Yasu(泰)

Чан кружит своего любимого младшего брата по всей гостиной, слушая его счастливые визги и вбирая в себя родной запах ромашек и личи. Пряди цвета солнца щекочут лицо, он широко улыбается, мягко заглядывая в до боли теплые глаза Феликса, овеянные светом и всем чистым и прекрасным, что есть в этом мире. Чан смотрит на него и обретает надежду в лучшее, невинное, нетронутое. Как бутоны редких цветов, еще не изведанные человечеству и не опороченные. Альфы наблюдают за ними с улыбками, как и их родители, застыв у проема в кухню. — Как ты, мой маленький принц? — спрашивает с нежностью Чан, опуская его на землю, но все еще удерживая в своих руках и слегка оттягивая щеку под возмущено надутые губы. — Ты вернулся, и мне стало намного лучше, — нежный голос омеги согревает тело и нутро, побуждая прислушиваться и проникаться. Как долго меня не было с тобой. — Познакомься, это Тэхен и Джэхен, — он представляет друзей, Феликс приветливо кивает и пожимает руки обоим, розовея в щеках от пристальных взглядов и разницы в росте. Будто бы он оказался в здании, где готовят профессиональных военных, и он один не вписывается в общую гамму черного и выпирающих из-под футболок мускулов. И от одного из их банды у него перехватывает дыхание начисто, он прячет дрожь в пальцах, сжав кулаки и избегая смотреть на него снова, но каждой клеткой в своем организме чувствуя на себе его пристальный взор. — Приятно познакомиться, — Тэхен взирает на него с мягкостью, заложенной в его природе. Омега опускает смущено взгляд, вздрагивая и сияя улыбкой, когда Минхо сгребает его в объятия. — Не могу поверить, что ты так сильно вырос, — ностальгия в его тоне заставляет усмехнуться и сильнее прижаться к крепкой груди. Альфа с особой нежностью треплет его по светлым прядям, не зная ни одного человека в мире, к которому он бы относился так трепетно и осторожно, как с этим похожим на солнце ребенком. Кроме своей феи. Даже если Феликсу уже исполнилось шестнадцать, он для него навсегда останется ребенком, которого он всегда будет защищать и стараться обрадовать. Омега не может отлипнуть от него и взглянуть на свою боль и исцеление в одном человеческом обличии. Чанбин стоит напротив, как самая первая и самая горючая привязанность. Он ранит его своей мужественностью, заострившимся чертами лица, терпко-древесным запахом и мощью тела. Рядом с ним не страшно разбиться вдребезги. На этих сильных жилистых руках хочется умереть и воскреснуть. Потому что он точно знает, Чанбин никогда не позволит и слезинке скатиться с его щек. Как в детстве. Разрывая и колошматя его обидчиков, наклеивая пластыри на его раны и беспокоясь о каждой его царапине, как о самой главной проблеме галактики. Ты провожал меня до дома каждый день. Открывал двери и медленно поселялся в моем сердце, а я даже и не заметил, как там вдруг оказались твой стул, твой аромат, твоя одежда, твое присутствие. В день, когда ты уехал, я рассыпался на части, как кукольный домик. Горючие рыдания сотрясали мою грудную клетку в день, когда ты уехал. Я хотел собрать все, что у меня было, и ринуться за тобой хоть на край света. Но двери моего дома заперли на ключ, а ты ушел так, словно тебя никогда и не существовало рядом. Феликс влюбился в него с первого раза. Научившись ждать его, как весны ждут цветения сакуры. Вот только сакура приходила каждый год, а он так и остался считать розовые лепестки. С тех пор мои дни без тебя пусты. В глазах Чанбина отражается теплота вселенной, когда он видит его счастливую улыбку и искорки в глубине янтарного взора, вселяющего мечты и веру в лучшее. Он и подумать не мог, что два года могут сыграть невообразимое. Из маленького, худого подростка, омега превратился в яркую звезду, мерцающую в ночном полотне неба и затмевающую день. Он сравнивает его с очаровательной русалкой, шелком волос блестящей в бурлящих голубых водах, с мерцающим бирюзовым хвостом. Ведь люди не могут обладать столь завораживающей красотой. — Почему ты не вытащил букет для маленького принца? — Минхо больно толкает его в плечо, заставляя отмереть. Чанбин стискивает зубы, чтобы не ударить его в ответ, и идет под всеобщие взгляды к багажнику лексуса, доставая из него букет белых пионов в золотистой обертке. Такой же, как пряди и лицо омеги, поцелованные солнцем. Под ребрами Феликса целое крушение и руины мироздания. Он прикусывает щеку изнутри, ощущая как колют кончики пальцев и застывая всеми жилами, когда альфа шагает прямо к нему с пышными цветами. Он непозволительно долго засматривается на его темный силуэт, как под темной футболкой, обтягивающей накачанное