Наоборот

POV Виктория Райдос Впервые я встретила ее в коридоре. Стоял один из первых сентябрьских дней, солнце уже заходило, оставляя город утопать в закатных лучах. Пара началась минут десять назад, когда я шла за ключом от аудитории. В корпусе было тихо, студенты сидели по кабинетам, притаившись, словно мыши. Люблю начало учебного года, идут только лекции, не нужно выслушивать ответы на семинарах, принимать зачеты или экзамены. Я уже подходила к каморочке, в которой под запись наш охранник выдавал ключи, когда в меня врезалась она. Черные, как смоль, волосы, раскрасневшиеся щеки и широко раскрытые глаза, похожие на синее небо в ясную безоблачную погоду. — Извините, пожалуйста, — проговорила девушка и, не оборачиваясь, побежала дальше. Ее голос прозвучал в моей голове, словно раскат грома, предвещающий хаос, который с минуты на минуту может наступить в моей жизни, стоит мне немного потерять контроль. — Что за первокурсников набрали, — негодовал наш охранник. — Пропуски забывают, на пары опаздывают. — И не говорите, — еле смогла выдавить из себя я, провожая девушку взглядом, который не мог от нее оторваться. Лекция прошла как обычно, я начитывала материал, пока студенты создавали иллюзию повышенной заинтересованности, но перед моими глазами то и дело всплывало лицо, которое почему-то хорошо отпечаталось в моей памяти от фарфоровой кожи до острых скул, покрывшихся румянцем. *** — Ну как тебе новый учебный год? — мы с Костей сидели в нашей любимой кафешке, которая одна из немногих в городе работала круглосуточно. — Скучно, — протянула я, делая глоток кофе. — Впрочем как и обычно. Последние десять лет я работала в университете, за это время я успела защитить докторскую, стать профессором, а после меня назначили заведующей кафедрой гражданского права. Коллеги исходили на нет от злости, что довольно-таки молодая женщина, для университетских преподавателей сорок лет — это почти детский возраст, занимает более высокую должность, чем они. Пятнадцать лет назад мы с Костей вместе основали свое адвокатское бюро, которое за время успело обрасти новыми сотрудниками, они по большей части и брали дела, ходили в суды, лишь отчитываясь нам о проделанной работе, поэтому, когда меня позвали в университет, я, недолго думая, согласилась, подтянула за собой и Гецати, который сейчас преподает криминалистику на последних курсах. Когда мы выпускались, не возникало ни одной мысли, что захочется снова вернуться в родные стены института, пройти по старым коридорам, встречаясь уже на равных со знакомыми лицами, но судьба сама решила, что нужно отдавать долги тем, кто почти поставил на ноги. — Первый курс, говорят, в этом году сильный набрали, — продолжал мужчина, смотря в окно на ночной город, освещаемый лишь фонарями. — Я с ними только в следующем году встречусь, — пожимая плечами, ответила я, в голове вновь всплыло лицо девушки, сегодня вечером налетевшей на меня, словно ворон. — Ладно, хватит про университет, — сказал мужчина, отставляя кружку с кофе. — Как твои проблемы с …? — прошло много лет, а он так и не научился спокойно спрашивать об этом. — С наркотической зависимостью? — саркастично спросила я, подняв брови, а Костя кивнул в ответ. — Все нормально. — Не накрывает? — уточнил мужчина. — Накрывает, — уверенно ответила я, пересекаясь с его темными, почти как мои, глазами. — Но я справляюсь. — Вик, ты же знаешь, — мужчина немного замялся, все эти откровенные разговоры были не по его части, поэтому хоть и молча, но я очень ценила его заботу обо мне. — Я всегда рядом. — Костя выдохнул. Всю жизнь я считала, что существует два вида зависимых людей: первые — которые знают о своей зависимости и либо ее отрицают, либо так боятся, что каждый день твердят себе, что это в последний раз, формируя перед собой дорожку из белого порошка. Вторые же точно знают, что находятся в крепкой хватки рук дьявола, но вместо душевных терзаний о том, как это плохо, подаются навстречу своим слабостям, получая кайф, не думая о том, чтобы как-то себя ограничивать. Моя история началось уже давно и до больного банально, первый курс, первый секс, первый поворот не туда. Рыжеволосая девушка с акцентом, которая была всего на пару лет старше, но уже вела у нас пары по уголовному праву, — моя первая зависимость. Все начиналось как в самом дешевом романе: невинные взгляды, робкие касания, совместные вечеринки, которые заводили в первые отходняки, трясущиеся руки, быстро бьющееся сердце и закатывающиеся глаза. Тогда все казалось под контролем, я расслаблялась рядом с любимым человеком, ни что не могло пойти не по плану. Но она ушла, разрезав мое сердце лезвием на части, и, посмеявшись, оставила себе кусок. Она ушла, а зависимость осталась, окутывая меня с каждым годом