Contra spem spero

      Слизеринский квартет собрался полностью, в известный всем состав, только к началу пятого курса. И начал, словно, восточный морозник, расцветать к зиме. За один год они успели натворить столько пакостей, сколько два следующих курса слизеринцев после отдувались за их выходки перед смотрителем Глэдвином Муном. Они шастали ночами по школе, подливая в ванну старост красящие и несмывающиеся с кожи эликсиры, каким-то образом выпрашивали в «Трех метлах» медовуху вместо сливочного пива, устроили целую войну Пивзу, а факультетская вражда с гриффиндорцами в этот год стала самой яркой и жестокой.       Оказывается, стать грозой школы в пятнадцать лет — может быть причиной жить. Может оказаться целой философией, идеологией, как вот, например, эпикурейской. Да и если сравнивать, то и принципы у них схожие выходят: «Не бойся Богов», «Не беспокойся о смерти», «Благо легко достижимо», «Зло легко переносимо». Свободолюбивые дети — как наполненные гелием шарики, привязанные за ниточку. И ниточка эта постоянно натянута. Что происходит после с этой ниточкой объяснять не нужно, ибо происходит это, когда те вырастают. Или эмоции переполняют. Или происходит что-то другое, что-то страшное и больное, отчего эти дети, не доходя до контрольной точки, перестают быть детьми. Вот это действительно трагедия и уже совершенно не подросткового уровня. А взрослые что? Они думают, что они взрослые, а дети — дети, и ничего более. Поболит, пройдет, забудется, до свадьбы заживет, перерастут.       Словно они и вовсе забывают, что когда-то тоже были детьми.       Слизеринский квартет обошли все потайные коридоры, варили запрещенные зелья и организовывали некоторые свои розыгрыши в Выручай-Комнате, помогли основать подпольный дуэльный клуб, вынюхивали про дела гоблинов в Хогсмиде и туда же сбегали, не дождавшись разрешения от декана. Стали друг дружке не просто друзьями. Заимели свои прозвища не за красивые глазки.       Когда другие ученики не знали, что им выбрать и куда пойти дальше, те уже давно всё решили. Они выбирали жить без лишних правил, выбирали свое спокойствие вместо чьего-то, выбирали не бояться людей и пауков в Запретном лесу, выбирали смеяться на всю улицу, выбирали занимать пространство, выбирали действия вместо слов, выбирали импульсивность, выбирали отплачивать той же монетой, выбирали танцевать в дождь, выбирали, в первую очередь, себя.       Что ж, пятый курс тысяча восемьсот восемьдесят девятого был их годом.       Первым и последним.

***

Хогвартс.

1889 год. 25 декабря.

