События прошлого всегда находят отражение в настоящем

— Ого… Я стоял у подъездной дорожки старого, покосившегося от времени и сырости дома. Пикап за моей спиной тихо гудел заведённым мотором, предлагая прыгнуть в его недра и сбежать из этого океана зелени и плесени, пока не стало слишком поздно. Стены дома, покрытые облупившейся голубой краской, кое-где были увиты плющом. Слепые пыльные окна смотрели сквозь меня на буйно разросшийся лес. Гравийная дорожка заросла травой, когда-то бывший декоративным кустарник вился под самыми окнами второго этажа. Я был в ужасе. Глаз нервно дёргался. Адвокат не сказал ни слова о степени запущенности дома, когда я подписывал бумаги. Он лишь уточнил, хочу ли я продать государству дом и землю за двести тысяч или собираюсь сохранить жилое помещение в собственности и восстановить участок. Да что тут восстанавливать? Я ни разу не инженер-строитель, я даже молотка никогда в руке не держал! Конечно, я понимал, что двести тысяч долларов за дом с землёй — до смешного маленькая цена, даже моих скромных познаний рынка недвижимости хватало, чтобы это понять. Я не понимал другого: как мне, студенту-второкурснику, хилому двадцатилетнему омеге с аллергией на пыль и скромной зарплатой молодого сценариста мобильных романтических новелл, удастся обжить весь этот кошмар? Я оглянулся на пикап, на скромный, обтянутый непромокаемой плёнкой скарб, состоящий из моих вещей, мелкой техники и матраса, и вздохнул. Где-то в этой куче должен валяться ломик. Шестое чувство подсказывало, что провернув ключ, дверь не откроешь. Я ещё раз посмотрел на тент с вещами, на дверь, сжал в кармане ключи от дома и зашагал по высокой траве, надеясь на удачу. Дождь моросил не переставая. Погода в Форксе оставляла желать лучшего и не шла ни в какое сравнение с родным солнечным Финиксом. Я бы сейчас предпочёл сражаться с ящерицами и песком, высохшей древесиной и паутиной, удушающим зноем, а не с влагой и гнилью. Ключ вошёл в замочную скважину с пятой попытки. Все мои силы ушли на то, чтобы его провернуть. Замок щёлкнул, я дёрнул дверь, и, естественно, ничего не произошло. Я выругался, не боясь, что кто-то услышит, — соседей у меня не было. Пришлось искать ломик и бороться с дверью грубой силой. Разбухшая древесина почти вросла в косяк, и, когда я всё же смог её отжать, оказалось, что доски крыльца искривлены и войти можно только боком, обдирая грудь и чёрную парку. Если бы у меня были деньги, я бы тут же сбежал в ближайший мотель, а потом и вовсе свалил из забытого богом городка. Но каждый цент был на счету, а мне ещё предстояло обустроиться и провести интернет в это захолустье. Пути назад не было, я сам его обрубил. Успокаивало только одно: это был мой дом, полностью, от кончика заржавевшего флюгера до покосившегося почтового ящика. Больше никакой аренды. Да, на экзамены и защиты работ придётся ездить в Сиэтл, это пара часов пути, но это ничто по сравнению с баснословной суммой за съём и залог крошечной квартирки в мегаполисе. В доме было темно, пахло сыростью и плесенью, зато крыша оберегала меня от набившего оскомину дождя. Закрывать дверь я не стал, побоялся, что древесина развалится, и вылезать придётся через окно. Оглядел пустую гостиную: из мебели только старое кресло-качалка и подозрительно большой комок пыли. Прошёл в полутьме к кухонной двери и, ничего особо не ожидая, дёрнул ручку. Дверь открылась тихо и бесшумно. Я сразу почувствовал разницу: никакой затхлости, только толстый сероватый слой пыли на большом деревянном столе, выкрашенные когда-то в жёлтый цвет кухонные шкафы, старенький холодильник. В комоде оказался набор вполне приличной посуды, в столешнице нашлись вилки, ложки, ножи. Кухня выглядела как музей из нулевых, даже девяностых, и мне очень понравилась. Я дёрнул вентиль крана, и он, закряхтев и поплевав ржавчиной, пустил струю с отличным напором. Вода! Конечно, бойлер нужно ещё включить, но меня радовало, что не придётся возиться с трубопроводом. Выключив воду, я неспешно поднялся на второй этаж, подсвечивая пыльные половицы фонариком телефона. Лестница скрипела и стонала под моим весом, и я боялся провалиться в рисуемую воображением