Lost & Found

Хитоши Шинсо стоял в тоннеле у выхода на арену Спортивного фестиваля. Он никак не мог восстановить дыхание после того, как обежал все переходы в поисках Изуку, а увидел его по телевизору в комнате ожидания. Ведь, очевидно, у них с Изуку, с его не то что бы прям парнем или всё же им, ещё не состоялось разговора на эту тему. Ну, они вообще не сильно много разговаривали в последнее время. И Хитоши был очень даже готов это исправить. Но нет же, мистеру "Не хочу, чтобы мне помогали, а хочу остаться незамеченным", разумеется, нужно было спасать девочку, оказавшуюся в беде. Ох, из-за этого сердце Хитоши билось так быстро. Ведь да, он видел, как этот идиот точно так же подвергал себя опасности, чтобы спасти его. Но он любил этого идиота. И подобные действия смягчали Хитоши. Но он также был зол, потому что хотел поймать этого очаровательного зелёноволосого парня и утащить в счастливую жизнь с двумя отцами-геями и множеством котов. С таким множеством, какое Заши разрешил забрать домой, разумеется. Но Хитоши не мог ничего сделать, когда вновь посреди всех обломков Изуку исчез, словно его и вовсе никогда там и не было. Ох, Хитоши не собирается просто стоять и смотреть. Каким-то образом Изуку выбрался оттуда. А значит, Хитоши найдёт его. Откажется ли он для этого от участия в соревновании? Конечно же нет. Что ж, технически Шото Тодороки вырубил его в следующем раунде, запустив в него ледяную глыбу прежде, чем Тоши успел произнести хоть слово. Но главное – это старания, так ведь? Ястреб был в панике. Во второй раз за день он потерял четырнадцатилетнего ребёнка. И это он-то звезда комиссии? Ястребу хотелось швырнуть какой-нибудь стол. Не сделал же он этого, поскольку это отразилось бы на его имидже, который и так уже сильно пострадал из-за одного ходячего бекона. Аппетитного бекона, не отвечающего на звонки и сообщения. Ястреб сделал глубокий вдох. Он стал рассуждать про себя. Что ждёт его в худшем случае? Смерть от голубого пламени. О да, он умрёт обугленным. Он не знал, способен ли Даби на подобное преступление, но понимал, что артисты бывают крайне вспыльчивыми. И проверять это Ястреб не собирался. С другой же стороны его разумная часть вела себя логично. Он мысленно похлопал себя по спине, ведь, видимо, у этого парня напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. Ястреб стал всерьёз думать о том, что не так с этими загадочными братьями. Ну, блондин отлично знал, что обожает ходячие красные флаги больше, чем дети – сладкое. Теперь же ему предстояло снова отыскать того же пропавшего ребёнка, молясь, что тот цел и невредим, а затем быстро доставить его к брату. Ястреб готов поклясться, что тут же всучит его Даби, как только отыщет. И это не потому что Ястреб отчаянно хотел отправиться на свидание со старшим, а он действительно хотел. Нет, ему просто хотелось вздохнуть с облегчением от того, что больше не нужно присматривать за этим неугомонным мальчишкой. Одним из плюсов того, что Даби не отвечал на сообщения и не брал трубку, было отсутствие у блондина необходимости объяснять ему, почему его младший брат спрыгнул с крыши стадиона прямо в гущу опасности. Из минусов же: фестиваль транслировался на международном уровне, так что Даби в любом случае узнает о случившемся. Что в этом самое страшное? Ну, раз Даби не названивал ему, чтобы в подробностях рассказать, как будет медленно сжигать его, значит, с ним что-то случилось. Но возможно, что в нём просто бурлила тревожность, созданная этим бекончиком. В любом случае перед Ястребом