Ведун. (Тигриные тропы)

Огромный рыжий тигр медленно ступает по заснеженному лесу. Его мускулистое тело скользит среди белоснежных сугробов, как живое воплощение силы и грации. Хруст снега под его лапами кажется музыкой, наполняющая тишину зимнего леса. Ветки деревьев, уставшие от тяжести снега, склоняются к земле, как будто приветствуют его величие. Он внимает звукам, которые резонируют в воздухе: трепетание крыльев птиц, далёкий шелест морозного ветра. Его золотисто-рыжая шкура контрастирует с безмолвной белизной вокруг, а каждое движение наполнено грацией. Это его лес. Он тут полновластный хозяин. И он на охоте. Принюхивается. Запах свежей крови. Узкий зрачок медленно расширяется, а чуткое ухо улавливает звук — возможно, раненая косуля. Мгновение — и он уже несётся вперёд по заснеженным тропам, инстинкты превращают его в безжалостного охотника. Лес окутан зимним покровом, но для зверя это совсем не преграда, даже несмотря на то, что начинается метель, готовая перерасти в дикий буран. Он успеет вернуться с добычей. Даже не сомневается в этом. В каждом вздохе холодного воздуха смешивается вкус зимы и свободы. Ещё немного и он у цели. Запах крови усиливается, становится ярче. И нет, это не косуля. Это человек. Зверь ошибся. Но что может делать человек так глубоко в лесу в такую пору? До ближайшего человеческого посёлка километров двадцать. Неужели браконьеры добрались и до его владений? Если это так, то он не оставит никого из них в живых. И вот оно. Огромная вековая ель, чьи ветви покрыты серебристым покровом, а под ней, уже слегка припорошённое снегом, тело молодого мужчины, не охотника, слишком непредназначенная для этого на нём экипировка. Точнее, никакой экипировки вообще нет. На парне лишь кашемировое пальто и явно дорогие туфли, в которых не особо погуляешь по зимнему лесу. Человек лежит лицом вниз и не двигается. Возможно мёртв. Снег вокруг немного заляпан кровью, и похоже он сильно ранен. Зверь чувствует запах пороха. Он фыркает и отступает. Ему не нравится этот запах. Никогда не нравился. Он ещё раз принюхивается, подключая инстинкты и убеждаясь, что других людей поблизости нет. Встав на задние лапы во весь свой внушительный рост, рычит так громко, что с насиженных мест в небо взлетает стая снегирей. Вокруг мощного тигриного тела закручивается небольшой вихрь, и уже через несколько секунд на месте зверя стоит совсем юный парень с растрёпанными рыжими волосами, в длинной мантии, подбитой соболиным мехом, и заплечным холщовым мешком. Он подходит к раненому. Откапывает от снега и осторожно переворачивает. Человек, несмотря на то, что губы практически посинели, а бледное, хоть и красивое лицо, кажется застывшей восковой маской, всё ещё жив, судя по нащупанному нитевидному пульсу. Рыжеволосый дух леса откидывает полог пальто с явными признаками огнестрела и рассматривает рану. Кровь чуть выше рёбер на левом боку уже запеклась, хоть из нее всё ещё вытекают небольшие струйки. Похоже, целились в сердце из двуствольного ружья, что носят с собой охотники, но промахнулись. Парень достаёт из внутреннего кармана накидки небольшую тряпицу и осторожно прикладывает к ране, перевязав её потуже шерстяным шарфом незнакомца, чтобы окончательно остановить кровотечение. — И откуда ты тут взялся на мою голову? — бурчит, пока срубает пару еловых лап, чтобы сделать что-то наподобие волокуш. — Возись теперь с тобой. Похоже, мяса мне сегодня не видать. Опять придётся давиться постным рисом. Мужчина оказывается достаточно тяжёлым, и парнишка тратит огромное количество сил, укладывая практически окоченевшее тело на ветки. — Надеюсь, пока мы доберёмся, ты не отдашь богу душу? Копать могилу в такое время — такое себе удовольствие, знаешь ли. Ответа на это, естественно, нет, как и на то, как попал сюда этот человек, и кто и за что решил пристрелить его в самой глуши. Примерно через час парень дотаскивает нелёгкую ношу до своей хижины, что притаилась в самой чаще, плотно окружённая соснами и елями, и куда обычные люди добирались крайне редко. Ещё полчаса тратит, чтобы затащить человека в дом и уложить на свою кровать, растопить печь и поставить на неё нагреваться воду. Когда через несколько минут небольшое помещение отапливается, решается раздеть мужчину и получше осмотреть рану. В испорченном пальто находится бумажник, в котором