измученный домашним заданием, Минхо наконец отрывает взгляд от чертежей и смотрит на часы: скоро одиннадцать вечера. Да, нехило он так засиделся. Странно, но ни Алби, ни Галли в комнате так и не появилось. Ладно, Галли, кажется, ещё на работе, если сегодня четверг. А четверг ли?... Азиат вскидывает брови в удивлении, видимо, на свою неосведомлённость в днях недели. Неужели он действительно был настолько занят, что пропустил момент, когда вторник превратился в четверг?       Покачав головой, он оглядывает тёмную комнату. Лишь синий свет от экрана ноутбука освещает половину помещения, и от осознания этого у Минхо в мгновение начинает рябить в глазах. В комнате правда нет никого, кроме него. И это ощущается очень странно. Потому что теперь та, лишившись двух парней, стала морозной и злой. Минхо никогда не придавал этому значения, но теперь подмечает, что лишь в присутствии Галли и Алби комната становится светлой и комфортной для него.       Тяжело вздохнув, азиат откидывается на спинку стула, не задумываясь о том, что тот может предательски рухнуть, захватив с собой и самого Минхо. Он заводит руки за голову, уставившись в блёклый потолок, словно пытается найти ответ того, почему Галли и Алби не разговаривают. Да, Минхо заметил это ещё в тот момент, когда оба вернулись с перерыва. Когда они с Терезой оккупировали всю кровать, бездумно глядя в потолок, в сопровождении глубокого молчания. Тогда Минхо ничего не сказал ни Алби, ни Галли. В частности потому, что у него не было никакого настроения разговаривать ни с кем после того, что он увидел.       Минхо знает, что очень глупо злиться на увиденное в раздевалке, потому что… А почему Томас должен был рассказать ему о Ньюте? Ведь Минхо сам придумал это, по правде сказать, безумное, идиотское правило. Так чего же он ожидал? Что Томас не влюбится? Нет, вообще-то он ожидал. Просто совсем другого.       Минхо резко подрывается со своего места и, оставляя стул шататься и издавать режущие слух звуки от такого проявления агрессии, бросается в сторону выхода. Где всё-таки носит Алби? Минхо решает найти его, чтобы поговорить, потому что если он не переключится на чужую проблему, если будет копаться в своих, то попросту взорвётся. Сколько раз в его голове всплывала мысль о гадкости своего поступка… Что он сделал? Что предложил?       Это ведь совсем не вяжется с проявлением дружбы, верно? Минхо действительно не хочет всё портить, не хочет в случае чего потерять Томаса. Может, поэтому он решился на такой ультиматум? Может, по этой причине решил держать его ещё ближе? Это по-детски эгоистичное решение отзывается в голове Минхо самыми нехорошими словами, какие он только знает, но он не может повернуть время вспять. И его внутренний голос, кричащий, что он не жалеет о том, что сделал, что ему так удобнее, заставляет Минхо заткнуть свою вину и стыд. Просто так нужно. Но кому? Только тебе.       Минхо сворачивает в соседний коридор, решив заглянуть на кухню. Он очень надеется, что его догадки о местоположении Алби окажутся правдивыми. Может, ему сначала стоило поговорить с Галли, но Минхо, скрепя сердце, приходится признать, что с Алби ему говорить намного проще. Потому что он знает, что Алби действительно поговорит с ним; он не будет огрызаться и язвить, а потом взрываться. Минхо удручённо качает головой, когда перед его глазами предстаёт образ Галли, как обычно уставшего и рассерженного. Иногда он думает о том, чтобы прочитать ему лекцию о последствиях сдерживания своих эмоций и агрессии.       Спрятав руки в карманы чёрных штанов, Минхо расслабленно сворачивает на кухню, тихо напевая себе под нос какую-то песню, что играла в его комнате накануне. И, переступив порог кухни, Минхо замирает на месте, давясь воздухом. Петь он тут же перестаёт.       