Один за раз

      — Нас ждёт обед! — напоминал шкаф-Фредерик своему более мелкому брату, всё крепче обнимая его за плечи и настойчиво утягивая в сторону парковой тропинки.       — Голодать — вредно для здоровья, — строго ворчал шкаф-Пат, увлекая Ночку и Луню вслед за сыновьями Стального Фолга.       За ними как привязанный шёл безымянный охранник, откровенно довольный тем, что ему удалось напроситься на спонтанный пикник. Куртисс так и не смог определить, кого тот охранял: господина Кыая или Суслика… или мольберт Суслика от оскорблённых голубков-натурщиков.       — Идём жрать! — радовался Фредька-родственник и подгонял Фредерика-не-родственника: — Финт, топай давай. Сказали же: еду несут! А на улице тепло — вдруг пропадёт?       — В тебе она пропадёт быстрее, — бурчал тот в ответ, но послушно топал за приятелем.       Последним шёл Куртисс, вокруг которого вдохновенно кружил Суслик, просивший аллилакца то приподнять голову, то взмахнуть волосами, то вообще замереть и не двигаться, чтобы он мог «лучше запомнить эти выразительные линии». Чуть прищурившись, принц под ясным взором Небесного Отца внимательно изучал ауры дружной компании и поэтому успел заметить, как Пат с Сусликом, коротко переглянувшись, обменялись почти неприметными кивками.       — Постойте вот так, в солнечных лучах, — схватив за плечо, удержал Куртисса художник.       Принц с досадой проводил взглядом ускорившихся Пата с девушками, которых Фредерики пропустили вперёд, ненавязчиво отсекая от безымянного охранника. Аллилакца, очевидно, взял на себя Суслик. Он мягко обхватил принца за плечи и прошептал на ушко:       — Знавал я в юности одного парня, очень похожего на вас. И именем тоже… — У Куртисса всё замерло внутри! А Суслик невинно продолжил: — Он мне жизнь спас, а я тогда и отблагодарить его не смог. Как думаете: чем бы я мог отплатить ему, если бы вдруг случайно встретил?       Принц покосился на кигги, не сумев скрыть удивления: он просто не ожидал таких деликатных и вежливых фраз от известного ему в прошлом буйного громилы. Видимо, архины не только проломили череп, но и конкретно перемешали содержимое… Или это на него общение с династией творческих аристократов Мэйленов так подействовало?       Куртисс оглянулся: они сильно отстали от основной компании, даже Нип куда-то испарился. Подслушать их разговор никто не мог, поэтому принц очень аккуратно произнёс:       — Если встреча была случайной и ваш знакомый… не хотел бы ворошить прошлое, лучшей благодарностью было бы его «не вспомнить». И не писать его портретов.       — Почему это? — с гораздо более узнаваемой бесцеремонностью спросил Суслик. — Ты же оказался крутым перцем — чуть ли не из королевской семьи! Ну, так ребята болтали, когда нас из тюряги выпустили…       — Именно поэтому, — внушительно произнёс Куртисс. — В Аллилаке были огромные проблемы со всеми этими междоусобицами в королевской семье… Иногда лучше сменить имя, занятие и уехать подальше от всех родственников. Туда, где никто не узнает…       — А-а, вот как у тебя всё сложно… — пробормотал Суслик. — Отчасти понимаю: я тоже всё бросил и свалил подальше от родственников. Но знакомых у меня и здесь куча…       — Ну ты же уехал не в Аллилак, — намекнул принц, — или ещё дальше…       — Это да, — задумчиво кивнул кигги. — В общем, я тебя в упор не узнаю́. Потому что реально благодарен. Я просто охренел, когда на допросе узнал, что мы привезли контрабанду для покушения на нового короля…       — Давай ты благодарно помолчишь, — Куртисс изобразил милую улыбку, стараясь незаметно оглянуться.       Но поблизости по-прежнему никого не было — принц вынужден был признать, что Суслик весьма разумно подобрал подходящее время и место для разговора. Тот ещё и вид сделал, что это он постарался ради принцессы с её блондинистой свитой. Куда они, кстати, отправились? Хотя за моральный облик принцесы Куртисс не переживал: судя по аурам, Ночка, Луня, Фредька и Пат общались без каких-либо сексуальных флюидов и явно с очень давних пор — едва ли не с рождения. Со шкафом-Фредериком, который напрашивался на несчастный случай, они тоже были весьма дружны, особенно Пат, который выглядел тому ровесником.       