тело, проступают внушительные мускулы. Скользнув вниз к кожаной пряжке ремня и сероватым джинсам, он вспыхивает алым от мыслей в своей сумасшедшей голове и пытается отдышаться. Молясь, чтобы никто не заметил приступов его влечения. К лучшему другу своего старшего брата, с которым у него разрыв в пять лет. И который даже не знает о его болезненной, по-детски наивной и чистой привязанности. Феликс стыдливо опускает взор и не может взглянуть на Чанбина, когда он подходит опасно близко, обдавая родным запахом амбры и груши. Улыбаясь краем губ мысли, что он так и не сменил парфюм с тех пор. В этом мире неизменным остается не только его невзаимная любовь. А он бы так никогда и не смог признаться. Поражаясь по новой, насколько сильно он изменился, вырос, окреп и возмужал еще больше за эти два года, что они не виделись. — Привет, Енбоки, — улыбается, как и тогда, забирая его у ворот школы и провожая до самого крыльца дома, лишь бы никто не посмел обидеть его маленькое счастье. Феликс был и остается для альфы олицетворением теплоты и счастья. И ты по-прежнему единственный, кто зовет меня по настоящему имени. Как прикажешь не рассыпаться на частицы после этого? — Спасибо, — робко благодарит омега, принимая из его рук букет пионов и покрываясь мурашками вдоль позвонков. Потому что кожа Чанбина касается его кожи, обдавая ее будто бы кипятком и оставляя ожоги. Он сразу же убирает свои ладони, прижимая цветы к груди и спеша скрыться за спиной Чана. — Пойдемте скорее за стол, — приглашает радушно Джеси, тронув стоящего рядом Тэхена за плечо и указав на кухню. Альфа делает жест рукой, чтобы он прошел первым, и заходит вместе со всей бандой в крохотную для пятерых крепких парней, но уютную кухню из темно-коричневого дерева, с современным холодильном с двумя дверьми, фонарики и лампы с маисовым свечением свисают с потолка, на миртовом полу стоят деревянные стулья, красные подушки вокруг квадратного большого стола из того же дерева. Полного разнообразной традиционной еды, в особенности рыбных блюд, поджаренных на гриле мяса и кукурузы, порций вареного риса и лапши и унаги, приготовленного с особым сладким соусом. Тэхен удивлено осматривает бесконечную еду на столе, в добавок маринованные овощи и свежие фрукты, нанизанные на шпажки. — Садитесь, — зовет Джек, занимая место во главе стола. — Кай, Калеб, идите сюда, — чуть строже окрикивая своих младших сыновей. — Давай поставим наши букеты в вазы, — с ослепительной улыбкой Джеси достает фарфоровые вазы, с помощью Феликса размещая в них цветы и начиная суетиться, когда все альфы садятся за стол. — Посмотри, у всех ли есть приборы, не забудь поставить чай. Омега послушно исполняет все повеления папы, пробегаясь глазами по уже шумному столу, заполненному пятью крупными парнями и не видя нормально за их широкими спинами, хоть он и проверял все тщательно до их прихода. Он и вспоминать боится, сколько времени они потратили на то, чтобы приготовить самые вкусные и лучшие традиционные блюда. — Чтобы не оставили ни куска, Джеси и Феликс очень старались для вас, — предупреждает с добродушной улыбкой Джек, когда Кай и Калеб с визгами плюхаются на подушки. Альфы кивают в унисон, приступая к обеду после него, и первым не выдерживает Минхо, постукивая палочками по столу от невозможного вкуса. — Покорно благодарю за еду, дядя Джеси и маленький принц, у вас золотые руки, — он прикладывает ладонь к сердцу, вызывая моментальный смех у всех. — Какой же ты негодяй, — Джеси хлопает его по плечу и заливисто хохочет. Тэхен проникается до глубины души их теплым приемом и вниманием к каждому из них, будто бы они для них родные сыновья, вернувшиеся после долгого пребывания в чужой стране. На далеком континенте, забытом на картах. И под ребрами разливается безграничная благодарность. Ведь ему не хватало этого с самого рождения. Он с долей нежности смотрит на улыбающегося, как никогда раньше, Чана, и греется изнутри. — Я видел много наград и кубков в шкафу гостиной, кому они принадлежит? — спрашивает с любопытством он, ловя гордый взгляд Джека на своего сына и его ладонь, касающуюся его плеча. — Это Чана. В школе всегда получал призовые места за успехи в футболе и плавании. — Плавание? — вздергивает брови Тэхен, окинув цепким взором тела обоих и усмехнувшись. — Так вот откуда такие натренированные тела. Каков отец, таков и сын. Чанбин видит замешательство на лице Джэхена и поясняет: — Отец Чана тренер по плаванию, у него есть свой клуб. Феликс прямо напротив него вздрагивает от низкого и глубокого звучания его голоса. Он так давно не слышал его и разучился не