Мама-Цинцю

Неделю назад Шэнь Цинцю сообщил главе секты о своём намерении провести ближайшие три года в пещерах Линси. Получив разрешение, он передал Минь Фану пособие на следующие три года вместе с расписанием занятий, чтобы тот занял его место. После этого Шэнь Цинцю с чистой совестью удалился в пещеры для медитации. Войдя в один из гротов, Цинцю с интересом огляделся вокруг. У противоположной стены он увидел небольшой гладкий камень, который был идеальным местом для циркуляции Ци. Рядом с камнем располагался прудик, украшенный лотосами и яркими зелёными кувшинками. К месту для культивации вела дорожка из более мелких камней, которая проходила под расщелиной. Единственным источником света здесь был солнечный луч, который, отражаясь в воде, создавал на стенах красивые блики. Сначала всё было как обычно. Цинцю, сосредоточившись на циркуляции Ци по повреждённым меридианам, не заметил, как в его тело начал проникать жар, обжигая кожу и внутренние органы. Во времена ученичества у него часто после медитации начиналась лихорадка, поэтому, приняв этот жар за её предвестник, Лорд Пика Цинцзин не придал ему особого значения, продолжая свое занятие. Лишь спустя день или два, когда жар стал практически невыносим, а между бёдер полилась горячая жидкость, Цинцю с ужасом осознал о наступившей так невовремя течке. О нет!!! Этот Шэнь Цинцю забыл о своей течке! Так ещё и флакон с подавителями и феромонами Сюаньян с собой не взял! Это плохо… Это плохо… Это очень плохо! Если кто-нибудь застанет этого Лорда в таком положении, то мигом растрепают всем в секте, и его либо с позором выпрут из секты, либо… Оставят в качестве золотой птицы в клетке, или же вообще отправят в бордель! Цинцю не сомневался… Когда о его вторичном поле узнали в поместье Цю, ни один Сюаньян ни разу не скупился на домогательства или вообще изнасилование… У Янцзы только и делал, что поглядывал на него своим поганым взглядом, да лапал при любом удобном случае. А здесь, в секте сильнейших заклинателей, большинство которых являлись Сюаньян, его запросто могли лишить золотого ядра, которое, к слову, так не было развито в полной мере, а после закрыть в золотой клетке, как дикую птицу, служа и подхалимствуя, принимая за слишком слабого и беззащитного, чтобы хоть как-то защищаться. Это лишь лицемерное признание, основанное на его вторичном поле… Они будут закрывать глаза на все его достоинства, видя лишь его возмож но сть рожать. Этого Цинцю не может допустить. От резкой попытки броситься вперёд Цинцю прошибла судорога, а из нутра полилась новая порция сладкой смазки, пропитывая ткань одежды, заставляя ту неприятно липнуть к бёдрам. Шэнь, не выдержав очередного резкого рывка вперёд, упал на каменный пол пещеры, сжимаясь и слегка вздрогивая от испытываемых судорог. Делать нечего, пришлось обратиться к своей второй форме — к образу внутреннего зверя, отражению его Кундзе. Тело Цинцю приняло облик белоснежной кошки с глазами, сверкающими, как яркие капли нефрита. На хвосте и шее красовался пышный мех, а остроконечные мягкие ушки придавали образу изысканность и утончёность. Чёрные подушечки лап и острые коготки завершали образ. Чтобы предстать в этой форме без шрамов, Цинцю потратил немало времени. Он стремился, чтобы никто не увидел в нём обычного ободранного дворового кота, каким он когда-то являлся. В этом теле во время течки передвигаться становилось гораздо проще, возможно, потому что инстинкты животного почти не сдерживала человеческое начало и оболочка. Благодаря этому не только движение, но и дыхание, сбитое от интенсивного перестроения организма, становилось легче. Шэнь Цинцю выпустил когти, чтобы лучше держать равновесие итвёрже стоять на камянистой земле. Его чувства обострились до предела, и Шэнь осторожно, стараясь не шуметь, двинулся к выходу. Теперь, в своём