Один за раз

      Вредная муха, надоедливо жужжавшая над ухом, упорно будила Куртисса и заставляла сонно отмахиваться. А так хотелось ещё поспасть в уютной постели, которая мягко тряслась, поскрипывала и цокала подкованными копытами… Что?! Куртисс резко вскинулся, подрываясь с места, но, обнаружив, что под одеялом на нём лишь короткие кальсоны и повязка на правой ноге, озадаченно замер и огляделся. Он лежал в крохотном закутке, ограниченном холщовыми стенками. Жаркий взгляд Небесного отца чувствовался сверху даже сквозь плотную ткань. Куртисс настороженно отвёл в сторону колышущуюся занавеску и увидел спину седого мужика, который правил парой лошадей. Тот обернулся и посмотрел вопросительно.       — Где я? — непривычно хриплым голосом выдохнул Куртисс, напряжённо оглядываясь.       — Захряпку миновали, — коротко отозвался седой и отвернулся обратно.       Впереди, в десятке шагов от их лошадей пылил колёсами фургон, перед ним, один за другим, виднелись ещё несколько. Изредка меж фургонов мелькали всадники. Вокруг слышались обрывки ленивых разговоров, глухой стук копыт по наезженной дороге, скрежет и скрип колёс, жужжание насекомых и щебетание птиц в лесу, сквозь который пролегал тракт.       Караван. Куртисс ехал в фургоне на спальном месте для сменного возницы. А почему не на арендованной лошади? И где его одежда… и Похонник?.. Ох! Он почувствовал, как загораются щёки от вспыхнувших в голове воспоминаний о вчерашней ночи. Да и тело, словно в отместку за резкие движения, тягуче заныло в самых неприличных местах. Куртисс, вновь спрятавшись от седого возницы за занавеской, полез рукой в кальсоны и нащупал пальцами густую смазку между ягодиц…       Сейчас начнётся. Куртисс медленно подошёл к здоровенной кровати, чувствуя на голой заднице горячую ладонь кигги, идущего за ним следом словно на привязи. Похотник ещё даже не снял штаны и безрукавку, словно не в силах оторваться от облапывания своей жертвы на эту ночь. Даже не оборачиваясь, аллилакец почти физически осязал на себе пылающий тёмной похотью взгляд. Лицо Куртисса тоже горело — от неожиданно сильного стыда. Ощущение того, что он стоял абсолютно обнажённый рядом с полностью одетым здоровенным сильным громилой, словно обдавало кипятком с головы до ног. Аллилакский принц впервые находился в таком угнетающем и тревожном положении, когда партнёр непомерно доминировал над ним абсолютно во всех отношениях и с этим можно было только смириться. Точнее, не «можно», а «нужно».       Похотник беззастенчиво лапал его во всех местах, а у Куртисса даже не было права сдвинуть ноги или прикрыться. Наоборот, он должен был покорно подставлять самые интимные места под наглые руки, потому что при малейших признаках непослушания глаза кигги темнели и наполнялись откровенной угрозой. Хотя позорная процедура в уборной прошла не так ужасно, как Куртисс ожидал: Похотник вёл себя на удивление деликатно и заботливо, удачно разряжая обстановку привычно глупыми, но очень своевременными шутками.       Вообще, после того грязного разговора, который серьёзно встревожил аллилакца, поведение непредсказуемого кигги было вполне спокойным и уже знакомо покровительственным. От этого было ещё страшнее — даже если забыть про угрозы и полные неловкости сбивчивые рассказы Куртисса о тех нескольких случаях, когда он был снизу. Похотник, кстати, его повествование особо не комментировал, гадости не говорил, только лыбился и с интересом хмыкал на особо увлекательных для него моментах.       Взгляд Куртисса застыл на прикроватных полочках, точнее на расставленных на них свечах и клубке кожаных ремешков, в котором виднелось что-то похожее на лошадиную уздечку. Это же не для него? И свечи же только для освещения? Пожалуйста, только не воск на яйца… Сильная рука подтолкнула Куртисса к кровати, заставляя встать коленями на мягкую перину. Вот сейчас начнётся.       — Как у тебя с оральным сексом? — склонившись над ним, деликатно промурлыкал на ухо кигги и перевернул обмершего любовника на спину.       — Не очень, — нервно облизнув губы, признался Куртисс. — Я же рассказывал: им нужна была задница…       — Она у тебя потрясающая, — кивнул Похотник, подтягивая оцепенелую тушку ближе к изголовью и укладывая спиной на высокие подушки. — Сожми перекладину руками и не отпускай. А то накажу.       