      — Розовый халатик? Как ванильно, Сол, — произнесла слизеринка, уперевшись рукой в холодную каменную стену, будто намереваясь перегородить весь коридор, и наклонилась чуть ближе к оппонентке. Светлые волосы отражали слабый свет факелов, а очки с тёмными стеклами, закрывающие глаза, отблескивали.       — Чего ты пристала с утра пораньше? — вторая, в свою очередь, огрызнулась, поморщившись и прищурив глаза. Не дожидаясь ответа, она молниеносно пригнулась и нырнула под рукой, собираясь удаляться.       На мгновение показалось, что всё обошлось. Коридор подземелья, в котором находилась слизеринская гостиная, за её спиной остался тихим, шагов позади не последовало, ни одного язвительного замечания не прозвучало. Но вдруг, когда та уже практически дошла до лестницы ведущей в спальни, за спиной пронеслось очень грозное:       — Солина Вандербум, сто-ять.       И это была интонация, которую проигнорировать нельзя было. Интонация, перенятая у отца в моменты серьезности, подвластной только одному из лучших врачей больницы Святого Мунго, чью репутацию осквернять — как чистокровным семьям домовых эльфов уважать. Солине пришлось развернуться, в ту же секунду отступив на шаг назад, ибо лицо блондинки оказалось пугающе близко, практически впритык.       — А чего это мы дружбу с Онай водим? — с явным превосходством протянула старшая, скрестив руки на груди. — Что, гриффиндорцы тебе теперь по вкусу?       Солина только тяжело вздохнула и машинально скрестила руки, подражая жесту сестры.       — Я же не спрашиваю, почему ты дружишь со слепым, безнадёгой и бабником, — огрызнулась та, посмотрев на девушку снизу вверх. — Онай мне хотя бы домашку делает по доброте душевной, а мать у неё и вовсе преподавательница. Знаешь, с репутацией такой старшей сестры, как ты, долго в стороне не протянешь, вертеться надо уметь. Так что, Рейна, отвали от меня, Мерлина ради, и пойди лучше в своём глазу соринку заметь наконец-то.       На долю секунды коридор заполнила абсолютная тишина. Рейна оценивающе глянула на Солину, словно примеряя на глаз, с какой силой та может запульнуть в младшую сестру проклятием, а затем… разразилась громким смехом, от которого даже ближайший факел затрепетал.       — Сол, эта речь — лучший подарок на Рождество, — выдала Вандербум, внезапно выпрямившись и широко улыбнувшись. В следующую секунду Рейна шагнула вперёд и, вопреки всем ожиданиям, крепко обняла сестру, затрепав по голове. — Я в тебе не ошиблась! Ты ж моя змейка, ты ж моя язвочка, ты ж моя…       — Прекрати немедленно! — Солина заёрзала, пытаясь вырваться из женских рук. Её голос дрожал от раздражения, а уши заметно покраснели. — Рейна, отпусти меня, или я…       — Что? Пожалуешься Скай или Аурее? Маме, может? — не унималась Рейна, ещё крепче прижимая сестру к себе. — Слишком поздно, я уже горжусь тобой.       Солина что-то буркнула под нос, всё ещё тщетно пытаясь освободиться, но её протесты явно были бесполезны. Рейна объятий родственных разнимать не собиралась, лишь перестав превращать прическу сестры в гнездо, чуть расслабилась, умиротворенно улыбнувшись.       — Всё, я закончила, — примирительно сказала старшая, качнув головой, словно это должно было объяснить её поведение. Но, вместо того, чтобы уйти или отпустить сестру окончательно, она вдруг заговорила другим, мягким тоном: — Этих засранок когтевранок я так потискать не могу, ты уж пойми, отдуваешься за всех.       Солина недоверчиво подняла взгляд, ожидая подвоха, но на этот раз Рейна выглядела искренней. Несмотря на её вызывающий вид, повадки полной безалаберной хулиганки и язвительный тон, в глазах, скрытых черными стеклами, вспыхнуло что-то тёплое.       Правда в том, что семья, от любопытных не скроешь, всегда была её слабым местом. Возможно, это был единственный островок, на который Рейна могла вернуться после своих подвигов и бунтарских выходок. Она бы ни за что не призналась в этом вслух, но ради них — ради Солины, ради Скай, ради Ауреи — молодая ведьма была готова сделать всё. Когда ведьма находится рядом со своими сёстрами в полной гармонии, когда они защищают друг друга и являются опорой, вот тогда ведьм не сможет сломить никто, кем бы он не являлся.       — У меня есть кое-что для тебя, — произнесла Вандербум старшая. Она потянулась к карману своих тёмных брюк и вынула что-то крохотное, аккуратно зажатое в ладони.       Солина, до этого сдерживающая раздражение, неожиданно замерла, когда Рейна протянула ей руку, на которой, извиваясь, лежала крошечная, но невероятно красивая змея с тонкими золотистыми узорами вдоль изумрудной чешуи.       — С Рождеством, — просто сказала Рейна, наблюдая за реакцией сестры.       — Это… это… — Солина сперва смотрела на змею, а потом на Рейну, и так по очереди, пока голос дрожал от удивления. — Где ты её взяла?       Но вместо ответа белобрысая лишь загадочно улыбнулась, лукаво подмигнула и на мгновение приподняла очки, чтобы взглянуть на сестру. Красный, почти алый цвет её глаз вспыхнул под слабым светом факелов, прежде чем она вновь спрятала их за стеклянными линзами.       — Неважно. Она теперь твоя. Иди в комнату, а то кто-нибудь ещё увидит.       Солина, всё ещё ошеломлённая, обхватила ладонями змею, стараясь держать её осторожно. Этого вида не осталось в Англии и за её пределами — браконьеры переловили всех. Но тут… Как она её нашла?       Рейна, видя, как младшая сестра буквально светится от восторга, лишь кивнула, быстрым шагом удаляясь по коридору. Её лёгкий силуэт растворился в полумраке, оставив Солину наедине с новым питомцем. Змея слегка шевельнулась, обвивая кисть хозяйки.       Солина тихо прошептала себе под нос, улыбнувшись:       — С Рождеством…       Залетая в гостиную слизерина, поправляя очки и быстро оглядывая зал, заполненный привычным зеленовато-серым полумраком, Рейна тут же вылавливает взглядом троих парней, о чем-то оживленно спорящих около окна, чей вид выходит на подводные глубины Черного озера.       Себастьян, Морриган и Оминис.       Безнадёга, бабник и слепой — собственной персоной.       — Я тебе говорю, она хочет с нами только из-за тебя, — Себастьян махнул рукой, сверкая белоснежной улыбкой, но в голосе зазвучало явное недовольство.       — А я что, виноват, что нравлюсь? — Морриган в своей обычной манере пожимал плечами, выглядя при этом до смешного самодовольно, пока его длинные отросшие кудри машинально накручивались на палец.       — Или кто-то хочет позлить кого-то другого… Морри, мы не впускаем посторонних в нашу компанию, — напомнил Оминис, сцепив руки на груди и слегка повернув голову в сторону голоса друга. — Я уже слышу, как все через час начнут возмущаться.       — А может, вы, малолетки, просто завидуете? — пропустив его первую фразу мимо ушей, не удержался Морриган, нахально кивая на парней.       — На год старше, а ишь какой важный, — буркнула Рейна себе под нос, закатив глаза.       Парни даже не заметили её появления. Или только показалось, что кто-то не заметил. Спор набирал обороты: Себастьян, морщив покрытый веснушками нос, ворчал что-то о «нежелательных сплетнях», Морриган, сверкая золотистыми глазами, горячо возражал, защищая свою новую подружку, а Оминис, на ощупь приглаживая светлые волосы, раздражённо постукивал пальцами по подоконнику, подбирая слова.       