сильнее и сильнее, никто не замечал сильных изменений — просто стала немного раздражительней, просто руки чаще дрожат, просто свет сильно в глаза бьет. Все было просто, пока Костя не нашел меня в офисе лежащей на боку с пеной у рта. Потом были рехабы, ломки, восстановления, срывы, снова рехабы, ломки восстановления, казалось, после того периода прошла уже целая вечность, но мерзкое ощущение тревоги навсегда затаилось внутри меня, оно как хищник, выжидающий свою жертву, сидело в засаде, зная, что будет момент, когда я отпущу контроль, стану наиболее уязвима, тогда то оно и нападет, разорвав меня в клочья. *** В течение почти двух лет мой взгляд периодически цеплялся за черную макушку в толпе студентов, но я тут же отводила его, потому что тревога то и дело просыпалась, чувствуя реакцию моего тела на эту гладкую кожу, длинные густые волосы, бездонные океаны вместо глаз. Я топила в себе необъяснимое влечение к девушке, осознавая, что новая зависимость мне точно не нужна. В конце июня стояла почти тридцатиградусная жара, но отголоски прошлого давали о себе знать, лед словно навсегда засел у меня под кожей, не давая отогреться даже под лучами летнего солнца. — Вот сука! — услышала я, подходя к аудитории, где проходил экзамен, хозяйку голоса я узнала сразу же, сердце заходило в только ему известном ритме. — Пять человек заходим, — приподняв бровь, отчеканила холодным тоном я, пытаясь не рассмеяться от того, как девчонка удивленно таращиться на меня своими голубыми-голубыми глазами. Через минут сорок на моем столе лежала уже и ее зачетка — Марьяна Романова, красивое имя, ей подходит. Взгляд то и дело, скользя по кабинету, натыкался на нее, исподтишка я наблюдала, как девушка старательно исписывает уже второй листок, ее чернющие локоны спадали, иногда заслоняя лицо, она была одета в голубую рубашку с леопардовым принтом, которая выглядела так эксцентрично и непривычно среди черно-белых нарядов остальных, притягивала взгляд, манила, конечно, только рубашка, не больше. Марьяна ни на один мой вопрос не ответила правильно, но, если говорить честно, я и слушала ее невнимательно. Мой взгляд бегал от ее лица к листку, на котором она так усердно писала ответы на вопросы, в ушах, конечно, стоял ее голос, но смысл уловить было крайне сложно, потому что стоило поднять глаза и я тонула в омуте ее глаз, в их прозрачной синеве. Ни капли не жалея, я поставила ей четверку, зная, что девушка удивится, ведь за такие ответы я пару человек до нее отправила на пересдачу, но вот я передала ей зачетку, она на дрожащих ногах начала уходить, а у меня внутри что-то обрывалось, хотелось остановить, подержать подольше, наглядеться на нее. — Хороший Вы пример привели, — единственное, что я смогла придумать. Марьяна обернулась и в этот момент я поняла, что мне нужен акваланг, потому что я задыхалась, улыбка, не спрашивая меня, коснулась губ, когда я посмотрела на ее локоны, купающиеся в лучах июньского солнца, на длинные ресницы, слегка курносый нос и, кажется, самые красивые, кристально-чистые глаза. *** В машине играл Скриптонит «Москва любит...», когда мы с Костей подъезжали поздней ночью к нашему любимому кафе, дождь бил по машине, дворники только и успевали стирать капли с лобового стекла. — Я в конторе сегодня был, — осторожно начал Гецати, пока мы ждали официанта. — К нам с новым делом обратились, это по моей части — уголовка, но обратилась твоя бывшая. — Таня? — я немного удивилась, потому что с Лариной мы расстались пару лет назад в очень хороших отношениях, если бы ей была нужна помощь, она бы сразу обратилась напрямую ко мне. — Мэри, — тихо, но разборчиво сказал Костя, а внутри меня что-то рухнуло. Это имя я не слышала очень давно и не хотела слышать его примерно столько же. — Там типичный сбыт, не думаю, что мы сможем помочь ей лучше других, можем отказаться, — он хотел продолжить, но посмотрев мне за спину, затих, видимо, подошла официантка. — Добрый вечер, меня зовут Марьяна, сегодня я буду вашим официантом, — проговорила девушка, а меня будто ударило молнией, этот голос я узнала бы из тысячи. — Готовы уже что-нибудь заказать или мне подойти немного попозже? — Американо, — стараясь изобразить безразличие, попросила я. — Костя, ты что будешь? Мне было уже совершенно неинтересно, что будет Костя, хотелось только, чтобы из моей памяти стерли тут же начинающие всплывать флэшбэки прошлого, когда мы с Мэрилин были вместе и даже казалось, были счастливы. — Мне кажется, я ее в университете видел, — кивнул Костя в сторону удаляющейся официантки. — Я их всех не запоминаю, — сухо ответила я. — Ну так дело брать будем? — Тебе не придется с ней контактировать, — протянул мужчина. — Но я переживаю за … Ему не дали договорить, полненькая девушка с