А вот с Нипом всё обстояло гораздо интереснее: единственным, кто воспринимал его благосклонно, был сын Стального Фолга, с которым у них была достаточно долгая связь. И то, шкаф-Фредерик относился к бывшему любовнику скорее по-опекунски покровительственно — примерно как к Луне и Фредьке, что несколько удивляло: Нип был раза в два старше них. А цветочек на желтоглазого шкафа старался смотреть мельком, как можно незаметнее для окружающих, и в его странном взгляде смешивались тоска и горечь. Складывалось впечатление, что у этих двоих были какие-то очень нестандартные отношения. Любопытно, что же отколол цветочек с этим сыном Стального?       Другой сын — предводитель ремонтников господин Фредерик — испытывал к куртиссову помощнику застарелую неприязнь, которую внешне довольно успешно скрывал. Принца предположение о возможной причине даже позабавило: ремонтник был единственным известным ему сыном Стального, с кем у Нипа не было любовных отношений. Странно, что сам Нип, по-видимому, знавший об этой неприязни, негативных чувств к господину Фредерику почему-то не испытывал. А вот принцесса и остальные члены её блондинистой свиты с Нипом были знакомы достаточно давно и держали с ним нейтралитет — пуcть уважительный, но настороженный и даже несколько прохладный. Да уж, помощника Куртиссу подсунули непростого и весьма занимательного…       Впереди затрещали ветки и навстречу из кустов стремительно вывалилась пятёрка здоровенных кигги в форме охраны. К опаске и злому раздражению в их аурах при виде Куртиса с Сусликом добавились оттенки некоторого смущения — и пятёрка мрачно и ещё более стремительно скрылась в уже в других кустах. Интересно, это кто их так жёстко шуганул?..       Суслик, с несчастным видом облизывавший взглядом профиль Куртисса, наконец вывел его на тенистую полянку с длинным столом и деревянными лавочками. Как тут у них всё удачно налажено! Видимо, желание устроить пикник в уютном уголке княжеского парка достаточно часто возникало и у других обитателей дворца. Стол был заставлен блюдами, на которых возвышались горы мяса, овощей и фруктов. Принц отстранённо подумал, что иметь у себя на службе кигги, кроме очевидных плюсов, несло и определённые риски: например, разориться на покупке мяса… Благо, ранее кто-то разумно отогнал от стола целых пятерых троглодитов.       Едва завидев Куртисса с голым поклонником его красоты, Нип мигом нацепил на лицо услужливое выражение и с почтительным поклоном пригласил их жестом к столу. В его ауре постепенно угасали следы недавней схватки — подобно тому, как у мартовского кота плавно опускалась шерсть после выигранной драки. Ничего себе, то есть это цветочек прогнал пятерых бугаёв из дворцовой охраны?! И судя по аурам окружающих, никто этим фактом удивлён не был. Получается, для Нипа было обычным делом гонять полдесятка амбалов? Куртисс не зря обратил внимание на его гонор, продемонстрированный Осоту ещё у кухонных ворот, и сейчас принц был ещё более впечатлён: какой свирепый у него цветочек! И при этом Нип умудряется так натурально играть роль покорного слуги — талантище!       Вокруг стола порхало с полдюжины слуг, с опаской косясь на Нипа, который управлял ими, кажется, лишь взглядом и едва заметными движениями бровей. Куртисс на миг задумался: стоит ли простому мастеру-фонтанщику удивиться такому роскошному обслуживанию заурядных ремонтников и их охраны? Да и слуги очень уж подобострастно и тревожно смотрели на обычного лакея Нипа. Но по размышлении принц решил сохранять невозмутимость: пусть теоретически он не в курсе, что среди ремонтников была долинская принцесса, но зато официально знал, что их руководитель и один из охранников — сыновья Стального Фолга и братья уважаемого Гиба. А ещё с ними был великий художник Суслик.       