Куртисс полусидя поёрзал, опираясь спиной на подушки, и, заведя руки вверх, судорожно вцепился в поперечину высокого изголовья. Горячие ладони легли на его бёдра, широко раздвигая и неприлично задирая повыше. Жадные пальцы собственнически сжали в горсти член с яйцами, осторожно, но всё равно опасно близко прошлись вокруг испуганно поджавшейся дырки. Похотник говорил, что у него большой опыт — он же не станет засаживать с размаху?       Кигги с довольной улыбкой ещё раз огладил выставленные на обозрение пах и промежность, сжал мякоть ягодиц, кайфуя от форм и упругости. Ему-то происходящее было явно по душе, он откровенно наслаждался покорностью своего партнёра на эту ночь. Жадно лапал раздвинутые бёдра, тискал вялый член и яйца, кружил кончиками пальцев вокруг дырки — влажной, чуть ноющей после недавней процедуры, ещё помнившей ощущение проникновения внутрь чего-то чужеродного…       — Расслабься, — тихо пророкотал Похонник. Ему легко говорить…       Сильные пальцы легли на затылок, вплелись в чёрные пряди и чуть сжали, притягивая ближе. Лицо Куртисса оказалось как раз напротив штанов со здоровенным бугром в паху. Про что там говорил этот похотливый монстр — про оральный секс для начала? Похонник прижался к его щеке горячим пахом и мягко потёрся. Похоже, он не обманывал: член там, под штанами, действительно был здоровенным. Если он не подкладывал туда что-нибудь для создания впечатления… Хотя в любом случае, Куртисс очень скоро сам всё увидит и прочувствует. В себе. Вот сейчас Похотник скинет одежду и всё начнётся — с упомянутого орального секса.       Заметив, что кигги потянулся рукой к поясу, Куртисс малодушно закрыл глаза, но тут же послушно открыл рот, чтобы его покровитель продолжал видеть его покорность и услужливость. Через несколько тягостных секунд, наполненных шорохом одежды и непонятным звяканьем, Куртисс, не в силах просто лежать и ждать, счёл необходимым предупредить:       — Минеты я не особо умею…       — Да что там уметь? Представь, что это фонтан, — насмешливо хмыкнул глубокий голос и…       — А-ах!.. — Куртисс задохнулся от неожиданности, когда горячие влажные губы обхватили его член!       Ощущения оказались невероятными и просто крышесносными. Такого с ним не вытворяли не то что простые шлюхи — даже искушённые придворные дамы… и кавалеры. В голове зашумело, кровь живо устремилась ниже — туда, где член и яйца уже целиком оказались во влажном и горячем. А уж то, что Похотник выделывал языком… Член даже в юности не вставал так резво и мощно.       Когда скользкий палец надавил между ягодиц, ошалевший от внезапного минета Куртисс всё же сообразил и успел расслабить задницу. Потому неторопливое проникновение оказалось практически безболезненным. Ноздрей коснулся тонкий и приятный аромат, такой знакомый… Но откуда у кигги такая редкость… и такие глубокие познания в анатомии? Горячий язык издевательски точно выискивал самые чувствительные места на члене и яйцах, палец внутри настойчиво оглаживал всё, что доставал… Ох, ещё не всё! — словно в доказательство Похонник нащупал и прошёлся несколько раз, надавливая и массируя, по такой точке!..       Куртисс взвыл и от избытка ощущений дёрнулся всем телом, соскользнув с пальца. Кигги поднял на него внимательный взгляд и, убедившись, что его невольный любовник крепко держится за перекладину, довольно ухмыльнулся. Он достал из кармана безрукавки стеклянную бутылочку и, вытащив большую конусообразную пробку, полил густым содержимым… ох, целых два пальца — длинных, крупных, очень жёстких и грубых на вид. Изысканный запах амберрозы разлился в воздухе, но откуда? Она была редкостью даже на родине… Куртисса тряхнуло очередной волной дрожи, но он опять послушно расслабил задницу, пока Похотник сосредоточенно вдавливал в него эти самые два пальца, другой рукой неторопливо надрачивая напряжённый до предела член.       