Да, стол кем-то занят. Кухня абсолютно точно не пустует, но Минхо, отчего-то ожидавший увидеть здесь именно Алби, никак не ожидал того, что застанет вместо него Галли. Адамс лишь уставшими глазами уставился на него в ответ, когда заметил, как он вошёл. Минхо тут же соображает, что Галли, очевидно, недавно вернулся с работы. Он и без того постоянно выглядит замученным, но сейчас… это уже слишком. Он что, таскает стокилограммовые мешки без перерыва?       — Ты что здесь делаешь? — только и удаётся спросить Минхо.       Галли как-то странно оглядывает его с ног до головы. Минхо замечает, что он сжимает губы в тонкую линию и сводит брови к переносице, отчего-то внезапно разозлившись. Неужели не хочет его сейчас видеть?       — Сижу, — отвечает Галли, вызывая своим ответом у Минхо смешок.       — А то я не заметил, — ехидничает азиат, решившись двинуться дальше, в сторону кофеварки. Похоже, придётся пить кофе на ночь глядя, потому что Минхо боится сесть рядом с Галли и спросить его о ссоре с Алби, — Ты выглядишь измученнее обычного. Тебя там что, заставляют рыть могилы?       — Ты говоришь это каждый раз, когда я возвращаюсь с работы, — отмечает Галли, скептично выгнув светлую бровь.       — Ну, потому что каждый раз всё так и есть, — встрепенувшись, Минхо усаживается рядом с Галли и недовольно скрещивает руки на груди, — Я серьёзно, Галли, может… — и тут Минхо приходится прикусить свой язык. Хочется попросить его отдохнуть хотя бы день, но он прекрасно осознаёт, что у Галли нет такой возможности. Никогда не бывает, — Не хочешь лечь пораньше сегодня?       Галли издаёт весёлый смешок, отлепив зависший взгляд от стола. Он мельком смотрит на Минхо, устало улыбаясь.       — Ты что, моя мама?       «Слава богу, нет», — проносится в голове Минхо. В сердце щемит от боли за своего друга. Он отводит поникший взгляд от Галли.       — Я не шучу. Может, хотя бы раз поспишь на тридцать минут дольше? Так ты умрёшь раньше, чем закончишь универ.       — Мне так не везёт, — Галли иронично ухмыляется, пригвоздив всё тот же сонный взгляд к кружке в своих руках.       И вновь этот весёлый тон, и совсем не к месту, потому что эти вещи действительно не смешны, сколько бы Галли ни издевался над собой. Минхо закусывает губу от досады. Он с усилием прикрывает веки, проклиная весь мир за то, что Галли досталась такая участь; он проклинает всё живое за то, что люди делают с его другом, и проклинает себя за то, что он сам до сих пор ничем не может помочь.       Будь Минхо всесильным, он забрал бы всю ту ношу, что мешает Галли нормально дышать, есть и спать. Будь у Минхо хотя бы доля силы Богов или Вселенной, он забрал бы всю боль и всю грязь из его жизни; он сделал бы так, чтобы Галли больше ни о чём не беспокоился, чтобы больше ничто его не мучило, и никто. Но сейчас он просто Минхо, его друг, который может лишь бесконечно биться с ним за право помощи, и все попытки которого остаются безрезультатными.       Поддавшись своим удручающим мыслям, Минхо, водрузив локти на стол, кладёт подбородок на свои руки, надув губы. Забавно, он даже и не подозревал, что мыслей у него может быть настолько много, что он устанет от них. Он бросает взгляд в сторону тихого Галли, слегка повернув голову в его сторону. Адамс, не отрывая взгляда от работающей кофеварки, так и застыл в привычной ему позе: руки лежат вдоль туловища, корпус и голова откинуты на спинку дивана, ноги согнуты в коленях, ступни упёрты в пол. Иногда Минхо кажется, что Галли полностью выключается из реальности, когда сильно устаёт. И своим видом он напоминает лишь куклу, неодушевлённую и вечно сонную.       — Ты волнуешься о предстоящем матче?       Эта вечно сонная кукла, о которой думает Минхо, внезапно издаёт звук, и азиат шарахается от неожиданности. Галли бросает на Минхо непонимающий взгляд. Ему приходится слегка повернуть голову в сторону Минхо, чтобы полностью увидеть его. Минхо никак не реагирует, словно ждёт от Галли чего-то ещё, но затем понимает, что тот действительно ждёт его ответа.       — Не знаю, — Минхо пожимает плечами, — Я никогда не стремался перед матчами. Мне нечего бояться. Я уверен в своих силах.       — А в силах команды? — Галли недоверчиво выгибает одну бровь, сцепив пальцы в замок и умостив их на животе.       — Ну… — эти слова заставляют Минхо задуматься, — Не во всех, но, думаю, да, — он как-то расслабленно улыбается, — В нашей команде есть я и Томас, этого достаточно.       — Ах вот значит как, — Галли в недовольстве вскидывает брови, сделав вид, что оскорбился, — То есть ты думаешь, что меня и Алби недостаточно против вас? — он полностью поворачивает голову в сторону Минхо, слегка улыбнувшись.       — Всё возможно, мой друг, — Минхо издевательски улыбается, вместе с тем ощущая, как кончики ушей краснеют, а пульс бьётся с каждой секундой всё быстрее. Он не может ничего поделать с собой, когда он так смотрит на него, когда так улыбается ему, — А там посмотрим. В любом случае мы оба делаем всё, что в наших силах, — с усилием оторвав взгляд от лица напротив, Минхо отворачивается. Галли в ответ устало кивает, тихо вздыхая.       Заметив, что кофе уже сварился, Минхо воодушевлённо подскакивает со своего места, провожаемый грузным взглядом Галли. Под покровом ночи кофе всегда кажется вкуснее, считает Минхо. Наполняя стакан тёмной жидкостью, Минхо несколько раз порывается задать вопрос Галли об Алби. Но когда стакан оказывается полным, а кофейник — пустым, Минхо так и не произносит ни слова, слишком испугавшись за их отношения.       Почему-то сейчас ещё сильнее не хочется ссориться с Галли. Может, дело в этой холодной ночи, заставляющей хотеть укутаться в самые тёплые одеяла и свитера; может, от того, что сейчас кухня кажется тёплой и уютной, и в ней хочется просидеть до утра. А может, Минхо просто устал терять связь с Галли каждый раз, когда они решают поспорить. Он устал переставать чувствовать его особое тепло, что с первого взгляда кажется отчуждением. Устал не слышать его, не видеть его улыбки и не читать его лица в поисках ответа на то, о чём же он всё-таки думает. Минхо просто хочет побыть с ним в согласии хотя бы неделю.       Он устремляет взгляд в потолок, взяв наконец в руки кружку с долгожданным напитком. Клубы пара, исходящие из кружки, неожиданно греют лицо, и Минхо морщится от вспышки тепла. Он разворачивается к Галли и замечает, что тот уже успел поместить локти на стол и подпереть лицо кулаком. Слегка усмехнувшись, Минхо вновь качает головой в ответ на свои мысли, потому что без тёплых слов где-то внутри он просто не может смотреть на Галли. Такого отдалённого и бледного, изъятого из этого мира. А его светлые волосы, ресницы и брови словно подтверждают догадки Минхо о том, что Галли очень давно забрал кто-то иной, когда он ещё не родился.       И Минхо ненавидит гулять вместе с ним в снежную погоду, потому что Галли начинает попросту сливаться с пейзажем, со своим хмурым взглядом, лицом, усыпанным веснушками, белой кожей и удлинёнными конечностями. Минхо думает о том, что зима кажется ему бесконечной, потому что та каждый день мелькает у него перед глазами. Он думает о том, что метель скоро заберёт его сердце без остатка. И он за это будет только благодарен. Потому что если Галли является синонимом зимы, Минхо готов вечно мёрзнуть, лишь бы та не заканчивалась.       Плюхнувшись на место рядом с Галли, Минхо тихо ставит кружку на стол. Закинув руку на спинку дивана, он поворачивает голову в противоположную сторону того, где сидит Адамс. Взглянув в окно и заметив хлопья снега, срывающиеся с неба, Минхо веселеет ещё больше. Погода словно читает его мысли. Он берёт кружку ледяными пальцами и несколько раз дует на горячий напиток, чтобы тот остыл быстрее. Галли продолжает сидеть неподвижно, похоже, наслаждаясь комфортом их молчания, который они выбрали для себя больше десяти лет назад.