зверином облике, он явственно ощущал присутствие кого-то ещё в пещерах. Цинцю понимал, что не один, и его безопасность и тайна под угрозой. Ему нужно как можно скорее добраться до своей хижины, чтобы соорудить в каком-нибудь укромном местечке безопасное гнездо, и не высовываться из него немало 7 дней… Вот так, Цзю. Просто иди вперёд, и не обращай внимания на этот, на удивление, приятный и успокаивающий аромат фиалок с примесью угля и крови… Стоп… Кровь?! Почему кровь?! Внезапно остановившись и принюхавшись, белый кот резко изменил направление и побежал к одному из гротов. Его обострившиеся инстинкты Кундзе подсказывали ему, что лучше оставлять обладателя этого запаха в неизвестном состоянии. Осторожно заглянув внутрь, котёнок-Цзю увидел не ту картину, которая вызвала бы у кого-нибудь положительные эмоции, кроме тревоги и страха. Шерсть на его спине встала дыбом, а хвост поднялся вверх, выдавая состояние обладателя. В центре пещеры стоял Лорд Пика Байчжань, Лю Цингэ, его поза красноречиво свидетельствовала о начавшемся гоне. Каждый мускул был напряжён, казалось, что тот готов в любую секунду атаковать, клыки удлинились, словно он готовился поставить метку. Его расширенные кошачьи зрачки смотрели в пустоту, короткошерстный хвост ходил ходуном, а округлые уши были навострены. Ци Лю Цингэ была в смятении — это Искажение Ци! Хоть оно и не было серьёзным, но если не принять меры, дикарь мог пострадать. От безумия он даже начал царапать себя удлинёнными когтями. И если Цинцю не хочет испытать эти когти на собственной шкуре, ему бы стоило побыстрее убраться отсюда. Но вот его запах! Это была удивительная смесь ароматов: лёгкий и приятный запах фиалок и глухой, но запоминающийся аромат едва тлеющих углей… — «Безумно хороший аромат», — решил для себя Шэнь Цинцю, и его кошачье тело под натиском этого запаха мгновенно расслабилось. Когда же он поймал на себе взгляд сузившихся фиалковых глаз, это самое тело слегка по-кошачьи выгнулось дугой и снова приняло человеческое. Всё его нижнее бельё и внутренняя сторона бёдер были испачканы смазкой, а лицо, грудь и шея горели огнём и жутко чесались. Словно в трансе, Цинцю осторожно поднялся, стараясь не напугать и не спровоцировать Сюаньяна, который теперь полностью обратил на него внимание. Шэнь Цинцю подошёл к Лю Цингэ, цепляясь за его руки для большей устойчивости. Его тело уже было настолько расслабленным от исходящих от Сюаньяна феромонов, что обычное ровное стояние и уж тем более ходьба давались с трудом. Его тело и Кундзе не чувствуют опасности… Такого состояния никогда не случалось с ним. Теперь Цинцю точно не сможет сбежать… Лю Цинге всё это время просто смотрел на него, слегка поддерживая для большей устойчивости и ожидая разрешения на действия. Просил разрешения… Такого тоже раньше не было… Он разглядывал Шэня суженными зрачками глаз, свидетельствующими о том, что пантера* не собирается нападать, тяжело вбирая воздух, наполненный их феромонами, в лёгкие через слегка приоткрытым ртом. — «Для того чтобы почувствовать мой запах лучше…»*, — подумал про себя Цинцю, а после обнаружил себя тянувшимся к тонким и покрасневшим губам оппонента. Очнувшись, Цинцю впал в ступор… Что он творит вообще?! Это всего лишь инстинкты. Желание его глупой стороны по имени Кундзе, что сейчас отчаянно пытается спровоцировать такого сильного и красивого Сюаньяна на спаривание с ним. Он уверен, что Лю Цингэ будет в ярости и разочаровании, когда гон пройдёт, за то, что переспал с Цинцю. Но... Лю Цингэ - самый сильный заклинатель после Ци-гэ в мире... А такой Сюаньян отлично подойдёт на роль отца будующим детёнышам... Он может защитить и тебя, и твоих малышей! — «АААА НЕТ!!! Замолчи, замолчи, замолчи! Глупый Кундзе! Не нужен мне ни Сюаньян, ни детёныши! Да этот Лорд едва сумеет обеспечить их хоть