снова стояла та же задача. Найти Изуку. Хорошо, что теперь он хотя бы понимал, что мальчик обладает чем-то вроде причуды невидимости, или телепортации, или проницаемости. Что бы это ни было, теперь герой понимал, как этот негодник сбежал с балкона, полного героев. Некоторое время спустя на его телефон пришло уведомление об убийце героев. Ястреб решил, что прочитает его позже. Сперва четырнадцатилетний ребёнок, который на вид и на десятилетнего не тянет. Он не мог далеко уйти, да ведь? — Ты на меня злишься? Изуку не ответил. Он сидел на краю больничной койки, нежно поглаживая руку Хитоши, который оставался без сознания. Вообще, Изуку уже должен был отправиться в Токио к Даби. Ну, вообще, он изначально не должен был приезжать сюда. Но Изуку опять оказался рядом с Тодороки, в то время как его дорогой Хитоши лежал без сознания на кровати из-за удара огромного куска льда. Изуку любяще гладил Хитоши по руке. — С ним всё будет в порядке, — заверил его Шото. В его голосе не было ни толики сожаления об исходе их сражения. Изуку разочарованно посмотрел на него. — Ты не дал ему времени на какие-либо действия. Он даже и шага не успел сделать, — сказал Изуку. Шото не понимал, что сделал не так. — Это соревнование. В нём кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. Он в любом случае займёт третье место, — ответил Тодороки, будто всё это и так было понятно, не сумев разобраться, чем расстроил своего ангела-хранителя. Изуку недовольно нахмурился. — Да, это соревнование, кто-то проигрывает и кто-то побеждает, Тодороки. Разумеется, ты выкладывался на полную ради победы. Но то, что ты сделал своим льдом, было чрезмерным применением силы. Поздравляю, — с горечью в голосе сказал Изуку. — Надеюсь, ты наслаждаешься своей победой. Сделанное тобой не сильно отличается от поступков твоего отца. Лицо Тодороки скривилось. — Я не веду себя как отец! Забери свои слова назад. Ты просто злишься, поскольку я узнал о том, что ты мёртв... Изуку стремительно бросился к Шото, закрыв ему рот рукой, тем самым заставив замолчать, прежде чем он успеет сказать что-нибудь ещё. — Нет, Шото Тодороки. Я злюсь, потому что пострадал дорогой мне человек, — строго поправил его Изуку. — А ещё злюсь на то, что ты в очередной раз повёл себя глупо. Докучать твоему отцу настолько важно для тебя, что ты заморозил двух своих одноклассников? Твой отец настолько сильно тебя контролирует, что все твои действия связаны с ним? Ками, все Тодороки одинаковые. Тодороки отшатнулся назад, ошарашенный словами зелёноволосого мальчика. Он впервые видел своего ангела-хранителя таким обиженным. Нет, не обиженным, хуже – разочарованным. Почему это было хуже? Шото не понимал. — Ты не знаешь мою се... Изуку был готов ответить и вновь перебил Тодороки. Ведь призрак отлично знал семью Тодороки. Он жил с одним из них. — Я знаю достаточно, чтобы распознать этот гнев и разрушительную силу, которые ты, по-видимому, всегда считаешь подходящим решением, — ответил призрак, не дав Тодороки закончить фразу. — Тебя больше волнует мнение аудитории, будто они некие судьи, решающие, кто прав, а кто виноват. Тогда как никто из них ничего не знает о том, что происходит на самом деле. И они просто видят двух невероятных идиотов, обладающих огромной силой. — Я не идиот, — с горечью пробормотал Шото. Изуку выгнул бровь. — Ну да, конечно, и ты не страдаешь от переохлаждения, что сам же и вызвал, — язвительно сказал Изуку. Возможно, он позволил себе чуть больше вольности в разговоре с Шото, будто на самом деле говорил