Один за раз

      Шум шагов, который они услышали издалека, становился все громче. Ритм постепенно сменился: пять человек спустились с лестницы и потопали по недлинному каменному проходу. За дверью камеры заскрежетало и с неприятным скрипом петель створка приотворилась. В отвыкшие от света глаза ударил луч фонаря, и Куртисс, заслонившись ладонью, заторможенно пополз в дальний угол лежанки.       — А второй где? — подозрительно и недовольно спросили из-за двери.       Аллилакец немного помедлил, демонстрируя задубелое движение мысли на лице, и, зябко стуча зубами, охриплым голосом ответил:       — Там, где бросили.       За дверью невнятно зашушукались, затем створка открылась шире и две тени шагнули в камеру. Куртисс судорожно, но неловко поднялся на застывшие от холода ноги и забился в дальний угол камеры, с опаской глядя на гостей.       — Сдох, что ли? — нервно осведомился один из визитёров, склонившись над скрюченным телом, без движения лежавшим перед дверью на сыром грязном полу. По стене рядом с принцем заметались тени: второй суетливо присел, пошарил руками возле кудрявой головы и бесцеремонно перевернул безвольное тело.       — Не, живой. Пока. Но горячий не по-хорошему.       Ещё две тени проникли в камеру, а от двери донеслось глумливое хмыканье:       — Что ж ты полюбовника своего подыхать бросил?       Куртисс недоуменно повертел головой и сипло удивился:       — Я? Это вы бросаете людей подыхать в ледовню.       — Что, даже не посмотрел, что с ним?       — А смысл? Если подыхать сюда кинули… — безразлично пожал плечами аллилакец. — Вдруг он заразный? Лучше замерзнуть, чем корёжиться от лихорадки.       Обладатель фонаря негромко пошушукался с подошедшими к нему сообщниками и вновь посветил на Куртисса, брезгливо приказав:       — Подними руки и подойди к двери.       — Вы заберёте меня отсюда?! — изумлённо посмотрел на свет аллилакец и с пробудившейся надеждой в голосе засипел: — Так нахрена сюда засунули?! Я чуть не околел от холода! Я же говорил, что сделаю всё, что захотите! Только защитите меня от княжеского помощника: Гиб за яйца меня подвесит, если увидит без своего подручного! Или с Нипом что-нибудь сделайте, чтоб он ходить мог!       Ничего не ответив, заговорщики быстро обыскали Куртисса, а затем грубо завели окоченевшие руки за спину и стянули запястья верёвкой. Пара конвоиров схватили его за плечи с двух сторон и потащили за дверь. Самый говорливый из визитёров поднял фонарь, освещая сотоварищам дорогу. Дойдя до лестницы, принц художественно споткнулся о ступеньку и, хрипло взвыв, грохнулся на пол. Удачно убедившись, что держали его не особо крепко, он успел заметить, что двое заговорщиков волокли за ним цветочка. Судя по их позам, руки практически бесчувственному Нипу связывать не стали, наоборот, закинули их себе на плечи и тащили его без особых грубостей. Правда, с упавшим аллилакцем никто деликатничать не стал: пока он судорожно пытался подняться на подламывающихся ногах, ему успели отвесить пару пинков в живот. Но не сильных, а так — чтобы не расслаблялся.       Когда конвоиры затащили их в помещение, похожее на то, где принца избивали прошлой ночью, помимо знакомых готронцев — пронырливого говорливого прыща и крепыша с косой разбойничьей мордой — там обнаружился ещё и меднокожий, явно крашеный мужчина с совершенно неаллилакским лицом, который тоже удивился:       — Почему второго не связали? Что с ним?       — Он в отрубе, — прокряхтел один из тех, кто тащил Нипа, — горячий как печка. Кажись, Вило вчера перестарался.       Лысый мудак по имени Вило — надо запомнить.       — Тащите его к бадье, — окинув грязного Нипа брезгливым взглядом, приказал лжеаллилакец и перевёл взгляд на Куртисса: — Добрый вечер. Рад познакомиться с… земляком.       — Добрый? — хрипло повторил принц, глядя на собеседника с нескрываемым удивлением. Он напряг последние силы и смог мельком разглядеть ауру мужчины: невыразительную, блеклую, даже грязноватую какую-то. А они-то с Нипом предполагали, что сегодня к ним явится рыбка покрупнее. Или верхушка заговора сплошняком состояла из такой невнятной серости?       — Если мы сможем договориться, вечер останется добрым, — неискренне, но мило улыбнулся крашеный заговорщик.       — О чём ещё договориться-то? Вчера я был готов убить хоть князя, хоть чёрта лысого, — возмущённо просипел Куртисс, — а меня избили и бросили подыхать в ледник!       Лжеаллилакец недобро покосился на готронцев: косомордый торопливо кивнул на прыща, и тот поспешил оправдаться:       — Господин, он как-то неискренне говорил. И всё про слугу своего твердил: мол, если мы его тронем, он работать с нами не станет.       — Какая трогательная забота о простом слуге, — заулыбался крашеный, но принц смотрел на него со всё большим недоумением:       — Да мне похер на него. И на ваши игры. Я просто хочу остаться живым и желательно с деньгами. Вчера я так понял, что нужно поработать где-то в Готре, но тут я без Нипа ничего не смогу: если люди князя увидят меня одного… — Куртисса нервно передёрнуло. — Вы бы тоже первым делом меня по башке отоварили, если б я сейчас зашёл сюда один, без них, — он указал взглядом на своих конвоиров.       Лицо крашеного подменыша при взгляде на сообщников становилось всё более мрачным. Но он вновь натянул улыбку и посмотрел на аллилакца:       — Вы поняли, что от вас требуется?       — Если Нип вам уже не нужен, вам нужны мои услуги в Аллилаке, что ли? — озадаченно уточнил Куртисс. — Так бы сразу и сказали. У меня куча знакомых на побережье и даже в столице, только они берут за услуги серебром или золотом, а векселя и проч…       — В Готре, — резким взмахом руки оборвал его крашеный.       Куртисс удивлённо помолчал и, кивнув на бесчувственное тело Нипа, лежавшее на скамье у деревянной бадьи, аккуратно заметил:       — Так он… того. Не таскать же мне его по Готру на себе. Без него я полезнее в Аллилаке буду. Но в Готре так в Готре, как скажете.       Под мрачным взглядом крашеного разбойник с косой мордой торопливо кинулся к бадье, зачерпнул ковш воды и плеснул в лицо Нипу. Тот мучительно замычал и, затрясшись в ознобе, обвёл собравшихся мутным взглядом. Ох, было у Куртисса неприятное подозрение, что цветочек совершенно не играл, а реально уже отрубался из-за лихорадки.       — Живой, — вновь заулыбался крашеный.       По его кивку к скамье подскочил и прыщ. Вдвоем с косомордым они заломили Нипу руки — под взглядом Куртисса, который тот постарался сделать как можно более удивлённым. Крашеный неторопливо подошёл к скамье и, схватив цветочка за мокрые кудри, сунул его головой в бадью. Нип рванулся, захлёбываясь, и, трепыхаясь всё более вяло, начал пускать пузыри. Куртисс смотрел на происходящее с демонстративно возрастающим недоумением. Крашеный покосился на него и, вдавив булькающую голову цветочка глубже в бадью, спокойно сообщил:       — Он сейчас захлебнётся.       — Ну да, — осторожно кивнул аллилакец, с опаской глядя на поддельного соотечественника. — Любой в воде захлебнётся. Но я и так согласен на вас работать, зачем меня запугивать? — Принц перешёл на родной язык: — Ты какой-то странный. С готронцами переобщался, что ли? Они все какие-то двинутые на голову.       Крашеный от неожиданности даже отпустил Нипа — тот повис на руках прыща и косомордого, душераздирающе кашляя водой и крупно дрожа в лихорадочном ознобе. Его пальцы были уверенно прижаты друг к другу — значит, он был более-менее в порядке. Похоже, лжеаллилакец уже начал слегка недоумевать из-за откровенного равнодушия Куртисса к судьбе слуги-любовника. Да-да, все твои подчинённые — тупицы, допросы ведут через задницу, их донесения и доклады не соответствуют действительности, и только мудрый ты сможешь понять, как всё обстоит на самом деле.       Крашеный едва заметно глянул на кого-то позади Куртисса, и принцу тут же прилетел удар в бочину вместе с грозным рявком фонарщика:       — Говори по-готронски, меднорожий, чтобы все понимали!       — Да что вы от меня хотите?! — не выдержав, возмущённо захрипел Куртисс. — Не ебите мозги, просто скажите, что делать и сколько заплатите!       — Заплатим? Ты охренел, что ли?! — косомордый разбойник, бросив бессильного Нипа на прыщавого приятеля, рванул было к Куртиссу, но крашеный подельник резким жестом его остановил и задумчиво посмотрел на принца:       — Так мои… друзья не сказали, какую плату вам предлагают?       К чести «друзей», те быстро сообразили и подыграли: мигом стёрли с лиц невольно проступившее недоумение и изобразили виноватые рожи. Куртисс из вежливости сделал вид, что фальши не заметил, и продолжил сипло возмущаться:       — Они со мной не разговаривали! Они меня просто били!       — Похоже, у нас тут вышло небольшое недоразумение, — покачал головой крашеный, на что принц, внешне постепенно успокаиваясь, проворчал:       — У вас со вчерашнего дня творится одно большое недоразумение. Так сколько даёте?       — Правду о вас говорили, — удивился лжеаллилакец и, немного подумав, выдвинул щедрое предложение: — Вы сможете заработать целых десять золотых за какие-то пару часов.       — Десять?! — старательно изумился принц. — Да мне за обычный фонтан в несколько раз больше платят!       Крашеный окинул Куртисса взглядом уличного торговца. Очевидно, размышлял, сколько можно накинуть, чтобы жертва сразу впечатлилась, особо не тратя его ценного времени, но всё же поверила, что ей заплатят, да ещё и живой отпустят.       Принц с Нипом обсуждали множество возможных вариантов, и пока всё шло по самому вероятному и многократно обговоренному пути. Сейчас цветочек, безвольно осев на пол, продолжал уверенно удерживать пальцы в нужном положении. Куртисс приготовился для начала обстоятельно поторговаться.       Скрипнули дверные петли, и в пыточную пожаловал ещё один заговорщик: парень лет двадцати с беспокойной безуминкой в глазах, на вид — типичный кигги, чем-то отдалённо похожий на Похонника и охранников принцессы, но мельче. Хотя для варваров это, наверное, стандартные размеры, потому что быть крупнее бугая Хоника практически нереально. Интересно, все кигги так схожи между собой или северянам удалось подкупить одного из многочисленных родственников Фолгов? Впрочем, ничего удивительного, такой вариант они с Нипом тоже обсуждали. И с жестами цветочек всё очень хорошо придумал…       Кигги, быстро оглядев помещение, при виде бессильного тела у бадьи маньячно-радостно оскалился:       — Какие люди!       Когда цветочек услышал и, нервно вскинув глаза, увидел своего соотечественника, всполох лютого страха в его ауре пробил даже туман усталости во взоре принца. Куртисс поражённо застыл: Нип судорожно согнул руки и растопырил пальцы в условном жесте, который они оставили на самый крайний случай: «Сдаёмся и беспрекословно делаем всё, что от нас требуют!»       Но… в смысле???