Когда запоют мои пушки

      — Аууу! Ааах! Уууии! — стон, вырвавшийся из меня, когда Фусо забралась своим шаловливым язычком в глубину моей вагины, слышали, наверное, в радиусе нескольких километров. Впрочем, он довольно скоро сменился частично возмущенным, а частично удовлетворенным визгом Сёндай, которой я, пока билась в конвульсиях пришедшего оргазма, сжала сиську со всей своей немаленькой дури.       — Теперь ваш черед, — хихикнула Фусо, переворачиваясь на спину и увлекая меня за собой.       Оказавшись сверху, первым делом я снова завязала волосы в узел – предыдущий распался, пока авианесущий линкор игралась с моим телом, доводя его до оргазма. Попутно обдумывала ситуацию, выискивая новые ошибки, ведь именно старые привели меня к участию в очередной групповушке с подчиненными…

***

      К моему возвращению с борта «Рвущего» в Храме Шторма как раз завершился призыв очередной канмусу. Новой Девой Флота, поступившей под моё командование, оказалась Фусо – японский авианесущий линкор. Это (третий раз за тот сумасшедший день!) кардинально изменило все мои планы.       Мой первоначальный замысел, уже осуществляемый практически всеми боеспособными канмусу «Летучего Голландца», заключался в постепенном создании ряда хорошо укрепленных наблюдательных пунктов, которые невозможно было бы взять без многодневной массированной ковровой бомбардировки. Находящиеся там эсминцы, используя обустроенные капониры,могли бы знатно проредить вражескую авиацию, значительно облегчив работу прибывающей с Базы ударной группы. Или просто держаться до подхода помощи. Или же поистрепанные в серьёзном бою Девы могли на таком наблюдательном посту отдохнуть, подлечиться, подлататься… Однако капитан «Рвущего» практически в открытую заявил, что русский Его Императорского Величества военно-морской флот не имеет принципиальных возражений против предоставления мне в помощь отряда диверсантов-подрывников… это давало шанс на захват Кукарачи с дальнейшим продвижением в сторону Челленджера.       Появление Фусо позволяло задуматься о возможности провернуть на Челленджере примерно тот же трюк, что и со Сциллой, только в несколько бо́льших масштабах и с другими целями. Таким образом, новенькая была ориентирована на детальную воздушную разведку дороги на Челленджер. Поскольку Ташкент с подчиненными наловчились выбивать даже крупные стаи слегка превосходящих их по классу Глубинных (к гуманоидным формам эскадра эсминцев не лезла, а всё остальное было просто плавучей мишенью), Фусо можно было в одиночку отходить от Базы на расстояние, достаточное для запуска разведывательного юнита. Дальности полёта хватало, как говорится, «на тоненького», но пока обходилось без аварий из-за нехватки топлива. Плюс информация, полученная за неделю воздушной разведки, явно стоила этого риска. Блин, мне даже удалось начать формировать карту архипелага и течений!       Через пару дней после призыва Фусо Тоне вместе с двумя пока притихшими скандалистками Мистраль и Джонстон закончила перетаскивать содержимое обнаруженного склада в наши закрома, вызвав бурное и радостное ликование временного завхоза в моське Сёндай. Длилось оно, правда, не очень долго: после очередной двухчасовой пантомимы феечки были перенаправлены мной с рытья окопов на улучшение и расширение общежития. Крошечные стройбатовцы моментально устроили на складе настоящий хаос, вызвав звериный рык у Сёндай!       Ещё путешествуя с Гремящей к Эстеле, я заметила, что советская эсминка умеет как быстро выходить на берег, сходить на воду, так и ловко снимать и надевать обвес. Кстати, Сазанами с Ташкент уже пытались самостоятельно освоить нечто похожее – тогда мне пришлось серьёзно поработать в мастерских, устраняя полученные повреждения.       Гремящая занялась обучением Тоне, на некоторое время переключив своё внимание на неё и пока оставив поиск причин, почему на территории Эстелы не появились новые вожаки. В итоге местный неуловимый «Рэмбо» получил возможность слегка отдохнуть от охотящейся на него советской Девы Флота, а Тоне снова в голос материлась, вместо отправки в бой начав учиться. Пришлось с ней поговорить и объяснить, что после постижения науки Гремящей тяжёлый крейсер отправится в долгий сольный вояж по архипелагу (да не по той части, которая каждый день чистится эсминцами!) и что уж там-то она сможет подраться в своё удовольствие. Тоне впечатлилась и принялась за учёбу хоть и без особого рвения, но и не выказывая недовольства, что меня более чем устраивало.       