лежат права на имя: «Чон Чонгук», двадцать девять лет отроду, несколько купюр крупного номинала, кредитные карты, а еще телефон и какие-то ключи. Явно дорогая голубая рубашка, пропитанная таким же дорогим парфюмом, тоже пришла в негодность. Брюки, носки, боксеры вымокшие. Парень снимает всё это, стараясь не смотреть на паховую зону. Неловко, хоть и понимает, что человек без сознания. Как он и предполагал — пулевое ранение. Пуля прошла навылет, судя по всему, не задев ничего жизненно важного, и доставать её не придётся. Вот только раненый потерял много крови, и жизнь вот-вот покинет его тело. А тело у мужчины красивое, с чётко выделяющимися грудными мышцами и прессом. На правой руке, от плеча до кисти, орнамент из витиеватых и непонятных татуировок. Такие же накачанные бёдра и длинные ноги. Идеальная форма. Видно, что человек следит за собой. Парнишка нехотя залипает, но быстро берёт себя в руки, понимая, что это вовсе сейчас неуместно. Он осторожно обрабатывает рану спиртом, а затем накладывает приготовленную из трав и кореньев кашицу, которая должна поспособствовать заживлению. Перематывает чистым бинтом под грудью и укрывает мужчину стёганым одеялом, чтобы тот мог согреться. Заваривает обезболивающий отвар и с горем пополам вливает в бессознательное тело. Теперь остаётся только ждать и молиться лесным духам, чтобы те продлили жизнь этому красивому незнакомцу. Парень зажигает курильню с определённым набором трав для вызова духов и на некоторое время впадает в неглубокий транс, сопровождаемый тихим шёпотом призыва, пока ароматный дым наполняет помещение. — Так, так, так, малыш Тэхёна! И кого ты, наш сердобольный ведун, решил приютить на этот раз? — первым в хижине появляется дух воды. Самый любопытный из всех. Его звонкий мелодичный голосок журчащим ручейком окутывает сознание парня. Тэхён распахивает глаза и видит, как дух в своём неизменно ярко-голубом ханбоке, склонившись над раненым, внимательно вглядывается в красивые черты. Его глаза — полумесяцы на практически детском личике — довольно щурятся, а пухлые губы растягиваются в довольной улыбке. — Какой милашка. Где откопал? Только не говори, что в сугробе, — дух заливисто смеётся над собственной несмешной шуткой. — Очень смешно, Чимини! — ведун закатывает глаза. Этот дух его немного раздражает своей суетливостью и ребяческой непосредственностью, но без его помощи сейчас не обойтись. — Зачем звал? — огонь в печи вспыхивает ярко-синем пламенем, и из него материализуется немного сонный и явно недовольный внезапным призывом дух огня. Он осматривается, сталкиваясь взглядом с духом воды, у которого улыбка становится ещё шире. — Ох, Юнгия! Посмотри, кого притащил наш малыш. Человек! Красивый, правда? С таким и позажигать не грех, если бы он не выглядел таким мёртвым, — Чимин снова заходится в смехе. Дух огня беззлобно фыркает. Его тёмные волосы на секунду вспыхивают ярким пламенем, выдавая тем самым небольшое раздражение. Эта водная нимфа его тоже дико бесит своими дурацкими шутками. Он смотрит на ведуна и снова повторяет свой вопрос, хотя ответ на него уже знает. — Так зачем звал? Тэхён устало улыбается. Ему нравится этот дух, несмотря на то, что тот напоминает ему вечно недовольно бурчащего деда, хоть и выглядит молодо для своего тысячелетнего возраста. — Нужна «искра», иначе он не доживёт до утра, — ведун прикладывает ладонь ко лбу раненого, у которого к этому моменту уже начала подниматься температура. — «Искра»? — хмурится огненный дух. — Ты же знаешь, что это против правил? Мы не можем тратить их на кого попало. «Искру» нужно заслужить благими деяниями. Вдруг этот человек какой-нибудь маньяк или преступник? Мы отдадим ему её, а он возьмёт и прикончит тебя! Тэхён понимает, что в словах духа есть рациональное зерно, но он в своё время, как и все его предшественники, поклялся помогать всем, кто нуждается в его помощи и не наносит вред его владениям. Он просто обязан помочь любым возможным способом. «Искра» — единственное, что может помочь этому несчастному не умереть в данных условиях. — Благие деяния! Бла-бла-бла! Ой, огонёк, ну какой ты душный, — хихикает дух воды. — Посмотри, — он тычет маленьким пальчиком в щёку бессознательного парня, — разве этот милашка может быть преступником? Он больше похож на принца, свалившегося на одинокую голову нашей