Куртисс перевёл взгляд на Ночку. Она сидела за столом между Луней и Фредькой, а её лицо и руки выглядели ещё более смуглыми. Понятно, значит, они скрылись ото всех, чтобы подновить маскировку — нанести мазь «от загара», про которую ранее проговорилась принцесса, да так густо, что её изящное личико стало казаться чумазым.       Фредька, потянувшись к дальнему блюду, отклонился в сторону, и тут безымянный охранник с сусликовой поляны нагло попытался вклиниться и сесть рядом с принцессой! Скотина! Он первым совершил манёвр, к которому хотел прибегнуть сам Куртисс! Вот, значит, почему он увязался с их компанией: он неровно дышал к Ночке — даже чумазой. Но два её сторожевых шкафа неусыпно бдили — аккуратно подхватив наглеца под руки, они потащили его подальше от девушек и господина Фредерика, гордо восседавшего во главе стола.       — Давай ты у нас как почётный, но незваный и невкусный гость сядешь напротив Фруктика, — сурово предложил Пат, и боец не рискнул возражать, кинув тоскливый взгляд в сторону Ночки, которую почти полностью от него заслонила широкоплечая фигура Фредьки-родственника.       Куртисс спешно, пока суровая охрана принцессы обезвреживала её неожиданного поклонника, занял стратегически важное место напротив неё, куда собирался сесть Суслик. Ничего, обойдётся. Пусть своих леминголеней рисует. Ночка ему не нужна — так критически, как Куртиссу. Побудительный толчок бедром возмущения у Суслика не вызвал — он спокойно подвинул голый зад к краю лавки, ближе к невкусному охраннику и вновь залип взглядом на профиль аллилакца. Эх, на какие подвиги приходится идти ради достижения цели!       — Сколько новых для меня блюд, — негромко, чтобы его было хорошо слышно только сидевшей напротив принцессе, заметил Куртисс и попросил, добавив в голос растерянных ноток: — Ночка, милая, можете мне что-нибудь посоветовать? Какие у вас любимые?       Та чуть задумалась и указала на пару блюд:       — Запечённые овощи и рыба. Очень хороши: свежие — их только утром привезли с полей и выловили из Великаны. Но кроме меня их никто особо…       — Мужчина должен есть мясо! Чтоб на его тощих костях хоть что-то наросло, — весомо произнёс Фредька-родственник, расслышав или догадавшись по ответу Ночки о теме их разговора. Он подтянул ближе блюдо с печёным мясом и строго посмотрел на принцессу: — И тебе тоже не помешает. Давай положу…       Ночка чуть скривилась в досадливой гримасе, но сидевшая рядом с ней Луня поддержала приятеля:       — Ешь мясо, а то Пату пожалуюсь.       Глядя на обиженное лицо принцессы, которая молча взялась за вилку и нож, Куртисс поторопился встать на её защиту:       — Ночка прекрасно выглядит. Если она не хочет чего-то, то не стоит заставлять.       — А вас в юности не заставляли правильно питаться? — удивлённо посмотрела на аллилакца светловолосая Луня.       Поймав насмешливый взгляд Суслика, Куртисс постарался отогнать воспоминания о том, что примерно в их возрасте он на многое пошёл бы ради тарелки мяса. Когда ему было семнадцать, его заставляли делать нечто другое как раз ради того, чтобы он мог получить хоть какую-то еду. Именно тогда он осмелился залезть в вещи Суслика, сожрал его запасы и чуть не полетел за борт…       — Правильно питаться — не заставляли, — ровно подтвердил принц, поймав внимательный взгляд Луни, и та насмешливо улыбнулась:       — Да по вам видно: кожа, кости, да длинный хвост. Наши девчонки на вас и не посмотрят — разве что соперницу в вас углядят. И как вы, например, жену завлекать собираетесь?       — Умом, — коротко ответствовал помрачневший Куртисс, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость.       Вот она — киггская деликатность во всей красе. Пусть аллилакец не был столь шкафообразным, как кигги, но внешностью его Небесный Отец не обделил, и, что бы она себе ни думала, у него никогда не было проблем с чужим вниманием — ни с женским, ни с мужским. Ни на родине, ни в других странах… Даже в Тулуме и Готре на него смотрели с интересом… Соперницу… Похонник, с-сука, вот как раз сейчас очень не хотелось тебя вспоминать!       