Широко улыбнувшись под затуманенным взглядом Куртисса, кигги начал аккуратно двигать рукой, вворачивая пальцы всё глубже, и вновь склонился над его членом. Ох, что он умел вытворять губами и языком! Напряжённые бёдра судорожно подрагивали, справиться с рефлекторными порывами Куртисс уже не мог и невольно начал толкаться всё глубже в горячую глубину умелого рта. И пальцев в нём, похоже, уже было не меньше трёх — когда прибавился ещё минимум один, он и не заметил… На фоне происходящего с членом даже тянущие, распирающие ощущения в заднице начали приносить неожиданное, пусть и не до конца понятное удовольствие.       Когда Куртисс был уже почти на грани, Похотник очень не вовремя прервал демонстрацию своих удивительных умений, опять потянулся к бутылочке и, вытащив стеклянную пробку… неожиданно вогнал её — гладкую, но по ощущениям такую холодную, большую и тяжёлую! — в растянутую дырку.       — Не вырони, — строго пророкотал кигги, — если не хочешь наказания.       — Что ты?.. — сипло начал Куртисс, но мгновенно умолк, поняв наконец, что Похотник начал раздеваться. Вот сейчас точно начнётся.       Ещё в порту Тулума Куртисс подсознательно надеялся, что объема этому бугаю придают подкладки на безрукавке или ещё какие визуальные хитрости, но нет. Похотник просто был огромным — сам по себе, даже без одежды. Размеры его откровенно подавляли и, честно говоря, даже немного пугали. Куртисс поневоле впечатлённо разглядывал мощные бицепсы, широченную грудь, подтянутый живот и… ох, ничего себе!       — После тебя вообще выживают? — шокированно прошептал он, а Похотник в ответ польщённо улыбнулся:       — Не боись, не треснешь. Он только выглядит большим… сам зацени. Отпусти кровать и держись теперь за него.       Кигги залез на постель, встав на колени над Куртиссом, вновь запустил пятерню в длинные волосы и притянул его лицо к своему члену. Аллилакец покорно обхватил выдающийся орган у основания, обречённо открыл рот и примерился взглядом к крупной головке. Похотник, правда, для начала отпустил волосы и загнал ему в рот три пальца, на вопросительный взгляд снизу пояснив:       — Своей потрясной задницей ты их принимал легко. И радостно.       С опаской облизав пальцы, Куртисс не почувствовал вкуса амберрозы, да и вообще каких-либо следов смазки — разве что естественной, с едва ощутимым мускусным запахом. Он выдохнул с некоторым облегчением: значит, Похотник опять ёрничал и эта его рука держала только член и волосы, а в заднице не была… ещё. Послушно пососав три, а затем и четыре пальца, Куртисс наконец обхватил губами кончик члена. Осторожно двигая головой и с удивлённым облегчением понимая, что кигги не собирается держать его за волосы, долбиться в горло и вообще предоставил ему полную свободу действий, аллилакский принц немного успокоился. Но лишь немного. Ладно, Похотник потратил достаточно сил и времени на то, чтобы по толщине все прошло безвредно, но как быть с длиной?       Кигги чуть отклонился назад, и Куртисс почувствовал, как шершавые пальцы мягко огладили нежную кожицу, туго растянутую вокруг стеклянной пробки. И надавили на внешний край. Ох!.. Блядь, да когда ж начнётся-то?! Он подался задницей на его руку, надеясь, что Похотник наконец вытащит из него эту неудобную штуку и заменит на…       — Зря ты прибеднялся: хорошо сосёшь, — тихо и ласково пророкотал сверху кигги. — Техника чуть хромает, но очень душевно.       Куртисс сверкнул на него глазами: у него уже затекла челюсть, а этот похотливый гад до сих пор не вытащил из него проклятую пробку и только дразнил, оглаживая задницу и мимолётно касаясь члена. Понятно, что Похотнику неудобно в такой позе ласкать партнёра как следует, но позу-то можно поменять! А так каждый раз, когда кигги чуть двигал пробку и та ещё сильнее давила на внутренности, член напряжённо дёргался и аллилакца всего аж продирало волной дрожи. В отместку Куртисс выпустил изо рта налитую головку, коротко проводя по ней языком, лишь когда пальцы кигги касались его собственного члена, и, всё же не выдержав, попросил первым:       — Вытащи её. Я не выронил.       Похотник заухмылялся:       — Молодец! А знаешь, какое было бы наказание?       