У меня работы тоже было завались: считала и мастерила обвес для Китаками, принимала доклады и раздавала указания эскадре Ташкент, решала мелкие, постоянно возникающие проблемы типа начавших путаться носков и блузок – тянула на себе не только военную, но и бытовую сторону жизни «Летучего Голландца»… видимо, из-за этого и налажала так капитально.       Вчера, сидя на вышке в компании Ташкент, которая была текущим наблюдателем, сканировала эфир, отдыхая после нескольких часов впахивания за токарным станком. Случайно мой взгляд скользнул вниз, где в тени склада о чём-то шушукались Китаками, Тоне и Фусо.       — Прям заговорщицы, — не удержавшись, хмыкнула я, отрываясь от прослушивания очередного невнятного мяуканья, раздававшегося из динамика радиостанции.       — А? — Ташкент отвлеклась буквально на считаные мгновения, чтобы проследить за моим взглядом. — Ну да, так и есть.       — Оу! Меня хотят лишить сладкого? — как можно более легкомысленно улыбаюсь и отшучиваюсь, хотя живот скручивает от ожидания неприятностей типа мятежа. «Неужели проклятие начало работать?»       — Не, — Ташкент ехидно хихикнула, — скорее наоборот: закормить им по самую маковку.       — Ой, как страшно! — всё ещё фальшиво-беззаботно фырчу в ответ. — А столько конфет-то они возьмут где?       — Именно там! — уже в голос прыскает смехом лидер эсминцев, рифму всё же не произнося.       Хорошо, что я сидела, а то бы рухнула с вышки на песок, который ни разу не мягкий, когда с него падаешь с высоты.       Ташкент уже чуть ли не каталась от хохота по наблюдательной платформе. Просмеявшись, она приблизилась к моему уху и «жутким потусторонним» шепотом выдала:       — Они Адмиральского тела жаждут!       Тут паршивка снова стала ржать как ненормальная, я же пребывала в полном офигевании… Мной ожидался массовый побег, какие-нибудь полуабсурдные требования типа доступных мальчиков – много чего предполагалось, но никак не попытки группового изнасилования моей тушки.       — Слушай, а ты мне это говоришь?.. — продолжение вопроса я специально повесила в воздухе на тот случай, если это просто шутка, хотя и была уверена в обратном.       — Не хочу, чтобы девчонки из-за всяких глупостей в неприятности попали, — передёрнула плечиками Ташкент, внимательно наблюдая за окрестностями.       — Можешь коротко, но поподробней?       Вот ничего «глупого» мне в голову не приходит – вроде бы всё относительно нормально. Новых шмоток или деликатесов захотелось им, что ли?       — Да всё просто, Адмирал, — отмахивается Ташкент. — Китаками у нас очень-очень узкая в одном месте, так что мальчики – не для неё. Ей просто не повезло и теперь очень больно. Из-за этого её с трёх Баз уже выгоняли, считая лесбиянкой. Ещё с двух турнули, когда она отказалась ею становиться. Теперь Китаками опасается аналогичных действий с вашей стороны: типа сделаете обвес – и катись калачиком. Нам она не очень верит, что вам на такие вещи глубоко безразлично и что если бы хотели её выгнать, то не стали бы даже начинать изготовление снаряги, а уж тратить на это почти целую неделю… Тоне… Ей жутко интересно и слегка завидно. Она ведь всех нас сторожила, когда мы с Кукарачи вернулись, так что многое слышала. Теперь сгорает от любопытства: как там, внутри, всё происходило? Нет, что именно было, Тоне понимает, но хочет подробностей да и посмотреть своими глазами. Короче, любопытство сгубило кошку. Фусо же плющит от пыльцы Лифа Афродиты – местного цветка, про который Сёндай и Гремящая рассказывали. Сама она его не нюхает, но того количества, что приносят на своих крыльях и фюзеляжах разведчики, хватает для контролируемого, тем не менее постоянного воздействия. Линкор и рада бы спустить пар, но из-за Китаками и её истории, боится, что с ней обойдутся так же.       — А просто зайти рассказать – слабо? — слегка недоуменно поднимаю бровь, едва удерживаясь от почесывания затылка. «Абсурд же! Из-за такой ерунды городить заговоры! Это просто несерьёзно! Детки малые, чес слово!» — Откуда вообще в их головы пришла мысль о моём…       — Из-за Сёндай… Не так давно она ночью орала, — Ташкент пакостно улыбнулась, — как же там было-то… Точно! «Адмирал, если у вас есть силы, чтобы полировать пальму своим телом, то лучше используйте их для того, чтобы остановить мою течку. Если же нет, то ложитесь спать, дабы другим не мешать!»       — Мда-а…       Я вспомнила, что в одну из прошлых ночей, стоило мне закрыть глаза, как появлялась уверенность, что по нашему острову кто-то ходит. Злой, жаждущий крови и плоти, предвкушающий грядущий пир, довольный тем, что у него так много беззащитной и вкусной пищи. Я буквально подбрасывалась со своего тюфяка и вылетала на улицу, готовая порвать этого неизвестного на куски! Увы, меня встречали только пальмы, вышка и другие строения Базы. До рези в слипающихся глазах вглядывалась в тропическую ночь, тени и песок, до головной боли вслушивалась в шорох волн и листьев, скрип стволов, пытаясь обнаружить этого гада. Безуспешно. И да, Сёндай в самом деле кричала тогда нечто подобное, когда ей надоело такое моё поведение.        — А твои как? — всё-таки решаюсь прикоснуться к внутренней ситуации в эскадре.       Не хотелось делать это так рано (могло быть воспринято остальными эсминками как подрыв авторитета командира, что мне совсем не надо), хотя, может, уже поздно?       — Держатся. — Дева Флота колупнула несущую трубу. — Рутина начинает затягивать, но пока ещё держатся. Надо либо выводить нас на отдых, либо искать неизвестных противников, чтобы встряхнули девчат.       — Почему не доложила?       — Альтернативы «сжать зубы и терпеть» не нашла – внешний дозор нести некому.       — Тебе не встречалось что-нибудь странное? Пусть на уровне миража или «этого не может быть, ибо просто не может быть»? Есть у меня ощущение, что я нечто упускаю… Может, девчата заметили что-нибудь интересное?       — Этот Лиф… Мне кажется, он не просто так растёт в округе. Здесь его плантация.       На этой ноте мой разговор с Ташкент завершился. Весь вчерашний вечер и сегодняшний день, я потратила на раздумья и переоценку ситуации. Она была куда более печальной, чем мне бы хотелось…       Моральная усталость – бич моряков парусного флота, гроза любого бойца или работника. Для борьбы с ней во фронтовые части привозили артистов, музыкантов, самодеятельность… Я знала, что она придёт (дед рассказывал), но не ждала так скоро. В конце концов далеко не каждый день девчатам выпадает пострелять, сильных атак тоже давно не было, больших стай или их следов не обнаружено (кстати, куда они делись-то?). По правде говоря, создавалось впечатление, что моим канмусу либо мне удалось «пометить территорию», на которую заходить не следует. Если это и в самом деле так, то можно выкроить денёк-другой на полежать на пляже, потрещать о том о сём, вздремнуть – как вариант. Без сомнения, девчонки воспользуются такой возможностью, дабы привести в действие свой коварный план.       Вообще, это уже начинает изрядно напрягать: слишком много окружающих меня ситуаций ведут к постели – это не может быть нормальным. Я пыталась мягко расспросить Гремящую (от нимфоманки Сёндай в этом плане никакого толку), но та честно призналась, что не задумывалась о таком аспекте происходящего – других проблем хватало.       Фактически устранившись от управления Базой в эти дни искала возможности дать девчонкам отдохнуть и разобраться с заговором. Проблема заключалась в том, что, удерживая расстояние между собой и Девами Флота, я почти не знала их психологические портреты. Нет, полностью не отдалялась, но позиция «не узнавать больше, чем сами захотят рассказать» сейчас повернулась ко мне своей жопкой. Если проблема Фусо решалась выдачей соответствующих указаний Сёндай или самотыком, то с Китаками всё было сложней. Я банально не представляла, как построить разговор, чтобы та поверила моим словам: повторения ситуации с её предыдущих Баз не будет. Мой крупнейший косяк… Нет, одно решение напрашивалось, но оно было мне противно и казалось предсказуемым.       Весь день ломая над ситуацией голову (безуспешно), решила действовать хоть как-нибудь и после ежедневного брифинга, закончившегося примерно час назад, слегка напугала выходящую из штаба Фусо, приобняв её за талию (да, я всё-таки решилась на ещё одну групповушку). Как и планировала, Китаками, уже чуть прошедшая вперед, заинтересованно обернулась именно в тот момент, когда я прошептала на ушко линкору:       — Ты же не против, правда?       Фусо вздрогнула, кивнула, а потом резко замотала головой. Поняв же, что окончательно запуталась, протянула:       — Н-нет, Адмирал, не против, но вы могли бы и спросить.       — А я что делаю? — игриво фырчу на неё, ловя пересыщенный эмоциями взгляд Китаками. В нём было и презрение, и заинтересованность, и растерянность – много ещё чего, сразу и не разобрать. — Хочешь присоединиться? — спрашиваю у лёгкого крейсера. Та вздрогнула как от пощечины, испуганно пятясь и отчаянно мотая головой. — Как знаешь, — стараюсь говорить максимально сухо. — Тогда, Китаками, будь добра, позови со склада Сёндай.

