Незаходящая звезда

Замок не дрогнул и не пошатнулся. Лишённая потолка, заваленная каменными обломками ритуальная комната была ярко освещена солнцем. Его прямые лучи впервые коснулись клинописных текстов, покрывавших закопчённые стены. Проёмы многочисленных ходов, выводящих из ритуального зала в глубину замка, делали его похожим на разворошённый муравейник. В стоявшей столбом каменной пыли метались крылья, длинные хвосты, выбирались из-под завалов четверо ящеров, точно воробьи купались в песке. Взрыв и последовавшее за этим обрушение потолка не повредило им, так крепка была броня чешуи, так несокрушимы были мощные кости. Только молодой дракон, тот самый, что в момент взрыва преспокойно лакомился плотью невинной девушки, метался в агонии. Получив камнем по хребту, кровожадный змей налетел горлом на закопчённый железный крюк, которые во множестве торчали из края ритуального стола. Вероятно, это было то единственное, что могло пробить чешую твари. Захлёбываясь кровью и пламенем, ящер хрипел, катаясь по полу, выламывая прочие крюки из края жертвенника. В этой кипящей каше из пыли, крови и огня лишь трёхгранная игла неподвижно стояла на своём страшном постаменте, словно нацеленная голубому небу прямо в сердце. Наполовину обглоданное тело привязанной к ней девушки не попало под завалы, как и планировали те, кто хотел её освободить. Контестар упал вниз вместе с каменной крышей. Всё произошло так быстро, что подробности случившегося он сумел осознать лишь много позже. Каменный блок раздробил ему ногу ниже колена, а другой чудом не раздавил грудную клетку, переломав все рёбра. Кости левой руки, сломанной в четырёх местах, проткнули рубашку, но правая ещё служила. Рядом с изувеченным человеком метался смертельно раненный ящер, задевая его крылом. Пальцы Контестара сами собой сомкнулись на железном крюке, валявшемся подле него на каменном крошеве. Одержимый, словно ведомый неким инстинктом, юноша закричал и нанёс удар наотмашь. Крюк рассёк драконье крыло прямо у него над головой, и на лицо дождём полилась густая тёмная кровь. Ещё удар — по перепонке пошёл длинный разрыв. Тогда истерзанное тело Контестара собрало последние силы. Он не рассуждал. Нечто древнее, страшное и могущественное вело его, когда растянув разбитые губы в свирепом оскале, Контестар полз, цепляясь уцелевшей рукой за камни. Пыльное месиво под ним густо напитывалось кровью. Свое оружие — железный крюк — он сжимал в зубах так крепко, что те крошились и трескались. Контестар не слышал ни грохота, ни драконьего рёва. Одежда на нём горела, но он не чувствовал ни боли, ни жара. Добравшись до извивавшегося змеиного тела, он последним усилием вонзил крюк в чешуйчатое брюхо, и чёрное железо прошло сквозь чешую, не встретив сопротивления. Встал на одно колено, провёл выше, точно разделывая огромную рыбу. Драконья плоть, чешуя и кости рассекались этим оружием, словно масло горячим ножом. Лишь в груди ящера рука Контестара, сжимавшая крюк, натолкнулась на что-то твёрдое, а потом по ней волной прошла крупная дрожь. То был последний удар железного драконьего сердца. И тут началось. Мир завертелся, изменяясь и дробясь, а после снова собираясь, и снова дробясь. Контестар взвыл от невыносимой боли. Он не знал, сколько времени продолжалась пытка: секунду, час, вечность. Перед глазами сумасшедшим вихрем проносились несвязные видения, переполненные яростью. Вспыхивало раскалённое солнце где-то под кадыком, и небесная синь бросалась навстречу с головокружительной скоростью. Цвет небес менялся от голубого до тёмно-синего, почти чёрного. Со всех сторон густо били молнии, запирая тело в клеть. Луна носилась над головой, как стервятник, то убывая, то прибывая вновь, и от её цикличных метаморфоз тягуче раскачивалось кровавое