какими-то первостепенными знаниями и защитой*, после того как Лю Цингэ откажется от него и будущих малышей!» — думал Шэнь Цинцю, пытаясь противостоять своей второй стороне и заглушить старые раны. Это не только я хочу... Ты тоже желаешь найти того, кто будет любить тебя и только тебя, будет заботливым и никогда не оставит... И ты тоже хочешь обзавестись тем, кто будет тебя любить просто за то что ты являешься его матерью, ни за что... Просто так... Но так сильно и искренне... — «Нет! Я давно оставил все эти надежды, и ты это знаешь! Да и… Вряд ли этот неспособный и очернённый кому-нибудь да приглянётся вне гона, я ведь… Грязный и опороченный… Не знаю даже базовых знаний, что дают родители, как я научу им своих собственных детёнышей… Так что… Если я не хочу никому навредить, я лучше оставлю эти мечты и заберу их с собой в могилу…» — тихо молвил у себя в подсознании Цинцю. Его душевная рана стала ещё глубже и шире. ... Цинцю не ответили, словно соглашаясь… Почему-то от этого предположения стало ещё хуже, из-за чего на глаза начали наворачиваться слёзы. Неожиданно шершавый язык стал облизывать его, слизывая с щёк солёную жидкость. Когда к Цинцю вернулись чувства, он с удивлением обнаружил себя сидящим на каменном полу между ног обнимающего его Лю Цингэ. Бог Войны нежно поглаживал его спину и бока, окружая своим запахом как кокон. Его насторожённо-возбуждённое состояние сменилось на успокаивающее смирение. Он пытался успокоить его, используя феромоны и поглаживания. Глаза Лю Цингэ не отражали ничего, кроме бесконечной любви, нежности и преданности. Взгляд обещал лишь удовольствие и никакой боли. На него никогда так никто не смотрел, кроме Ци-гэ. И уж точно не обещал удовольствие без боли. И Цинцю сдался… Впервые кому-то по-настоящему доверившись. Уступая место своим инстинктам и Кундзе. На его полную расслабленность и усилившийся запах Цингэ отреагировал благодарным и довольным порыкиванием вперемешку с урчанием. А дальше на Цинцю впервые в жизни вылилась тонна удовольствия, а не боли…

***

Примерно месяц назад Лю Цингэ отправился в пещеры Линси, чтобы продолжать своё совершенствование. Как второй по силе воин-заклинатель во всём мире, он, подобно Богу Войны, всегда должен быть в отличной форме. Через две недели он ощутил присутствие кого-то ещё. «-Хм, — подумал он, — энергия не демоническая, так что, вероятно, это кто-то из стаи или же ученик». - Однако, когда Цинге уловил запах Кундзе, его сердце забилось чаще. В их секте было не так много учеников Кундзе, и лишь один лорд, но этот запах… Этот аромат мяты и белого шоколада… Он просто божественен! Цинге не знал никого, кто обладал бы таким запахом. Ученики пахли не слишком сильно, и на их ароматы никто не обращал внимания, кроме сверстников. Единственным Кундзе-Лордом был Шан Цинхуа, но его запах отличался от этого — он напоминал обжаренные семечки дыни с мёдом, что было приятно и успокаивающе. Правда, в последнее время от Лорда Аньдин стал исходить странный запах льда и елей, что вызывало недоумение. Он уже хотел встать с пьедестала медитации и поглядеть, ну или помочь неизвестному Кундзе. А помощь ему точно нужна, колебания Ци слишком резкие, словно ему что-то мешает. «- Неужели кто-то осмелился напасть на столь драгоценных Кундзе в стенах секты Цанцюн?», — пронеслось у него в голове. «- Если это так, то этому кому-то не поздоровится. Никто не имеет права принуждать Кундзе к близости, даже во время течки», — такими убеждениями руководствовался Лорд Пика Байчжань всю свою жизнь. Ещё маленьким его и его младшую сестру, что тоже, как и он, являлась Сюаньян, родители научили почитать всех людей вторичного пола, как Сюаньян, как Джоньён (бета), как и, собственно, Кундзе.