реагировать так явно. Несмело подняв на серьезного как никогда альфу смущенный взор и в ту же минуту уводя его, как только натыкается на ответный, изучающий. — Ничего себе, — оценивающе тянет Джэхен. Кай и Калеб подскакивают, наперебой крича: — Мы тоже туда ходим! Мы станем такими же сильными, как отец и Чан! — Точно, тогда дебилу Райану несладко придется! Он у нас получит хорошую такую взбучку! — Я кому сказал не выражаться при старших? — Джек строго оглядывает их, и мальцы сразу же пристыжено замолкают. — Вы и так деретесь со всем, что движется, могли бы уже успокоиться, — устало вздыхает Джеси. — А ты чем занимаешься, Феликс? — интересуется Джэхен, впившись в сжавшегося смущено в комок омегу пристальным взглядом. — Я еще учусь в старшей школе, — он прикусывает нижнюю губу, не замечая на себе гордые взоры своих родителей. — Неправда, у него другое занятие! — смеется Кай, сидя рядом с ним и привстав, чтобы крепко обнять его под тронутые лица. — Быть самым красивым в мире. Феликс смотрит на него сияющими от радости глазами, крепко прижимая к себе. Чанбин тепло улыбается, глядя на него все так же мягко и ласково, как два года назад. — Мужчина, — усмехается Чан, наклонившись и потрепав братика по волосам. — Раз ты уже в старшей школе, почему бы тебе не переехать к Чану в Токио? — ухмыляется Минхо и загадочно играет бровями. Родители омеги недовольно косятся на него. — Понял-принял, все еще нельзя. Маленький принц все еще слишком маленький. Хотя лично я бы ни за что не дал его в обиду, не говоря уже о самом Чане, — серьезно произносит он, с нежностью посмотрев на встрепенувшегося Феликса. Он знает, как сильно омега хочет переехать в столицу. Два года назад перед ним закрыли двери и не разрешили даже выйти за порог. И Минхо до боли хочет помочь ему исполнить мечту. Чан поджимает губы и глазами дает ему понять, что это разговоры не для стола, и после слов отца продолжает спокойно есть. — Здесь есть места, где можно бегать по утрам? — разряжает обстановку Тэхен, подавшись вперед. — Тоже спортсмен? — усмехается Джек, кивнув на его плечи. — По мускулатуре заметно. — Я занимался боями несколько лет, спасибо, — альфа вежливо кивает, — появилась привычка выходить на пробежку. Джэхен составляет компанию, гоняем три-четыре километра вокруг набережной. — На этом острове много классных мест, где можно бегать, — Чан делает глоток воды с лимоном, — Пойдем все вместе с утра на пляж. Отпахаем и позавтракаем в местных ресторанах. Так вы еще лучше познакомитесь с Кобе. — Обязательно дай им попробовать мраморную говядину, — говорит напутственно отец, хлопнув альфу по спине. — Кажется, это главная достопримечательность города, — комментирует Минхо, оглянув уже третий раз за вечер тихого как никогда Чанбина и толкнув его плечом. — Ты решил сделать мне подарок на днюху заранее и молчать больше пяти минут в день? — И правда, Чанбин, я переживаю, ты сегодня будто бы не в настроении, — Джеси гладит его макушку и с тревогой осматривает всего. — Что-то случилось? Что-то не так в семье? Альфы поворачиваются к нему с выраженным беспокойством на лицах. Феликс теребит пальцы, нервозно кусая губы и не мигая взирает на него. Я знаю, почему сегодня ты непривычно сдержан, даже не одаривая меня своим вниманием. Джэхен проницательно смотрит сначала на лучшего друга, затем на странно ведущего себя омегу, и соединяет две детали пазла, в напряжении сжав челюсть. Дело пахнет разбитым сердцем. Дважды. — Я просто очень хочу попробовать ваш фирменный торт с клубникой и любовью, дядя Джеси, — произносит искренне Чанбин, коснувшись ладонью сердца. За столом слышится громкий смех. — Где вы научились так льстить? — хохочет омега. — Я словно вчера менял вам испачканную в песочнице одежду и ругал за двойки. Как же быстро летит время, Джек, только посмотри, в каких крепких мужчин выросли те школьные хулиганы, — он хлопает ресницами, пытаясь прогнать слезы под улыбки альф. — Ну пап, — тянет Чан, пытаясь остановить эту традиционную минуту ностальгии, и прижимая его к своей груди. Папа теперь может спрятаться в ней полностью, а раньше он сам терялся в ней. Феликс с нежной улыбкой осматривает их, подперев подбородок кулаком. — Вы тоже мне как родные, я всегда буду рад вам, — Джеси встает и по очереди обнимает и целует каждого из альф, поднимающихся в уважение следом и крепко обнимающих в ответ. — Спасибо вам, — улыбается широко Тэхен, задержав это теплое мгновение в груди. — Феликс, мой летний цветок, сделай для нас чай, — совсем отличным тоном обращается к нему отец, с лаской посматривая на своего единственного