крысиную нору. Прямо напротив — туалет с ванной: белая плитка с грязными жёлтыми пятнами, чёрные полосы межплиточных швов — как я подозревал, тоже плесень. Дверь в главную спальню я открыть не смог — заклинило замок, и даже чудо-ломик мне не помог. А вот в спальню поменьше, детскую, дверь открылась без труда, так же, как и на кухне. Я чуть не вскрикнул от восторга, когда увидел, что в спальне сохранилась вся мебель. До этой комнаты плесень тоже не добралась, только трещина шла по стене у окна, но вроде как не сквозная, иначе сюда бы точно пробралась влага. Старая деревянная кровать без матраса, встроенный в стену шкаф с реечными дверцами, небольшой деревянный стол из тёмного дерева и многообещающий разъём для интернет-кабеля. Я протёр окно рукавом и выглянул на улицу. Сквозь толстый слой наружной грязи нельзя было ничего разглядеть. Я пытался прикинуть, как протащить сквозь щель входной двери матрас и вещи, даже допустил мысль: может, стоит остаться ночевать в пикапе, пока не найду подходящего под мой скромный бюджет слесаря-плотника, как послышался настойчивый стук в дверь. Настороженный, с ломиком в руке, я прокрался вниз по лестнице и выглянул в проделанную мною щель. На крыльце стоял пожилой приятный альфа. Голубые задорные глаза и лысина, обрамлённая копной седых волос, тут же меня к нему расположили. Внешне он уж очень походил на моего дедушку Фила. На альфе был длинный чёрный плащ, под ним виднелась клетчатая рубашка. На вид ему было не меньше пятидесяти, точнее определить возраст я не смог. — Здравствуйте, — я попытался открыть дверь пошире, но упрямая доска не сдвинулась ни на дюйм. — Простите, дверь заклинило. — Привет, малец, — голубые глаза насмешливо сверкнули. — Немудрено, что заклинило. В этом доме никто не жил лет тридцать, если не больше. Я мистер Ньютон, но ты можешь звать меня дядей Майком. Все дети меня так называют. Я проезжал мимо, увидел машину, открытую дверь, решил узнать, не забрались ли вандалы. Я моментально покраснел, хотя вандалом точно не был. — Нет-нет, этот дом достался мне в наследство от дедушки Чарли Свона. Точнее, технически он мне не дедушка, но… Я нетерпеливо вздохнул. Посвящать в подробности запутанной семейной генеалогии совершенно незнакомого человека мне совершенно не хотелось. — Так ты — Ноа, внук Рене и Фила! Удивительно. Я и не знал, что старый шериф завещал дом тебе. Думал, он достался её дочери… забыл, как же её звали… — Белла, — подсказал я, не удивляясь тому, что никто не мог вспомнить имя моей безумно богатой и кошмарно скрытной тёти. Даже бабушка в какой-то момент почти полностью её забыла, хотя в остальном память никогда её не подводила. — А я — Ноа Эванс, ваш новый сосед. Точнее, буду вашим соседом, если смогу открыть эту упрямую дверь, иначе мне не пронести сюда вещи. — Не переживай. Ты не первый, кто решил вернуться в Форкс, к истокам. За последние два года сюда вернулись аж три семьи. Вроде как лет сто назад тут жили их предки, — в голосе мистера Ньютона звучала неподдельная гордость. — Я сейчас съезжу за инструментами и помогу тебе с дверью. Может подгоню ребят, уберём траву и починим бойлер. Форкс всегда рад новым людям. У нас даже есть небольшой профсоюз, помогающий восстанавливать старые дома или отстраивать новые. Мы ещё немного поболтали через щель, потом мистер Ньютон уехал за инструментами. Я был приятно удивлён, когда спустя минут тридцать он вернулся в компании таких же бодрых старичков и старушек, до зубов вооружённых строительными инструментами. Я едва расчистил от грязи пол в гостиной, орудуя старым веником, а мистер Ньютон уже пилил дверь и выравнивал доски. Его жена, миссис Ньютон, настоявшая, чтобы я называл её исключительно Джессикой, моложавая старушка в вырвиглазном цветастом плаще, помогла расчистить дорожку. В это время их старший сын Сэмюэль возился с проводкой на столбе, а миленький старичок Бэн Чейни чинил бойлер. Работа спорилась. Я старался помогать всем и сразу, метался со второго этажа на первый, с первого на улицу, с улицы на задний дворик. Я приехал к дому в десять утра, а уже к шести часам вечера, когда мы все кое-как угнездились на крошечной кухне