* Никогда недооценивай человека, какого бы пола он ни был, даже Кундзе может быть сильнее и опаснее многих Сюаньян, относись ко всем как к равным. Держи себя в руках, как бы ни хотелось, жди согласия, а если получил отказ — отступи. Если любишь, никогда не предавай доверие этого человека, исправляй свои ошибки, поддерживай, защищай. Не сдавайся. Будь предан делу, долгу и чести. И каждому из наставлений и наказаний Лю Цинцю свято слушал и верил. Именно поэтому, когда его схватило искажение Ци, а от запаха течного Кундзе неожиданно начался гон, Лю Цингэ предпочёл расцарапать себе руки, ноги и грудь, дабы привести в чувство постепенно сходящий с ума разум, лишь бы не сорваться и не сотворить величайшую ошибку в мире, из-за которой его в лучшем случае выпрут из мира Заклинателей, а его семья отречётся от него, а в худшем будут долго пытать, а после отдадут на растерзание какому-нибудь демоническому зверю. А что станет с бедным Кундзе? Он будет страдать от кошмаров прошлого, от оставленных ранений или ещё хуже — от нежелательного плода, отравляющего его сознание… -«Нет! Этого он не допустит», — убеждал себя Лорд Байчжань, внезапно замерев на месте. Некоторые части тела его второй сущности, словно оживая, начали активно двигаться, пытаясь уловить хоть какой-то звук, кроме плеска воды. Его чувства обострились, словно он был на охоте. Зрачки его фиалковых глаз расширились, обшаривая всю пещеру, пока не наткнулись на что-то белое… Что это? Маленькое… Пушистый белый хвост и тельце, зелёные глаза… Кошка… Кошка? Из кошек такой внешности на пике только… ШЕНЬ ЦИНЦЮ!!!??? Да… Это он… Это наша Кундзе! Что мы стоим? Иди быстрее к нему, ему наверняка больно из-за течки… -«Наша…?» — подозрительно-неуверенно спросил Лю Цингэ. А чья ещё? Или ты знаешь тех, кто заглядывается на нашего истинного Кундзе? КТО ЭТО?! ЖИВО ГОВОРИ, Я РАЗОРВУ ЭТИХ НАХАЛОВ…! -«Угомонись сейчас же! Это не может быть правдой! Шэнь Цинцю же Сюаньян, его запах точно принадлежит Сюаньяну, он же извращенец-педофил, что заглядывается на своих же учениц и пропадает в борделях! Он не может быть Кундзе! И тем более… Не может… Быть… Моим?», — под конец своей тирады Лю стал совсем не уверен в своих же словах. Кто это сказал? Мы добьемся его расположения, и он будет нашим Кундзе! -«А как же тот факт, что он Сюаньян?», — попытался поставить себя же в тупик, ответил Цингэ. Тот запах… Не его, он чужой… А этот… Мррр, наш Кундзе пахнет лучше всех на свете! Промурлыкал Сюаньян Цингэ, внутренние звери способны распознать настоящий запах человека и опознать фальшивый. Старый мир Лю Цингэ раскололся и собрался в новый, в котором все действия противного шисюна можно было логически объяснить. Его посещения борделя… Возможно, «Цветки Красного Павильона» являются стаей Цинцю, и он приходит туда, чтобы восстановить душевное равновесие и пообщаться. Это вполне логично, ведь Кундзе нужен круг общения, соответствующий их вторичному полу. Но почему же он не выбрал для этого своих сверстников, таких как Шан Цинхуа? Тогда и его чрезмерное внимание к ученикам-Кундзе можно объяснить: взрослым особям, особенно Кундзе, свойственно заботиться о детях. Но почему он не относится так же к Сюаньян-ученикам? Хотя… это тоже объяснимо. Свой пол Цинцю скрывает, наверное, не просто так, не так ли? Может быть, он не очень жалует Сюаньян в своём окружении, и поэтому он так отгородился от стаи ещё со времён ученичества. На самом деле, Цингэ не так уж и ненавидел Цинцю, как это кажется на первый взгляд. Ему не нравились только вышеперечисленные факторы образа жизни его шисюна. И, наверное, его ещё и раздражал фальшивый запах и всеобщая интерпретация его действий. За этими размышлениями Лю Цингэ не заметил, как к нему подошёл на дрожащих ногах, уже в облике человека, Цинцю и ухватился за его руки. Бог Войны не стал возражать. Если Цинцю чего-то пожелает, он исполнит его желание. Однако лишь с его разрешения! Решил