сына-омегу, что кивает и спешит разлить традиционный зеленый чай по фарфоровым чашкам. Чанбин откидывается на спинку стула и смотрит с любопытством за аккуратными движениями крохотных рук, обводя взглядом пряди цвета солнца и незаметно для себя улыбаясь. Ты стал до неверия красивым, моя радостная русалка. — Давай я тебе помогу, — суетится Джеси, подавая ему чашки, которые Феликс быстро ставит каждому, начиная с отца. Джэхен кивает, беря из его рук чай, и омега переходит к Чанбину, отчего пальцы начинают неестественно дрожать вместе с блюдцем. Никто не замечает его нервного тика, за столом гуляет шум голосов, но альфа, как и всегда, внимает даже малейшим изменениям в его поведении, резко поднимаясь и помогая ему удержать чашку. Накрывая своими большими ладонями его маленькие, теплые, и заглядывая в наивные нежные глаза. Больно ранясь об их чистоту и проклиная себя тысячи раз. Феликс в ту же секунду опускает длинные ресницы, поражая будто впервые звездами-веснушками на своем лице, и робко отстраняясь от него. Прости, что причиняю боль тебе, русалка. Мне самому больно не меньше.

***

— Вот это жизнь, — с наслаждением тянет Минхо и заваливается на кровать на татами в позе звезды. — Двигай, бро, — за ним плюхается Джэхен, прислоняясь спиной к стене и сгибая ногу в колене. Спальня Чана в коричневых и хаки оттенках до неверия крохотная для пятерых, две кровати, поставленные специально для них с чистой белой постелью, за ширмой стоит стол из светлого дерева, белесые шторы, выходящие на задний двор с цветущими зелеными деревьями. Они переодеваются в легкие домашние штаны и футболки для сна после ванной по очереди, засекая таймер на максимальные десять минут на каждого. — А вдруг мне вздрочнуть приспичит? — ржет в привычной манере Минхо на это заявление. Чанбин дает ему по шапке с ухмылкой: — Потерпишь, долбаеб. — Посторонись, — Чан с разбегу налетает на спокойно расположившихся Джэхена и Минхо, сгребая последнего в объятия и придавливая к полу всей тяжестью своего веса. — Ты сломал мне позвоночник, придурок, — мычит альфа, корча убитое лицо. Тэхен охрипло смеется и ложится рядом, закрывая глаза в чистом кайфе и умиротворении. Впервые за долгие годы. Слушая громкие возгласы друзей и звуки нетронутой природы, доносящей запах лета. Чанбин проходит последним и приваливается на его бедро, прикрывая веки. — Спасибо, что пригласил нас всех, — улыбается Джэхен, с искренней радостью глянув на Чана. — У тебя ахрененная семья, особенно мелкие. Настоящие воины. — Этот дом и ваш дом, брат, — Чан хлопает его по колену и ложится поблизости. Минхо резко садится и прислоняется спиной к стене, положив руку на согнутое колено и мечтательно просмотрев в окно, на шелест деревьев в саду. — Знаете, пацаны, думаю об одном деле уже пару дней, — он не типично для себя серьезно оглядывает каждого. — Как говорится, мани не главное, хочется чего-нибудь для души. — Цитатник свой сраный закрой и скажи уже прямо, — цыкает Чанбин. Чан громко прыскает, но внимательно, так же, как и остальные трое, принимается слушать альфу. — Если будем ебашить, мы сможем открыть свой автоцентр, где у каждого будет своя доля и своя зона ответственности, — говорит Минхо без тени шутки, и четыре пары глаз заинтересовано впиваются в него. — Комплексное техническое обслуживание, ремонт и продажа автомобилей? — вздергивает брови Тэхен, придвинувшись ближе. Дикое любопытство вспыхивает внутри по щелчку. — Даже Чанбин напрягся, значит идея явно ахуенная, — ухмыляется довольно Минхо, за что получает кулак в плечо от него же. — Продолжай, дурик, — теряет терпение Чан, снова замахиваясь под смех остальных. — Короче, слушайте. Все наши умения мы должны объединить в одно. Сначала нам нужно заработать приличную сумму бабла, впихнуть это в участок, который переделаем в автоцентр, распиарим его жестко на весь перекресток Сибуя, потому что у нас там уже дохуя связей, особенно у Криса, — усмехается он, глянув на улыбнувшегося Чана, — да и гонщик с Фудзиямы популярен, от тебя тоже прибудут толпы пациков, — он показательно смотрит на кивнувшего Джэхена, затем на Тэхена, без слов передавая весь смысл, понятный каждому. — Король дрифта Ямакаси — это уже имя, которое ты себе сделал, брат. Только окрикни, за тобой пойдут сотни. И это ключ к успеху. Тэхен касается ладонью сердца, показывая всю свою благодарность. — Это наши общие вершины, — с улыбкой отвечает он. — Что насчет тебя и Чанбина? — с ухмылкой кидает Джэхен. — Я - крутой дрифтер-красавчик, Чанбин - хер с горы. Минхо скалится на угрожающий взор лучшего друга. — Нахуй иди, — цедит