ведьмочке, которая его спасёт, полюбит, и будут они жить долго и счастливо, нарожав кучу маленьких хорошеньких тигрят, — дух радостно пританцовывает, явно представив описанную им картину. — Ты дурак, журчалка? Ну какие тигрята? — раздражённо качает головой Юнги. — Они оба парни. И не факт, что этот татуированный бугай одной ориентации с нашим ведуном и такой уж распрекрасный. Меньше бы ты читал человеческих книжечек. Семьсот лет, а всё дитё дитём. Одни сказочки да романчики на уме. — Душнила ты, огонёк, — по-детски показывает ему язык Чимин, обиженно надувая свои пухлые губы. — Юнги. Пожалуйста! — ведун старается не обращать внимание на глупую перепалку этих двоих, что ссорятся между собой каждый раз, когда появляются в его обители. Огонь и вода, что с них возьмёшь. — Я дух леса и обязан ему помочь. Уверен, что ничего не случится, если мы один раз нарушим правила. Если же окажется, что этот человек тот, о ком ты говоришь и недостоин, то я лично заберу у него «искру», и он никогда не покинет территорию этого леса живым. Обещаю! — Тэхёну не хочется думать, что дух прав, и он сейчас тратит свои силы напрасно. — Ладно, — неохотно соглашается тот. — Но без духа ветра это невозможно. — Что без меня невозможно? — хижину освещает яркое свечение. Дух ветра материализуется в центре. От его золотистого ханбока исходят лёгкие волны, наполняя небольшую комнату прохладой, а на миловидном моложавом лице — широкая добрая улыбка. — Нужна «искра», Хос, чтобы вон то тело не подохло, — недовольно кивает в сторону раненого Юнги. Ему по-прежнему не нравится этот человек. Он — дух огня, чувствует огонь ненависти внутри души этого парня. От него точно будут проблемы. — «Искра»? Для человека? Ты уверен, Тэхёна? — дух переводит удивлённый взгляд на ведуна. — Ты же в курсе, что за это придётся расплатиться годами. Если у нас троих в запасе бессмертие, то твоей человеческой оболочке останется совсем ничего. — Я знаю, — Тэхён немного раздражается, что ему, как маленькому, объясняют элементарные вещи. — Меня это устраивает. Десятком лет больше, десятком меньше. Какая разница? Мы не могли бы поторопиться, пока у этого Чонгука не началась предсмертная агония. Мужчина и правда горит, а тело бьют мелкие судороги, что совсем плохо в его положении. Ещё чуть-чуть и температура тела достигнет своей критической точки. — Что же, хорошо. Будет тебе искра, — вздыхает Хосок. — Ура, ура! Я смогу дать «искру» человеку. Я сто лет не давал никому «искру». Иди-ка сюда, красавчик! — радостно хлопает в ладоши дух воды и первым склоняется над лицом бессознательного парня. С его пухлых губ скатывается небольшая светящаяся капелька, попадая точно в рот. Следом за ним дух огня формирует небольшой огонёк в ладони и впечатывает его в грудь израненного мужчины. Завершает передачу «искры» дух ветра. Он осторожно дует, образовывая вокруг тела прохладный бриз. Дыхание парня тут же становится более равномерным, а на висках появляются градинки холодного пота, говорящие о том, что температура начала спадать. — Мы своё дело сделали, дальше ты сам. — Духи один за одним исчезают из хижины, оставляя ведуна со своим гостем наедине. — Знаешь, Тэхёна! Говорят, кошачий язык прекрасно залечивает раны. Может, тебе вылизать этого милашку как следует? Я бы вылизал, если бы был красивым рыжим кошаком, как ты, — напоследок хихикает Чимин, но тут же растворяется, когда в него летит пустая железная кружка из-под отвара. — Несносный дух! Ну попадёшься ты мне в следующий раз со своими шуточками, — наигранно злится ведун, а затем смотрит на раненого парня и на бинт, полностью пропитанный кровью. Кажется, нужно сменить повязку. Дух воды, конечно, та ещё заноза в заднице, но он прав. Чем быстрее заживёт рана, тем быстрее этот непрошенный гость покинет его дом, и он сможет вернуться к своей тихой жизни хранителя леса. Да и мяса он так и не раздобыл, при одной мысли о котором требовательно урчит желудок. Охота ему в ближайшее время явно не светит, так что нужно поторопиться. — Чертов Чимин со своими советами! Но, вероятно, это и правда должно помочь. Надеюсь, ты будешь без сознания, когда я буду делать это, — вздыхает, чувствуя неловкость. Разматывает повязку на ране, очищает от заживляющей кашицы и, устроившись посреди комнаты так, чтобы ничего не снести, закрыв глаза, призывает своего духа.