На удивление, в этот раз угрозы в его голосе совершенно не чувствовалось, наоборот — ощущалось в нём некое невысказанное обещание и… предвкушение? Куртисс посмотрел на него с опаской, но всё же, судорожно дёрнувшись от очередного движения пробки внутри, тихо простонал:       — Какое?       — Я бы натянул тебя на член и выебал до писка и визга.       Куртисс нервно сглотнул, неотрывно глядя вверх, в тёмные глаза Похотника… а затем напрягся и натужно вытолкнул из задницы осточертевшую пробку. Похонник торжествующе оскалился — и когда он с пошлым чавканьем смазки загнал в Куртисса огромный член, тот не смог сдержать болезненно-блаженного стона…       Куртисс закусил кулак, чтобы не заскулить от стыда. Как можно было скатиться до такого немыслимого распутства? Всю жизнь он был уверен, что ему не особо нравится быть снизу, хотя иногда он мог и потерпеть ради удовольствия партнёра или достижения цели. Аллилакский принц и не думал, что настанет момент, когда он сам — сам! — подставится и практически потребует… Чёртов развратный кигги! Его похотливость оказалась на редкость заразной. А ведь Куртисс наивно полагал, что после предыдущей бессонной ночи и тяжёлых дней он просто вырубится от усталости, оставив задницу на растерзание Похоннику, но тот развёл его на такое непотребство… И самый ужас в том, что Куртисс и утром вновь с охотой подставился под пальцы и член неугомонного кигги.       Хотя вроде задница болела не так сильно, как могла бы после такой бурной ночи. И утра. Куртисс потёр пальцы, поднося к носу: запах амберрозы был гораздо гуще, чем вчера. Похоже, это была уже не смазка, а полноценное лечебное средство. Тогда становилось понятным удовлетворительное состояние задницы, да и, честно говоря, Похотник ночью — и утром — всё же не лютовал. Но откуда у обычного кигги мазь из достаточно редких и очень дорогих плодов? Да и бутылочка со смазкой у него была не простой, а из льдистого стекла… Куртисс недавно по поручению брата устраивал полуподпольный аукцион по продаже целого королевского сервиза из такого стекла — и выручил кучу денег. А может, Похотник просто украл эту бутылочку и не представлял в полной мере её ценности? Хотя у него и смазка в этой бутылке была с добавлением амберрозы…       От метаний и ёрзанья аллилакца одеяло сползло на пол, открывая взору стопку одежды, сложенной в ногах. Куртисс с радостью схватил свои штаны — тщательно вычищенные за ночь. Под ними вместо его рубашки с изрядно разодранным позапрошлой ночью рукавом лежала другая — похожая по цвету, но немного иного фасона, пусть явно не новая, но зато целая и чистая. Быстро одевшись, он натянул свои сапоги, найденные под лежанкой, и вновь выглянул наружу. На этот раз седой возница даже не соизволил оглянуться. Коротко откашлявшись для привлечения внимания, Куртисс негромко у него спросил:       — Почему я… здесь?       — Заебался, — лаконично ответствовал седой, не отрывая ленивого взгляда от дороги.       Неужели Похотник вчера таки исполнил свою угрозу и стоны Куртисса слышал весь постоялый двор? Он стиснул зубы и собрался было спрыгнуть на дорогу, но возница предостерегающе качнул головой и кивнул вперёд:       — Погодь. Вон поворот. Обед.       Куртисс пригляделся и сквозь клубы пыли действительно увидел, что передние фургоны сворачивали с тракта куда-то за деревья. И всадника на здоровенном сером коне он тоже разглядел. Тот приветливо махнул ему рукой и поехал навстречу.       — Выспался? — на удивление мягко спросил Похотник, подъехав к фургону вплотную. — На привале дождись меня — я сейчас быстро за мазью сгоняю.       Куртисс кивнул, глядя на кигги с подозрением — тот не зубоскалил, не подкалывал из-за долгого сна до самого обеда, не вожделел вслух его задницы…       — Как я здесь оказался?       — Я тебя принёс, — ласково улыбнулся Похотник. — Утром. Когда ты опять заснул.       — Почему не разбудил? — непонимающе посмотрел на него Куртисс. — И где моя лошадь?       Кигги наклонился к нему как можно ближе и сладко промурлыкал:       — Я не мог тебя после такого в седло сажать.       И ни слова про задницу? Он заболел? Куртисс озадаченно проводил взглядом мощную фигуру всадника, порысившего в хвост каравана, и задумался:       — Что это с ним?       — Наебался, — так же лаконично отозвался седой возница.