и пили горячий какао с кексами от миссис Чейни, никто бы и не заподозрил, что в этом доме пару часов назад не было даже света. — У нас остался диван от моего младшего сына Гарри, Бэн его тебе завезёт, — миссис Чейни протянула мне ещё один кекс. Я с благодарностью его принял. — О, наконец-то мы сможем избавиться от холодильника в гараже, Майк всё ленится его вывезти. Сэмюэль поможет твоему Тому, вдвоём они быстро управятся! Мальчики! Сорокалетние «мальчики» Том и Сэмюэль моментально поняли намёк и потащили из кухни старый неработающий холодильник, даже не допив какао. Жар тут же бросился мне в лицо, я подскочил, запротестовал. Мне было ужасно неловко, что совершенно незнакомые люди делают так много для меня, чужого им человека, но меня и мои трепыхания быстро оборвали, даже не выслушали благодарностей. — Глупости, малыш. Форкс нуждается в людях, город приходит в упадок, и нам как никогда нужны новые жители, свежая кровь. Ты совсем молодой омега, а у нас тут множество свободных и очень симпатичных альф! — Миссис Ньютон захихикала. — Жалко, что мой Ральф только-только пошёл в среднюю школу, иначе я бы обязательно вас познакомила. — А ещё мы помогаем, потому что мэр нашего города ежегодно выделяет на это средства. Обязательно вступай в наш профсоюз, помощь нужна всем и везде: кому-то подстричь газон, кому-то почитать старенькой мисс Пэтти, съездить в резервацию и помочь убрать на пляже. Масса дел. Найдётся даже что-то для молодых и современных. К примеру, электронная картотека — мы так и не разобрались, как её настраивать. Два часа спустя я провожал гостей, нагруженный местными буклетами, новым диваном, холодильником, кофеваркой, комплектом постельного белья, газовым баллоном для кухонной плиты, подробной картой города и строгим наказанием прибыть завтра в шесть вечера в здание школы Форкса на общее собрание и обязательно вступить в одну из групп. В голове с большим трудом умещалась вся информация, и старички надо мной снисходительно посмеивались. Форкс и правда сильно отставал от большинства городов. Население в три тысячи человек, в основном состоящее из людей среднего и пожилого возраста, полное отсутствие технологий и даже элементарной доставки, кошмарный интернет — такой медленный, что я решил не проводить его даже временно. Проще было раскошелиться и прикупить спутниковый, понадеявшись на технологии, способные проводить связь сквозь свинцовые тучи. Не было ничего удивительного в том, что жители решили устроить небольшой переворот и сделать городок привлекательным для туристов и потенциальных новых жильцов. Сам я решил, что пойду волонтёром к местному библиотекарю, заведующему, как меня уверили, самыми продвинутыми интернет-технологиями. Дом после ухода гостей резко опустел, потемнел, загудел старыми трубами, а лес за окном начал жутко и быстро приближаться. По телу пробежали мурашки. Я наспех перенёс оставшиеся в машине вещи в дом, бросил прямо в гостиной у дивана, кое-как почистил ванну, принял душ и из последних сил застелил постель в маленькой комнате. Все тело гудело от усталости, мышцы болели, глаза слипались и сохли, будто в них насыпали песка. Но сон всё никак не шёл. В окно без конца стучал дождь, старый бойлер жутко булькал в подвале. Каждый скрип казался мне крадущимся по старым половицам маньяком, и я дёргался, подрывался на кровати и долго смотрел в густую темноту. В итоге я смог уснуть, только включив ночник и плотно заперев дверь комнаты на старенький засов. Утро выдалось тяжёлым. Я едва мог вспомнить, где нахожусь. Веки опухли и нещадно чесались, нос тек, тело сотрясали бесконечные чихания. Умывшись и с трудом разлепив глаза, я понял, что лекарство от аллергии осталось в сумке, брошенной вчера у дивана. Отчаянно застонал и поплёлся вниз. Запивал таблетки ещё тёплым чаем из термоса, заботливо оставленным мне миссис Чейни, и ругал себя за беспечное поведение. С пылью нужно было что-то делать, иначе запросто можно довести обычную аллергию до астмы. Я позавтракал кексами, дождался, пока подействует лекарство, а потом вооружился тряпками, щётками, чистящим средством и принялся за работу. Вроде бы такой крошечный дом, а по