***

Сознание к Чонгуку после продолжительной потери сознания возвращается очень медленно. В голове расползается какой-то туман и дико пульсирующая боль. Перед глазами из безумного сна всё ещё мелькают образы странных людей в цветных старинных ханбоках, парящих над его телом, и почему-то огромного рыжего тигра, вылизывающего его торс. Бред какой-то! Откуда это взялось в его подсознании? Вообще-то ему никогда не снятся сны, да ещё такие реалистичные, а тут… Странно! А ещё приятный запах сушёных трав, дыма и чего-то терпкого, определения которому Чонгук не знает, забил лёгкие и совсем не хочет исчезать и, кажется, полностью и очень въедливо пропитал сознание. Гук пытается открыть глаза, но звон в голове усиливается, а тело пронзает дикая боль в районе левого подреберья. Пытается вспомнить, что произошло накануне, и картинка мелкими пазлами складывается в единую. Вот они с Джином отмечают в баре выигранный тендер на застройку трущоб новым элитным жилым комплексом. Они поднимают бокалы, звон хрусталя сливается с громкой музыкой и смехом. Джин с раскрасневшимся от виски лицом рассказывает о том, как они обошли конкурентов, предложив мэрии не просто жильё, а «новый стандарт жизни». Гук очень доволен. Мечта — стереть с лица земли район, в котором он вырос и о котором остались только самые мерзкие воспоминания, наконец, начала сбываться. Вот он, сильно надравшись, снимает симпатичного парня и везёт его в ближайший лав-отель, где трахается, как в последний раз, а податливое тело под ним кричит и стонет от удовольствия. Вот в разгар ахуенного горлового в номер врываются какие-то люди. Дают одеться и везут к своему боссу. Чертов Пак Джунхо — его главный конкурент, бездарно проебавший тендер и сладкое местечко под застройку компании Чонгука, на котором планировал развернуть игровой комплекс: с барами, борделями и казино, с которых ему бы капал нехилый процент. Этот уебан давит наигранным авторитетом, предлагает деньги за отказ от проекта, а затем и вовсе угрожает расправой. Чонгука это не пугает. Такие, как Джунхо — лишь грязь под его ногами, и он его не боится. Поэтому, естественно, отказывается. Тогда Гук подумал, что у этого отморозка кишка тонка осуществить свои нелепые угрозы. Не посмеет, зная, что за его спиной один из самых сильных мафиозных кланов Кореи, а Ким Намджун — его глава, лучший друг детства, с которым они вместе начали восхождение на криминальный олимп с тех самых трущоб, и который любому перегрызёт горло за него, тем более такому, как Джунхо. Вот только Пак, оказывается, слишком хитёр и самонадеян. Один из тех придурков, что мечтает о переделе мафиозной верхушки с последующим становлением в её главе. Чонгук вспоминает, как его связывают и везут куда-то за город. Далеко везут, судя по тому, что едут они почти целую ночь и полдня. К вечеру его выволакивают в каком-то охотничьем угодье, где затем он оказывается в сарае с ещё несколькими до чёртиков напуганными людьми, и от них же узнаёт, что все они «дичь» в извращённой охотничьей игре зажравшихся чеболей. Лишь тогда Гук начинает понимать, что задумал этот отбиток Джунхо. Его пристрелят в лесу, а затем найдут и приволокут труп к Джуну, выдав за случайную жертву охотника. Именно поэтому его не бьют и оставляют разряженный телефон и документы. Наверняка уже и легенда состряпана о том, что Чонгук нажрался, как свинья, и решил поохотиться, ведь все знают, что пьяный Чон совсем неадекватный и творит разную лютую дичь, типа: прыжков с парашютом без одежды и перепиливания «Хангана» на спор. Никого не удивит подобное. А Джунхо выставит себя благодетелем, нашедшим труп безбашенного бизнесмена и наказавшим нерадивого стрелка. Тройная выгода: Чонгук в могиле, тендер на трущобы его, да и поддержка