длинными темно-русыми волосами принесла нам кофе. — А прошлая куда делась? — спросила я под вопросительный взгляд Кости. — Прошу прощения, теперь я буду вашим официантом, — лучезарно попыталась улыбнуться девица, но настроения уже совсем никакого не было. — Бери дело, — сказала я Гецати, когда официантка с бейджиком «Елена» ушла. — Если что, я подстрахую. — Как бы тебя не пришлось страховать, — недобро ответил мужчина, проводя указательным пальцем под своим носом, красноречиво подняв брови. *** За несколько недель до конца семестра я сидела на скучном совещании с заместителем директора университета по учебной работе, которая собирала списки должников и поднимала на обсуждение студентов, часто прогуливающих пары. В голове вертелась Мэрилин, с момента, как Костя взял ее дело, он всячески старался избежать нашего столкновения, среди партнеров часто поднимались разговоры о материалах по ней, потому что ситуация оказалась не такой очевидной, как показалось на первый взгляд, но все голоса стихали, стоило мне только войти в кабинет. Я не была мазохисткой, поэтому и сама старалась, как меньше думать о ней, углубляясь в работу, брала новые дела, как раз на днях мне нужно было составить кассационную жалобу, с написанием которой я тянула до последнего момента. Мысли о Керро скакали на обдумывание аргументации по жалобе, когда до меня долетело «Романова», я тут же подняла голову, вслушиваясь в обсуждения коллег. — Все пары у меня прогуляла, — негодовал Владислав Викторович Кадони, преподаватель по уголовному процессу. — Как сдавать будет — не знаю! — Ко мне тоже через раз приходит, — поддержала мужчину Елена Валерьевна Голунова, преподаватель уголовного права. — Хотя в прошлом году на общей части ей пятерку поставила. — Да нормальная девчонка, — вступился за Романову Саша Шепс, брат которого учился с ней вместе. — Виктория Германовна, а Вы что скажете? Ваш же предмет один из самых сложных у них в этом семестре. — У меня она на всех лекциях была, — соврала я, не меняясь в лице. — На семинарах очень хорошо отвечает, способная. Не знаю, что побудило меня выгородить Марьяну, но хотелось ей как-то помочь, не скажу, что на моих занятия она правда отличалась особым потенциалом, но старалась, тянула руку, сверлила меня взглядом так, что хотелось закричать ей в ответ: «Перестань!», потому сил терпеть на себе эти пытливые, глубокие, бездонные глаза уже не было. Девушка влекла к себе, манила, будь мы немного в других статусных ролях, может быть, я и поддалась бы искушению, но не сейчас, поэтому каждый семинар я больше улыбалась Шепсу младшему, смеясь периодически с его глупых шуток, больше хвалила соседа Романовой по парте за его слишком заумные, длинные ответы, хотя он меня прилично раздражал тем, что каждый перерыв проводил вместе с девушкой в курилке, Марьяну же я старалась игнорировать, не задерживать взгляд дольше пяти секунд, не улыбаться в ответ на ее шутки, не хвалить за ответы, которые порой действительно были лучшими из группы. Когда через меня передавали ведомость, я заметила, что у девчонки правда нет ни одного посещения по уголовному процессу, а, зная Кадони, это значило, что и зачет принимать он не станет. Не знаю, чем точно я руководствовалась, когда после совещания пошла к нему на кафедру. — Владислав Викторович, не заняты? — улыбнувшись, спросила я. — Виктория Германовна, для Вас — всегда свободен, — от этой лести меня чуть не вывернуло прямо на его рабочий стол. — Что-то хотели? — По поводу Романовой — дайте девочке последний шанс, примите зачет, — спокойно попросила я, сразу же поймав его удивленный взгляд, наверно, за весь период моей преподавательской карьеры это первый раз, когда я прошу за какого-то студента. — С чего это вдруг? — с ехидной улыбочкой спросил Кадони. — Родственница что ли? — Не родственница, но надо помочь девочке, — загадочно протянула я. — У вас же брат тоже поступил к нам, вдруг и ему когда-то помощь пригодиться? — Согласен, Виктория Германовна, — улыбка спала с лица мужчины. — Я Вас понял, помочь — так помочь. Через несколько недель у одной из групп, что я вела, было последнее занятие, на котором я дала письменное задание в качестве зачета, ребята тихо сидели, строчили, пытаясь прятать поукромнее телефоны, подсматривать менее беспалевно, к сожалению, я не могла вспомнить даже фамилии большинства студентов, чтобы как-то отмечать списывальщиков, да и, если честно, мне было без разницы, если не сдадут — придется устно спрашивать, а тратить время перед новым годом совершенно не хотелось. Под конец пары я собрала их работы и вышла первой, потому что у группы в этом же кабинете был следующий зачет, в коридоре мои глаза сразу же наткнулись на Марьяну, упорно пытающуюся сосредоточиться на каком-то