***

      Когда первый день учёбы подкрался к учащимся, Томас сразу же понял, что их первые выходные не будут сопровождаться валянием в постели вплоть до самой ночи. И он оказывается прав, когда, прокравшись на кухню в вечер пятницы, он не успевает побыть один и пяти минут — туда залетает Тереза, взвинченная и ярко накрашенная.       — Том, мы все идём в одно место, отметить первую неделю выживших, — не обратив никакого внимания на недоумённое лицо Томаса, Тереза мчится мимо него, навстречу холодильнику, — Ты с нами?       — Чего? — растерявшись, Томас остаётся стоять около плиты, как вкопанный, — Что ещё за «местечко»? Почему всегда такие тайны вокруг того, куда вы пропадаете? — Томас скептично выгибает бровь, скрестив руки на груди и оперевшись бедром о стол, — И, кстати, эти места всегда оказываются обычным рестораном или клубом. Что ты вообще делаешь? Стой, это что, виски?       Тереза хитро улыбается, опустошая несколькими глотками бутылку, казалось бы, обычного яблочного сока. Но, судя по запаху и глазам Винтер, это действительно оказывается вовсе не сок.       — Какая разница? Пойдём, будет весело.       С этими словами Тереза, хлопнув дверцей холодильника, бросает уже пустую бутылку в мусорное ведро, перед этим благоразумно нагнувшись, чтобы попасть точно в цель. При наклоне ткань её юбки задирается, обнажив подтянутое бедро. Спохватившись, Тереза одним резким движением оттягивает ткань вниз, явно немного устыдившись этой картины. Томас в ответ на это зрелище лишь смущённо моргает, отводя взгляд в сторону. Его никогда не интересовали девушки, но такие ситуации всё равно достаточно неловкие для того, чтобы его смутить.       — Тереза, ты там долго? — недовольный, Алби влетает на кухню, но как только замечает Томаса в поле своего зрения, черты его лица смягчаются, а губы расплываются в доброй улыбке, — Опа, и мелкий здесь. Ты с нами?       «Да господи…», — думает про себя Томас, закатив глаза. Только не они. Вероятнее всего, в течение нескольких минут остальные сюда завалятся, как по заказу. И не успевает Томас и шагу сделать, как на пороге действительно показываются Галли и Минхо.       — О, — удивившись появлению Томаса перед собой, Минхо на мгновение замирает на месте. В следующую же секунду выражение его лица принимает коварный окрас, — Так ты с нами?       — Да почему вы… — Томас от раздражения сжимает губы в тонкую линию, — Я просто вышел поесть, — жалобно заканчивает Томас, понурив голову от тоски.       — Поешь не здесь, — как ни в чём не бывало Минхо пожимает плечами.       — Я никуда не пойду, — упрямится Томас. Ненароком бросив взгляд в сторону Галли, его тут же пробивает дрожь. Снова этот взгляд. Еле сумев отвести настороженный взгляд от Галли, Томас решает для себя, что ни под каким предлогом он не пойдёт вместе с ними.       — Да ладно тебе, — начинает канючить Тереза, усевшись за стол и закинув ногу на ногу, — Будет здорово! Будем пить всю ночь, что может быть лучше?       Томас вежливо отводит взгляд. В нём появляется желание напомнить Терезе, что она всё ещё в своей короткой юбке, но тактичность оказывается сильнее его упрямства, поэтому он лишь мотает головой.       — Я планировал сегодня заняться проектом, и почитать…       Его перебивает смех Минхо. Недобро покосившись в сторону азиата, Томас набирает воздуха в лёгкие и затем устало выдыхает, уставившись себе под ноги.       — Почитаешь на парах, а сейчас идём веселиться, — Минхо никак не отстаёт. Он одаривает Томаса доброй улыбкой, но глаза выдают какую-то хитрость и веселье. Эти эмоции не сходят с лица Минхо с тех самых пор, как они заключили этот проклятый договор. Вот же…       — Только переоденься, милый, а то выглядишь как старшеклассник, — весело вскинув брови, советует Тереза.       