***

      — … Адмирал, вы здесь? — голос лежащей подо мной Фусо внезапно сложил всю мозаику.       — Сёндай! — начала командовать, отпрянув от линкора. — Бери Китаками и в патруль вокруг острова! Особое внимание уделить рельефу дна: если там есть хоть какой-нибудь крупный грот, то я хочу об этом знать!       — У Китаками нет обвеса, эхолот отсутствует у обеих, — надула губки Сёндай, разочарованная внезапно переставшим быть приятным вечером.       — Возьмёте в мастерских – он почти готов. Наведение не откалибровано, и часть броневых листов отсутствует, но стрелять и двигаться она сможет, — отмахиваюсь от возражения, набирая воздух в лёгкие. — Гремящая! Ташкент! Ко мне! Быстро! — ору до першения в горле. Названные эсминки влетают буквально через минуту. — Гремящая, на тебе экстренный обыск ближайших островов на предмет наличия на них бункеров или подземных коммуникаций, ведущих внутрь периметра Базы. Ташкент, принимай под командование всех остальных Дев Флота и выдвигайся к Кукараче. Задача: сходить туда и обратно, но вернуться живыми. Мне нужно знать, на месте ли та «дриада» или вышла погулять. Теперь с вами Фусо, так что есть кому давать и получать по морде.       — Адмирал, а вы? — выдохнула Гремящая.       — А я сломаю – повторно! – кое-кому шейку, — зло и предвкушающее скалюсь. — С первой попытки ведь не доходит, что я всегда готова к драке. Так ведь, Эстелочка?!       Не успела договорить свою фразу, как из песка стал подниматься и формироваться в гуманоидную фигуру чёрно-розовый дым. Впрочем, стоило обозначиться будущей голове, как в неё сразу вре́зался мой кулак, уже покрывшийся чешуей… Ташкент.       Сзади оставалась ставшая родной База, которую сейчас разносила дерущаяся с какой-то туманной Эстелой Адмирал. Однако у Ташкент сейчас хватало и своих проблем: сонная Тоне, ворчащая Фусо, недовольные Мистраль и Джонсон.       — Блядь, — выругалась в голос Сазанами, — как сразу-то не догадались?!       — Ты про что? — буркнула Фусо.       — Да про ваш этот «заговор»! — выпалила эсминка. — Ладно я, мелкая, – мне думать по рангу не положено, но ты-то…       — Она просто не в курсе, — вмешалась, скривившись, Ташкент. — Есть тут островок, Кукарача называется, на нём растёт чудо-дерево: вроде обычная деревяшка, да только вместо веток – стволы примерно твоего, Фусо, калибра. Мы десяти минут на нём не пробыли, а еле-еле до Базы дотянули, потом вместе с Адмиралом примерно половину дня трахались.       — У нас в радиусе досягаемости без дозаправки и с полным боекомплектом, — вступила в разговор Сазанами, — известны только три точки интереса: наша База, Кукарача и жилище Сциллы, которую Адмирал не так давно убила. Мне кажется, что проблемы Тоне, Фусо и Китаками навеяны той «дриадой» с Кукарачи.       — Совместная двухходовка, — кивнула Ташкент. — Из-за возбуждения мы либо перетрахались бы, либо передрались. И в это время Сцилла напала, взяв нас тёпленькими.       — Вы же сказали, что она умерла? — не поняла Фусо.       — Так ведь мы-то тоже как бы либо на дне ржавеем, либо на металл распилены, — Ташкент печально усмехнулась.       — Аргумент, — признала линкор, скосив взгляд на Тоне, буквально конвоирующую Мистраль и Джонсон.       Решив не лезть в эти разборки, Фусо начала перепроверять обвес и вооружение. Ей предстояло делом доказать, что именно она – самая большая рыба в этом водоёме. И срамиться линкор не собиралась. База «Дежнев».       