Рейна, требовательно скрестив руки на груди, обратилась ко всем троим:       — Замолчите уже, а?       Спор прекратился настолько резко, что молодая ведьма с трудом удержала серьёзное выражение лица, глядя на растерянные физиономии друзей.       — Мы сваливаем прямо сейчас, — продолжила Вандербум, лениво проводя пальцем по быльцу кресла. — Все вместе. И без всяких… сопровождающих. А к вечеру все зовут, кого хотят.       Морриган раскрыл было рот в преждевременном протесте, но Рейна предупреждающе вскинула руку.       — Пока Мун не начал обход по школе.       Секунда тишины. Потом Себастьян криво ухмыльнулся:       — Ладно, это звучит более справедливо, чем тащиться всем вместе вечером с какой-то… Как её зовут? Ариана?       — Ариадна, — вздохнул Морриган, кивнув и незаметно кинул взгляд в сторону ведьмы, дабы посмотреть, отреагирует ли она как-то на его новую пассию. Но Рейна даже глазом не моргнула.       — Ну ты что-то на Тесея слабо смахиваешь, — хмыкнул Себастьян, изучающе прищурившись.       — Потому что я — поцелован Афродитой, в отличие от тебя, — незамысловато пожал плечами Рэгдолл. — На тебя уж точно кашлянул тролль.       Рейна закатила глаза, переставая слушать двух зазнавшихся мальчишек в расцвете сил. Морриган, краем своего зоркого глаза уловил и это, тихонько хмыкнув. Ему казалось, что даже через сто лет, когда Рейна Вандербум станет никому не нужной старухой, она все так же будет закатывать глаза, чем-то не довольствуясь.       — Только бы снова не нарваться на проблемы, — вздохнул Оминис, глядя мимо всех троих.       — Когда у всех остальных есть проблемы, а у нас нет, ощущается странно, не находишь? — парировала Рейна, уже направляясь к выходу.       — Я просто рад, что когда мы все вместе, Себастьян не думает об экспериментах в «крипте» или о том, как ещё можно попробовать вылечить Анну, — ответил ей вслед Мракс, понижая тон, чтобы Сэллоу не услышал.       — Он думает об этом ежесекундно, — устало отозвалась Вандербум, повернувшись к лишенному зрения другу. — И я боюсь, что вы, два упертых барана, когда-то точно не прейдёте к единому компромиссу.       — Я доверил тебе знания о «крипте» не по доброте душевной, — съязвил Мракс, нахмурившись. — Если ты и дальше будешь поощрять его рвение к изучению темных искусств, то именно ты и будешь причиной нашего раздора.       — Не перекладывай всю ответственность на меня, — раздраженно шикнула Рейна, чуть не плюнув ядом.       — Ох, да, извини, — отвернулся Оминис, хмыкнув. — Забыл, что ты безответственная. Безответственная.       На её плечи будто опустилась груда камней. Острых, тяжелых и обмазанных грязью. Распадающаяся дружба между Себастьяном и Оминисом, их постоянные споры, от которых звенело в ушах. Собственный дар, который раскрылся внезапно, как рвущаяся нить в плотно сшитой ткани. Этот дар, как её уверял Профессор Фиг и та странная ведьма из Ковена, обещал силу и знание, но до чертиков пугал своей непредсказуемостью. Ведьма не могла ни осмыслить его, ни найти кому довериться. Каждый раз, поднимая глаза на друзей, Вандербум видела не поддержку, а невозможность объяснить, почему молчит, почему ничего не говорит.       Это ли безответственность? Рейна не могла ответить.       Она вспоминала слова Морригана и Оминиса, сказанные до этого и их разочарованные взгляды. «Ты должна его остановить». Слова эхом звучали в маленькой, ещё ничего не понимающей голове. Но могли ли они понять? Себастьян не слушал никого, кроме неё. Если Рейна откажется идти с ним, Сэллоу всё равно продолжит, но уже в одиночестве. А оставить его одного — означало предать. Как объяснить Оминису то, чего он никогда не поймёт? Себастьян был её другом, частичкой одного сплошного хаоса. И вместе с тем он был её слабостью.       Сердце время от времени разрывалось от чувства долга. Она не бросала друзей, хотя иногда ей хотелось исчезнуть. Она пыталась справиться с даром, которого не просила, хотя он выматывал её до предела. Она пыталась поддерживать Себастьяна и его поиски, хотя и понимала, что они на все сто процентов могут оказаться безнадежными.       Рейна вздохнула, прикрыв глаза. В этой борьбе ведьма чувствовала себя канатоходцем на магловских фестивалях, балансирующим над пропастью, которая становилась всё шире.       Безответственная?       Они быстро выбрались из подземелий, шаги всей четверки эхом отражались в коридорах. Успев схватить метлы из кладовой, группа выскочила на заснеженный двор. Холодный воздух обжёг кожу, но это их не остановило.       Их вообще никогда ничего не останавливало. Не существовало той преграды, через которую они не могли бы пройти.       Или пока ещё не существовало?       Смеясь и перекрикивая друг друга, ребята разбирали метлы. Оминис, нащупав край своей, нахмурился:       — Не получится.       — Ой, не начинай, — бросил Себастьян, забрасывая ногу на метлу и протягивая руку другу. — Садись ко мне. Только не забудь крепче держаться.       Оминис скептически покачал головой, но подался вперёд, садясь позади Сэллоу.       — Если ты врежешься в дерево…       — Да ни за что! — Себастьян рассмеялся, поправляя хват на рукояти.       Рейна рывком и без сомнений взлетела первой, озорно оглянувшись через плечо:       — Кто последний, тот целую неделю после каникул будет подмешивать этому чертовому Гаррету Уизли перья фвупера в зелья!       — Пока только одни плюсы! — крикнул ей в ответ Морриган, взлетевший следом.       Они вылетели из двора, лавируя между деревьями, смеясь и дурачась. Вихри снега кружились вокруг, а впереди уже виднелся Хогсмид, укрытый белым покрывалом.       Полёт над заснеженными просторами напоминал самую настоящую зимнюю сказку. Рейна взмывала ввысь, факультетский шарф развевался, а смех звучал так звонко, что, казалось, эхом расходился даже в морозном воздухе. Собственные угрызения совести растаяли. Следом за ней, с трудом удерживая равновесие из-за двойного груза, летел Себастьян, время от времени оглядываясь на Оминиса.       — Ты там ещё жив? — выкрикнул Сэллоу через плечо.       — Если мы упадём, я тебя прокляну! — ответил Оминис, ухватившись за друга так крепко, что тот чуть не выронил метлу.       — Кишка у тебя тонка, Мракс! — хмыкнул Себастьян, набирая высоту.       Морриган, как всегда, выделялся своей беспечностью: он откинулся назад, держа метлу одной рукой, словно хотел продемонстрировать всему миру, насколько он уверен в себе. Крутанулся пару раз вокруг своей оси, пару секунд пролетев вниз головой и выпрямился, фыркнув.       Они лавировали между заснеженными деревьями, низко пролетая над ветвями, укрытыми тонким слоем инея. Иногда, чуть не задевая их носами метёл, а иногда — специально раскачивая ветки, чтобы на кого-то сыпануло снегом.       — Сэллоу! — возмущённо вскрикнула молодая ведьма, когда Себастьян, подлетев с Мраксом сзади, специально стряхнул на неё, казалось, целый сугроб.       — С Рождеством! — захохотал парень, ловко взмывая вверх, чтобы избежать коварной мести.       