с Даби. Но это только возможно. — Я на твоей стороне. Но не ожидай, что я буду поддерживать тебя, если ты ведёшь себя как дурак и причиняешь себе вред. Шото взглянул на свои руки, дрожащие от леденящей силы его причуды. Ему было и похуже во время тренировок с отцом. Если захочет, Тодороки без проблем сможет продолжать и в таком состоянии. Он знал это. Но было в этих словах что-то, заставившее его не спешить с выводами и подумать. — Ты на моей стороне? Большие зелёные глаза странно мигнули, будто Изуку не понимал, почему Тодороки задаёт этот вопрос. — Да, хотя то, что я на твоей стороне, не означает, что тебе будут нравиться мои ответы. Ведь если ты будешь делать что-то глупое, то я тебе об этом скажу, — строго сказал Изуку. — Ведь это то, что делают... Изуку замолчал, прежде чем сказать "друзья". Ведь, ну, вообще-то Шото и Изуку не так уж и много времени провели вместе. Да, их связывали знания о травмах друг друга и кредитка Старателя. Но это не совсем... друзья? Не слишком ли рано говорить о дружбе? Впрочем, Шото самостоятельно закончил фразу. — Ведь это то, что делают ангелы-хранители для людей, которых должны оберегать. У Изуку на секунду спёрло дыхание. — Нет!! То есть да! Наверное! Тодороки, я не твой ангел-хранитель, — в пятый раз за день отчаянно ответил Изуку. Шото чуть задумался. Каждый раз, что он смотрел на это веснушчатое лицо, в нём не было ни капли злобы. — Тебе не нужно отрицать этого. Теперь я всё понимаю, — заверил его пользователь льда и пламени. На мгновение в глазах Изуку заблестел огонёк надежды. — Ты не только мой ангел-хранитель, но и этого парня, и Урараки Очако. Надежда Изуку исчезла так же быстро, как и появилась. — Тодор... Дверь в лазарет широко распахнулась, вызвав сквозняк, который, похоже, вынудил Изуку перепуганно исчезнуть, будто зелёноволосый мальчик был ничем большим, чем шёпот. Сотриголова вошёл в комнату, уставившись на Шото Тодороки, а затем прошёл мимо и остановился около кровати Хитоши Шинсо. Классный руководитель класса 1-А будто не мог отдышаться. Вероятно из-за того, что носился по зданию в поисках двух своих детей. — Разве ты не должен готовиться к финальному бою? — только и сказал его учитель низким, сдерживаемым голосом. Тодороки кивнул. — Да. Мне есть над чем подумать, — сказал он на прощание. Ластик смотрел за тем, как парень подхватил свою куртку со стула и тихо вышел через ту же дверь, через которую вошёл учитель. Ластик посмотрел по сторонам, изучая помещение. В маленькой комнате было четыре пустые кровати. Чиё проявила фаворитизм и поместила Шинсо отдельно от других травмированных детей, чтобы тот мог отдохнуть. Здесь Шинсо и отдыхал, под тёплыми лучами полуденного солнца, проходящими через окно. Это его сын. Его мальчик, который всё ещё казался чуть синеватым из-за ледяной атаки. Шота прикрыл глаза. С Хитоши всё было в порядке, Тоши жив. Он пробормотал себе под нос что-то о том, что не был готов к такому, когда становился родителем, а затем снова сконцентрировался на окружающей обстановке. Никого не было. Но это не ввело Ластика в заблуждение. Не после всего этого времени. — Проблемный ребёнок. Я знаю, что ты здесь. Ты бы не оставил Тоши одного. За одной из штор кроватей внезапно возникла тень. И это не ускользнуло от взгляда профессионального героя. Не могло. Его сердце забилось быстрее. — Привет, Ластик... — Изуку... Он быстро бросился туда, где находился его неугомонный ребёнок. Изуку же отстранился от белой шторы, что разделяла их. — Нет! Нет. Прошу, не надо, — взмолился