Он отогнал неприятные мысли и понадеялся, что долинская принцесса хотя и росла с детства вместе с этими троглодитами, но их невысокого мнения о куртиссовой внешности не разделяла. В ауре Нипа, который как раз подливал принцу вина в бокал, мелькнули язычки понимания и сочувствия. Кстати, он-то фигурой был весьма схож с Куртиссом и наверняка с детства достаточно наслушался подобных замечаний. Видимо, Нип был полукровкой. Как и глава ремонтников — господин Фредерик.       — Ум не заменит здоровье и силу, — пожал широкими плечами Фредька.       — Не всем нужно быть такими сильными, как кигги, — мило улыбнулся ему принц и аккуратно перевёл стрелки: — У нас в Аллилаке более красивыми и здоровыми считаются фигуры, как у господина Фредерика. А я думаю, что каждый человек прекрасен по-своему.       — Ну, у Фруктика и Финтика такие фигуры не от хорошей жизни. Выжили они, конечно, за счёт ума и как раз от мяса никогда не откажутся.       Куртисс умолк, сдерживая невольно накативший мандраж. Значит, ему не померещилось: ранее Пат, а сейчас и Фредька назвали господина ремонтника — Фруктиком. Мало ему было маньячного художника с пиратским прошлым — сейчас он находился между Сусликом, Финтиком и Фруктиком… Заметив напряжённый взгляд аллилакца, сидевший рядом с ним Финтик согласно кивнул:       — Естественно, не откажусь: я же не тупой. Тупые и слабые на Островах не выживали.       Его начальник, словно в доказательство этих слов, продолжал тихо-мирно жевать мясо, не отвлекаясь на разговоры.       — Тем не менее Курт абсолютно прав, — прервал задумчивое молчание Суслик. — В каждой фигуре, в каждой внутренней сути есть что-то прекрасное.       Лиловорогость — сразу вспомнил принц, но вслух о ней говорить, конечно же, не стал.       — Обдумываю я одну идею, — вальяжно продолжал вещать художник под заинтересованными взорами жующей компании. — Если использовать саму натуру как холст, то писать, возможно, будет сложнее, но особенности фигуры могут специфически выделить и подчеркнуть нюансы внутренней сути.       Вспомнив, кем последний час вдохновлялся Суслик, все перевели любопытные взгляды на Куртисса, который смотрел на своего голого соседа всё более подозрительно.       — Ты с него шкуру, что ли, снять хочешь, чтоб на ней рисовать? — уточнил шкаф Фредерик, до того молча стоявший за спиной Луни, рядом с официально охраняемым им господином… Фруктиком.       Видимо, этот амбал ощутил направленные на него мысли Куртисса о несчастном случае. Принц в своей жизни успел несколько раз убедиться, что многие кигги отличались поразительным чутьём на опасность — похоже, этот шкаф был из их числа. Причём чутьё это было практически интуитивным. Куртисс прищурился, убеждаясь по яркой ауре, что каких-то особо негативных эмоций у амбала он не вызывал. У того присутствовала лишь стандартная киггская настороженность, усиленная лёгкой телохранительской паранойей.       — На человеке можно рисовать, не снимая с него кожу, — осуждающе посмотрел на него Суслик. — Если б ты разделся, я с удовольствием показал бы на тебе…       — Лучше на мне, — внезапно вызвался добровольцем безымянный охранник. Он бодро выскочил из-за стола и, стягивая с себя безрукавку, подмигнул Ночке: — У меня такие особенности! Прям сами выделяются и мощно подчёркивают то, чем… суть, в общем.       Куртисс никогда не понимал эту киггскую тягу к эксгибиционизму. Но голый Суслик так одобрительно и вдохновенно смотрел на обнажавшегося охранника, что принц решил помолчать, чтобы никоим образом не отвлечь художника от новой жертвы. Когда новоявленный натурщик бросил на лавку подштанники, Куртисс поражённо загляделся на многочисленные следы укусов здоровенных челюстей на его левой ягодице и бедре. Очевидно, зубы архина. Какая всё-таки страшная и поразительная тварь… ему интенсивно пожевали половину задницы и ногу, а он бодро ходит и даже бегает — за принцессами. Рядом с аллилакцем тихо присвистнул Финтик:       — Так вот почему тебя Невкусным зовут.       — Только для архинов, а девки не жаловались! — самодовольно заявил тот. — А так, конечно, ребята с Западной просто завидовали, что меня та скотина не доела и выплюнула. Вот Суслика они тоже какое-то время пытались Невкусным и Вскрытым звать, — охранник кинул выразительный взгляд на длинный рваный шрам, тянувшийся у художника от ключиц до низа живота, затем перевёл глаза на вмятину на лысом черепе: — А потом Копилкой. Но не прижились эти прозвища, потому что не достоин он зваться Невкусным!       — А знаешь, какой я вижу твою внутреннюю суть? — коварно прищурился Суслик.       — Невкусный голубой кобель? — с азартом предположил Фредька. Видимо, очень нравился ему этот цвет, раз уж он всем его предлагал.       — Сам такой, — обиделся самозваный натурщик. — Я очень верный — Ночка в этом ещё убедится.       Вот же упёртый гад! Как не вовремя объявился воздыхатель у долинской принцессы… А она ещё и инкогнито здесь была — не получится красиво отвадить приставучего поклонника намёком на то, что Ночка — птица совсем не его полёта. Интересно, был ли у Суслика в палитре цвет «упрямого тупого барана»?       — В этом случае, думаю, кобальт не подходит, — категорично отверг художник. Невкусный радостно закивал, но замер от мстительного сусликова продолжения: — С пожёванной задницей он совершенно не сочетается — кобальт слишком благороден. Тут больше подойдёт цвет яиц дрозда… или влюблённой жабы.       И кигги, и прислуживавшие слуги загыгыкали, но негромко, чтобы не сбить вдохновлённого художника с мысли.       — Даже не знаю, какой из них больше соответствует невкусной внутренней сути… — голый Суслик задумчиво потёр вмятинку на своём не менее голом черепе.       — Смешай, — лаконично подсказал шкаф Фредерик, а младший Фредька — знаток оттенков внутренних сутей — поддакнул:       — Цвет яиц жабёнка, влюблённого в дроздиху!       Тут даже Ночка, не сдержавшись, фыркнула в кулачок.       — Лучше просто красный! — набычился Невкусный, подтверждая своё утверждение румянцем, разливавшимся по шее.       — Искусство — это тебе не «просто»! — важно отмахнулся от него Суслик. — Красный для тебя ярковат. Хотя если взять более бледный — розоватый цвет поцелуев и флирта… — Уже столь же розоватый охранник согласно кивнул, с опаской глядя на художника. И не зря: тот вдохновенно продолжил: — Смешать его с цветом яиц жаба и дроздихи, получится идеально подходящий тебе цвет!       — Какой? — подозрительно уточнил Невкусный.       Все затаили дыхание и дождались торжественного сусликова итога:       — Лягушки в обмороке!       Глядя на лицо Невкусного, Куртисс не сдержал усмешки. При этом он оказался самым спокойным из всей ржущей компании: хохотал даже обсмеянный голый натурщик. Всё же интересную свиту подобрала себе принцесса — полоумную, но довольно забавную. Ухмылявшиеся сторожевые шкафы вдруг быстро переглянулись — и Пат стремительно исчез в кустах. Не успел принц задуматься, могло ли его от смеха так резко потянуть… Но шкаф уже возвращался к столу, сопровождая сурово шагавшего к ним Гиба. Княжеский помощник недовольно укорил присутствующих:       — Чего вы так ржёте? Всех соловьёв распугаете, а мы их сюда пару лет заманивали. Охрана, вон, — он строго глянул на голого Невкусного, — мух ловила да червячков морила.       Тот сконфуженно схватил исподнее со штанами и принялся торопливо их натягивать. Гиб без малейших сомнений занял место Невкусного, отодвинув его тарелку в сторону, и, выразительно глянув на Нипа, раздражённо взмахнул рукой. Он чуть поморщился, придирчиво осмотрев мгновенно поставленную перед ним чистую тарелку, но таки переключил своё внимание на еду и потянулся к блюду с мясом. Очевидно, Гиб был тем ещё трудоголиком, если не мог найти в своём графике времени на спокойный обед…       Невкусный, виновато глядя на начальство, пояснил:       — Да я просто про Долину узнавал. Мне бойцы передали, что Стальной Фолг прослышал о моих кордах и пригласил к себе, чтоб с ним вместе служить лучшему правителю в мире. Да, ребят? — он умоляюще посмотрел почему-то на Ночку. Он что, знал, кто она на самом деле? Принцесса великодушно подтвердила — но лишь часть сказанного:       — Светозарнейший действительно самый лучший правитель.       