Серые слёзы. Серая кровь

Эцур сидел все там же, где вчера они с Десом пили непонятно за что, и страдал. Они раньше страдал — теперь, оглядываясь назад, он смог, наконец-то, признать, что жизнь его была полна неприятных моментов (правда, глубину этих неприятностей он ещё не готов был измерить). Но теперь… эти страдания не сравняться ни с чем. Он не помнил, как вчера попал в палатку, попал ли вообще. Не помнил, что они вчера делали — в голове только мелькали какие-то звуки, смех… и причем женский… разговоры… о чем?... Когда он очнулся утром, расширить сознание и проверить, есть ли кто-то рядом, оказалось совершенно невозможным — голова раскалывалась, а мир вокруг, хоть он его и не видел, шел кругом в какой-то безумной свистопляске. Эцур судорожно ощупал землю вокруг и облегчённо выдохнул — да, он в своей палатке. Хотя ощущения такие, будто его словил Шрюкн, хорошенько мусолил и выплюнул. Кое-как вспомнив заклинание, Эцур прошептал его, и боль и гул в голове утихли, но их остатки ещё гудели, как пчелиный рой. Страдая, Эцур выполз из палатки, и его сразу же накрыла волна криков, воплей, обсуждений. Вардены, вчера едва дошагавшие и окопавшихся для двухдневного привала, теперь что-то активно и громко обсуждали. И Эцур бы прислушался — чтобы узнать, что их занимает, каковы настроения — прислушался бы, если бы не этот улей в голове. Ощущать, есть ли кто-то вокруг, не получалось, и потому он просто позвал: — Эй. Справа что-то аккуратно зашуршало. Так аккуратно мог только… — О, привет. Ты в порядке, — то ли спросил, то ли заявил Джо Рид. Эцур смог только кивнуть, и голова снова загудела. Тому, кто так редко пил, не стоило делать этого с такой самоотдачей, но Эцур слишком привык делать с полной самоотдачей все. — Держи. Тут вода и… — Только воду. — Как скажешь. Джо Рид послушно сидел рядом, пока Эцур жадно пил, ощущая, как мир потихоньку возвращается на свое место, и все пытался вспомнить, что же он такое так упорно старался забыть. — Мне надо… надо где-то посидеть… подумать… Судя по звуку Джо Рид пожал плечами и дотронулся до предплечья Эцуро. Затем взял его руку и вложил что-то… гладкое. Деревянное. Палка? Трость? Довольно тяжелая, но тому, кто всю жизнь фехтовал, она показалась соломинкой. И все же, трость явно не обычная, при случае следует изучить ее получше. Джо Рид потянул наверх, и Эцур послушно встал и поплелся куда-то. Куда — непонятно, по после всех этих посиделок, историй, странных попыток отвлечь его от пропасти, а потом и безумной попойки он решил, хотя бы на время, поверить им. Когда-нибудь они всё-таки попытаются выведать тайны Оррина, ради которых его и забрали, а пока этого не случилось, можно воспользоваться их «заботой». Джо Рид отвел его подальше от криков варденов, спросил, точно ли Эцур желает остаться один, на что тот кивнул, и шуршание травы и мягкие шаги вскоре стихли. Несколько минут ушли на то, чтобы изучить трость — длиной она, пожалуй, была бы ему до середины груди, на концах струился какой-то узор, а у снования имелась какая-то странная выемка, будто снималась. И действительно, стоило ему слегка нажать и покрутить, как часть трости съехала вниз, обнажив недлинный, но вполне смертоносный клинок. «Интересно, и кто же все это придумал?» — усмехнулся Эцур, уже зная, кто. Впрочем, спустя еще несколько мгновений после изучения трости он снова заглянул в пропасть и понял, что не может отвести глаз. У него все так же, как и вчера, не было конца пути. Все так же он был одинок. Все так же мог рассчитывать только на слепые глаза. Где-то