Тепло было в каждом кончике пальца, несмотря на бьющий в лицо холод. Их смех и перекрикивания заглушали даже завывания зимнего ветра. В этот момент они были не просто группой старшекурсников, а единым хаотичным целым, где не было ни правил, ни обязательств. Так и бывает, когда в свои пятнадцать, шестнадцать или все сто, ты находишь свою вторую, третью и четвертую частичку, в чем-то идентичную, в чем-то в корне отличающуюся. Ты находишься в моменте, единым целым со временем и происходящим, а на душе спокойнее уже не будет.       Хогсмид приблизился неожиданно, крыши домов казались пряничными, а дым из труб тянулся в небо, смешиваясь с серо-голубым зимним покровом. Они приземлились за небольшой рощей, где никто их не мог увидеть.       Предварительно спрятав метлы, они зашагали по тропинке к деревне, энергично переговариваясь. На пути, когда до первых домиков оставалось всего ничего, Морриган вдруг встал рядом с Оминисом, положив руку тому на плечо.       — Мы с тобой, Мракс. Ты ж мой надёжный напарник.       — Надеюсь, ты не уронишь меня в какую-нибудь канаву, — ответил Оминис с улыбкой, явно оценив попытку Морригана его поддержать.       Себастьян с Рейной остались позади, и прежде чем разделиться, Морриган хитро подмигнул ей.       — Удачи, Вандербум, — протянул он с тенью улыбки, словно предвкушая что-то уж очень забавное.       Рейна закатила глаза, но уголки её губ всё же дрогнули в лёгкой усмешке.       Оминис и Морриган свернули к магазинам на противоположной стороне, а Рейна осталась с Себастьяном, который, потерев руки, с нескрываемым энтузиазмом оглядел улицы, словно только что приехал сюда впервые.       — Заглянем в «Зонко», — обернувшись к Сэллоу, Рейна махнула рукой в сторону магазина с диковинными вещицами. — Хочу купить Кусачую кружку Скай на Рождество.       — Ты очень добрая сестра, — скептически протянул Себастьян, двинувшись по тропе.       — Не завидуй, — хмыкнула Вандербум, гордо задрав подбородок. — На прошлое Рождество я подарила ей…       — Хомяка, лысеющего каждое полнолуние, да, — прервал ту парень, саркастично протянув: — А Солине досталась серебряная рукоятка для палочки. Аурее же, насколько я помню, телескоп. Я даже не буду предполагать, кто у тебя любимая сестра…       — Помолчи-ка, а?       Себастьян и Рейна шагали по оживлённой улице Хогсмида, в сторонах мелькали огоньки витрин, а в воздухе пахло горячим шоколадом и еловыми ветками. Снег тихо ложился на их плечи, создавая иллюзию спокойствия, но Себастьян явно не собирался молчать. И его не интересовала иерархия любимчиков среди трех младших сестёр, нет.       Совсем другое.       — Всё-таки, ты подозрительно много времени проводишь с профессором Фигом, — начал Сэллоу, словно невзначай, хотя в голосе проскальзывало неподдельное любопытство.       Рейна лишь закатила глаза, не замедляя шага.       — Работаю над собой, это всё? — молодая ведьма махнула рукой, словно вопрос являлся абсолютно нелепым.       — Неубедительно, — ухмыльнулся парень. — Ты ведь ненавидишь дополнительную работу. А тут прямо самоотверженно носишься по его поручениям.       Вандербум закатила глаза в очередной раз, более показательно, даже слегка приспустив на носу очки.       — Ты просто завидуешь, что он не даёт таких заданий тебе, — отозвалась та с лёгкой усмешкой. — Когда же ещё тебе выпадет возможность вместо отработок шляться по школе с несчастным и убитым горем стариком?       — Конечно, завидую, — с сарказмом протянул Себастьян. — Особенно когда ты так упорно молчишь о том, чем вы там занимаетесь и где именно шляетесь.       — Ничем особенным, — отмахнулась Рейна, поджав губы. — Хочешь, расскажу, как я переписывала пергаменты по Защите от тёмных искусств? Очень увлекательно. Мне кажется, я скоро вызубрю этот предмет, хоть в следующие преподаватели иди.       — Ага, конечно, — протянул Сэллоу, но больше вопросов не задавал.       Пока что.       Дверь магазина «Зонко» открылась с мелодичным звоном колокольчика, и вошедших двоих ведьму и волшебника накрыла волна шума. Повсюду мелькали разноцветные упаковки, сверкали магические игрушки, а на полках слаженно двигались механические пауки. Продавец с усами закрученными кольцами с азартом объяснял паре третьекурсников, как пользоваться Клыкастыми Фрисби.       Рейна и Себастьян скользнули внутрь, оглядывая витрины. В воздухе витал лёгкий запах магического пороха, смешанный с карамелью, и шум голосов наполнял небольшое пространство.       Молодая светловолосая ведьма без лишних слов направилась к стенду с кружками, цепкий взгляд быстро отыскал тот самый предмет, ради которого они сюда пришли.       — Кусачая кружка… — пробормотала она, разглядывая яркую коробку, на которой кружка демонстрировала свои зубастые возможности, откусывая кусок от хлеба. — Один в один Скай.       Себастьян усмехнулся, встав рядом:       — Серьёзно? Почему в этот раз не миниатюрный дракон или конфеты со вкусом рвоты?       — Учитывая, что в каникулы она таскает мою каждое утро, — отозвалась Рейна, беря коробку и повертев в руках. — Пусть лучше таскает эту.       Сэллоу хмыкнул, скрестив руки на груди:       — А Солина удостоилась изумрудной змеи… Мда.       Вандербум лишь бросила в его сторону краткий, затыкающий взгляд, а затем обернулась к стенду, продолжая рассматривать товары.       — Знаешь, ты поменялась, — произнёс Сэллоу неожиданно, понизив тон.       Слегка напрягшись, Рейна вздохнула, стараясь не подавать виду, что что-то определенно идет не так и разговор сворачивает в русло, о котором Себастьяну знать не стоит.       — В каком смысле? — выгнув светлую бровь, девушка двинулась дальше.       — Ты что-то недоговариваешь, — Себастьян вздохнул, взгляд его стал проницательнее. — Мы ведь всегда делились с друг другом всем. А теперь ты будто… отдаляешься.       Рейна не отвечала, делая вид, что сосредоточена на соседней витрине.       — И эта вся ситуация с Фигом… — продолжил он, шагнув ближе. — Ты ведь не просто учишься у него. Вы пропадаете, бывает, на несколько дней. Или ты возвращаешься в гостиную к глубокой ночи. А с каждой нашей дуэлью ты становишься всё проворнее и рассудительнее, словно оттачиваешь комбинации заклинаний день и ночь.       — Себ, ты очень наблюдательный, — резко прервала того Рейна, наконец повернувшись и легко улыбнувшись. — Но это уже звучит как паранойя.       — Может быть. Но мы друзья, пылинка моя, — его голос стал мягче, но не менее настойчив. — Я просто хочу знать, что с тобой происходит.       Рейна встретилась с его взглядом, глядя поверх черных очков и на мгновение её выражение лица стало задумчивым, даже в каком-то роде, усталым.       — Себ, — повторила молодая ведьма, но на этот раз намного тише. — У каждого из нас есть свои тайны.       Себастьян замолчал. Он прекрасно знал на личном опыте — полное доверие граничит с безумием. И потому понимал, что положиться можно лишь на себя, а в случае Рейны это довольно хреновый расклад, если учитывать то, что даже для самой себя человек она не очень надежный.       Но всё же, выдержав паузу, Сэллоу произнес, сглатывая вязкую слюну:       — Ты знаешь, что можешь доверять мне, да?       