про себя Лю, показывая свои намеренья взглядом, после которого его шисюн потянулся к его губам, видимо, намереваясь поцеловать! С трепетом Лю Цингэ стал ожидать точного и прямого ответа, что вот-вот скажется в страстном поцелуе, но этого не произошло… Кундзе словно вышел из оцепенения и, быстро сгруппировавшись, отвернул голову в сторону, словно сопротивляясь чему-то. Лю Цингэ это не совсем понравилось. Однако, когда тело Кундзе начало мелко дрожать, что явно не было признаком возбуждения, а запах желания сменился на боязливую и опасливую нотку, а на глазах появились слёзы, Цинге забеспокоился по-настоящему. -«Что происходит, почему он плачет?! Как… Как мне его успокоить!» — судорожно вопрошал Лю Цингэ в своём сознании. Он не впервые сталкивается с такой ситуацией, он, конечно же, спасал Кундзе из передряг, но с ним всегда кто-то был, и он просто доверял это дело напарнику, а сейчас… Он один, с плачущим и напуганным Кундзе, которого он не может успокоить, бесполезный Сюаньян! Дай мне… Я смогу его успокоить, просто выпусти меня полностью… -«Нет! Я не знаю, что могу сделать с ним, когда ты полностью свободен, все прошлые гоны я проводил в одиночестве, и не знаю, как мы себя проведём сейчас, когда рядом есть Кундзе. Ты можешь ему навредить!» — сказал Лю своему Сюаньяну в сознании. Я НИКОГДА не наврежу тому, кого люблю… Доверься тому, кто знает, что делать и точно справиться с поставленной задачей на ура… Доверься себе хоть раз… -«…» -«Ладно…» — тихо ответил тому Лю Цингэ, погружаясь в пучину застилающей страсти.

***

Получив бразды правления, вторая часть Лю Цингэ осторожно ухватила Кундзе за талию и, придерживая за спину, опустилась с ним на каменный пол. Он, конечно, желал, чтоб их с Цинцю первый раз прошёл не в таком месте и не при таких обстоятельствах. Ещё и искажение это… Тц! Слизывая слёзы с щёк и глаз, Лю поглаживал пару по спине и бокам, окутывая своим запахом. Вот так… Теперь на него не посмеет никто не то что косо посмотреть, подойти побоятся. Злобновато и самодовольно подумал Цингэ, усиливая свои действия, что помогли привести в чувства его Цинцю. Он боится меня… Или того, что ему будет больно? Глупый Кундзе… Я никогда не причиню тебе боль. Цингэ попытался показать своё обещание взглядом, которому, на его радость, поверили, тело под ним расслабилось, а запах желания появился вновь, окутывая его целиком и дурманя разум. Уложив тело под себя на собственные верхние одежды, которые были слегка окровавлены от уже заживших ран на груди, Бог Войны распахнул и расслабил одежды Цинцю на шее и груди. Он слегка приподнял тело, стягивая одежду, но оставляя её висеть на плечах. Этот вид был прекрасен… Его любимый человек лежал под ним, слегка приподнимаясь, с обнажённой грудью. Лю Цингэ мог видеть слегка опухшие железы на шее и ключицах, которые источали чудесный аромат мяты и молочного шоколада. Тело Цинцю было совершенством: стройный стан с телосложением чуть больше среднего, пусть и не сильно выделяющиеся мышцы на груди, но это ему очень шло, придавая соблазнительность… В них наверняка будет достаточно сладкого молока для будущего детёныша… А его лицо… Мягкие черты лица с прямым носом и тонкими бровями, глаза, словно молодая травка, нет, как ярчайший изумруд, даже нефрит, с пышными ресницами, губы, словно лепестки сакуры… Лёгкий румянец на щеках дополнял эту картину. Красота… Наклонившись, Лю Цингэ смял эти красивые и до безумия мягкие губы, слегка надавливая на них языком, просясь пустить внутрь. И Цинцю позволил, расслабляясь в его руках и покорно открывая рот. Цингэ обводит языком ровные ряды зубов, поглаживая чувствительное нёбо партнёра, который на такую махинацию выгибался и стонал ему в рот. Сплетаясь с чужим языком, он постепенно освобождал Цинцю от одежды, пробираясь через полы халатов прямо к