Чанбин, хватая его за плечо и, притянув к себе, тычет кулаком в макушку под его возмущенные вопли. — Тише будь, идиота кусок. — Что дальше? Раскрой свою стратегию, — просит Чан, пристав на локтях и приняв крутую, на его взгляд, идею на пути к победе. — Я думаю, это дело, над которым мы могли бы со страстью пахать по жизни. — Спасибо, конечно, но я не стратег и не лидер, это уже по вашей с Тэхеном части, — с чистой правдой и без капли зависти и лести. Минхо улыбается и хлопает Тэхена по спине, побуждая его продолжить. — Уверен, ты понял, о чем я, Калифорния бой, топи теперь до талого. — Кстати, он прав. Ты знаешь наши сильные и слабые стороны, — поддерживает Джэхен. — Он будет сэнсеем, учить молодых искусству дрифта, — загорается Чан, сжав его плечо. — К тебе толпы на месяц вперед будут приходить. — Бля, точно, — порывается вперед от распирающего энтузиазма Минхо. — Нам нужен участок рядом с автодромом, чтобы тренировки проходили прямо там. В глазах альф блестит азарт от предвкушения и возможности стать успешнее. — Чан — сердце механизма, он будет отвечать за наполнение, ремонт и складную работу тачек, прежде чем они подъедут к линии старта, а также реабилитировать их после, — с широкой улыбкой произносит Тэхен, заметив огонь во взгляде друга и хлопнув его по спине. — Чанбин — конечности, он будет нести ответственность за часть продвижения, пиар, и всю систему клиентов, — он решительно смотрит на удивлено вскинувшего брови Чанбина, указавшего на себя рукой: — Ты уверен, что у меня получится? — У тебя талант посредника. Не каждый сможет договариваться так, как ты, — честно признается Тэхен, с мягкостью посмотрев на него. — Я в тебе даже не сомневаюсь и никому другому это важное дело не доверил бы. — Твои коммуникационные навыки на высоте, это самое главное правило при ведении бизнеса — умение разговаривать с людьми и договариваться с ними, — добавляет Джэхен, в ободрение хлопнув его по спине. — Спасибо, — слегка смущается и чешет затылок Чанбин, зависнув с сияющими глазами. — Не зазнавайся, ты по-прежнему дебик, — смеется Минхо на его средний палец. — Что насчет моего золотого Джэхена? — он дает пять прыснувшему альфе и подмигивает. — Джэхен — это мозг механизма. Он будет вести всю документацию, налаживать связи на вершинах и вести переговоры по поводу сотрудничества. То есть, вся официальная часть центра, — Чан будто читает мысли Тэхена, заметив довольную улыбку Джэхена. — Согласен, значит. — Ему лишь бы в своем кабинете сидеть с пафосным видом, в костюмчике, галстуке-хуялстуке, и на весь мир покласть ему, — хмыкает Минхо, словив согласный кивок альфы. — Ему даже разговаривать лень, что за типок? — А за что у нас будет в ответе Минхо? За пиздеж? — усмехается Чанбин, увернувшись от летящей прямо в лицо подушки. — Никогда никому не пиздел, но тебя отпизжу, — он берет еще одну подушку, которую забирает Джэхен. — Минхо — это кровь. Он — прирожденный автодилер. Весь ассортимент и все наши услуги зависят напрямую от него. Он будет разъезжать по разным странам, пригонять оттуда лучшие спорткары и перепродавать их уже здесь. Физическим лицам и даже компаниям, — Тэхен прижимает его к себе с особым трепетом и треплет по макушке, как младшего братика. — В тебе огромный потенциал, родной. В груди альфы растекается тепло после его слов, проявляющееся благодарной улыбкой на губах. — За что бы Минхо ни взялся, он гипер ответственный и выкладывается на все сто процентов, — поддерживает Чан, хлопнув его по спине. — Этого у него не отнять. — Мне для вас ничего не жалко будет, — искренне оглядывает их Минхо, вырывая признание из глубин сердца. Ведь, по правде, ему в этом мире хватит четырех пар рук тех, кого он зовет братьями. Они вытащат его из любой ямы так же, как он будет готов отдать за них все свое. Тэхен впервые в жизни засыпает не убитым. Боль, которой порой бывало слишком много на квадратный миллиметр, утихает и сходит на нет, когда рядом слышится дыхание самых близких. Представляя картину, где его пацаны спокойно лежат не на теплой кровати, а на холодной земле, окрашенной их кровью, и органы норовят содрогнуться и разорваться на куски. Он прогрызет глотку самой смерти, но не позволит пострадать им по своей вине. Он заберет их печали себе и упашется до разбитых в мясо костяшек, чтобы стать сильнее. Чувствуя, как под боком Минхо и Чан заваливаются на него в мирном сне, и улыбаясь краем губ. Он вывезет. Схавает делами угрозы, нависающие над ними со всех сторон. Потому прикрывает веки и погружается в горючее будущее. Ведь он точно знает одно в этой жизни. Завтра будет лучший день.