Рейна только кивнула, быстро сменив тему:       — А ты уже выбрал подарок для кого-то? Может, найдём что-нибудь, для Анны, например?       — Для Анны? — переспросил Себастьян, удивлённо моргнув. Его взгляд сразу смягчился, а на губах появилась теплая, но уж очень тягостная улыбка. — Честно говоря, я думал подарить ей что-нибудь полезное…       — Хм, а что если вот это? — Рейна подцепила с полки небольшую коробочку, украшенную золотыми завитками. Внутри лежала блестящая миниатюрная музыкальная шкатулка. — Она воспроизводит мелодию «Девять чарующих аккордов». Звучит мило, не находишь?       Сэллоу взял коробочку, внимательно изучая её, и кивнул:       — Ей должно понравиться.       — Тогда считай, что проблема решена, — Вандербум слегка толкнула его в плечо, улыбнувшись.       — Но я бы не стал доверять безобидным товарам в таком-то магазине, — Себастьян коротко глянул на неё, и в его глазах мелькнуло что-то большее, чем простая благодарность, но он тут же отвернулся, пробормотав: — Ты поешь земли с грядки кусачей капусты, если там внезапно заиграет похоронный марш.       — Ты её откроешь первым, чтобы проверить, — пожала плечами Рейна, хихикнув про себя.       Дарить умирающей сестре-близняшке шкатулку в которой играет похоронный марш… Если кто-то из её сестер заболеет, она обязательно так сделает.       — Договорились, — ухмыльнулся Сэллоу. — Но если она вдруг ещё и нападёт на меня, тебе придётся отводить меня в больничное крыло.       — Уж отведу, не сомневайся, — ответила Вандербум, уже в мыслях представляя, какую взбучку мог бы устроить ей отец после такого подарка.       Через несколько минут они рассчитались за покупки, добавив к шкатулке ещё несколько мелочей для себя, включая Кусачую кружку для несчастной второгодки Скай. С улицы доносился привычный шум, когда дверь магазина снова звякнула колокольчиком, провожая их в заснеженный мир Хогсмида.       — Теперь в «Три метлы»? — уточнила Рейна, прижимая плетеный пакет с покупками к груди.       — Пожалуй, — согласился Себастьян, но его взгляд вдруг стал чуть более сосредоточенным. Внезапно, тот схватил ведьму под руку. — Хотя подожди.       — Что ещё? — спросила Рейна, чуть нахмурившись, но не вырывая руки.       — Давай сюда, — он подтолкнул её в сторону переулка между домами.       — Себастьян, что за… — начала Рейна, недоумённо следуя за ним в тёмный, укрытый снегом переулок.       Он остановился, убедившись, что их никто не видит, и быстро огляделся, будто проверяя, всё ли безопасно. Затем, выдохнув, достал из-под мантии небольшой стеклянный шар, в котором переливались мягкие серебристые огоньки.       — Ты что, стащил это? — Вандербум прищурилась и её недовольство наконец сменилось любопытством. — Что это вообще?       — Тебе купил, дура, — вздохнул тот, прикрыв глаза. А потом, притворной важностью сообщил, поднимая шар так, чтобы его свет лучше падал на лицо девушки, ярко отражаясь в черных стеклах очков: — Это лунный хронометр. Он показывает текущую фазу луны и рассчитывает лунный календарь с точностью до минуты.       — И ты вытащил меня в переулок ради этого? — молодая ведьма нахмурилась, но всё продолжала с неподдельным интересом разглядывать магический шар. Даже солнцезащитные очки, ставшие для неё вторыми глазами, та сдвинула на лоб.       — Да, — ухмыльнулся Себастьян. — Потому что это твой подарок. Говорю же, с Рождеством.       Рейна растерянно моргнула, протянув руку к шару, но не спешила принимать:       — Подарок? Сэллоу, ты…       — Ты в последнее время слишком много читаешь про астрологию, серьезно, — заметил он, пожимая плечами. — Постоянно что-то о луне и её влиянии. Хотя я понятия не имею, зачем.       — Это для… исследований, — пробормотала Вандербум, опустив взгляд.       — Конечно, для исследований, — поддразнил он, вкладывая шар ей в ладонь. — Тех самых, да-да.       Внимательно глянув на слизеринца, словно проверяя, насколько его неприступный сарказм может прожигать в её мыслях пропасть из угрызений совести, та вздохнула. Затем лицо Вандербум вдруг смягчилось.       — Спасибо, — наконец произнесла Рейна, практически шёпотом.       — Неплохо, да? — Себастьян слегка улыбнулся, глядя, как девичьи пальцы осторожно скользят по стеклянной поверхности шара.       Рейна кивнула, её глаза, если не брать во внимание их цвет, сияли почти так же, как лунный свет внутри подарка. Но ему нравились её глаза, а каждый момент, когда тот видел её без очков, замуровывал в памяти, чтобы никогда не забывать. Рейна никогда бы не призналась, что носит их из-за неприязни и стеснения, а не ради изюминки в собственном стиле. Они и были её изюминкой, просто она еще об этом не догадывалась.       — Очень красиво, — призналась она, совершенно искренне. — А в темноте наверное ещё ярче светится. Девчонки в комнате обзавидуются.       На несколько мгновений между ними повисло молчание, пока ведьма сосредоточенно изучала переливы света внутри шара. Себастьян же изучал ведьму.       Сэллоу был уверен — Вандербум что-то скрывает. Что-то уж очень важное. И молчит, как партизан, словно в рот воды набрав. И сомнения его грызли не шуточные — она бы не стала молчать, если бы что-то узнала о проклятии, наложенном на его близняшку, да? Не молчала бы, если бы предполагала, что знает, как её вылечить, так ведь? А если бы знала… Почувствовал бы Себастьян себя преданным?       Определенно.       Близнецы Сэллоу начали дружить с Вандербум ещё с первого курса. Анна и Рейна были теми самыми двумя неугомонными проказницами, которыми Себастьян любовался, глядя со стороны. Но когда Анна покинула школу, Рейна не страдала так же, как и он. Оминис не страдал. Морригану на них до пятого курса в принципе было наплевать. Сэллоу ощутил себя покинутым и одиноким в полном кругу друзей, каждый день выдумывающих новые проделки и розыгрыши, смеющихся, продолжающих жить так, словно и ничего и не произошло. Они все твердили в один голос: «Мы обязательно найдем решение», даже тогда, когда Доктор Вандербум не смог его найти, сопереживающе разводя руками в больничной палате.       Если Рейна что-то скрывала, не важно, что, ему необходимо было знать. Он знал, как она на него смотрит последние года, догадывался, что чувствует и знал, чьих безответных чувств не замечает. Жаль, что к ней он ничего такого, о чем бы она могла мечтать, не чувствовал. Но если речь зашла о завоёвывании доверия Вандербум…       — Есть ещё один, — начал Себастьян, и вдруг замолчал.       Не дав ей шанса понять, что он собирается сделать, парень быстро сделал шаг и наклонился к ней. Рейна замерла, красные глаза расширились от удивления. Мир на мгновение словно замедлился. Вспыхнуло теплом и залилось красной краской все тело. Тихие звуки деревни, снег, танцующий в воздухе, — всё исчезло.       Вандербум даже не заметила, как на другом конце переулка промелькнул черный кот и она точно могла быть уверенной в том, что кот был совсем необычный и зовут его Морриган. Она даже не успела подумать, куда тот дел Оминиса. И тем более даже представить не могла, что чья-то, играющая с Судьбой в долгую, надежда, вместе с сердцем, только что разбились, а её собственная вспыхнула.       Себастьян Сэллоу её поцеловал.