нижним одеждам, поглаживая место чуть ниже живота, там, где находилась матка. На это Цинцю сначала слегка вздрогнул, а после потянулся за рукой, что вела дорожку нежных, распаляющих прикосновений вверх, пытаясь догнать её тазом, дабы она дотронулась до его истекающего любовными соками члена. Цингэ усмехнулся, глядя на это, тут же сжимая между пальцами правый сосок, а левый накрывая губами и начиная обсасывать. Ответной реакцией ему послужил громкий выкрик, переходящий в стон истинного удовольствия вместе с красивым выгибом спины. — ААА-а-ахн~ — послышалось со стороны Кундзе, у которого от действий Лорда Пика Байчжань в глазах поплыло, а тело прошибло сладкой истомой и новой порцией вытекающей из его дырочки смазки. Цинцю и не знал, что игры с грудью будут ему приятны, ну, в смысле, настолько сильно! Н-но… Это божественное чувство, соски, казалось, сплошь усеяны нервными окончаниями, при задевании которых хотелось стонать и выгибаться, что он, собственно, и делал. Раньше прикосновения у него вызывали только чувство отвращения. В это время Цингэ, нежно целуя шею и плечи, добрался до мягкой и упругой ягодиц, нежно сжимая их. Сюаньян старался причинить как можно меньше боли, осторожно сжимая и надавливая на эти половинки, которые, кажется, его захватили. Кундзе начал нетерпеливо двигаться и похлопывать по плечу Цингэ, держась за него, словно за спасательный круг. Кажется, это было его эрогенной зоной, и Сюаньян слишком сильно её возбудил… Ой. Осмотрев верхнюю часть тела Цинцю, Цингэ решил, что достаточно уделил внимания шее, груди и плечам, что были сплошь усеяны красноватыми метками. Перевернул теперь уже полностью поплывшего от течки Цинцю на живот, Цингэ приподнял его таз, поставив в колено-локтевую позу. В ней проникновение доставляет меньше всего боли. Бог Войны с нетерпением избавил тело под собой от остатков одежды, в некоторых местах даже порвав её. Он с силой прогнул его в пояснице, создавая красивый изгиб, и начал нежно целовать спину, постепенно спускаясь к ягодицам. Одну из них он продолжал мягко сжимать в ладони. Покусав от души обе половинки, Лю Цингэ с удовлетворением оглядел результат своих действий. На бёдрах и ягодицах виднелись следы от его зубов, а из пульсирующей, словно роза, дырочки вытекала смазка. Наклонившись, он размашисто лизнул её, смакуя слегка терпкий вкус белого шоколада с мятой. Слишком слабый аромат и вкус. В его организме какой-то сбой? Надо будет отвести его к Цинфан-эру… Думал Сюаньян, охотно и с усердием вылизывающий нутро и языком разрабатывая проход. Удерживая бёдра Цинцю, который от спектра эмоций и чувств ёрзал, который кричал и стонал, закатывая глаза, и хаотично махал своим кошачьим хвостом, не в состоянии держать свою вторую сущность под контролем. Лорд Пика Цинцзин никогда в жизни не испытывал таких ощущений. Что-то мягкое, мокрое и горячее оглаживает его внутренности изнутри, заставляя хотеть большего, хотеть кричать во всё горло, спина и поясница уже болели из-за прогиба, в глазах плыло, пальцы на ногах поджались, а сами бёдра дрожали. Приятно… Затем всё изменилось. Язык сменился пальцами, которые были твёрже, длиннее и толще. Цинцю приготовился к боли, но её не было. Внутри оказался один палец, погружённый на две фаланги. Он мягко двигался туда-сюда, немного прокручиваясь и надавливая на стенки, словно что-то искал. Натяжение было приятным и необычным. Прошло несколько минут, которые Цинцю провёл в смущении от влажных хлюпающих звуков. Затем он почувствовал, как в него ввели второй палец и начали разводить их, словно ножницы, погружая глубже. Все эти действия… Они доставляли удовольствие… Это чувство было ново для Цинцю, он понимал, что если скажет, что ему неприятны все эти махинации его боевого брата, то точно соврёт. Поэтому он решил, что будет просто наслаждаться