тексте в ноутбуке. — Здороваться разучились, Романова, — спросила я, во мне потихоньку начинала закипать злость, я знала, что сейчас у их группы зачет по уголовному процессу. — Здравствуйте, — девушка попыталась улыбнуться, но в ее глазах так и сочилось отчаяние, причины которой я не могла понять, ведь я договорилась с Кадони. — У вас же зачет сейчас, почему ты сидишь здесь, — я думала, что просверлю в девчонке дыру, пытаясь понять, почему она сидит в коридоре, а не отвечает на вопросы преподавателя в аудитории. — А у меня недопуск, дали реферат написать, если успею, примут и зачет, — протянула Марьяна, опуская глаза, ей было как будто стыдно признаваться мне в своей неуспеваемости, хотя истинную причину — работу в кафе — я знала, и, честно говоря, уважала девчонку за желание стать самостоятельной, ведь большинство студентов юрфака начинали зарабатывать уже после выпуска. «Вот сука, Кадони», — пронеслось в моей голове. Вокруг было шумно, студенты то и дело проходили мимо, смеялись, обсуждали сдачу зачетов. — Тут шумное место для учебы. — Других вариантов не остается, — пожимая плечами, ответила Марьяна. — Пойдем на кафедру, — бросила я Романовой, разворачиваясь, чтобы не показать, что сама не знаю, зачем зову ее с собой, мне нужно было проверять работы, заполнять ведомости, а девчонка не даст мне спокойно это сделать, потому что будет, сама не осознавая, повышенным объектом моего внимания. Я помогла Марьяне найти подходящие для реферата статьи, потому что она, заранее выбрав проигрышный вариант, читала про следственный, который был еще в составе прокуратуры, я даже распечатала ей документы, чтобы Кадони точно не смог до нее докопаться. По-настоящему мне с ней было очень комфортно, на удивление тревога, что терзала последние месяца с момента, когда я вновь услышала про Керро, затихла рядом с Марьяной, давая мне в спокойствии закончить последние в этом году дела с университетской писаниной. В этот же день вечером около половины десятого я заехала в торговый центр, чтобы купить для Гецати подарок на новый год, обычно к закрытию магазинов остается мало посетителей, и можно безмятежно побродить по отделам, не переживая, что встретишь старых знакомых, клиентов или кого-то из университета. В одном наушнике играл Скриптонит «Привет», когда я зашла в Лэтуаль, я не была тем человеком, который заранее продумывает подарки, чтобы удивить близких ему людей, я любила быть тем, кто дарит то, что точно понравится. С такими мыслями я взяла с полки любимые духи Кости и шла к кассам, когда второй раз за день встретила Марьяну, которая таращилась на стенды с рыжей краской, в голове сразу начали всплывать ассоциации с Мэри, но я постаралась побыстрее он них избавиться. — Тебе бы подошло, — сказала я, подходя ближе к девчонке. — Здравствуйте, — улыбка была вымученной, в каждом ее движение читался будто бы крик о помощи, она казалось такой уставшей, когда-то горящие глаза сейчас излучали еле видимый свет обычного фонарика, в котором садится батарейка. — Будешь у нас огненная, — пытаясь приободрить ее, ухмыльнулась я, взгляд то и дело скользил по девушке, подмечая различные детали, которые хотелось оставить в памяти. — Думаете стоит? — неуверенно спросила Марьяна. — Еще как, — усмехнувшись еще сильнее, я бросила на девчонку последний взгляд и пошла в сторону касс. Выезжая с парковки торгового центра, я заметила Романову в компании ее вечного соседа по парте, имя которого я все никак не могла запомнить, и какой-то девушки, ребята смеялись, бурно рассказывая друг другу что-то, смотря на немного повеселевшую Марьяну, мое сердце затопила забытая, совсем не свойственная мне нежность, хотелось прижать ее к себе и не отпускать, защитить от окружающего мира, который, по всей видимости, был агрессивен к ней в последнее время. *** В пятницу все с самого утра шло не по плану, я проспала будильник, поэтому второпях собиралась последний раз в этом году на заседание в суде, дело было легкое, я и не сомневалась в том, что удовлетворят наши требования, пока ответчик не привел внезапно новые доказательства, руша всю нашу стратегию, поэтому объявили перерыв в слушание и назначили новое заседание уже на следующий год. Во мне кипела злость, потому что клиент умолчал о фактах, которые всплыли в самый неподходящий момент, мерзкое чувство тревоги, сидевшее в засаде, начало понемногу выползать, у меня слегка потели ладони и бешено билось сердце, я знала, признаками чего являются такие реакции тела, поэтому, не задумываясь, поехала в контору. Офис встретил меня чарующим ароматом кофе, я тут же попросила очередную помощницу принести мне чашечку, но у этой особы, видимо, даже на это не хватало мозгов, потому что кофе получился отвратный, во мне кипели эмоции, казалось