Изуку, будучи не в силах взглянуть в покрытое слезами лицо своего отца. Они вновь были так близко, и в то же время так далеко... Ластик остановился, глядя на фигурку за шторой. Казалось, что он совсем не вырос. Шота готов был проклясть того, кто плохо его кормит. — Изуку... Возвращайся домой. Мы тебя ждём, — умолял его Шота, от всего сердца желая достучаться до ребёнка. Шота заметил едва различимое вздрагивание плеч Изуку. Он плакал. Его мальчик плакал, и Изуку даже не давал герою его обнять. Шота Айзава только что открыл для себя новый вид боли, с которым ещё не сталкивался за все свои годы работы профессиональным героем. Душераздирающую боль бессилия. — Не могу, — как и всегда ответил Изуку надломленным голосом. — Чушь собачья, — без колебаний возразил герой. Шота чувствовал боль в голосе ребёнка. Изуку было больно, и он не давал своему отцу помочь избавиться от этого чувства. Изуку вытер слёзы, которые, как он думал, текли беззвучно. — Ты должен помочь Тодороки и Урараке, — попытался сменить тему этот мелкий проблемный ребёнок. Шота сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. — Разве ты не видишь, что я хочу помочь тебе? — слова обжигали его, но Шоте было плевать. Оба его ребёнка сейчас находились в этой комнате. — Я знаю... Но ты не понимаешь, что я пропащий. — Нет, Изуку, это не так. Я не знаю, кто вбил этот абсурд тебе в голову. Ты ценен. Ты... Изуку разрыдался, и Шота больше не мог этого игнорировать. Он в два шага пересёк комнату и отодвинул штору, чтобы заключить своего ребёнка в объятия. Раненая рука Ластика играла с кудрями Изуку, пока тот прижимал его к своей груди. — Изуку. Мы тебя любим. Возвращайся домой, — умолял его Ластик, уткнувшись лицом в непослушные волосы. Мальчик, горько всхлипывая, замотал головой. — Не могу. — Можешь, Зуку. Останься, — взмолился Ластик, не на шутку боящийся того, что мальчик снова исчезнет из его рук. Изуку сильнее прижался к своему отцу. Всё в проблемном ребёнке кричало о том, что он хочет быть любимым, а Шота с Хизаши так отчаянно хотели восполнить эту его нужду, что им причинял боль, разрывал на куски отказ Изуку от помощи. — Ты должен позаботиться о Тоши, — сквозь всхлипы промямлил Изуку. — И Тодороки. И Урараке. — Нет, не говори так, будто прощаешься, Изуку. Изуку сильнее прижался к нему, как и Ластик, стараясь сделать объятие крепче. — Ты же понимаешь, что мы будем искать тебя, да? — в отчаянии сменил тактику Ластик. — Мы будем искать и найдём тебя. А потом одарим таким объёмом любви и ласки, что даже коты обзавидуются. Эта фраза вызвала у Изуку смех. Смех, намекавший на то, как отчаянно мальчик жаждал этой ласки, но в то же время сторонился её так, будто она обжигала. — Будь осторожен, хорошо? — Изуку, прошу, нет, Изуку. Проблемный ребёнок, останься. Проблемный ре...БЛЯТЬ. С ним остались лишь пустота и израненное сердце. Не так далеко, всего в паре комнатах оттуда, несколькими минутами ранее Урарака открыла глаза. Вот она парила в десятках метров над землёй, чувствуя себя невесомой, в то время как ощущала тяжесть предметов под влиянием её причуды, а теперь вдруг оказалась на белой кровати. Она ощущала вес одеяла, а также твёрдость матраса под её спиной. И себя она чувствовала в разы тяжелее и устойчивее, чем в состоянии использования причуды, к которому брюнетка уже успела привыкнуть. Пока же её тело казалось тяжёлым, в голове у неё была лёгкость. Её сознание было чистым. Чистым, как потолок лазарета. Очако даже не знала, как долго пялилась в белую плитку потолка, но в какой-то