***

      Паб «Три метлы» гудел, как улей. В воздухе витал запах горячего сливочного пива, мёда и лёгкого аромата сосновой хвои от рождественских украшений. Над головами посетителей тянулись гирлянды со свечами, чей свет создавал мягкое, тёплое сияние. Громкие голоса, смех и звон кружек сливались в единый шумный рой.       Рейна с Себастьяном едва протиснулись внутрь, уклоняясь от парящих в воздухе блюд с праздничными пирожными. Сразу стало понятно, что в этот рождественский вечер обстановка была куда оживлённее, чем обычно. Посетители сбились в группы, кто-то играл в карты взрывной колодой, а в дальнем углу двое волшебников ожесточённо спорили о политике.       — Гоблинам?! Палочки?! — возмутился первый. — Да они и приближаться к нам не смеют!       — Да что там гоблины! — перекричал того второй. — Ты слышал, кто на днях заявился в Нижний Хогсфилд? Эти две чокнутые сектантки — Николетта Чеколли и эта вторая, как её там…       — Годриково сердце! — ахнул первый. — Перса?! Перса Айгис?!       Вандербум резко остановилась, глянув на двоих выпивших волшебников. Сердце провалилось в пятки — откуда жители Хогсмида знают имена ведьм из Ковена, с которыми она недавно встречалась? И почему так реагируют на появление Верховной жрицы, ранее названной как Персой Айгис?       — Чего ты разорался, старый хрен?! — прикрикнул на первого второй, осторожно оглянувшись по сторонам. — А если она где-то здесь?       — Да мне насрать! — возмутился тот, ударив кулаком по столу. — Они должны сидеть в заточении, должны раскаяться! Ни одним волшебник в здравом уме не будет поклоняться этой хтонической твари, которую они зовут богиней! Ох, если они заявились в Хогсфилд, да ещё и с этой художницей Чеколли! Палочки бы им переломать, а лучше и вместе с шеями…       — Ну и толпа, — пробормотал Себастьян, проскальзывая мимо столика с особо шумной компанией.       Рейна молча кивнула, не сводя прищуренных в наблюдении глаз с двух спорящих волшебников. Вот как значит — шеи переломать. В заточении сидеть должны. Хтоническая тварь? Это они так о Великой Темной Матери, повелительнице, подарившей обычным смертным знания и магию, Гекате? Если бы Вандербум в нужный момент не заметила Оминиса, угрюмо склонившего голову над стаканом и разбитый кувшин, прилетевший в стену в паре сантиметров от ведьминого лица, то точно бы влезла. И кто знает, чем бы обернулось сегодняшнее Рождество.       А такой день портить не хотелось. Губы всё ещё тепло покалывало.       Скрытый черными линзами взгляд уже заметил знакомую фигуру у барной стойки. Оминис Мракс сидел там, сдержанно потягивая кружку сливочного пива, а лицо его выражало почти полное безразличие к происходящему вокруг. Рядом с ним в контрасте бушевала настоящая буря. Морриган Рэгдолл, раскрасневшийся и почти сияющий, громогласно смеялся, облокотившись на плечо какого-то незнакомого волшебника. В руке он держал кружку медовухи, из которой пена переливалась через край.       — Мы же вроде не договаривались сегодня напиваться? — удивилась Рейна, слегка приподняв брови.       — Я почти уверен, что он пропустил это мимо ушей, — хмыкнул Себастьян. — Как и всё, о чем мы договариваемся.       Они подошли к барной стойке, заняв места по обе стороны от Оминиса. Рейна осторожно поставила плетёный пакет с покупками под барный стул.       — Два сливочных пива, пожалуйста, — заказал Себастьян, не дожидаясь, пока они устроятся.       Сирона, заведующая, и занялась заказом. Рейна тем временем взглянула на Мракса, который всё так же невозмутимо потягивал напиток, как будто сидел в пустой комнате.       — И что всё это значит? — тихо спросила Рейна, наклоняясь ближе к другу, чтобы перекричать шум.       Оминис пожал плечами, даже не повернув головы:       — На пару минут оставил меня одного, когда пришлось отойти по делам. Встретились — а он уже весь на иголках. Потащил меня сюда, вымолил у Сироны медовуху и начал пить, как не в себя.       Себастьян довольно хмыкнул, забирая свою кружку у бармена. Он посмотрел на Морригана, который в этот момент грохнул кружкой об стол, восклицая что-то об удачном выпадении числа на кубике. Рейна недовольно нахмурилась.       — Он сказал, что случилось? — уточнила ведьма, глядя на Оминиса.       Тот ненадолго замолчал, делая очередной глоток. Наконец, Мракс ответил:       — Думаю, дело в Ариадне.       — Они разошлись? — сразу же подхватил Себастьян, глаза которого вспыхнули живым интересом.       — Не знаю, — сдержанно ответил Оминис. — Я спросил, не собирается ли он всё же звать её с нами. На что Морриган меня… научил паре новых лестных фраз.       Рейна перевела взгляд на Рэгдолла, наблюдая, как тот, обхватив очередную кружку, громко что-то рассказывал группе незнакомцев. На его лице была широченная улыбка, но глаза, отливающие самым настоящим золотом в свете парящих свеч, как всегда, выдавали всё — в их глубине пряталась странная смесь гнева и разочарования.       — Похоже, они и правда поссорились, — тихо заметила Рейна, подперев кулаком подбородок, не сводя глаз с друга.       — Очевидно, — согласился Себастьян, исподлобья глянув на ведьму. — Ну и пусть топит своё горе в медовухе, чего ты сразу переживаешь? Сколько у него таких уже было и ещё будет?       Себастьян бы соврал, если сказал, что не знал, что видел промелькнувшую черную кошачью тень хитрого анимага незадолго до того, как поцеловал Вандербум.       — Но такое впервые, — напряженно заметил Оминис, указав головой на шумную группу вокруг Морригана.       Рейна чувствовала, как в груди начинает нарастать знакомое чувство тревоги. Морриган редко позволял себе настолько выйти из-под контроля. А если и позволял, это всегда значило, что дело плохо.       Рейна внимательно наблюдала за Морриганом, отхлёбывая свое сливочное пиво.       Его смех звучал громче всех остальных в «Трёх метлах», легко перекрывая общий гул. Он был центром внимания, его рассказы приковывали взгляды, а подшучивания вызывали хохот в ответ. Но чем дольше Вандербум смотрела на него, тем больше ей становилось не по себе.       Морриган Рэгдолл удосужился от неё прозвища «Бездна». И ещё раз доказал его правильность. Ведь если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже начнет смотреть в ответ.       Его широкая улыбка была совершенна, но в глазах играла напряжённая искра. Она знала эту смесь эмоций — гнев, отчаяние, разочарование, упакованные в веселье, чтобы никто не понял, насколько всё плохо. Нет, что-то тут не то. Морриган ни за что на свете не стал бы так убиваться по бросившей его ведьме.       — Да, — Вандербум кивнула, уже собираясь встать со стула. — Тут точно что-то не та…       Морриган громко расхохотался. Его смех перекрыл шум зала, и через мгновение вся его группа захлопала в ладоши. Рэгдолл, подхватив очередную кружку, отпил из неё, а потом резко встал на стул.       — Песня! — объявил он, и бар тут же стих, ожидая продолжения.       — Ой-ой, — хихикнул Оминис, слегка повернув голову в сторону шума.       Паб словно по сигналу замолк. Даже самые разгорячённые спорщики повернулись к нему. Морриган обвёл всех взглядом, на лице играла задорная улыбка. Парень прокашлялся, его голос стал ниже, мелодичный ритм, замедляющий пульс, затянул всех:       — В поисках дороги, что сулит блага, — начал напевать Морриган, улыбаясь во все тридцать и два острых клыка. — Здесь земля и пламя, воздух и вода…       Рейна замерла. Песню эту она знала.       И наверняка знали те два спорящих о хтонической твари волшебника. Ибо песня, а точнее, давняя баллада, была посвящена именно Ей. Это значило лишь одно — приближающуюся бурю.       Грудь сдавило.       — Тёмный час пробудит в нас магию троих… — продолжил Рэгдолл, забираясь на стол под ритмичные аплодисменты. — Жги, вари, судьбу твори и верь в сестёр своих!       Толпа, не переставая отбивать хлопками ритм, подхватила припев:       — В путь, путь, в долгий путь, по ведьминой тропе!       Рейна, не осознавая, повторила припев вместе с ними, но внутри с каждым словом нарастало напряжение. Нет, нужно заканчивать это всё. Нужно предотвратить. Нужно…       — Не вмешивайся, — вдруг жёстко сказал Себастьян, перехватив ведьму за локоть, заметив, как она привстала.       — Такое нельзя петь, — прошипела она, вырываясь. — Не здесь.       — Все, вроде, подпевают, — холодно заметил Себастьян. — Или что, ты тоже веришь в то, что эта песня может призывать какую-то там богиню?       Морриган, почувствовав недовольный взгляд Вандербум, вдруг посмотрел прямо на неё. Его улыбка смягчилась, но в глазах промелькнуло что-то более глубокое. Он продолжил петь, лукаво подмигнув.       — К лесному храму следуй в лоне темноты, за руку со смертью, не сходя с тропы, — парень закружился на столе, вальсируя с невидимым партнером. — Если кто из нас умрёт, другие держат строй…       Толпа, загремев кружками, снова подхватила:       — В путь, путь, в долгий путь, по ведьминой тропе!       