таким редким удовлетворением, что заведомо ещё и расслабляло. Думая об этом, Цинцю вдруг сильно выгнулся, приподняв таз повыше и опустив грудь пониже к земле, зашелся стоном настоящего блаженства. — Ах! Что?.. — воскликнул Цинцю в недоумении, а в его глазах заплясали белые звёздочки. Цингэ, на мгновение замерев, с победной ухмылкой на лице. Он, не переставая, искал заветную точку, которая скрывалась глубоко внутри Кундзе. Интуитивно он понимал, что, надавливая на эту точку, доставит своему любимому неземное наслаждение. С большим усердием он начал нажимать на неё, заставляя спину Кундзе выгибаться ещё сильнее, а из его уст вырываться сладостные стоны. — Нашёл наконец-то… — бессвязно пробормотал он, наклонившись к Цинцю, прижимаясь к его спине обнажённой крепкой грудью, шепча на покрасневшее ухо: — То, на что я давлю сейчас… Это твоя сладостная точка, что заставит тебя испытывать удовольствие, твоя простата. Тебе приятно? — Ммм… М-ннх, м-не… Оооо! Приятно! Оч-чень! Мммрр! — стараясь говорить хоть как-то понятно, выкрикивал Цинцю, находясь в прострации, безудержно дрожа и выгибаясь. Пока в нём орудовали уже три пальца. За время растяжки Цинцю успел полностью расслабиться и отдаться удовольствию. Было до умопомрачения приятно чувствовать эти пальцы внутри себя, но пришло время приступать к последней, завершающей фазе. С замиранием сердца Цинцю почувствовал, как к его входу приставили головку чужого члена. Всё его естество неожиданно охватил старый страх и ужас… Перед глазами вмиг предстала картина прошлого, как молодой господин Цю, удерживая его крепкой хваткой, чтоб не посмел отстраниться и сбежать, нетерпеливо вдавливает в его нерастянутое несмазанное, из-за того что его половозрелый возраст ещё не наступил, нутро свой член, рвя края и внутренности дырочки, что мгновенно окрашивают его пах, бёдра и простыни под ними в кроваво-красный цвет, пока тогда ещё Цзю изо всех сил старался не делать резких движений, дабы не причинить себе ещё большей боли, и не кричать. Не показывать боль, которая точно потешит самовлюблённое эго ублюдка-господина. Он сжимал его талию, шею и кисти до красных пятен и царапин от когтей… Сейчас же это нежнейшие прикосновения губ и поглаживание пальцев… Тогда он грубо вставлял сразу всё, рвя и не останавливаясь до достижения пика… Но сейчас в него лишь мягко и осторожно проталкивают сантиметр за сантиметром, следя за тем, чтобы не было больно… Тогда он не говорил никаких успокаивающих слов, не было и отвлекающих поглаживаний и поцелуев в шею и плечи… Сейчас же всё это было. И Цинцю вдруг резко вырвался из воспоминаний прошлого, осознавая, что тогдашние времена давно прошли и лучше бы оставить их позади со всеми сожалениями… Сейчас всё совсем по-другому… И он другой… И окружение вокруг него совсем другое, правильное… И этот человек… Лю Цингэ… Хочет не причинять ему боль, а дарить удовольствие. Которое оказалось нешуточным по его собственным ощущениям. Удовольствие доставляло даже простое чувство наполненности и мягкого растяжения, жар от прижимающего его тела передавался ему через накрытые губы, оставляющие засосы, что уж говорить об ощущении, когда головка чужого члена проезжается по его простате, тут только выгибайся да кричи во всё горло от переполняющего блаженства. И даже набранный со временем бешеный темп Цинцю не пугал. Цингэ его мнение разделял. Теснота, мягкость, нежность, а главное жар лона Цинцю доставляли глубокое удовольствие, от которого хотелось вколачиваться в тело под собой ещё сильнее, хотя… Куда уж сильнее. От его темпа у Кундзе подкосились ноги, из-за чего пришлось поддерживать его на весу одной рукой, пока другая была сцеплена пальцами с рукой Шень Цинцю, а голос которого, кажется, вот-вот сорвется… Приближаясь к оргазму, Цингэ всё больше внимания уделяет затылку Шеня, тихо