такого человека, как Ким Намджун, тоже обеспечена. Прошаренная мразь всё продумала! Когда их выпускают, то дают получасовую фору, прежде чем начать охоту. Гуку ничего не остаётся, как бежать, хотя делать это в заснеженном лесу в туфлях очень непросто. Он в хорошей форме, поэтому первые несколько километров преодолевает легко, несмотря на неудобство и головную боль после пьянки, но пуля всё равно задевает его, хоть и не попадает в намеченную цель. Чонгук продолжает бежать, не обращая внимания на медленно нарастающую боль и исход сил. Его спасает огромный овраг, в который он скатывается, а ухнувший сверху пласт снега скрывает его от проходящих рядом преследователей. Минут двадцать Чонгук лежит, а затем, выбравшись, бредёт в противоположную сторону, где склон оврага не такой покатый и можно вылезти наверх. Ему кажется, что он идёт бесконечно долго. Он замёрз, устал, ещё эта чёртова рана постоянно кровит. Но надежда, что лес должен когда-нибудь закончиться и он будет спасён, не даёт ему совсем расклеиться и сдаться во власть природе. Но этого не происходит. Лес становится только глубже, а сугробы выше, и уже через полчаса скитаний он просто падает без сил под огромной елью. «Кажется, план этого уёбка Джунхо всё же сработал!» — проносится последняя мысль в его голове, а дальше наступает полное забвение. И вот теперь он здесь. Осталось только понять, «здесь» — это где? Чонгук снова и снова силится поднять тяжёлые веки, и, наконец, ему это удаётся. Первое, что он видит — лежащего рядом с ним на самом краю кровати молоденького паренька с ярко-рыжими волосами. Мальчишка смешно морщит нос во сне и немного ёжится от холода в своей тонкой льняной рубашке, ведь всё одеяло находится с его, Чонгука, стороны. Он пытается тихо приподняться, чтобы не разбудить этого ангела, и осмотреться, но тихо не получается. Бок снова простреливает боль, и он с тяжёлым стоном валится назад на подушку. Глаза рыжеволосого парня мгновенно распахиваются, и они, ебать, какие волшебно красивые: цвета чистого янтаря, с необычно узким зрачком, как обычно бывает у представителей кошачьих. Чонгук никогда таких не видел. — Очнулся, — парнишка, как ни в чём ни бывало, слезает с кровати и лениво потягивается, тоже как-то по кошачьи. Затем кладёт свою руку на лоб Чонгуку, проверяя наличие жара, и, убедившись, что его нет, идёт к печи и наливает из закопчённого чайника отвар. Возвращается и даёт сделать несколько глотков странного, но вкусного чая, слегка приподняв чужую голову. — Где я и кто ты такой? Если скажешь, что это рай, то я готов остаться в нём с тобой навечно, — он перехватывает чужое, невероятно тонкое запястье, а затем с горем пополам всё же приподнимается, с любопытством осматривая место, в котором находится. Комната довольно большая и, судя по всему, единственная, с непокрытыми бревенчатыми стенами, слегка поеденными короедом. В углу печь, на которой ютятся закопчённые котелки разных размеров. Стол, пара стульев, шкаф для одежды, небольшой сервант для посуды, умывальник, а ещё развешанные повсюду травы, какие-то пузырьки и баночки с жидкостями и мазями. Собственно, и всё. Чонгук разочарован. На рай это мало смахивает. Слишком убого. А он с детства ненавидит убогость, ведь сам вырос в ней. Хотя, надо признать, постель достаточно удобная, и от неё вкусно пахнет именно тем незнакомым, въевшимся в сознание запахом. — Да уж, не ВИП-палата! — брезгливо морщится, понимая, что комфортом и привычными удобствами цивилизованного мира тут даже не пахнет. — Никакой стерильности. Надеюсь, сепсис я тут не заработаю. — Единственное, что тут ему нравится — это красивый рыжеволосый владелец этой странной хибары. Тэхён вырывает руку и с долей лёгкого пренебрежения отвечает. Ему совсем не нравится, как