Но их заглушил возмущенный голос из-за дальнего стола. Рейна в тот же момент едко бросила взгляд на удерживающего её Себастьяна. Не успела.       В этот момент двое мужчин за дальним столиком резко вскочили.       — Эй, ты, парень! — первый ударил рукой по шаткой деревянной поверхности стола. — Ты знаешь, что за песню поёшь?! А вы все? Какого чёрта подпеваете?!       Паб замолк.       — Ты понимаешь, кому она посвящена? — подхватил второй, лицо его покраснело. — Молодой, да глупый! Пока в соседней деревне шляются эти поганые культисты, вы воспеваете им! Это песня о вещах, которые давно должны были быть забыты!       — И кому же она посвящена, ты знаешь?! — первый угрожающе шагнул вперёд.       Рейна, замершая на месте, уже готова была вмешаться, но Морриган сделал шаг назад, качнувшись на краю стола, соскочил на стул, хищно улыбаясь.       — О, спасибо, что напомнили, — сказал Рэгдолл. — Кажется, я забыл последнюю строчку.       С этими словами он, глядя прямо на Рейну, поклонившись в джентльменском реверансе, закончил песню:       — Слёзы, кровь, борьба… Девица, мать, карга.       На лице заиграла чистая дерзость. Он вновь подмигнул ей, и прежде чем кто-то успел среагировать, резко бросился к двери, кинув Сироне на барную стойку несколько кнатов.       Толпа расступилась, двое разъярённых мужчин двинулись за ним, но слишком поздно. Морриган уже исчез в ночи, оставив позади только засевшие в головах жителей слова песни и ощущение, одновременно теплое и объединяющее, и в то же время напряженное и леденящее. Те двое выпивших волшебников уже хотели ринуться за молодым нахалом, но дорогу им преградили другие посетители.       — Опять вы со своими заговорами!       — На молодежь уже бросаетесь, как не стыдно!       — Сирона, выгони их отсюда!       — Под эту песню рос сам Мерлин, бесстыдники!       Сирона, стоявшая за стойкой с выражением самого, что не наесть, каменного терпения, обвела всех взглядом, но ничего не сказала.       Рейна уже не слушала. Она поднялась и направилась к выходу, уверенно лавируя между группами спорящих.       — Куда ты? — резко спросил Себастьян, перехватывая её руку.       — За ним, — коротко ответила Вандербум, вновь вырываясь.       — И что ты сделаешь, если найдёшь его? — фыркнул Сэллоу, пытаясь перехватить всё внимание на себя. — Прочтёшь лекцию? Ты? Мне казалось, что ты наоборот обожаешь, когда мы попадаем в очередную передрягу.       — Я должна убедиться, что с ним всё в порядке, — объяснила Рейна, вздыхая.       — Ой, он поди только и делает, что довольствуется проделанной работой, — протянул Сэллоу, обеспокоенно поглядывая на напряженную ведьму. — Пылинка, ты не…       — Она права, — неожиданно вмешался Оминис, протиснувшийся к ним. — Надо проверить его. Вся эта ситуация в корне отличается от прошлых.       Себастьян бросил на друга тяжёлый взгляд, но промолчал, разжав пальцы. Рейна не стала ждать дальнейших возражений.       Они вышли в прохладный вечер и гул наконец-то стих, очистив разум от запутанных мыслей. Темнота, подсвеченная слабым светом фонарей, обнимала улицу, словно город погрузился в сон. Вандербум, сняв очки, огляделась, но вокруг никого не было, кроме пары случайных прохожих.       — Он не мог далеко уйти, — задумчиво проговорил Оминис, слегка повернув голову в сторону переговаривающихся прохожих. — Учитывая его состояние, вряд ли он стал бы бегать.       — Может, в направлении запретного леса? — предположила Рейна, но догадка звучала неуверенно.       — Или он сидит где-то рядом, посмеиваясь над нами, — сухо заметил Себастьян, засунув руки в карманы.       И словно в подтверждение его слов, сверху раздался ленивый голос:       — И зачем вы так напрягаетесь? Я тут.       Рейна и Себастьян одновременно подняли головы, пока Оминис лишь довольно кивнул, услышав голос друга. Морриган сидел на крыше «Трёх мётел», раскинув руки и слегка покачиваясь. Его лицо озаряла самодовольная улыбка, а кудрявые волосы, нагло растрепал ветер.       — Слезай оттуда, — раздражённо окликнула Рейна.       — А что, тебе не понравился мой маленький спектакль? — Морриган чуть наклонился вперёд, золотистые кошачьи глаза блестели даже в полумраке.       — Ты мог бы дождаться, пока те двое успокоятся, — в её голосе слышалась тревога, скрытая под слоем холодного упрёка, такого не свойственного молодой ведьме.       — И пропустить, как ты за мной бегаешь? Никогда.       Он, шатаясь, начал спускаться по скату крыши. Вандербум сделала шаг вперёд, опасаясь, что тот потеряет равновесие, но Морриган, несмотря на пьяное состояние, всё-таки оказался на земле.       — Ну, как вам моя проделка? — спросил Рэгдолл, расправляя плащ и глядя на друзей с вызывающей улыбкой.       — Эффектно, — холодно ответил Себастьян.       — Как всегда, безрассудно, — добавил Оминис, сложив руки на груди.       Рейна не отвечала, смотря прямо в его глаза, полные задора и скрытого напряжения. Она чувствовала, что за всем этим театром кроется нечто большее. Но как спросить? Как подвести?       Морриган засмеялся, резко бросая руки на плечи Себастьяна и Рейны, и кончиками пальцев ухватившись за край мантии Оминиса, сближая всех четверых, как будто они вот-вот станут одной неразделимой фигурой. Хотя, они же и были одним целым. Хаосом.       — Вы, ребята, даже не представляете, как я вас люблю! — объявил он громко, чуть шатаясь, но, похоже, не теряя баланса. — Это лучшее Рождество в моей жизни, честное слово!       — А как же твоё расставание с Ариадной? — сухо уточнила Рейна, пытаясь удержать голос от смягчения, но во взгляде алых глаз всё равно мелькнула нотка искреннего интереса.       Морриган моргнул, будто только сейчас осознал, о чём она говорит.       — С кем? — переспросил он, прищурившись. — А! Ты об этом! Да мы не расстались. Кто тебе такое сказал?       Себастьян и Рейна синхронно обернулись к Оминису, но он лишь нахмурился, не зная, что ответить.       — Тогда почему ты так напился? — аккуратно первым поинтересовался именно Мракс, отгоняя от себя подозрения.       — Ой, да просто захотелось, ну вы чего! Разве не повод? — с усмешкой ответил Рэгдолл, отпустив друзей и пойдя вперёд, будто эта зимняя ночь принадлежала только ему.       Они двинулись по улицам Хогсмида, освещённым приглушённым светом окон и фонарей.       Морриган вел себя, как будто его нутро почувствовало, что с друзьями что-то не так. Он хватал горсти снега, кидал его вверх, пританцовывал и что-то напевал себе под нос. Вскоре его пример подхватил Себастьян, запустив снежок прямо в затылок друга.       — Ах ты! — вскрикнул Морриган, оборачиваясь с дьявольской улыбкой.       Началась настоящая снежная война. Сначала Рейна стояла в стороне, холодно наблюдая за безрассудством своих друзей, но Оминис, неожиданно ловко для своего состояния увернувшись от снежка, метко запустил один прямо в неё.       — Оминис! — резко произнесла ведьма, но невольная улыбка уже растягивалась на лице.       — Что? Я просто подыгрываю, — ответил тот с легкой усмешкой.       Через несколько минут и Рейна не выдержала. Она собрала снежок и, поймав момент, метнула его прямо в спину Себастьяна, который в этот момент спорил с Морриганом о правилах «честной снежной дуэли».       — О, так вот кто настоящий враг! — объявил Себастьян, бросившись на неё.       Смех и азарт согревали холодный воздух вокруг.       Рейна поймала себя на мысли, что её напряжение немного отступило. Хоть это и казалось глупым, она чувствовала лёгкость, которую не испытывала с начала учебного года. Все эти таинства, ссоры, недоговоренности, напряжения и распоряжения Судьбы — наконец отошли на второй план, как и должны были.       Им по пятнадцать, (почти всем). Разве дети должны переживать о вселенском будущем?       — Достаточно, — выдохнул Морриган, поднимая руки вверх. — А то я сейчас лягу прямо здесь и не встану до весны.       — Тогда будем тащить тебя обратно, за ноги, как мешок картошки, — усмехнулся Себастьян, стряхивая снег с пальто.       — О, нет-нет, — Морриган театрально отмахнулся. — Давайте заберем наши метлы и двинем в замок.       Роща оказалась темной, но в свете волшебных палочек казалась уютной и даже немного волшебной, в волшебном-то мире, ха.       Слизеринский квартет нашли свои метлы, припорошенные снегом, и подняли их.       — А давайте прогуляемся до замка пешком, — предложила Рейна, глядя на шатающегося на месте Рэгдолла.       — Я за, — поддержал Оминис, легко кивнув.       — Если ты так переживаешь за это пьяное тело, то он сам виноват, — закатил глаза Сэллоу, ухмыльнувшись.       — Ну-ну, Себастьян, если уж дама настаивает, — подмигнул Морриган, вздыхая, будто шутливо смиряясь с неизбежным.       Их путь продолжился под мягкий свет звёзд, с шутками, лёгкими разговорами и ощущением, что на этот короткий миг они — команда, способная преодолеть всё. Никогда не расстанутся, преодолеют все преграды, залечат все разбитые сердца и впишут свои имена в историю.       Почти сбылось.