море. Оглушительный грохот — это вернулось эхо собственного голоса, отражённое далёкими горами. Туго ревел ветер, наполняя грудь, пружиня под крыльями. Снова приступ неистовой ярости, и небо порвалось, обрушилось, точно взорванные каменные блоки. Ток крови, десятикратно ускорившийся, рвал сосуды, а раздробленные кости, точно влекомые армией муравьёв хвойные иголки, вставали на положенные им места и срастались. Грохотали осыпи и горели вековечные леса, огромные волны обрушились на берег, сметая всё на своём пути. Таяла в потоках пламени высокая деревянная башня, точно восковая свечка в хлебной печи. И чей-то тихий, робкий и печальный голос певуче повторял: «Скоро ты умрёшь… Ты умрёшь… Не исполняй ритуал, откажись… Ты умрёшь… Беда-а-а… Зна-а-аю…» … Контестар поднялся, сжимая обеими руками чёрный раскалённый крюк, на котором с шипением пузырилась кровь. Сознание его прояснилось настолько, что он начал различать, где верх, а где низ. Он не увидел, но кожей почувствовал взгляды четырёх драконов, выбравшихся из-под завалов. Шаг, ещё шаг, потом прыжок. После той сумасшедшей скорости, с которой он мысленно нёсся над землёй, собственные движения казались Контестару медленными, точно он завяз в полужидком воске. Крюк плашмя опустился на лапу одного из драконов-детёнышей размером со взрослого человека. Режущей кромки не было, но оружие разило от одного лишь страстного желания убить. Тварь взревела, срываясь на визг. Фонтаном брызнула кровь. Толстая когтистая длань покатилась по камнями, а её прежний обладатель в ужасе взвился в небо, по-змеиному гибко увернувшись от нацеленного в грудь удара. Его сородичи воспользовались паузой. Они обернулись людьми и опрометью бросились в недра замка. Контестар со всех ног кинулся следом, не оглядываясь, держа перед собой своё оружие. … Он бесконечно долго бродил тёмными переходами, поднимался и спускался по лестницам, попадал в тупики и вламывался в комнаты. Обитатели замка превосходно знали своё жилище, а потому без труда уворачивались от встречи с опасным безумцем. Контестар шёл, не скрываясь. Видения всё ещё преследовали его, и иногда он, сам того не замечая, принимался орать не своим голосом и рычать, как дикий зверь. Чувства юноши предельно обострились. Он видел каждую песчинку даже в самых сумрачных углах, а топоток паука казался ему почти оглушительным. Железный крюк разогрелся настолько, что светился как раскалённая кочерга и мог бы легко заменить факел, но не обжигал рук, держащих его. Но прошёл час, другой, и Контестар стал потихоньку приходить в себя. Притупилось обоняние, погас чересчур чуткий слух. Если бы его попросили назвать собственное имя, он бы не смог ответить. Но всё же до воспаленного сознания начало постепенно доходить, что он заблудился. Найти выход не удавалось. Бездумно шатаясь по пустынным коридорам, Контестар заглядывал за двери — деревянные и окованные железом, источенные временем, а иногда опалённые огнём. Однажды он выбрался на светлую площадку, над которой возвышался прозрачный хрустальный купол, подобный огромному глазу. В душном влажном тепле под ним произрастали в многочисленных горшках и кадушках разнообразные травы. Контестар поддал ногой поставец, тот опрокинулся, а стоявшие на нём цветочные горшки разбились вдребезги. В нос ударил незнакомый, дурманящий запах. Убедившись, что в комнате нет никого, кроме растений, юноша покинул её. В другой комнате он увидел две невысокие скромные кровати. Вместо тюфяка на каждом ложе был насыпан песок, кое-где славившийся корочками. Надо отдать должное хозяевам замка, обе постели были безукоризненно заправлены. Потом Контестар забрёл на кухню: в очаге тлели угли, а на деревянном столе стояла миска с дюжиной варёных яиц, точно явившаяся из грёз голодного Дука. Над ними