смотрит на него этот тип, так бесцеремонно забраковавший его жилище. — Ты у меня дома, Чон Чонгук. Меня зовут Тэхён. Я отшельник-ведун, но тебе навряд ли это о чём-то скажет. Три дня назад я нашёл тебя раненого в лесу и притащил сюда. Подлатал твою рану и не дал сдохнуть от жара. Так что будь благодарен! И это я должен спрашивать: кто ты такой и как оказался в такой глуши с пулей в брюхе? — он отходит к столу и начинает замешивать кашицу для раны этого невежи. «Я что же, проспал три дня? Охренеть! Джин в жизни не поверит!» — ухмыляется про себя Гук, вспоминая, что тратил на это, как он считал, бесполезное занятие максимум три-четыре часа. — Да нет! Я благодарен, честно. Как попал в лес, не помню. Пьяный был и, кажется, случайно нарвался на охотничью пулю. Возможно, из-за цвета пальто меня приняли за волка, — Гук не собирается посвящать парнишку в подробности этой истории. Хоть тот и спас его, но доверять ему он пока не собирается. Мало ли, вдруг это очередной коварный план Джунхо. — Как только выберусь отсюда, пришли мне счёт за свои услуги. Хотя думаю, у тебя и электронки-то нет и, честно говоря, я не понимаю, как такой красавчик может жить в таком… — пытается подобрать слово, но кроме как «убожестве» в голову ничего не приходит. — Такие куколки, как ты, должны греть постель таких, как… Тэхён не даёт ему закончить фразу, которая явно должна была закончиться буквой «Я», подойдя и резким движением сдёрнув одеяло. «За оленя они тебя приняли, а не за волка, идиот!» — медленно раздражается про себя. Хотя в то, что рассказал Чонгук, конечно же, не верит. Он ложь чувствует на ментальном уровне, и ему совсем это не нравится. Нужно как можно быстрее избавиться от этого типа. — Это мой дом, и раз ты мой вынужденный гость, будь поуважительней. Я сам выбрал свой путь, и он мне нравится. А сейчас — помолчи. Мне нужно обработать рану, — он осторожно разматывает бинты, пока Чонгук, не переставая, пялится на его лицо. Раздражает! Снимает накладку и осматривает рану. Тигриная слюна и правда помогла. Края раны не воспалённые и уже затянулись тонкой корочкой. Осторожно наносит новый слой кашицы и снова заматывает повязку вокруг мощной груди, неизменно соприкасаясь с ней, отчего руки предательски дрожат. Чонгук не перестаёт смотреть на это красивое лицо. Низкий бархатистый голос завораживает. Хочется слушать и слушать, и желательно, когда парень будет выстанывать им его имя во время секса. Видя, что Тэхён закончил и собирается отойти, он притягивает его за талию близко к самым губам и шепчет, зная, что подобный флирт всегда действует безотказно. — Тебе не стоит меня бояться, маленький. И моя благодарность тебе может исчисляться не только денежными знаками. Тэхён на долю секунды теряется, но не отводит свои янтарные глаза от чужих бездонно-чёрных, в которых и зрачка-то не видно, а затем начинает заливисто смеяться. — Глупый человечек ты, Чон Чонгук! Ты ранен так, что даже опорожниться самостоятельно не сможешь. Ты посреди леса в самой глуши, куда даже дикие звери не заглядывают. В моём доме и полностью в моей власти. Это тебе стоит бояться меня, потому что терпеть твои пошлые подкаты долго я не собираюсь, — он многозначительно оборачивается на свои снадобья. — Надеюсь, доходчиво объяснил? Так что, прекращай это. И ещё, твои деньги мне не нужны. Как только ты поправишься, я выведу тебя к людям. А теперь спи. Чай, который я тебе дал, со снотворным эффектом. Тебе нужно набираться сил. Чонгук и правда чувствует, как веки медленно наливаются свинцом, а сознание вновь погружается в небытие. «Как проснусь, нужно найти способ сообщить Намджуну, где я. И возможно, забрать этого красивого строптивого рыжика с собой» — последнее, что проносится в его затуманенной голове.