Командующий базой ВМФ Русской Империи, адмирал, граф Вяткин Семён Никанорович нервно мерил шагами свой кабинет. Нет, тот факт, что его наследник вместе со всем своим экипажем уже второй день находится в руках дознавателей из Тайной полиции, графа не особо волновал. Как и то, что специалистам по детальному допросу разрешили применять любые физические, психологические или химические методы и средства дознания с единственным условием: моряки должны не просто вернуться к исполнению своих обязанностей в кратчайшие сроки, но и остаться в дальней разведке. Да и не стал бы Семён Никанорович переживать за сына: Кирилл давно уже вырос из пелёнок и службу в дальней разведке выбрал сам, прекрасно сознавая последствия и ответственность.       Граф Вяткин волновался из-за внезапного визита главы той самой Тайной полиции – тоже графа Шулепова Николая Владимировича, чей аэроплан приземлился буквально четверть часа назад на посадочном поле базы. Без всякого предупреждения и с двумя гражданскими дамочками на борту. Конечно, одна из них могла быть сотрудницей Тайной полиции, но для чего она здесь, если с Шулеповым прибыл и его штатный адъютант? Скоро он всё узнает. Наверное…       — Ваше благородие.       В дверь кабинета постучались.       — Пусть входят, — откликнулся адмирал, не став дослушивать своего секретаря и убирая в стол сигарету, которую крутил в руках как средство справиться с нервами.       — День добрый, Семён Никанорович.       — И вам не хворать, Николай Владимирович, — поздоровался адмирал. — Какими судьбами в наших краях? — Этикет, чтоб его.       — Кас оказался прав, — слегка поморщился глава Тайной полиции, вызвав такую же реакцию у собеседника.       Людвига Каса, беглого немецкого математика, конструктора, проповедника конца света и редкостного извращенца, в высшем свете очень не жаловали, однако именно этот любитель одевать прислугу в различные безумные костюмы, как и носить такие же самому, сумел сконструировать орудия «Ольха» и торпеды «Лосось», способные наносить урон созданиям Глубины. Да, где Дева Флота справится за один выстрел, творениям Каса требуется несколько десятков попаданий, но стандартное вооружение не могло и этого! Вот и приходилось терпеть на светских раутах определенного уровня нечто, одетое в винные бутылки вместо ботинок, носящее тыкву как шляпу, ярко-розовые чулки, грязно-зелёный камзол, блевотного цвета рубашку и перчатки, имитирующие кошачьи лапки.       — Про «Глеба» что слышно? — поинтересовался адмирал у ловца шпионов и прочей мерзости, пользуясь подвернувшимся моментом.       Орудие «Глеб» было разработкой игумена Симеона из Новгородской епархии. Эсминца Глубины это изделие бывшего корабельного боцмана уничтожало за пять-шесть попаданий… когда его удавалось заставить работать, конечно, что случалось не шибко часто.       — Без изменений. — Шпион и контрразведчик протянул адмиралу папку. — В единственном экземпляре. Ознакомьтесь. Нам удалось установить донора и якорь этой Синтии Голдендэу.       — Да? — заинтересовался Семён Никанорович, принимая документы и начиная их просматривать.       — Мы можем ошибаться с донором, но якорь подтверждён… — Николай Владимирович замялся, подбирая слова, — …в достаточной мере.       — Не совсем понимаю, как вам это удалось, — признался адмирал, присаживаясь за свой стол.       — Я специально прилетел, чтобы дать необходимые пояснения. Позволите? — контрразведчик указал на один из стульев возле стола.       — Конечно. Увы, но мне эти документы ничего не говорят, — признался адмирал, когда через полчаса скрупулёзного изучения бумаг возвращал папочку гостю. — Слова знакомые, язык вполне себе русский, но вот общий смысл ускользает – сплошная канцелярщина.       — Рапорты ваших подчиненных тоже читать приходится с переводчиком – один мат, — отшутился тот. — Капитан Вяткин указал в своём отчёте несколько ключевых деталей, которым сам не придал особого значения. Это вполне объяснимо: Кирилл Семёнович – человек военный, а не сыскной, моим же ребяткам они сразу бросились в глаза. Во-первых, маникюр Адмиральши. По описанию видно, что это храмовая индуская школа. Не очень редкая, но и популярностью не пользуется: если за маникюром постоянно не ухаживать, то ногти становятся ломкими, хрупкими и слоятся. Во-вторых, грудь. В Индии одно из требований к этим самым храмовым жрицам – небольшая грудь. В-третьих, внешность у неё совершенно точно европейская. Два факта как бы противоречат третьему, но мои ребятки решили, что верны все три. Четвёртое: шрамы на левом предплечье – тоненькие ниточки, которые складываются в символ одного малоизвестного культа. Самое громкое его деяние – захват и удержание нескольких девушек лет десять назад. Мои сотрудники решили покопаться в том старом деле и в списке пострадавших нашли Калачеву Надежду Дмитриевну – среднюю дочку владельца Кемской верфи, на которой «Глеба» разрабатывают! Надежда его курирует от управления верфи. И, это пятое, говор у Голдендэу – северный, тех самых краёв! Взяли мы Калачеву, обработали по полной программе. Крепким орешком оказалась! Сутки неограниченного форсированного допроса выдержала! И это без подготовки, на одной силе воли!       — Кремень девка, — уважительно протянул адмирал, имевший представление о методах проведения форсированных допросов в застенках Тайной полиции.       — Среди признаний в казнокрадстве, финансовых махинациях, подделке документов и откровенном мошенничестве спрятался настоящий алмаз. Надежде не так давно несколько раз сны снились о том, как она… эм, — замялся Николай Владимирович, — горизонтально общается с другими девушками: когда с одной, а иногда сразу с несколькими. И бывает, что ощущает, как по разным её местам будто руки чьи-то скользят, хотя рядом никого нет.       — Голдендэу из Адмиралтейства будет, — понимающе кивнул адмирал Вяткин.       — Не факт, — важно поднял палец Шулепов. — Решили мы присмотреться к этому культу Двух Радужных Змеев получше. Конечно, с Австралией, родиной этого культа, связи почти нет, отношения с бриттами похоронены и отпеты, но посол в Дели ответ дал сразу, опознав нашу маникюрщицу. Сиенна МакГленн – австралийка шотландского происхождения. Сделала себе состояние на продаже собственных фотоснимков и календарей в образе развратной пиратки. После этого приобрела небольшой кораблик и занялась мелкой торговлей между Яматаем, Индонезией и Австралией. Ходили слухи, что не брезговала и пиратством. За пять лет до прихода Глубины не вернулась из очередного рейса. По показаниям остальных членов экипажа, во время шторма поскользнулась на палубе и выпала за борт.       — Это интересно. И важно, — согласился адмирал. — Дает некоторые ответы, но и вносит целый ряд вопросов.       — Как обычно, — легко поддакнул гость.       — Так чем вам может помочь ВМФ в моём скромном лице?       — Я поговорил с министром иностранных дел и вашим главкомом. Мы решили отправить на «Летучий Голландец» постоянную контактную группу. Вот приказ, — Шулепов извлек из внутреннего кармана конверт, запечатанный множеством сложных печатей, — что доставка группы и связь с ней будет осуществляться силами вашей базы. Адекватный и готовый идти на контакт Адмирал – такого надо хватать любой ценой!       — Полностью согласен. — Семён Никанорович взял конверт, но вскрывать не стал. — Состав и численность группы?       — Одна девочка из МИДа, одна – от меня. Возможно, Надежда Калачева, если гиппократы и мозгокруты смогут привести её в порядок в сжатые сроки.       — Остальные двое, как я понимаю, прилетели с вами?       — Правильно понимаете.       — Сигары? Коньяк?       Адмирал прошел к секретеру, показывая, что серьёзный разговор окончен и с выполнением приказа не ожидается трудностей.       — Не откажусь, — гость правильно понял хозяина кабинета.