в вышине запела птичка, зашуршали листья. Крики варденов раздавались вдали, и ему, пожалуй, даже повезло, что ветер дует в их сторону, потому что иначе он принес бы смрад войска, непременно разрушивший бы хрупкую трагичность момента. Они ведь бросят его. Они точно бросят его, когда он откажется раскрыть тайны Оррина. Либо… есть ведь другая развязка, не так ли? Взять и отдать им эти тайны и умереть — все же лучший исход, чем остаться где-нибудь в канаве без какой-либо цели в жизни. Без предназначения… — Ну и когда ты поймешь, что нам глубоко плевать на этого тупого Оррина? — прямо над ухом громко завил Дес. Эцур дернулся. Проклятье, он так глубоко всмотрелся в пропасть, что не заметил, как кто-то подкрался! — Я не подкрадывался, между прочим, — хмыкнул Дес. — Он не подкрадывался, — подтвердила Талика. Проклятье, проклятье, кто тут еще? Так… Джо Рид и, конечно… — Йоль. — Да? — Почему ты притащила их сюда? — Они пришли сами, — по ее голосу (а, может, и не голосу) он почувствовал, что она усмехнулась и пожала плечами. — Да-да, мы пришли, — протянул Дес, становясь напротив Эцура — его голос звучал прямо напротив, да и к тому же так надменно, что захотелось немедленно что-то с этим сделать. — Долго еще будешь сопли на кулак наматывать? У меня в голове скоро все в соплях будет. Вставай уже, я из тебя выбью все это дерьмо. Эцур хмыкнул. Но тут вдруг — какой-то свистящий звук — и что-то пребольно ткнуло его в грудь. — Думаешь, я шучу, малыш Эци? — яд в голосе, схватить эту змеюку да вырвать ей клыки! — Ну так попробуй! Эцур, опершись на посох, немедленно вскочил. Вскинул посох, пригнулся. — Ты пожалеешь об этом… — что-то неуловимо юркое мелькнуло в мыслях Денсена, что-то так страшно его злившее, что придумал один из лучших тактиков среди варденов, — Дэсси. Его противник немедленно завопил и — свист рассекаемого воздуха — замахнулся справа, Эцур выставил блок, но удар под ребра через мгновение прилетел слева. И они сыпались, и сыпались, один за одним, пока каждая часть его тела не оказалась битой. Впрочем, тело-то он вылечит, а как быть с гордостью? — Это нечестно! — воскликнула Талика. — У Деса слишком много преимуществ! — Жизнь вообще несправедлива. — Заткнись, Дес! Это все еще не честно. Надо как-то уравнять шансы. — Действительно… — голос Йоль звучал задумчиво, но слегка открывшись, Эцур понял, что ей весело. Какая прелесть! Ее забавляет избиение слепого. Интересно, это касается всех слепых, или какого-то конкретного? «Не переживай, я не настолько ужасна, чтобы радоваться избиению любого слепца. Меня интересуешь конкретно ты». «Какое облегчение». Она хмыкнула где-то внутри его головы. «Ты все еще не хочешь воспользоваться моими глазами?» Эцур отказался. Ему хватало уже того, что они улавливали часть его мыслей, так и норовивших прорваться сквозь завесу — он не мог позволить им увидеть всю его пропасть. «Как пожелаешь. В таком случае, Десу придется страдать». «Меня устраивает». Она прошептала — как он это услышал? — заклинание. Эцур не расслышал всех слов, но точно понял, что сейчас произой… — Какого шейда?! Барзул! Ты что натворила, сумасшедшая? — Денсен завопил так, будто мир погас. Впрочем, это было недалеко от правды. — Ты.. я ничего не вижу! Эцур хмыкнул. Что ж, в этом мире вряд ли когда-нибудь судьба еще раз настолько уравняет шансы, так почему бы не воспользоваться ситуацией? Он сжал посох. На кончиках пальцев возникло приятное покалывание — он не чувствовал его с тех пор, как перестал проигрывать Остейну. Это что, азарт? — Теперь можно и