момент внутрь зашла Лечащая Девочка, чтобы поменять капельницу. О, да, ещё она чувствовала, как холодная сыворотка медленно капает и перемешивается с кровью в её теле. Ей было холодно. Но не больно. Просто холодно, и на языке оставалось странное послевкусие. — Ох! Очнулась, дорогая! Ты нас не на шутку перепугала. Урараке потребовалось некоторое время, чтобы понять, что речь идёт о ней. Она растерянно моргнула. — Хмм? — Трещины почти достигли лазарета, дорогая. Я хочу сказать, что каждый год ученики вкладывают столько стараний в фестиваль, будто от этого зависит их жизнь. Но чтоб использовать Один за всех вот так? Дорогая, это было очень опасно. Тошинори следовало лучше обучить тебя. Реальность внезапно вышибла у Урараки землю из-под ног, словно грузовик. Но, к сожалению, в другой мир её не отправили, хотя сейчас она бы не отказалась. За считанные секунды перед глазами Урараки пронеслись все события этого дня, начиная с самого утра и заканчивая битвой с Бакуго. Тем моментом, когда пляжный призрак улыбнулся ей и сказал отменить. Отменить её силу. Ох, всё произошедшее внезапно стало ощущаться реальным. Каждая царапина и каждый удар, нанесённый Бакуго, до розового взрыва. Её тут же накрыло волной головокружения вместе с сильной головной болью, и Очако даже не успела понять, что происходит, как уже, согнувшись, блевала в ведро. Чиё гладила её по спине, пытаясь успокоить, пока изо рта девочки вырывался радужный каскад. Какая милая цензура, и какой в реальности стоял отвратительный запах. — Ох, дорогая, в таком состоянии ты не сможешь уйти домой сама. У тебя истощение из-за того, как долго ты использовала причуду. Я передам Тошинори, что ты очнулась. Весь тот жар, что возник в её глотке из-за рвоты, мгновенно обернулся льдом. Тошинори. Не её родителям. Тошинори. Ведь очевидно, что родителей Урараки не было поблизости. Но был Тошинори, который оставил после себя того ребёнка на пляже. Честно говоря, Очако плохо помнила, что произошло дальше. Внезапно кто-то закричал. Не кто-то, это кричала Урарака, а вокруг неё снова всё стало бесконтрольно взмывать в воздух. В какой-то момент распахнулась дверь, но это Очако тоже плохо помнила. Она помнила лишь ощущение пустоты и отсутствие своей причуды, возникшие в тот же момент, как и гравитация, что потянула её вместе с другими парящими предметами к земле. Чьи-то руки не дали ей упасть и крепко удерживали её на месте. Очако бесконтрольно хватала ртом воздух. — Назови пять вещей, которые видишь... Урарака закрыла глаза. Очако внезапно почувствовала, что снова парит над стадионом с мальчиком перед собой. Брюнетка сделала глубокий вдох и вновь открыла глаза, чтобы в очередной раз ответить на этот вопрос. Когда она дошла до этапа трех вещей, которые чувствует, то поняла, что рядом с ней вовсе не пляжный мальчик. Нет, это её учитель, Сотриголова, держал её на руках, сидя на кровати, которая каким-то образом устояла на месте, или, вероятно, Лечащая Девочка просто помогла опустить её как следует. — Сенсей? Ластик облегчённо кивнул. Урарака пыталась сдержать слёзы. — Мне нужна помощь. Прошу, помогите, — надломленным голосом взмолилась ученица. Чиё продолжала поднимать вещи с пола. — Я позову Тошин... — НЕТ! — во всю глотку закричала Очако. Эта реакция встревожила обоих взрослых. Ластику пришлось снова использовать свою причуду, чтобы не дать ничему улететь. — Мы не будем его звать, — быстро пообещал Айзава. Эта ситуация застала его врасплох, но как учителя его уже не раз многое заставало врасплох. Айзава Шота