их слишком много, все вокруг раздражало, хотелось закрыться ото всех, остаться наедине с собой и поддаться соблазну, поэтому закрыв шторы, я прилегла на диванчик, окунаясь в царство сна, в надежде, что он поможет избавиться от тревоги, которая подкатывала все ближе и ближе. Я проспала весь день, мне снилось, как я сдаю Мэрилин экзамен, она злиться, ругается, что я все говорю неправильно, но в какой-то момент на ее месте появляется Марьяна со своей мягкой улыбкой, нежными глазами, поддерживает, уверяет, что у меня все получится, обнимая. Кажется, я даже физически смогла почувствовать прикосновения девушки, когда меня разбудили голоса. Резко открыв глаза, я перевела взгляд на часы, висевшие на стене рядом с моим столом, на них в темноте с трудом можно было что-то рассмотреть — половина одиннадцатого ночи, мне удалось различить положение стрелок, кто вообще в такое время решил пойти поработать. — В офисе, скорее всего, уже никого нет, — донесся до меня спокойный голос Кости, когда он открыл дверь в кабинет и включил свет. — Привет, — потянулась я, жмурясь от яркого света лампы, которая висело прямо надо мной. — Ой, ты еще не ушла, — Костя замер на пороге, оглядываясь в коридор. — Ты с кем? — спросила я, стараясь разглядеть фигуру, стоящую позади него. — Со мной, — я услышала знакомый голос, который заставил сердце замереть, ледяная волна прошлась по всему телу, смывая остатки сна. В дверной проем втиснулась Мэрилин, она смотрела на меня с такой ехидной улыбкой, как будто это я сейчас нахожусь под следствием, а она добродушно выполняет функции моего защитника. — Мы с отдела просто только, — как будто извиняясь, протянул Гецати. — Сейчас уйдем. — А зачем нам уходить? — спросила Керро с ухмылкой. — Неужели Вика не рада меня видеть? Гнев, самая настоящая ярость вспыхнули во мне от интонаций, с которыми говорила женщина, она продолжала играть со мной, выводить на эмоции, словно не прошло семнадцати лет. С нашей последней встречи Мэрилин постарела, на лице виднелись заметные морщины, под глазами залегли глубокие мешки, волосы потускнели, было видно, что она их красит, корни отросли на пару сантиметров, мне было противно видеть ее такой. На первый взгляд даже не скажешь, что человек употребляет, но дрожащие пальцы, потрескавшиеся губы, которые она постоянно облизывала, выдавали свою хозяйку, к горлу подступала тошнота. — Не уходите, — сказала я, поднимаясь с дивана. — Я все равно уезжать собиралась. — Так быстро? — рассмеявшись, бросила Мэрилин, по-хозяйски садясь на стул рядом со столом Гецати. — Вик, все в порядке? — уже на выходе меня догнал Костя, придерживая за плечо. — Все отлично, — скрывая эмоции, сказала я мужчине. — Не переживай, Кость, — я высвободилась из его руки и вышла на свежий воздух. Ветер сразу же иголками впился в мое лицо, дубленка не то чтобы сильно согревала, но до машины дойти можно было. Я ехала по улицам засыпающего города, мне не хотелось домой, внутри разрасталась тревога, это чувствовалось, как голод у зверя, который не ел несколько дней. Казалось, во мне был рой пчел, которые жужжали под кожей, хотелось разодрать ее в кровь, нос чесался, все вокруг гудело. Я понимала, что это выше меня, дьявол вновь направил свои коварные руки в мою сторону, стиснул их на моей шее, желая взять в свою власть. И я поддалась, в Телеграмме тут же нашелся нужный бот, я отправила сообщение и через несколько минут мне скинули фотографию с координатами. Чувство предвкушения захлестнуло меня, как в детстве, когда ждешь подарок от деда мороза под елкой, я гнала по одному из проспектов города, пустующего в такой поздний час, в машине играл Скриптонит «Запах из детства», когда, подъезжая к перекрестку, я боковым зрением заметила машину такси, но даже не подумала притормозить, потому что была главная дорога, через пару мгновений, но они протянулись будто вечность, я поняла, что еще немного и мы могли бы хорошенько друг в друга влететь. Я сразу же выскочила из своего джипа, оглядывая царапины, во мне закипал гнев, страх от возможности разбиться, не отрезвлял, а подливал масло в огонь, усиливая мою нетерпеливость. — Ты в глаза долбишься, урод? У меня главная, — крикнула я вылезшему из своей тачки мужчине. Краем глаза я заметила рядом с такси яркое пятно, повернув голову, мне в глаза бросилась Керро со своими рыжими, почти как семнадцать лет назад, волосами. Сердце замерло, но возбужденный адреналином и предвкушением мозг тут же начал анализировать ситуацию, с глаз как будто бы упала пелена и я увидела, что это была не Мэрилин. Марьяна стояла на ветру, шарф непонятной кучей скомкался на ее шее, а лицо успело покраснеть от холода, в дрожащих пальцах у нее была зажата сигарета, испуганными глазами девушка смотрела на