покачивались пучки ароматных трав и дикого лука, каплями стекала в ведёрко сыворотка с подвешенного на крючок полотняного кулька с незрелым сыром. В глубокой медной сковороде хранилась свернутая спиралью свежая колбаса, залитая поверх толстым слоем жира, рядом подсыхали очищенные дольки чеснока и горсть мелко накрошенной зелени. На пузе закопченного котла был ножом нацарапан непонятный знак. Ветер поигрывал на полу одиноким белым куриным пёрышком. Аппетитный запах снеди вызвал у юноши приступ тошноты, и он покинул кухню, не найдя никого и там. Долгие часы тянулись, а Контестар бродил и бродил, не в силах запомнить расположение комнат и коридоров. Раскалённый крюк, который он держал в опущенной руке, чертил по полу царапину длиной во весь его путь. Посмотрев себе под ноги, юноша увидел четыре свежие бороздки, то разбегавшиеся, то пересекавшиеся друг с другом. Он в пятый раз проходил через это место. Иногда Контестару попадались окна, но ни одно не было расположено так низко, чтобы он мог выбраться через него из замка. И ни души, ни шевеления, никого кроме пауков и мокриц, да ещё пары крыс, так и не встретилось ему за всё время. Хозяева не показывались ни в одном из своих обличий. А солнце, между тем, клонилось к закату. … В одном из полутёмных коридоров Контестар устроил засаду. Голова его прояснилась, и он рассудил, что ящеры определяют его местоположение по звуку шагов, а потому играючи избегают встречи с ним. Затаившись в глубокой нише, он решил дождаться, пока кто-нибудь из них пройдёт мимо, и тогда он нападёт. Не прошло и четверти часа, как Контестар явственно услышал, что кто-то приближается к нему по коридору. Бесшумно подняв над головой своё оружие, юноша приготовился обрушить его на того, кто бодро шлёпал ногами по каменным плитам. Вот уже тень, опережавшая идущего, скользнула в нишу напротив той, где прятался Контестар. Стремительно прыгнув на врага, убийца драконов в самый последний момент понял, что это Дук. Прощелыга нашёл-таки сокровищницу и тащил оттуда два тяжеленных мешка награбленного золота. Мешки эти он накануне показывал первому за многие годы собеседнику, выхваляя материал, из которого они были сделаны. И правда, при непомерной тяжести золота, уместившегося в них, мешки не порвались. Удивительно было и то, с какой бодростью их нёс на себе тщедушный пожилой авантюрист, всю жизнь горевший идеей о драконьем кладе. Его присутствие пробудило человека в озверевшей душе Контестара. Дук доверил ему половину ноши и пошёл, как он самоуверенно заявил, к выходу. Настроение у старика было великолепное. Иногда он забывался настолько, что начинал победно насвистывать. Дук был так опьянён тем, что вожделенное золото наконец-то попало его руки, что даже не спросил о судьбе Контестарии. После двух мудрёных кругов друзьям удалось-таки отыскать лестницу и дверь в ритуальную комнату. … Когда они уже приготовились покинуть замок тем путём, через который туда попал Контестар, их окликнули. Двумя пролетами выше на лестнице стояли пожилой мужчина, однорукий подросток, бледный от потери крови, его брат и дряхлый старик. Последний и вступил с героем в переговоры. — Зачем ты пришёл сюда? — вопросил старый ящер, сощурив недобрые, много повидавшие глаза. — Тебе нужно было золото? Контестар крепче сжал погибельное железо и процедил, вспомнив произошедшее перед тем, как взорвался порох: — За той девушкой, — он кивнул на дверь ритуальной комнаты. Драконы за спиной старика озадаченно переглянулись. — Кто она была тебе? — вкрадчиво спросил старик. — Дочь? — Сестра. Удивление возросло. Теперь чудовища взирали на героя, как на безумца. Причина, приведшая его в их логово, была им непонятна, а оттого этот юноша пугал их. Может, его и хватило бы на язычок огня, но всё же… Первым себя