Вновь пропустив колкий взгляд Томаса, она поднимается со своего места и встаёт рядом с Алби. Одним движением руки Тереза отбирает у него сигарету. Голдман хочет возразить, но лишь хмурит брови в недоумении, разумно промолчав. Девушка, к огромному удивлению Томаса, усаживается к Алби на колени.       — Ждём тебя здесь. На всё про всё у тебя пятнадцать минут. Время пошло.       Совсем растерявшись от такого поворота событий, Томас тупо хлопает глазами, не в силах оторвать взгляда от этих двоих. И это нормально?       — Ну и чего ты встал? Иди! — Тереза, встревоженно нахмурив брови, взмахами рук прогоняет Томаса из кухни, словно птицу, — Уже четырнадцать минут осталось.       — Да я не…       — Да поняли мы, что ты не идёшь, — устало заканчивает за Томаса Минхо, — Вот только со мной ты идёшь. Лады?       На кухне в одно мгновение поселяется молчание. Тереза запускает пальцы в волосы, начиная перебирать каждую прядь, Галли молчаливо ждёт исхода, а Алби просто насмешливо улыбается, будто ждёт реакции Томаса. Ровно так же, как и Минхо. Это злит Томаса, и он сжимает пальцы в кулак. В сердце забирается тревога от слов Минхо, потому что он прекрасно понял намёк. Томас надеется, что только он это и понял. Ведь теперь Томас его парень, теперь он должен пойти с ним, даже если они не настоящая пара. Как же это всё… выводит из равновесия.       — Скоро буду, — глухим голосом произносит Томас и, не обратив своего внимания в сторону Минхо ни секунды, направляется в сторону выхода.       — Что это сейчас было? — не выдержав, интересуется Тереза. Она впивается заинтригованным взглядом в Минхо, — Почему он согласился?       — Без понятия, — пожимает плечами азиат, прикрыв веки.       Галли замечает, что тот лукавит, но ничего не говорит, лишь раздражённо хлопает ресницами.       — Ну конечно, — закатив глаза, Тереза поднимается с колен Алби и, пересев на свободное место, подпирает рукой голову, явно надувшись.       — Ладно, вы мне все надоели, — заключает Алби веселее обычного. Он поднимается со своего места, — Пойдём вниз, пока нас не настигла вахтёрша.

***

      К удивлению Томаса, музыка здесь играет тише, чем он предполагал. Это место оказывается вовсе не клубом, а баром, правда, с такими же ритмичными битами и таким же яростным светом. Откуда эти ребята берут такие места, Томас даже догадаться не может. Забавно, что прошло уже больше часа с их пребывания здесь, а он так и не опьянел.       — Что тебе принести? — перевалившись через стол, едва ли не кричит Тереза, хотя Томас и без этих усилий её прекрасно слышит.       — Я…       — Что, опять не знаешь? — ехидно усмехнувшись, она кивает, — Хорошо, возьму тебе то, что сама пью. Галли? — Тереза усаживается обратно, повернувшись к Галли, что сидит рядом с ней.       Тот что-то отвечает Терезе, но Томасу не удаётся услышать, что именно. Она лишь понимающе кивает и, поднявшись со стула, удаляется вместе с Минхо в сторону барной стойки. Томас тяжело вздыхает, понимая, что уже устал, а ему нужно продержаться до глубокой ночи. Переведя взгляд напротив себя, он видит только Галли, что упрямо уставился на него.       Томас вдруг с ужасом осознаёт, что Алби давным-давно ушёл отстаивать очередь в туалет, а Минхо и Тереза ушли за напитками, гнусно оставив его на растерзание Галли. Ему становится совсем не по себе, и он вжимается в спинку дивана, поёрзав на месте. Перспектива быть убитым ему кажется не совсем уместной сегодня.       — Я не знаю, что у вас там происходит, — загробным голосом начинает Галли, и у Томаса сердце тут же уходит в пятки, — не понимаю, почему он носится с тобой, но ты мне порядком надоел, — Адамс, теперь уже откинувшись на спинку стула, не сводит с Томаса своего стального взгляда, — Когда ты научишься летать самостоятельно?       Томас в мгновение вспыхивает от злости. На что это Галли намекает? И он что, действительно смотрится таким жалким со стороны? И всё потому, что Минхо помогает ему с проектами и тренировками? Какого чёрта?       — Это вроде как не твоё дело, где Минхо и с кем возится, — не удержавшись, язвит Томас, мысленно уже закапывая себя в могилу.       Галли никак не реагирует на это, ни одного мускула на его лице не дрогнуло, и это ещё больше вселяет ужас. Внезапно он усмехается, словно считывает поведение Томаса напускной храбростью. Он подаётся вперёд, несколько раз моргнув, и оказывается прямо напротив Томаса. Галли внимательным взглядом изучает его лицо, словно пытается найти какой-то ответ.       — Когда же ты стал таким храбрым?       — Ты никогда не давал мне повода тебя бояться, — в недовольстве вскинув бровь, Томас скрещивает руки на груди. Перед глазами всплывает картина, как он получил в нос от Галли на хэллоуинской вечеринке. Да, это было действительно больно. Но не страшно. Наверное. В общем, плевать, — Ты мог бы спокойно проводить с ним больше времени, если бы не вёл себя как полная задница.       Томас замечает, как щёки Галли вспыхивают от гнева, и он отчего-то радуется этому. Значит, его есть за что зацепить. Значит, он не так холоден, каким прикидывается. Значит, Томас был прав.       — Ты, блять, умник… — медленно поднимаясь со своего места, Галли смотрится таким свирепым, что в какой-то момент Томасу кажется, что тот действительно способен на убийство. Перегнувшись через стол, Галли приближается к Томасу на максимально близкое расстояние, уперев ладони в поверхность стола, — Отъебись от него. Иначе я вобью тебе носовую кость в мозг, не успеешь и глазом моргнуть.       Томас, усмехнувшись, не сводит наглого взгляда с разъярённого Галли. И почему он постоянно веселеет, когда ему угрожают? Неужели тот случай на вечеринке ничему тебя не научил, Томас?       — Хорошо, делай, что хочешь, — Томас безразлично пожимает плечами, внутри похолодев и от своей наглости, и от взгляда Галли, — Ты этим только расстроишь Минхо. Потому что, — Томас тоже подаётся вперёд, заставляя Галли отстраниться от него, иначе они просто врезались бы друг в друга лбами, — не думаю, что ему будет плевать, если со мной что-то случится.       Вот оно. Томас наконец достал то, чем можно разозлить Галли. Он наконец-то нашёл слабое место своего противника. Что ж, это действительно оказалось труднее, чем Томас предполагал, только последствия всего этого будут совсем не радужными, судя по тому, как Галли вперился в него взглядом, забыв даже о том, что людям положено моргать.       — Наконец-то вернулись, — Тереза устремляет на парней недоумевающий взгляд, загремев подносом с напитками, — Вы уже сцепились? — с разочарованием в голосе спрашивает Винтер, поставив поднос на стол, — Впрочем, я не удивлена. Расцепитесь, потому что сейчас сюда вернётся Минхо. Поверьте, ему это совсем не понравится.       Галли бросает на Терезу такой же свирепый взгляд, какой секунду назад бросал и на Томаса. Тереза лишь вскидывает бровь, видно, оскорбившись такому поведению Галли в свою сторону.       — Не смотри на меня так, — отрезает Тереза, раздражённая, — Со мной это не сработает. Я помню, как ты ухватил меня за руку, тогда, в клубе, — по лицу Галли становится ясно, что он всё помнит. Он стыдливо опускает глаза. Тереза отчего-то смягчается, но продолжает упрямо сверлить Галли сердитым взглядом, — Лучше тебе так себя не вести. Тебе это совсем не к лицу.       