меня. — Романова, сядь в машину, — из моих уст это звучало как приказ. «И правда огненная» — пронеслось в голове. Девчонка попыталась отказаться, все сжимая телефон в руке, но ситуация была настолько невозможной, что вслушиваться в ее слова у меня не было сил. — Романова, быстро в машину села, — я чуть ли не заорала на нее, почему-то меня злило, что в такое время она шлялась непонятно где, мозг отказывался рационально оценивать происходящее. У меня совсем не было времени на то, чтобы вызывать гаишников и оформлять протокол, внутреннее желание, которое нельзя было так просто утолить, звало ехать дальше к свертку, приклеенному в чьем-то подъезде. Быстро договорившись с мужиком, я всунула ему приличную пачку денег и залезла в машину. В салоне было тепло, я тут же почувствовала запах вишневых духов, девушка безмятежно спала, облокотившись на окно, ее лицо казалось таким умиротворенным, что будить ее в данную минуту было преступлением. Когда я смотрела на нее, тревога отступала, словно дикий зверь, испугавшийся громкого выстрела в лесу, голод притупился, мне больше не хотелось гнать в сторону непонятной улицы в конце города, спокойствие теплыми волнами разливалось внутри меня. В машине играла песня Скриптонита «Чистый», когда, пристегнув на девчонке ремень, я поехала в сторону своего дома. С трудом, но мне удалось разбудить Марьяну, как только мы поднялись в квартиру, у нее началась истерика, она заливалась слезами, которые тут же старалась вытереть, но они словно ливень текли по лицу, не переставая. Я повела ее умываться, Романова сидела на бортике ванны, пока я ватным диском стирала остатки макияжа. Я не могла оторвать от нее глаз, нежность топила изнутри, молила прижать ее к себе и успокоить. Через двадцать минут Марьяна вышла из душа в моей же одежде, это казалось таким правильным, что она сидит на моей кухне, пьет чай и курит свои сладкие сигареты, мои глаза блуждали по ней, хотели запомнить каждую деталь, каждую эмоцию на лице девушки. — Хватит, — сказала я Романовой, когда она потянулась за очередной сигаретой. — Пошли спать? В спальне она тут же упала на кровать, поэтому сомнений в том, что мне придется ночевать на диване, не оставалось. Но и тут Романова меня удивила, мы легли вместе, только Марьяна все никак не могла улечься, крутилась, стаскивала покрывало и вновь в него куталась, несколько секунд во мне продолжалась борьба, но желание одержало верх, поэтому я притянула девушку к себе, заточая в плен объятий, защищая от окружающего мира, буквально через несколько минут я уже слышала размеренное, спокойное дыхание, которое означало, что девчонка уснула. Первые секунды утра я пыталась понять, почему на соседней подушке лежит моя студентка, в голове начинали всплывать обрывки вчерашнего дня. Меня поглотило осознание того, что я могла сорваться, вернуться к тому, с чем так старательно боролась, рядом лежала причина того, что я все еще в трезвом рассудке, ее кожа в лучах солнца казалась почти прозрачной, веки, обрамленными длинными ресницами, подрагивали, а губы были слегла приоткрыты. Хотелось вновь стиснуть девчонку в своих объятиях, прижаться к ней близко-близко, не отпускать никуда, сделать своей собственностью. — Поездка окончена, не забывайте свои вещи в салоне, — шучу я, пока паркуюсь около любимой кафешки, куда мы с Костей давно не заглядывали. — Спасибо за все, — улыбаясь говорит девчонка и просит номер. Я диктую цифры, понимая, что мне давно не было так спокойно. — С Днем Рождения! — Романова улыбается и протягивает мне какую-то коробочку, у меня не получается скрыть удивление. — Только давай без вопросов, — напоследок бросает Марьяна, выходя из машины. Честно говоря, я и сама уже забыла, что сегодня за дата, в голове должно крутиться много вопросов к девчонке, но почему-то их нет, есть лишь всепоглощающее спокойствие и нежность, которую хочется ей дарить, защищая от всего мира. Вечером приехал Костя с огромным букетом красных роз и подарочным пакетом. — Как ты после вчерашнего? — спросил мужчина, проходя на кухню, пока я набирала воду в вазу. — Да все в порядке, — крикнула я, стараясь перебить шум крана. — Я переживал, что сорвешься, — сказал мужчина, когда я зашла на кухню. — Она не стоит того, чтобы потерять все, к чему я шла, — многозначительно ответила я, ставя вазу на подоконник. — Чай будешь? — Только руки помою, — Костя пошел в сторону ванны, а я только сейчас вспомнила, что там все еще лежат вещи Марьяны. — Это чье? — Гецати вышел, держа одним пальцем платье Романовой. — Моё, — уверенно сказала я, в упор смотря мужчине в глаза. — Что-то не похоже, — протянул Костя, вещь действительно была не в моем стиле, я редко носила платья, тем более такие короткие. — Скажи только, что не Керро. — Костя, ты