ощущениям во время уборки — настоящий и бесконечный дворец. Я тёр, намыливал, вытирал, выскребал и мыл, а грязи и пыли не было видно конца и края. Битва с плесенью в ванной шла не на жизнь, а на смерть. Перерыв на обед образовался, когда ко мне на старенькой «Тойоте» приехала миссис Чейни и Джессика с огромной миской запеканки. Мы поели, женщины полюбовались плодом моих трудов, даже удивились, что я справился так быстро, хотя я считал, что убираюсь не быстрее улитки. После обеда я съездил в местный магазинчик, чтобы купить ещё средств для чистки. Продавец как раз рекламировал мне гель, уничтожающий плесень, когда я услышал колокольчик, повернулся и увидел её. — Добро пожаловать, — помахал продавец посетительнице, широко и глупо улыбаясь. Девушка дружелюбно ему кивнула. Сердце грохнуло у меня в груди, рот приоткрылся. Это абсолютно точно была она. Пусть на ней были тёмные очки и плащ с высоким воротником, но не узнать её я не мог. Белла Свон, моя родная тётя. Нет. Я потряс головой. Это не она. Ей сейчас должно быть не меньше, чем Джессике или миссис Чейни, а этим старушкам уже под шестьдесят, если не больше. Вот только… Я помню фотографии и старые видео, в один момент неизвестно куда исчезнувшие из дома, так же бесследно, как и воспоминания бабушки Рене о своей дочери. Я всё это помню. Может быть, это дочь Беллы, Ренесми? Я слышал, что они были очень похожи, но и Ренесми сейчас должно было быть не меньше сорока. А эта девушка в очках выглядела лет на восемнадцать, не больше. — Так что, берёте? — продавец показал на две канистры со средством и специальный распылитель. — Просто разбрызгайте эту штуку по местам, где есть плесень, оставьте на час и после смойте водой. — А? Ой, да, конечно, я возьму сразу две, — я протянул карту. — И, пожалуй, те тряпки тоже. — Кстати, я Генри, Генри Ньютон. Это магазин моей семьи. Ты ещё вчера виделся с моим братом Сэмюэлем и родителями, — Генри протянул мне руку, и я её пожал, с удовольствием отметив, что щеки не запунцовели. Меня выбило из привычной смущённой колеи появление девушки, до жути напоминающей Беллу. — А ты Ноа, верно? Недавно переехал в дом бывшего шерифа. Весь город о тебе говорит. Неужели Чарли был твоим дедушкой? И всё же я покраснел. Я знал, что Белла, или очень похожая на неё девушка, ходит сейчас между рядами и, скорее всего, отлично нас слышит. Меня удивляло, что никто в городе не видит такого очевидного сходства. Уж если я, ещё в очень нежном возрасте, запомнил, как она выглядела на фотографиях, как хорошо ее должны были помнить местные жители, знавшие её лично не один год? Может, я надышался чистящим средством и схожу с ума? Вдруг мне мерещится сходство, а девушка на самом деле обычная местная школьница? — Бабушка Рене развелась с дедушкой Чарли очень давно, но они сохранили дружеские отношения, поэтому мы часто общались. Я приезжал иногда в Форкс, только не сюда, а в резервацию. Он жил там со своей женой, Сью. — Вот оно что, понятно. Получается, ты вернулся на родину, Ноа. Добро пожаловать домой! Очень надеюсь, что тебе у нас понравится. Держи, твои покупки, сбоку инструкция, а это в подарок, чтобы ты приходил ещё. Я закинул всё в пакеты, подхватил галлоны, поблагодарил Генри. Попытался незаметно оглянуться у выхода, чтобы найти краешком глаза ту, кого я принял за Беллу. Но в магазине будто никого и не было. Я осторожно, как можно беззаботнее, спросил у Генри: — А куда делась та девушка? Она только что зашла в магазин, но сейчас тут никого. — Девушка? — Генри выглядел озадаченным. — Да нет, никого не было, иначе колокольчик бы зазвенел. Может, показалось? — Да, скорее всего, — я стушевался под его взглядом и состроил невинное лицо. — Видимо, надышался парами от хлорки. Генри посмеялся вместе со мной, и я поспешил убраться в машину. Я точно помнил, как звякнул колокольчик, и Генри поздоровался с девушкой, которую даже мысленно старался не называть Беллой. Господи, неужели я схожу с ума? Скорее всего, это погода так влияет и этот мрачный, унылый городок. И стресс после переезда. Я завёл машину и поехал к дому, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы мне не померещилось ещё что-то.