Невкусный тут же воспрял с духом и благодарно добавил:       — А ещё говорят, Лунная принцесса — самая прекрасная девушка на свете. Но если тебя отмыть и причесать по-красивому — она тебе и в подмётки не сгодится!       Вот же дебил… Куртисс старательно сдерживал усмешку, окидывая взглядом посуровевшие лица окружавших его кигги. У Невкусного была отличная интуиция… жаль, дураку досталась. Известно же, что подданные Лунного императора предпочитали не обсуждать своих правителей при чужаках.       — Ой, не оскорблял бы ты принцессу — за такое долинцы люлей навесить могут. Даже толпой, — прозрачно намекнул Фредька, начиная разминать руки.       — Так вы ж кигги, — удивился Невкусный. На что шкаф Фредерик невинно уточнил, расправляя широченные плечи:       — Долинские кигги.       Шкаф Пат смотрел молча, но очень красноречиво.       — Ну извините, не хотел я оскорбить Лунную принцессу, — вовремя одумался Невкусный. — Для меня Ночка — самая прекрасная на свете девушка. Уж точно не хуже Лунной принцессы. — Он повернулся к своей ненаглядной: — Ты когда-нибудь её видела? Стой вы рядом — все вокруг признали бы, что вы обе прекрасны, потому что красивее тебя быть невозможно!       — Рядом с ней я не стояла, — задумчиво отозвалась принцесса. — На всех праздниках и без меня толпа желающих встать поближе к Дэйвэнам.       Куртисс продолжал удерживать невозмутимое лицо и старательно прятал улыбку, слушая, как аккуратно отвечала Ночка. Ни слова лжи, но себя не выдала. Смотри-ка, на вид — наивный цветочек, а на каких затейливых корешках держится! Принц прищурил утомлённые глаза, но уже не смог разобрать сквозь платиновое марево ауры остальных собеседников. Ничего удивительного: он и так уже почти полдня пользовался своим даром — как бы не надорваться…       А Невкусного слова долинки не на шутку взволновали:       — В толпу тебя нельзя! Ты ж такая нежная и хрупкая — затопчут ещё! Но если тебя буду охранять я, то мы подберёмся к Лунной принцессе ближе всех!       — Ты сначала сусликово творенье доохраняй, — менторским тоном произнёс Гиб и повернулся художнику: — Закончил?       — Конечно, — кивнул тот, провожая взглядом исчезающего в кустах Невкусного.       Значит, наглый кигги всё-таки охранял не великого художника, а мольберт с картиной. Любопытная у них тут расстановка приоритетов… Хотя поразмыслив, Куртисс счёл всё логичным: покуситься на самого Суслика мог только… столь же неординарный человек.       — Хорошо, что успел до выставки, — заметил Гиб, отрешённо глядя на блюдо с фруктами. — Портреты северян заслуживают достойного окружения…       Ох, видимо, это были очень неприятные северяне, если их портреты поручили Суслику. Принц был уверен, что портрет друга этому гению он точно не заказал бы.       — Курт, вы остались довольны фонтаном? — Княжеский помощник внезапно обратил внимание на аллилакца. — Коллеги из Долины вам не помешали?       — Наоборот, мы пообщались весьма плодотворно, — осторожно ответил принц. — Нашли все поломки, обменялись опытом… Знакомства господина Фруктика в среде местных лудильщиков оказались чрезвычайно полезными. Вполне вероятно, что уже завтра всё будет готово.       — Господин Фруктик? О да, он очень полезный, — с милой улыбкой повторил Гиб, и Куртисс прямо-таки почувствовал, как тот мысленно закатывает глаза.       А руководитель ремонтников, ничего не заметив, бодро закивал:       — Нам очень повезло с Куртом: он рассказал о стольких нюансах и хитростях!       «И открыл кучу секретов, совершенно не предназначенных для чужестранцев», — вздохнул про себя принц. Но его цель была важнее и жертв требовала явно больше, чем искусство.       — Рассказал? О да, Курт прекрасный рассказчик, — ещё более очаровательно улыбнулся княжеский помощник.       Аллилакец почувствовал холодный ветерок, промчавшийся по позвоночнику. А он-то радовался, что и пальца сегодня не испачкал, чтобы не палиться криворукостью перед настоящими умельцами…       — Курт, вы уже поели? — ласково уточнил Гиб. — Давайте я вас провожу. Я как раз хотел кое-что с вами обсудить.