поговорить, — хмыкнул Эцур. Денсен грязно выругался и замахнулся, но теперь уже гораздо медленнее. Эцур слышал, как шуршит его одежда, как свистит воздух, рассекаемый деревянным мечом. И успевает выставить блок. Дес замахивается снова, и Эцур снова отбивает. Прямой удар — свист совсем тихий, по центру, увернуться. Только бы не споткнуться от траву. Теперь он бьет сверху, блок, отшвырнуть его клинок. Впрочем, хватит уже защищаться. Рука Денсена отлетела влево, справа он открыт, и Эцур бьет по открытым ребрам, а затем еще раз торцом посоха, отступает назад. — Барзул, барзул! — рявкнул Денсен. — Ну-ка верни мне зрение, Йо-Йо, я надаю этому говнюку! Йоль рассмеялась. — Теперь моя очередь! — Талерика звучала самоуверенно, но, пожалуй, у нее имелись на это причины. Впрочем, Эцур раньше фехтовал с ней, уже представляя, что его ждет. Но Талерика сумела его удивить. Она не пыталась победить его, она пыталась… что? Что она хотела? Ее движения были куда медленней, чем обычно, и звуки позволяли Эцуру отбивать удары. Сначала медленно, потом все быстрее, и вот покалывание на кончиках пальцев разгорелось со всей силой — ему ужасно хотелось удержать этот темп. Справа, сверху, снизу, отступить, ударить плашмя, торцом, снова блок. В конце концов, он пропустил удар, второй, но покалывание уже не позволило ему все прекратить, и, отступив назад, он решился. «Да», — ответила Йоль раньше, чем он успел задать вопрос, и он слился с ее сознанием. Органы чувств передавали информацию на самый поверхностный уровень сознания, и Эцур не собирался проникать глубже, туда, где сновали ее мысли. И хотя обрывки он улавливал, он постарался сконцентрироваться только на глазах. Мир ослепил его. Столько красок, столько цветов… Небо всегда было таким режущим глаза? Разве листва всегда была настолько зеленой? Хм, а вот и он, потрепанный, взъерошенный, сжимающий этот проклятый посох — кстати, довольно красивый. Но увидеть себя со стороны оказалось так странно, что Эцур споткнулся и упал. И как же непривычно — он ощутил боль от впившихся веток и травинок, а мир перед его взором даже не пошатнулся. Точнее… визуальный мир остался на месте, пошатнулся мир запахов и осязания. Эцур предпочел вернуться обратно во тьму. Там хотя бы привычнее. — Я думаю, хватит на сегодня. Идем, мне обещали вкуснейший обед, — Йоль поднялась. Под ее ногами захрустела трава. Внезапно для себя Эцур обнаружил, что Джо Рид все это время сидел тут же и старался не слишком громко думать о книге — теперь, когда спарринг в темноте закончился, он тут же припомнил несколько цитат о крепости духа, изменяющемся мире и значении тропы по сравнению с целью путешествия. Вспомни он это посреди боя, и Эцур явно споткнулся бы не один раз. «Интересно, есть ли какая-нибудь цитата про вкуснейший обед?» Джо Рид немедленно отозвался: «Трапеза с друзьями придает еде неповторимый вкус участия и тепла — приправы, столь необходимые нам в повседневной жизни, но столь редко нам получаемые». *** Дес шагал по ночному лагерю, бормоча под нос дурацкие присказки про Гальбаторикса. Половину он придумал самолично — что являлось предметом несомненной гордости, половину — кто-то другой, но как поэт, он всегда мог признать приемлемость существования чужих творений. Ну или как-то так заумно заявил Джо Рид. Самого же Деса бесило, что кому-то в голову пришла присказка смешнее его. Завтра он отправится в разведку — посмотреть, что впереди, и где бы им устроить следующую дневку, потому как куковать тут, а потом плестись целых два дня с огромным вонючим войском