***

Розовая тойота стоит на светофоре, ловя тени от сливовых деревьев и цветущих сакур, источающих сладкий вишневый аромат. Чонгук барабанит пальцами по рулю и нетерпеливо трясет ногой, пока Чонин уже пару минут ссорится с альфой в ожидании еды навынос.  — Чтоб тебя кошки драли, — с язвительной усмешкой говорит омега, едва не вываливается из спущенного окна. Альфа на это заявление отвечает с рыком:  — Закрой рот и езжайте на своем шмаровозе куда подальше.  — Что ты там вякнул? Твой тупой язык поймет только такой же тупой, как этот лошок с тобой на переднем, — он показывает фак невинному омеге, который вообще не лез в разборки.  Чонгук закатывает глаза и закидывает пакеты со снеками на заднее сидение. На нем розовый костюм из велюра, белый топик и джорданы в тон. На брате такой же костюм, но пастельно-голубого цвета, он откидывается на спинку и довольно улыбается. — Ты закончил? — стервозно спрашивает омега, не дожидаясь ответа и давая газ в пол. — Да пошел ты, правильным мальчиком стал? — фырчит Чонин, закинув ногу на ногу. — На твоем фоне я сама святость, — усмехается Чонгук, пытаясь накрыть его лицо ладонью, когда он передразнивает его, но брат хватает его запястье и откидывает. Чонин выдает с искусственным смехом: — Единственный, кто верит в твой пиздеж, это несчастный Ямакаси. — Мой любимый — самый счастливый мужчина на земле, — улыбается наиграно Чонгук и стреляет в него сучьим взглядом из разряда «скажешь слово против, и я уничтожу тебя». — Кстати, у Чана что, такие щедрые родители? Зачем они пригласили эту ораву к себе в дом? — Я что, ебу? — цыкает Чонин, зависая в телефоне и не собираясь отрываться. — А кто должен ебать, я? — хмурится Чонгук. — Вроде это ты встречался с ним полтора года. — За все это время я ни разу не видел его семью, — признается неохотно омега, и чувствует нарывы на собственных ребрах. — Ты серьезно? — раскрывает рот Чонгук, ошеломлено посмотрев на него. — Какая же ты сука. — Иди ты нахуй, — огрызается Чонин и сжимает телефон до побеления костяшек. Он и сам об этом прекрасно осведомлен. В те времена это не казалось ему проблемой, но теперь он оглядывается назад и видит все свои проколы, которые разрушили их отношения. — Чан хотел меня представить им, они знали обо мне и тоже хотели познакомиться, но я не смог. — Ты побоялся? — осторожнее спрашивает омега, с сожалением сжав его пальцы. — Почему? — А ты бы не побоялся предстать перед родителями Тэхена, если бы весь Токио был наслышан о твоей грязной репутации? Мы с тобой не из тех, кого знакомят с родителями, — усмехается с горечью Чонин, переплетя их пальцы, как единственное спасение в лабиринте тьмы своей же души. — Я понимаю, как это сложно, как много у тебя противоречий внутри, но если твоему альфе плевать, а я уверен, Чану похрену на мнение остальных, он представил бы тебя, как самое ценное, что у него есть, — начинает мягко омега, гладя тыльную сторону его ладони и параллельно выруливая в сторону жилого квартала. — Если бы родители Тэхена были живы, и у меня была возможность познакомиться с ними, я был бы самым счастливым человеком на земле, — улыбается с болью поверх грудной клетки он, проезжая небольшие, но аккуратные дома. — Не грусти, маленькая ты сучка, я же тебе обещал, мы сделаем все, чтобы снова воссоединить вашу пару. Осталось немного потерпеть. — Ты прав, — прикусывает нижнюю губу Чонин, благодарно посмотрев в большие черничные глаза брата и улыбнувшись в ответ. В действительности, день, когда они снова будут вместе, все ближе. — Ничего себе у них домик, — приятно поражается Чонгук, рассматривая апартаменты Хана. — Мы точно не ошиблись адресом? — Геолокация, которую он закинул, указывала прямо сюда, — Чонин указывает пальцем на дом и выходит из тойоты, потягиваясь на теплом июньском солнце. Он подходит к омеге, что вытаскивает пакеты с едой из заднего сидения, и идет к открытому багажнику, доставая