просто не знал, что это была лишь верхушка айсберга. — Вы должны помочь мне, сенсей, — снова взмолилась брюнетка. Шоту поражало, как та, что меньше часа назад чуть не разрушила целый стадион, теперь сидела свернувшись калачиком, словно самое хрупкое создание во вселенной. Айзава не мог увидеть в ней что-либо, кроме испуганной, нет, устрашённой девочки, отчаянно жаждущей его помощи, будто он её единственная надежда. Ведь, в глазах Очако, Ластик был тем человеком, которому пляжный мальчик рекомендовал довериться. И в этот раз Очако сделает, как он сказал. — Конечно, конечно. Я помогу. Но ты должна рассказать мне, что происходит, Урарака. Девочка чуть поперхнулась, пытаясь выдавить из себя слова. — Дыши глубже. Я здесь. Я помогу, — вновь с уверенностью пообещал Ластик. Очако закрыла глаза и отпустила тот груз, что носила с собой многие месяцы. — Всемогущий убил пляжного мальчика, потому что хотел, чтобы тот стал преемником Один за всех. А теперь преемник я. Я боюсь, что он убьёт и меня тоже. Нет, Айзава Шота никак не мог подумать, что услышит нечто подобное. Тодороки и Бакуго сосредоточённо смотрели друг на друга. Скоро начнётся финальное сражение, которое подведёт итог всего соревнования. Они столкнутся в битве за первое место, и все на трибунах умирали от желания узнать, чем закончится последний бой фестиваля. Но там, на самой арене, атмосфера была несколько иной. Бакуго Кацуки не терпелось взорвать этого Половинчатого, чтобы он разлетелся на тысячи кусочков. Дела у него складывались так себе, учитывая что в битве с Ураракой, несмотря на победу Бакуго, звездой стал этот розовый комочек-разрушитель. Чёртова Кирби. А во втором бою он столкнулся с Киришимой. И, возможно, Бакуго Кацуки использовал его как грушу. Теперь, после этого сражения, он не был уверен, будет ли Дерьмоволосый продолжать пытаться подружиться с ним. Бакуго не знал, что чем больше он бил Киришиму, тем сильнее тот привязывался к нему. На другой стороне арены стоял Шото Тодороки. Казалось, он ни на кого не смотрел, будучи погружённым в свои мысли. Или, точнее, в обдумывание своего разговора с ангелом-хранителем. Шото оставался спокойным, будто предстоящее сражение не требовало каких-либо усилий. — ЭЙ! Половинчатый ублюдок, вернись на землю! — прорычал со своего места Бакуго. — Ты у меня её есть будешь. Тодороки Шото не шелохнулся. — Ммм... Формально и объективно я сильнее тебя. Так что нет. Вена на лбу Бакуго грозилась вот-вот взорваться. — И что, блять, значит это твоё "нет"? Думаешь, не смогу одолеть тебя? Ох, я буду наслаждаться тем, как заставлю тебя прокатиться по земле. Но двухцветного парня, похоже, это ни капли не обеспокоило, а Бакуго от этого всё больше раздражался. — Это значит, что я могу победить, если захочу. Но я решил, что доверюсь своему ангелу-хранителю. — Что, чёрт возьми, это должно значить, аааааа? Шото Тодороки пожал плечами. — Я выберу тот вариант, о наличии которого не подозревал. Бакуго стал снова извергаться угрозами, пока Полночь не подала голос, захватывая внимание аудитории. — Мы снова здесь, чтобы начать финальную битву среди первогодок нашего фестиваля! Шото Тодороки, любимчик толпы! Против.... Бакуго Кацуки! Наш Взрыыыыывной парень. Вы готовы начать? Вдруг Шото спокойно поднял руку. Полночь озадаченно указала своей плетью на юного Тодороки. — Ты хочешь что-то сказать? Младший Тодороки воспользовался предоставленной возможностью. — Я сдаюсь. Выбываю. И, сказав это, он покинул арену, пока Полночь и Цементос пытались сдержать злобу Бакуго Кацуки.