***

Лондон. Мид-стирт.

1893 год. 25 декабря.

      Потрескивание камина действовало на нервы. Темнота комнаты поглощала, но Вандербум ни за что бы не позволила зажечь свет. Она захлебнется в темноте, как в чернилах, они заполнят комнату, потушат этот чертов камин и выльются через окна, затапливая морозную, оживленную улицу. Маглы даже не догадаются, кто скрывался у них прямо под носом, в обычном спокойном лондонском домишке.       Календарь и лунный хронометр показывал двадцать пятое декабря. Рождество. Семейный и дружеский праздник, в самом названии которого бурлит радость, аромат глинтвейна и запашок уютного затишья.       Она устала. Устала быть в дороге, устала сбегать от преследований, одинокая, как воробей под дождём. Устала от того, что друг, с которым можно поговорить — куда они идут, откуда и зачем, — прикрывает её задницу уже второй год подряд, несмотря на гибель Себастьяна или самоубийство Оминиса. Устала от того, как на неё смотрят ведьмы из Ковена, словно она — причина их разочарования и бед, а не следствие. Устала, что все люди, включая её саму, жестоки и беспощадны. Рейна устала от боли, которую чувствовала и слышала в мире каждый день. Это слишком много. Здесь, у неё в голове, как будто осколки стекла. Каждый день.       И ей нравится её теперешнее одиночество. Никогда никого не подпускать близко, все финтить да увиливать. Конечно, она изображает теплоту и дружелюбие. Но внутри Вандербум теперь всегда будет пусто. Никакого сострадания, только небрежность — и так всю жизнь. Нужна ли ей такая жизнь? Если у Оминиса хватило сил и рассудка после многочисленных пыток наложить на себя руки, то почему она не может? Почему язык не поворачивается произнести заветное «Авада Кедавра» и направить кончики пальцев себе в висок?       Когда она смотрит себе в глаза, глядя в зеркало, то не видит Рейну Вандербум. Красные глаза и светлые волосы больше не подходят ей. Она созерцает лишь хтонического монстра, безжалостную и хитрую тварь, рассорившую сначала всех друзей, а потом и магическое сообщество. Перебившая их. С почетным шрамом на всю правую щеку, как доказательство своей увядшей и хваленной мощи. Почему Морриган всё ещё на её стороне? Почему помогает? Почему следует за ней, проходя этот путь вместе? И почему у него на стене в зале всё ещё висит их портрет?       Рейна хотела выдавить из себя улыбку, но не смогла. Портрет был подарком на прошлое Рождество, когда в этом доме он жил один. «Смотри, какая ты тут величественная!» — из раза в раз повторял Рэгдолл, протирая с него пыль.       Как же много в Вандербум сейчас пустоты — не протолкнуться. Греческая трагедия уже какая-то. Такие пьесы представляли трагические рассказы о героях, которые стремились к величию, но были низведены сочетанием судьбы и их собственных человеческих недостатков. Но Рейна не может поставить себя в один ряд с Эсхилом, Софоклом и Еврипидом. Пыль, вот кто она такая. И решила ведьма это для себя несколько секунд назад и на всю оставшуюся жизнь.       Если она вообще доживет.       Всё чаще и чаще ей хочется просто заснуть и не проснуться. Если это возможно, погрузить себя в вечный сон. Но не умирать, нет. Погрузить себя в состояние между жизнью или смертью, существовать. Вот почему Рейна не может заставить себя убить — ей слишком дорога та жизнь, которую она прожила. И она хочет прожить ещё. И эту же жизнь она сама у себя и отняла.       Но её найдут. Её убьют. И Морригана, как пособника.       Размышления прервал стук костяшек пальцев об дверной косяк. Вандербум заставила себя обернуться на дверной проём.       — Извини, что тревожу, — невысокая черноволосая ведьма с серыми глазами улыбнулась ей. — Морри и я зовем тебя на рождественский ужин.       — Я не пойду, — отрезала Рейна, повернувшись обратно к огню в камине.       — И он очень сильно хочет с тобой поговорить, — волшебница, которую звали Ариадна, глубоко вздохнула, немного пройдя в комнату. — И я. Нам есть, что тебе предложить.       — Хватит, пожалуйста, — скривилась та. — Перестаньте оба. И заставь его снять уже этот паршивый портрет, тебе самой не противно?       Ариадна пожала плечами, присев на быльце кресла, в котором сидела Рейна.       — А мне нравится, — хихикнула девушка, глянув на Вандербум. — Вы тут такие красивые.       Рейна глянула на Ариадну так, словно поехавшая тут она, а не Вандербум. И девушка, сидящая рядом, начавшая успокаивающе гладить ведьму по спине, улыбалась, глядя на полотно.       “Всё же прекрасную, до боли прекрасную, жену ты себе выбрал, Морриган» — пронеслось в голове, глядя на темноволосую.       Жаль только, что всё это время любил он другую.

***

Хогвартс.

1994 год. 7 декабря.

      Рейна хмыкнула, расфокусировав взгляд на одной из двенадцати украшенных елей в Большом зале. В ту ночь, рассказав о своих страхах и переживаниях Морригану и Ариадне Рэгдолл, они заключили тот самый Непреложный обет. Руки сцепило волшебной нитью, а темноволосая, подарившая нынешней Рейне новую внешность, как в дань уважения, была свидетелем.       И несмотря на мудрость, обретенную уже со временем, они все, от убитого Себастьяна до почившего от старости Морригана, погибли, пытаясь доказать своё право жить. А ты уснула, Рейна Вандербум.       «Пожить жизнь которую вы сами у себя и отняли» — про эту жизнь ты говорил, Альбус? Про какую из? Подростковую, в которой главной проблемой было ссоры мальчишек в гостиной или выговоры от Матильды Уизли? Уверен ли ты был в том, что Хогвартс ещё раз переживет такую Рейну Вандербум?       — Рейна… — уже в десятый раз ткнула в неё локтем сидящая рядом Эленора. — Рейна…       Проморгавшись, Вандербум уставилась на лицо Мунбрук, удивленное и в какой-то степени перепуганное. Что-то случилось? Она что-то сказала? Вандербум осмотрелась — весь гриффиндорский стол уставился прямо на неё, а рядом, практически за её спиной, стоял высокий парень, облаченный в алую форму Друмстранга.       — Ты должна ответить, — прошептала Мунбрук, ещё раз ткнув локтем ведьму в бок.       — А? — растерялась Рейна, захлопав ресницами. — Что?       Эленора небольшим кивком указала на стоящего рядом ученика Друмстранга. И все взгляды за столом всё ещё были прикованы к ней. Даже Фред с Джорджем уставились, не скрывая общего интереса. Краем глаза Вандербум заметила, как заиграли жилки на скулах у второго близнеца и осторожно повернулась к незнакомому парню.       — Э-э-э, — замялась та, но решила рискнуть и ткнуть пальцем в небо. — Нет?       Парень сухо и демонстративно кивнул, поклонившись и удалился к слизеринскому столу, где его уже поджидали остальные парни в алых мантиях. Гриффиндорки охнули. Рейна скривилась, проводив того взглядом и повернулась обратно под ещё более удивленные взгляды однокурсников. Сглотнув вязкую слюну, ведьма наклонилась к Эленоре, зашептав:       — А на что я не согласилась?       — Он приглашал тебя на Святочный бал, — вздохнула Мунбрук, понимая, что соседка не слышала ничего. — Ты ему только что отказала.       — А, — тут же с облегчением выдохнула Вандербум. — Хвала Мерлину.