Галли, отчего-то совсем поникнув, усаживается обратно на своё место. Томас переводит взгляд на Терезу, задаваясь вопросом, о чём она только что сказала. Галли что, когда-то причинил Терезе боль? От этой новости злость в сторону Галли заиграла новыми красками. Так он ещё и говнюк, понятно.       — Ну и очередь, — умостив второй поднос с напитками на стол, Минхо яростно качает головой, — Думал, что копыта двину.       — Я тоже вообще-то там была, — Тереза возмущённо откидывает волосы с лица, — Но я не жалуюсь.       — Хорошо, хорошо, извини, — Минхо усмехается и садится за стол, рядом с Томасом, — Ну что, — он жадно берёт свой напиток дрожащими пальцами, — до дна?       В общем-то, больше ничего интересного за этот вечер не произошло. Томасу пришлось наблюдать за пьяными ребятами. Алби, которого начало вырубать уже в середине ночи, в итоге действительно уснул на плече у пьяной Терезы. Конечно же девушке это не понравилось, поэтому она высвободилась из объятий Алби, ловко уложив его в угол дивана.       Минхо всю ночь протрепался с Терезой, стараясь завести разговор и с Томасом, но сам был к концу вечера уже настолько пьян, что в итоге не смог связать и двух предложений. В какой-то момент Томасу даже стало его жаль, пока Минхо не начал укладываться на его плечо, то и дело иногда пытаясь положить ладонь ему на колено или бедро. Тут терпение Томаса иссякло, и он беззлобно стукнул Минхо по руке, шёпотом прося его прекратить, пока он ему не врезал. Минхо что-то виновато промямлил и просто уткнулся Томасу в плечо. Сопротивляться у Томаса уже не было сил, поэтому он просто дал Минхо спать на себе.       Галли же весь вечер провёл в гробовом молчании, не прекращая пить и сверлить взглядом стол, из-за чего Томасу стало немного тревожно. Неужто слова Терезы так сильно повлияли на него? Или виной тому поведение Минхо, что прилип к Томасу сегодня, как муха? В любом случае Томас не собирался узнавать причину, поэтому просто отдался настроению этого вечера, не прекращая пить вместе с остальными.

***

      — Если будешь продолжать в том же духе, я тебя заберу оттуда. Слышишь?       Ньют делает очередную затяжку, нахмурившись пуще прежнего. Ночной морозный воздух режет лёгкие, но он игнорирует это, усевшись на мокрую от снега ступень. Удивительно, но даже задний двор общежития может быть вполне уютным, если тебе хочется покурить.       — Я уже прошёл реабилитацию, — ровным голосом произносит Ньют, постучав по сигарете пальцем. Пепел резво осыпается ему на ботинок. Ньют снова игнорирует, — Чего тебе ещё надо?       — Чтобы результаты были нормальными, — доносится из трубки мужской, хриплый голос.       Ньют лишь хмыкает в трубку, тем самым выражая презрение и к системе образования, и к своему отцу.       — И с чего это тебе стало не похер? — аккуратно выгнув бровь, Ньют уставился себе в ноги. Конечности уже начали покалывать от холода, и он стучит подошвой ботинок по кромке льда, надеясь, что хотя бы такими движениями ему удастся немного согреть своё тело, — И откуда такие сведения?       — Ты меня за идиота держишь? — интересуется мистер Липман сдержанным голосом, — Я звонил директору и узнал, что твои результаты на тренировках оставляют желать лучшего. Раньше было результативнее. В чём дело?       Ньют скалится от внезапной вспышки ярости, прикусив сигарету зубами с такой силой, что та ломается пополам. «Дело в ебучей реабилитации, вот в чём», — сжав челюсти, думает Ньют. Если бы не это, он смог бы продолжить работать в привычном ему темпе; он смог бы показывать лучшие результаты, бежать дистанции за троих и успевать за день столько, что любой позавидует. Да вот только теперь, сидя на таблетках, Ньют не может ничего. Абсолютно.       