варденов, попутно утирая слезки малышу Эци, ему ну никак не улыбалось. Пусть эти вот остальные утирают, у них хорошо получается. А сейчас он собирался сыграть пару раз в кости с гномами, хорошенько надраться и улечься спать, чтобы завтра не совсем уж болтаться в седле, как вдруг его остановило что-то… странное… Голос Йоль. Каким-то образом он выбрал такой путь (через головы спящих варденов, огибая костры и палатки), чтобы наткнуться на нее — она стояла возле огороженного пятачка, который назвали ристалищем, и… смеялась?! Нет, в том факте, что она смеялась, не было ничего необычного, но вот только как она смеялась. Это что, счастье? Обычно она усмехалась, выдыхала, фыркала, но никак не смеялась таким противно-девчачьим тонким голоском. — Я не верю, что люди могут так танцевать! — прилетел издалека ее голос, и в нем звучали все те же девчачьи нотки. Дес разглядел ее фигуру в свете нарастающей луны. А рядом еще чей-то силуэт. Ах, да, это он, кры… хм… Роу. Этот Роу. — Просто поверь мне. Благородные господа на балах и не такое вытворяют. Вот, гляди! — и эта вторая фигура подпрыгнула и по-дурацки хлопнула ногами в воздухе. И Йоль снова прыснула. И второй человек тоже засмеялся, и у Деса в голове вдруг наступило странное озарение, о котором раньше он даже и не задумывался. Йоль — женщина. Она женщина и она кому-то нравится… ну, в женском смысле… Деса передернуло от ужаса. Это осознание явно не принесет ничего хорошего в его жизнь. «Дес, если ты немедленно не свалишь отсюда со своими озарениями, я откручу тебе голову и самолично закину ее в пасть Шрюкна», — прошипела она в его голове. «Куда же делся этот девчачий восторженный голосок?» — хмыкнул он. «Сейчас же убирайся!» И Дес отправился дальше, отчего-то хихикая, как дурак. Этой глупой Йо-Йо страшно повезло, что завтра он сваливает, но когда он вернется… о, когда он вернется, он взбесит ее так, что она действительно попытается открутить ему голову! Остановившись на полпути, Дес вдруг снова вспомнил эти счастливые нотки в ее голосе. Что ж, вино, что он захватил, чтобы покутить с гномами, может сгодиться и на кое-что другое. И, свернув на полпути, он направился в совершенно другую сторону. Ее шатер, темный, наверняка, окутанный заклинаниями, почти сливался с ночью. Дес так давно тут не появлялся, что должен был уже забыть, как там внутри, но почему-то не забыл. Пряные ароматы, дурацкие вышитые подушки из Сурды, цветастые, шершавые покрывала — он будто уже вошел, но все еще стоял снаружи. Тихонько кашлянул — она наверняка его уже заметила — и позвал. Трианна выглянула немедленно и окинула его презрительным взглядом. — Чего заявился? — недовольно поинтересовалась она, поплотнее запахивая накидку, ибо взгляд Деса уже устремился туда, куда приличные люди стараются не смотреть. Он молча помахал бутылью с вином. — Да вот, решил вспомнить старые деньки. Знаешь, впереди Урубаен, и мы может там все полечь, так что почему бы не повеселиться напоследок? — Как же я тебя ненавижу! — она скривилась еще сильнее, и, казалось, готова была уже разодрать ему лицо своими куньими когтями, как вдруг схватила его за рубаху и практически впилась в его губы. Она кусалась, цеплялась, царапалсь, и Дес… мог поклясться, что уже забыл, какая она, эта властная, самовлюбленная, страстная женщина, но правда состояла в том, что он никогда и не знал. А теперь… с нее слетел налет Мео, слетел, обнажив Трианну, показав то, какая она есть на самом деле, еще более жестокая, острая, но слишком жгучая, слишком манящая. Он как будто уже… но все еще…