Визит

***

      Ежов вышел из кабинета Гейдриха и притворил за собой дверь. Дело обычное – "срочный вызов". Мужчина с недовольной физиономией осмотрелся, провёл рукой по волосам и вытер рот рукавом кителя. Он посмотрел в окно и заметил, что уже ночь. К нему подошёл незнакомый человек и поздоровался:       — Добрый вечер. Вы что тут стоите? Вам помочь?       — Что? — ещё не отойдя от того, что было пару минут назад, переспросил Николай, — Мне?       — Да, Вам, а то уж поздний час.       — Нет, что Вы, всё хорошо, — нервно усмехнулся чекист и почесал висок.       — Вы пьяны? — поинтересовался тот.       — Нет.       Неизвестный посмотрел на дверь кабинета обергруппенфюрера, а потом – на неопрятный вид коммуниста. Он ухмыльнулся и спросил:       — Так ежели Вы не пьяны, отчего ж выглядите настолько потрёпано?       Сотрудник слабо ехидно лыбился и высокомерно смотрел на русского. Последний ответил:       — Знаете ли, ночь уже. Дел настолько много, что и не успеваешь следить за собой в такой суматохе. Да?       — Да, конечно.       Ежов дернул свой китель вниз и гордо пошёл к себе в кабинет. Завернув за ближайший угол коридора, он согнулся почти пополам от боли. "Еб вашу мать, как же блять больно", — прошипел бывший член оргбюро ЦК ВКП. Он встал, оглянулся и, хромая и качаясь, пошёл дальше.       Прийдя к себе в кабинет, Коля покосился на календарь. "Август... Уже больше года я страдаю этой чёртовой рабочей интрижкой. Блестяще... У тех война, а я тут кисну. М-да, весело", — вздохнул чекист и похлопал ладонью по стене. Он посмотрел в зеркало и кое-как приложил растрепавшиеся волосы.       Дверь его кабинета открылась, в проёме показался Гейдрих. Кажется, он собирался уходить.       — Здравствуй, — улыбнулся Рейнхард и шагнул в помещение, прикрыв за собой дверь.       — Мгм, взаимно, — неохотно бросил подчинённый и отошёл к столу.       — Тебя проводить до дома?       — Нет, спасибо, обойдусь, — фыркнул Ежов.       Начальник подошёл к нему и положил свою тяжёлую руку на его плечо. Последний дёрнулся, обернулся и посмотрел на него. Он процедил:       — Вам что ещё от меня надо?       — Ну-у-у... Может, чтобы ты любил меня?       — Идиот или да? Ты буквально насилуешь меня, ирод. Шутка – дерьмо, — прошипел коротышка, — Тем более у меня рабочий день кончился, ты мне сейчас ничего не сделаешь, а если и попытаешься, то я окажу сопротивление.       — Я тебя понял, всё, ухожу, — ухмыльнулся немец приподнял руки и задом вышел в коридор.       Николай дождался того, пока полностью стихнут шаги за дверью. Он надел плащ, рукава которого были явно длиннее, чем стоило бы, взял фуражку, вышел из кабинета, выключив за собой свет, и запер его. Мужчина убрал ключи в карман, глубоко вздохнул и осмотрелся. Голые стены сильно удручали, а тёмные окна придавали этому всему ещё больше тоски.       К русскому снова подошёл тот служащий, что недавно с ехидной улыбкой поглядывал на него и дверь Гейдриха. Он положил руку ему на плечо и проговорил:       — Чтобы я не рассказал всем о Ваших связях с Гейдрихом, Вам бы стоило проследовать за мной... провести время со мной, так сказать. Я б на Вашем месте не отказывался. Ну всё равно у кого у ширинки рот открывать?       Ежов резко развернулся и грозно посмотрел на него. Он крикнул:       — Пошёл вон отсюда! Немедленно!       — Да пожалуйста. Скоро все узнают о том, кто Вы, Ежов.       Второй хмыкнул и убежал в ту же сторону, откуда и прибегал.       Коммунист тихо по-русски матернулся и пошагал вниз. Он вышел из здания и пошёл в сторону своего дома.       На улице было темно и душно, фонари светили чересчур тускло и неприятно. Откуда-то пахло гарью.       Чем дальше чекист был от работы, тем более медленными вялыми и шоркающими становились его шаги. Единственная мысль, которая не давала бедняге удариться лицом о ближайший фонарь и заплакать – так это то, что это был конец рабочей недели, и завтра можно было бы проспаться хорошо и не видеть рожи начальника и того злобного дурня.       Он повернул голову и увидел в тёмном переулке две фигуры, что очень подозрительно тихо переговаривались. Бывший нарком остановился и стал вслушиваться в разговор. Мужчина настолько увлёкся подслушиваниями, что не заметил, как двое неизвестных подошли к нему сзади и обратились. Вдруг один из подошедших положил руку на плечо Ежова и сказал на чистом русском:       — Почтеннейший, попрошу ответить.       Коля вздрогнул и обернулся. Он вытаращился на них и встал в ступоре.       — Пройдёмте с нами, — дополнил тот и немного опустил свою ладонь вдоль руки Ежова, сжав её возле локтя.       — Вы кто? — пытаясь изобразить немецкий акцент, растерянно спросил бедняга.       — Мы? Нас Сталин прислал за Вами.       У бывшего председателя НКВД округлились глаза, и он резко выдернул руку из хватки незнакомцев. Мужчина рванул вдоль по тротуару. "Чёрт! Чёрт! Чёрт! Только не снова! Только не к нему! Только не обратно!" — думал он, несясь по улице.       — Стой, чёрт к-кривоногий! — крикнул один из неизвестных.       — Пошли вы нахер!       Николай Иванович свернул в какой-то переулок, врезался в кого-то и упал на асфальт. Он посмотрел на того, кто стоял над ним.       — Уважаемый, — заскрежетал, злорадно хихикая, тот самый человек, что хватал его пару минут назад, — Вам помочь?       Ежов пополз назад и нервно отрицательно замотал головой. Его рука соскользнула, и он упал на спину. К ним подбежал второй. Он сел на корточки, взял его под руки и поднял.       — Ну что, б-берём этого чёрта и в Моск-кву? — заикаясь проговорил последний, по-идиотски посмеиваясь.       — Да, да, только заткнись уже, — отмахнулся главный и вышел из переулка на улицу.       Всё так же душно, жарко, темно. Фонари всё так же тускло светят и изредка моргают. Всё так же тихо вокруг.