Ему плевать, если это причиняет вред ему самому. Плевать, если это доставляет неудобства окружающим. Потому что, как бы Ньюту ни хотелось не причинять боль Томасу, он сделал бы что угодно, лишь бы вернуть своё маниакальное состояние, и свою зависимость. Раньше было легче, даже если и нестабильно. Даже если такие возбуждённые состояния отнимают у Ньюта буквально всю его энергию, все его силы, этого всегда хотелось больше, чем лежать без дела неделями, боясь встать с кровати, потому что знаешь, что можешь свернуть не в ту комнату, и навредить себе.       Ньют устал чувствовать себя бесполезным, слабым и беспомощным. Пока он был опасен для окружающих, пока делал вид, что ему всё равно, пока вёл себя, как кусок дерьма, люди понимали, что с ним не стоит связываться. Они видели, что он силён. А что теперь? Теперь Ньют откатился назад в своих умениях как в лакроссе, так и в творчестве. Теперь ему нужно миллионы часов, чтобы заставить себя взять в руки гитару и что-нибудь сыграть. Теперь ему необходимо следить за своим распорядком дня, за временем, чтобы не пропустить приём лекарств, которые хочется спустить в унитаз с каждым днём всё сильнее.       — Ты ведь знаешь, что я прошёл лечение, — упрямо цедит сквозь зубы Ньют, — Врач сказал, что нужно время для привыкания к новым лекарствам, — Ньюту не верится, что ему действительно нужно что-то объяснять, тем самым оправдываясь перед отцом.       — Мне плевать, — будничным тоном признаётся мистер Липман, — Сделай с этим что-нибудь.       Ньют сжимает телефон пальцами до боли, мечтая швырнуть его о ближайшую стену. Он зажмуривается, понурив голову, и ощущает, как чёлка щекочет ему нос и веки. «Не представляешь, как сильно я хочу сделать с этим что-нибудь, пап».       — Да пошёл ты, — глухим голосом заключает Ньют, не отводя стеклянного взгляда от снега под ногами.       В трубке воцаряется молчание. Ньют ухмыляется себе под нос, потому что понимает, что отец замолчал от бурлящего в нём гнева. Может, это и не весело, зато пахнет небольшой победой.       — Что ты сказал? — загробный голос наконец гремит в динамиках телефона.       — Что слышал, — отрезает Ньют и жмёт на кнопку завершения вызова.       Он ощущает, как гнев постепенно поднимается всё выше, охватывая его руки и голову. Внезапно возникает желание кого-нибудь ударить. Подорвавшись со ступени, Ньют энергичным шагом направляется к задней стене здания, стараясь удержать равновесие на льду и не упасть.       Ньют всегда пытался понять, почему всё это досталось ему: его болезнь, его отец, смерть матери, мысли о бесполезности и мечты об исчезновении. Он миллионы раз рассуждал, кем бы он был, если бы не болезнь.       Ему было восемь, когда он впервые задумался о том, кто он такой. Ему было десять, когда отец захотел, чтобы он ушёл. И, в конце концов, Ньюту было двенадцать, когда он задумался уйти, так же, как это сделала мама.       И как бы он ни пытался вообразить себе, каким бы он мог сейчас быть, все границы вариантов размываются, растекаются по красному кафелю, потому что Ньюту двадцать один, а он не знает, где заканчивается он, а где начинается его болезнь.       И Ньют действительно готов отдать всё, чтобы узнать себя настоящего. Потому что когда он узнал о себе, о том, что с ним не так, он всё чаще зацикливался на том, правда ли его мысли являются его мыслями; правдивы ли его чувства, или это отголоски его эпизода? Он до сих пор не расшифровал загадку своей головы, своего грёбаного мозга. Это удручает.       Сбивая руки в кровь, не жалея своих сил и дыхания, Ньют со злостью зверя изрубает стену ударами, забываясь и проклиная тот момент, когда он решил, что может быть нормальным человеком.