сумки с их принадлежностями и сменной одеждой. — Как вкусно пахнет у них, — прикрывает глаза в блаженстве Чонгук, направляясь ко входу и замирая, когда дверь резко распахивается, и на пороге появляются испачканные в муке Хан и Хенджин в пижамах, сражу же накидываясь на них с объятиями. — Наконец-то вы добрались, — растягивает с улыбкой Хан, обнимая и Чонина, едва не роняющего сумки. — Давай я тебе помогу. — Почему так долго? Вы сами готовили все это? — цыкает Хенджин, помогая Чонгуку дотащить все пакеты до кухни, аккуратно убранной после горячей пиццы и десертов, ожидающих их на столе. — Мы бы приехали еще полчаса назад, если бы Чонину не приспичило посраться с одним козлом на светофоре, — фыркает Чонгук, осматривая гостиную в кремовых и серых тонах, кухню из темного дерева и мраморный зеленоватый стол. — Как уютно у тебя, Хани. — Я рад, что тебе нравится, — Хан в благодарность трогает его за плечо и начинает раскладывать принесенную ими еду. — Вы хоть что-то оставили в магазинах Токио? — смеется он, осматривая огромные пакеты со снеками, чипсами, газировками и пирожными в банках, контейнерами с моти и закусками как из популярных аниме. — Чонгук еще беспокоился, что нам не хватит, — усмехается Чонин, открывая воду с добавлением клубники и выпивая ее большими глотками. — Сразу видно тех, кто никогда не ходил на пижамные вечеринки. — Как будто тебя кто-то приглашал в места помимо ночных клубов и притонов, — закатывает глаза Чонгук, и омега перекривляет его. Хенджин заливисто смеется, прислонившись к его плечу. — А где родители? Ты один живешь? — удивляется Чонин, наблюдая с интересом за тем, как Хан разбирает горячие заказы из макдональдса и ставит ведерки с мороженым в холодильник. — Они уехали на остров Кюсю на выходные. Передавали привет и просили вас задержаться, пока они приедут. Очень хотят познакомиться, Хенджина-дурочка они-то всю жизнь знают, — без тени шутки тараторит Хан, и Хенджин уязвлено надвигается на него и шлепает по заднице. — Какой же ты вредный и неблагодарный. — В Японии появился вирус уезжать на острова? — фырчит стервозно Чонин, сложив руки на груди. — Ты про банду Ямакаси? — усмехается Хан. — Давайте возьмем пока пиццу, газировки и рамен, посидим сначала в гостиной. Потом вечером переберемся ко мне в комнату. Хенджин и Чонин удобно располагаются на мягком сером коврике перед маленьким дубовым столом, садясь на большие черные подушки, Хан и Чонгук плюхается на белый диван, принимаясь за приготовленную пару секунд назад пиццу. — Эти качки поехали тусить и даже нас не позвали, — кривит губы Хенджин, передавая все недовольство положением дел на своем лице. Он откусывает агрессивно кусок пиццы под смех остальных омег. — Да конечно, приехали бы специально к тебе домой и спросили: «Ваше высочество Хенджин, не соизволите ли вы посетить с доблестными рыцарями остров Хонсю»? — кидает с сарказмом Хан. На нем подаренная Минхо пижама с хомяками, в пшеничных волосах подобие розового зажима. — Они могли ради приличия пригласить нас, — ругается Хенджин, согнув ногу в колене и выпятив ногу в теплых носочках. Он в голубой пижаме в белую полоску. Чонин размахивает палочками, переодевшись в фиолетовую пижамку и надев ободок с лисьими ушками, и отрывается от поглощения рамена. — За время общения с Чаном я понял, что их лучше не трогать, когда они идут зависать чисто своей компанией. Теперь у них есть банда, они тем более будут хотеть отрываться только впятером. В такие моменты надо оставить их в покое и тусить самим, что мы сейчас и делаем, — раскладывает он все по полочкам, и Хан согласно с ним кивает. Но на лицах Хенджина и Чонгука отражается явный протест. Особенно на лице последнего. Омега переоделся в розовую пижаму с кроликами, заколов кудрявые волосы зажимом в виде сердечка. — А вдруг они там не просто зависают друг с другом? К ним клеится каждая собака на районе, не думаю, что смена