в руки взял старый дракон. Он покачал головой и произнёс то ли насмешливо, то ли наставительно: — Рисковать жизнью можно только ради своих потомков. Какой смысл выручать сестру? Наши предки завещали нам, а мы завещаем нашим потомкам: пращуров почитай, но брат твой, чья молодость приходится на твою — беда твоя. А сестра может стать женой твоего врага и родить врагов твоим детям. — Плевать, — Контестар сплюнул кровью, — подходи, гад, и присоединяйся к своим умным предкам. Завещание, я вижу, ты уже оставил. — А если бы мой внук, — старик пропустил оскорбления и угрозы мимо ушей, — похитил бы другую девушку, ты бы тоже пошёл её выручать? Так? — Так, — коротко и зло ответил Контестар, игнорируя мольбы своего товарища скорее бежать из проклятого места. — Почему? — в вопросе старого ящера не было двойного дна. Он искренне хотел знать почему, да и его поставленная в тупик родня тоже. Это было против их понятий, против законов их жизни. — Почему?! — Все люди — братья, — заявил герой с гордостью, — значит, все девушки — мои сёстры. — Глупости, — парировал старик таким тоном, словно воспитывал малолетнего внучонка, а потом спросил как бы между прочим, — у тебя есть имя, брат всех сестёр на свете? Контестар назвался. Старый ящер ссутулился и опёрся на свою клюку, потом, словно собравшись с силами, хищно вскинул голову и чуть прянул подбородком вперёд. Показал на юношу морщинистым пальцем: — Знай же, Контестар. Я — Нар-Анн, семьдесят восьмой потомок великого рода. Мне пятьсот девяносто девять лет, и скоро мне придёт срок умереть. Но умирая, я прокляну тебя и твой род до самого последнего колена… — старик чуть покачался из стороны в сторону, хищно скалясь в лицо герою, — я прокляну тебя не за смерть моего внука и не за увечье правнука. Я прокляну тебя за твою блажь. Знай! Глаза старика опасно сузились. Родичи за его спиной мерзко зашипели. Самые младшие обернулись ящерами и скалились, покачивая отвратительными головами на длинных шеях. Древнее чудовище, продолжая указывать на героя, добавило: — Тебя не будут носить ноги, тебе не будут служить руки. Твои глаза и уши предадут тебя, и только сердце будет биться в груди истязаемого болью живого трупа. Так будет с тобой и твоими потомками, если… — дракон неприятно ухмыльнулся, глядя на обломок железного крюка в руках Контестара, — если ты не окропишь погибельное железо кровью человека, невиновного перед тобой. Так должен будет сделать каждый, в ком есть твоя кровь! — Ведь все люди братья! — ехидно напомнил другой пожилой ящер, по всей видимости, сын старика. Семейство злобно рассмеялось. Проклятье показалось им достойным возмездием. Ведь что может быть важнее здоровья своих потомков? Таким образом герои будут вынуждены вытирать ноги об свои непонятные драконам убеждения поколение за поколением. Строго покосившись на родных, дряхлый старик завершил свою речь новым постановлением: — А теперь иди и передай своим, — он не выдержал и хрипло хохотнул, словно заскрежетал ржавой цепью, — братьям, что отныне мы изменим наш Ритуал. Отныне похищая ваших сестёр, мы будем заточать их в башню, чтобы подождать такого, как ты, и сразиться с ним. Победит человек — мои потомки отдадут ему девчонку. Победит ящер — вкусит её, как было завещано нашими предками. Посмотрим, надолго ли вас хватит! Контестар мог бы и поторговаться, но Дук, утративший от страха остатки мужества, взвыл и вцепился в его рукав. От панического бегства прощелыгу удерживало только то, что половина его сокровищ была у собеседника старого дракона. Герой со свойственным ему чутьём уже понял, что старик решил отпустить его живым. А потому собрав в кулак всю подаренную природой наглость Контестар потребовал: — Дайте мне телегу или тачку, чтобы я увёз голову вашего дохлого родственника.