шутишь что ли? — мне стало даже обидно, что он правда мог такое подумать. — Ладно, сама разберешься. — сказал мужчина, наблюдая за тем, как я наливаю нам чай. — Разберусь. — отрезала я, расспросы сейчас мне были точно не нужны. — Что делаешь тридцать первого? — Да пока не думала еще, — я забыла о своем дне рождения, о каких праздниках вообще можно говорить. — Соня зовет тебя к нам, — мужчина сделал глоток чая. — Кость, пока не знаю. — Ну, подумай. *** Тридцать первого вечером я собиралась к Косте, когда в дверь моей квартиры постучали. Я никого не ждала, но в груди зародилось непонятно откуда взявшееся, теплое чувство, в голове пронеслось «Марьяна», но это была не она. На пороге стояла Керро с бутылкой шампанского в руках и противной ухмылкой, сердце учащенно забилось, а ладошки тут же вспотели. — Что тебе нужно? — с нескрываемой агрессией спросила я. — Даже не впустишь? — мерзкая улыбка играла на лице женщины. — Нет. — злость начинала закипать внутри, поднимая затаившийся голод, который успокоился за последние дни. — Откуда у тебя мой адрес? — В офисе в документах нашла, пока Костя отходил, — почти с гордостью выдала женщина. — Вика, не упрямься, давай просто поговорим? Во мне боролись противоречивые эмоции, разум просил выгнать Мэрилин, выставить за дверь, но при этом что-то старое, запрятанное в самый отдаленный уголок души, хотело с ней поговорить, услышать оправдания, почему она бросила меня семнадцать лет назад, уехала, просто поставив перед фактом. Немного отодвинувшись, я запустила в квартиру Керро, которая по-хозяйски скинула пальто и прошла на кухню. — Будешь шампанское? — спросила женщина, начиная сдирать фольгу с бутылки. — Не буду, — руки начинало слегла потряхивать. — Ты нервничаешь, — ухмыльнулась женщина. — Хочешь можем расслабиться по-другому? Она отставила так и не открытую бутылку, на которой была содрана почти вся обертка, и достала из кармана своих узких джинсов прозрачный зиплок пакетик с белым порошком. Внутри меня разгорался пожар, жгло даже десны, слюна скапливалась во рту, мозг кричал остановиться, но тело не слушалось, телу хотелось поддаться так давно сдерживаемому искушению, нырнуть в объятья дьявола, разрешая забрать себя под его власть. — Убери, — еле сдерживаясь, прошептала я. — Хочешь же? — Мэрилин помахала пакетиком и продолжила голосом, который отключал все тормоза. — Ну хочешь же, по тебе видно. Она взяла лежавший на холодильнике журнал и высыпала на него содержимое зиплока, обычной пластиковой карточкой, непонятно из какого магазина, начала формировать дорожку, ее движения были отточены, полны уверенности, в голове сразу начали всплывать обрывки молодости, когда почти каждый наш день начинался таким же образом. Желание, словно змея, обвивало мою шею, не давая сделать и вдоха, время замедлилось, я в деталях могла увидеть каждую частичку порошка, из которого Мэри методично делает полосу. Керро протянула мне свернутую бумажную сотку, призывая наклониться, вдохнуть, «освободить сознание» как раньше говорила женщина. В ушах загудело, я села, оказываясь беспредельно близко с Мэрилин, почти наклонилась над журналом, чтобы сделать вдох, но моего лица коснулся локон волос Керро, от которого я почувствовала запах вишневых духов, почти таких же как у Марьяны, только более стойких и ярких. Он стал будто бы глотком свежего воздуха, очищающего сознание. Мой мозг мгновенно протрезвел, омут, который окутывал с головой, начал спадать, голод все еще трепыхался внутри, требуя, прося поддаться искушению, но я уже могла ему сопротивляться. — Нахуй отсюда пошла, — четко произнося каждое слово, сказала я, поднимая голову. — Ты чего? — серо-зеленые глаза, утратившие за годы свою яркость, удивленно смотрели на меня. — Ты глухая? — из каждой частицы моего тела сочилась агрессия вперемешку с ненавистью. — Съебалась из моей квартиры. Я тут же встала, кидая эту проклятую свернутую сотку на стол. Женщина тут же, поняв мой настрой, начала судорожно сгребать порошок с журнала, трясущимися руками держа пакетик, переживая за каждую крупицу, которая может случайно упасть. — Шампанское мне подай, — уже на выходе, поспешно накидывая пальто, сказала Мэрилин. Не желая даже касаться женщины, я принесла с кухни бутылку и поставила ее около ног Керро, которая, выходя из квартиры, крикнула, — Дура ты, Вика. Конечно, я была дурой, когда пустила ее в свою квартиру, чуть вновь не пуская в жизнь забытое, отложенное в дальний, пыльный ящик, прошлое. Голод никуда не ушел, он продолжал жечь изнутри тело, бежать по венам, поднимая за собой тревогу. Как только хлопнула дверь, я кинулась на кухню, взяв тряпку и какое-то чистящая стала оттирать каждый предмет, которого могла касаться Керро, хотелось забыть о том, что она вообще находилась в моем доме. Я домывала пол, когда мне позвонил Костя. — Ну ты где там? — сразу спросил встревоженный голос, на фоне слышались веселые крики. — Слушай, я не приеду, — тихо ответила я, меня до сих пор трясло. — Что-то случилось? — по звуку было слышно, что мужчина вышел на балкон. — Да брат внезапно в город приехал, — соврала я. — Придется с ним отмечать. — Вика, ты врешь, — будничным, совершенно спокойным голосом сказал Гецати. — Вру, — не задумываясь, отозвалась я. — Со мной все в порядке, не переживай. — Ты снова...? — мужчина не успел договорить. — Нет, Кость, — я сделала глубокий вдох, — Я не употребляю, но хочу побыть одна. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал Гецати. — Тогда с наступающим. — Увидимся в следующем году, — улыбаясь ответила я мужчине, сбрасывая вызов. В голове была идея просто лечь спать, но часы показывали восемь вечера, да и при всем желании у меня бы не получилось уснуть, потому что тревога фоновым явлением продолжала сопровождать мое существование. Понимая, что в холодильнике совсем пусто, я села в машину, чтобы доехать до ближайшего магазина и закупиться продуктами, когда-то давно сладкое помогало мне справиться с наркотическим голодом, немного притупляя жажду очередной дозы. Я стояла на парковке, когда руки сами по себе потянулись к телефону, через пару секунд, не думая я отправила сообщение Марьяне. Через каких-то полтора часа мы ехали из магазина по безлюдным улицам, почти на каждом здании висели новогодние украшения, красиво переливающиеся в ночи, в окнах домов виднелись огоньки гирлянд, почему-то я не замечала преобразившийся город до этого момента. Девчонка сидела рядом и беззастенчиво пялилась на меня, но я не могла сказать ей «Перестань!», потому что рядом с ней нечеловеческий голод, съедающая изнутри тревога затихали, переставая мучить. За несколько минут до полуночи я вспомнила старинную традицию: сжигать бумажку с желанием и бросать ее в бокал с шампанским. Романова тут же согласилась и побежала в прихожую за второй зажигалкой. Я уже хотела поджигать, когда Марьяна выронила свой листочек, не думая, я потянулась за ним, чтобы подать, но мой взгляд сам наткнулся на буквы, аккуратно выведенные девушкой: «Поцеловать Виктория Райдос». Я замерла, жар тут же накинулся на меня, не думая ни секунды, я впилась в Марьяну губами, а на столе так и остался валяться листок с моим желанием — обрести спокойствие. — С Новым Годом, — прошептала я, отстраняясь на секунду. — Сбылось желание, — прямо в губы отозвалась девушка, затягивая в новый поцелуй. Всю ту ночь мы провели вместе, гуляли по тихим, отдаленным от всеобщего хаоса и веселья дворам, а после смотрели «Секс в большом городе», Марьяна снова уснула в моих объятиях, а я, пытаясь вслушаться в диалог Кэрри с Мирандой, думала о том, что так хорошо, как с этой девчонкой, мне не было никогда, рядом с ней меня окутывало непоколебимое спокойствие, я готова была рвать за нее, хотелось спрятать ее ото всех и сделать только моей. Моей девочкой. *** Утром третьего числа у меня началась настоящая ломка, тело горело, бурлило изнутри, казалось, каждый нерв моего тела воспален, поэтому, поддавшись своему желанию, вечером того же дня я набрала Марьяне. Девчонка напевала какую-то песню, когда дьявол опустил свой первый палец мою шею, сдавливая кожу, я опустила руку Марьяне на колено, тут же почувствовав, как тело под ладонью начало дрожать, девушка затихла, боясь пошевелиться, даже не подозревая, что попадает в мою ловушку. На кухне Романова сразу впечатала меня в стол, прошлась руками по телу, а губами уткнулась в шею. Мое сердце застучало, грозясь выскочить из грудной клетки наружу, вылезти на стол и сказать Марьяне «Забирай». Последние разумные мысли о том, что нам нельзя переходить границу из-за нашего статусного положения, давно капитулировали, поэтому я поддалась ласкам девчонки. В спальне остатки рассудка покинули меня окончательно, я целовала ее тело, касалась его, Марьяна отзывчиво подавалась навстречу, разрешая все, что только пожелает моя душа. Я делала ее своей. Утром, пока мы вместе готовили гренки и досматривали серию «Секса в большом городе», я видела в глазах девчонки тревогу, страх, она боялась того, что может быть дальше. Я понимала, что Марьяна влюблялась, теряя голову, позволяя выпивать себя до дна, не думая о последствиях. — Марьяна, ты же понимаешь, что это все не всерьез? — спросила я Романову, когда она стояла уже в дверях. — Конечно, понимаю, Ви-ка, — с трудом улыбнувшись ответила девчонка, впервые называя меня по имени, и закрыла за собой дверь. Я осталась одна в пустой квартире, на кухне фоном играл Скриптонит «Почти ты», а я понимала, что обрела новую зависимость, имя которой — Марьяна Романова.