***

      Крохотная камера. Железная койка, стол, табуретка, приваренная к полу, решётка под потолком.       — Д-давай, у-удачи, — попрощался тот заика и вышел из камеры. Дверь закрылась.       "Твари. И что, снова? Снова это насилие сука? Вновь блять? Снова придут мрази и будут устраивать тут веселье?" — процедил Ежов и ударил кулаком по койке. Он встал и осмотрел себя. На нём опять была рубашка, похожая больше на платье, и штаны, что стоит придерживать, только вот обуви нет. Холодный бетонный пол ужасно обжигал ступни.       Дверь отворилась, в проёме появилась знакомая и ненавистная фигура. Человек прошёл к узнику, и за ним раздался громкий хлопок.       — И чего тебе нужно, а? — бросил Кровавый карлик.       — Мой дорогой дру-у-уг! Ежов! — протянул вошедший и раскинул руки.       — Слышь, Лаврентий, что б ты сдох, — бросил заключённый и отвернулся.       Берия ехидно улыбнулся и поправил очки. Он опустился на лавку и положил ногу на ногу.       — Нет, я лишь хочу тебя проведать, друг, — явно издеваясь, усмехнулся нынешний нарком. — Присаживайся рядом со мной.       — Издева-а-аешься? — протяжно хмыкнул Николай, не поворачиваясь.       — Нет, Коленька, не издеваюсь.       Бывший председатель НКВД оглянулся. Он сжал кулаки и оскалился, еле сдерживаясь, чтоб не врезать своему посетителю.       — Выглядишь, как ребёнок, упаси Господь, а, — брякнул Лаврентий и снова поправил очки.       "Молись, чтоб спас", — ответил уже про себя узник и резко отвернулся. Штаны чуть не съехали, но он вовремя их поймал и подтянул. Злобный коротышка стал ходить из стороны в сторону. За ним с шуршанием волочились штанины.       — Вижу, Ежов, ты не намерен со мной общаться, да? — улыбаясь, пролепетал нарком.       — Очки в сотый раз поправь, а потом уже тявкай что-либо в мою сторону, чмошник, — пробормотал заключённый.       Берия встал и с возмущением заговорил:       — Ах тебе не нравятся мои очки? Мой вид? Или то, что я явился к тебе!? Какой ты хам!       Ежов остановился и посмотрел на него. Он выставил руку, сжатую в кулак, перед собой и медленно поднял средний палец.       — Да как ты смеешь!? К-к-к... коротышка! — крикнул Лаврентий.       — Ага-а-а, уже нечего сказать мне, очкарик – в жопе шарик, да? — лыбясь, посмеивался Кровавый карлик, медленно идя на него.       — Ты что, с ума сошёл!? Что с тобой сделали эти проклятые нацисты!? — пятясь, взвизгнул нарком.       — То, чего бы ты точно не захотел испытывать, Лаврентий... Иди сюда, мой хороший, иди, не бойся.       Он опустил руки и немного согнул колени. Глаза были будто стеклянные.       Берия не выдержал и быстро выскочил за дверь. Николай разогнулся, пригладил волосы и тихо усмехнулся. "Как хорошо, что все боятся психически больных", — улыбаясь, подумал он и подошёл к двери.

. . .