рыча и вылизывая местечко прямо возле первого позвонка. Он понимал, что его Сюаньян собирается сделать, но изо всех сил старался противиться соблазну, отворачивая голову и намертво впиваясь клыками в руку в моменты помутнения рассудка, стараясь сдерживать нарастающий оргазм, во время которого, он уверен, точно сорвётся и пометит Цинцю против его воли. Ну же… Почему ты сдерживаешься? Почему противишься… Ты же тоже хочешь, чтоб он был наш… Так почему…? «Потому что! Он не давал нам разрешение на такое… Нам нельзя… Как бы не хотелось… Мммгррр!» — молвил Лю, борясь с сильным желанием впиться в загривок удлинёнными клыками, что свяжут их жизни навсегда, не давая возможности быть с кем-то другим. Цингэ как мог старался сдерживаться, но когда понял, что уже не может, начал в спешке отстраняться от Цинцю, дабы не повязать того и не скрепить узлом, от которого Кундзе точно забеременеет. Лишь он отстранился на пару сантиметров, как почувствовал, что в его бедро вцепились мёртвой хваткой. Цинцю, пригнувшись посильнее, посмотрел на него через плечо, демонстрируя хорошую растяжку, пытаясь вернуть его в прежнее положение. — Цинцю, не надо. Ты же можешь спровоцировать узел и забеременеть. Ты же этого не хочешь? — Утвердительно-вопросительно сказал Лю Цингэ, пытаясь напугать того сцепкой и беременностью. Но неожиданно это не сработало. То, что сказал Цинцю дальше, полностью сломало выдержку и волю Цингэ. — Хочууу! Я хочу котёнка от тебя! Ты лучший кандидат на отцы моим детёнышам! Сильный, красивый, верный, любящий! Пожалуйста, случка… Мне это нужно… — Дальше Цинцю договорить не дали. Лю Цингэ резко приподнял его рукой так, чтобы затылок оказался на уровне лица, а их нижние части тел прижались друг к другу. Не давая Шэнь Цинцю отстраниться, он возобновил движения и впился ему в загривок поцелуем-укусом, помечая как пару и сцепляя, удерживая, как самец самку, дабы та не отстранилась от него. Шэнь Цинцю, тоже достигнув пика, натянулся как струна в его руках с дрожащими и напряжёнными бёдрами, закатывая глаза и откидывая голову, расслабился и со всё ещё выгнутой поясницей слегка осел вниз. Лю Цинге медленно и осторожно опустился с ним на старую одежду на полу пещеры, довольно урча и порыкивая, чувствовал, как формируется узел и при каждом сжатии на него заставляет изливаться внутрь. Ммммм… Скоро у нашего Кундзе округлится живот, и он подарит нам маленького котёнка… «Интересно, а он родится кошкой или пантерой?..» — сонно задумался Цинге, удобней устраивая уже заснувшего Цинцю, чувствуя, что и его ци прекратила бешено скакать и вернулась в норму. Всё-таки парное самосовершенствование помогает, а он и не верил… Что ж… Через 9 месяцев он узнает, что у него родился мальчик-кундзе, точная копия матери…

'Конец 1 главы'

______________________________________ …навостренные округлые уши* — В возбуждённом состоянии уши и хвост семейства кошачьих полностью оживают и работают на полную мощь. Пантера* — это вторая сущность Лю Цинге, воплощение его Сюаньян. Ну скажите, ему подходит))) … почувствовать запах лучше*- У кошачьих на нёбе есть специальные обонятельные железы, когда кошка например, открывает рот и принюхивается, это значит что она хочет почувствовать запах лучше. Это кстати эрогенная зона))) …первостепенными знаниями и защитой*- Все животные обучают своих детёнышей как общаться с другими, как действовать в той или иной ситуации, как найти пищу и как защищаться. Цзю, сирота, и этими знаниями почти не владеет, а это серьёзная проблемка. И ещё он думает что Цинге его обязательно бросит, а защищать малышей одному очень трудно. Сюаньян (альфа), Джонъён (бета), Кундзе (омега) *- Я взяла эти формулировки из фф «Мама-цзю», почитайте очень милый фф. Автор прости за это)) …точная копия матери*- Через несколько глав будет рождение малыша А-Юаня.