локаций что-то изменит, — он кисло рассматривает свою еду, и Хенджин в поддержу мотает головой. — В любом случае, Тэхен так просто от меня не отделается. Я собираюсь звонить ему каждый день, — он вдруг замолкает и шкодливо улыбается, предлагая созревшую идею: — Давайте позвоним им сегодня все вместе и посмотрим, как они отреагируют. — Давай, — дает ему пятюню Хенджин, неимоверно радостно подскочив. Чонин и Хан переглядываются с подозрением, искривив рты. — Такая себе идея, — не поддерживает Хан, открыв газировку со вкусом персика. — Они не ответят, но можете попробовать и облажаться. Мы с Хани понаблюдаем, — вредно усмехается Чонин, на что Чонгук показывает ему средний палец. — Не может быть такого, чтобы Ямакаси мне не ответил, — произносит с поразительной уверенностью Чонгук, растянув губы в ухмылке. — Ладно, давайте рискнем, — заражается его азартом Хан, желая утолить свой интерес, возросший в стократ после проведенных на пляже дней с Минхо.

***

Первые лучи восходящего солнца расцвели из-за горных вершин, осветив лепестки сливовых деревьев и болотные воды прудов с карпами. Легкий ветер трогает белесые шторы, донося с балкона аромат летнего утра, сладкой выпечки и еды. В доме стоит громкий гул, топот ног, шум посуды и крики мальцов, бегущих верх-вниз по лестнице. Феликс бежит за ними с сонным видом, его слегка растрепанные пряди цвета солнца доходят до плеч, он завязал в маленькие хвостики две передние, отняв их от лица, на нем темно-оранжевая пижама с белыми полосками и теплые носочки. — Стойте, я же сказал к ним нельзя! — повышает он голос, ускоряясь и пытаясь поймать их раньше, чем они забегут в спальню Чана, где спят все альфы. — Мы хотим играть с братом и его друзьями! Чанбин обещал, что поможет нам накачать бицухи, а Минхо научит боксерским приемам! — верещат Кай и Калеб, даже не слушая его и рванув прямо в конец дома. — Господи, — шепчет себ под нос омега, не успевая за ними и спотыкаясь прямо у порога, когда они со смехом врываются в спальню. Он распахивает глаза и сразу же смущенно отворачивается, когда видят пятерых крепких альф с голыми торсами, спящих близко друг к другу едва помещающихся на двух кроватях. Минхо хмурится во сне, закинув ногу на лежащего на спине Тэхена, на которого залез всей тушей Чан, у живота которого посапывает Джэхен с Чанбином под боком. — Подъем! — орет Кай, запрыгивая в самый центр кровати вместе с братом. Феликс жмурится из-за грозных матов и криков альф, следующих после. Они резко вскакивают и принимают боевую стойку, готовясь разобраться с нашествием, но видят лишь злобно хихикающих пацанов и успокаиваются. — Черт подери, я чуть не обоссался, — цедит Минхо, хватая Калеба и шутливо делая ему удушающий захват. — Я тоже хочу! — прыгает на их душах Кай, которого хватает Чанбин и тычет ему кулаком в макушку. Чан заливисто смеется с них, привалившись к плечу еще не проснувшегося Джэхена. Тэхен проводит пятерней по волосам и ухмыляется суетливому утру. Феликс пытается незаметно уползти на четвереньках, но ударяется лбом об косяк двери и шипит от боли. — Феликс! — вдруг слышится строгий тон Чана, что замечает его, оглянув сначала брата, затем наполовину раздетых парней. Все альфы разом поворачивают к нему головы, Чанбин удивлено вытягивает брови, вспомнив про свои обнаженные плечи и грудь. — Я ничего не видел! — омега быстро встает на ноги и сбегает, как маленький воришка, с места преступления, слыша громкий смех альф в свою спину и мысленно ударяя себя по горящему от стыда лицу. Как он теперь посмотрит им в глаза? — Собирайтесь, поедем на пляж, сделаем пробежку и позавтракаем где-нибудь, — последние слова Чана, которые он успевает словить, прежде чем спуститься на кухню.

***

Над Кобэ заходит теплое летнее солнце. Тень от пышных зеленых деревьев и сакур ложится на террасу на берегу пляжа с лазурными блестящими водами. С раннего утра собираются местные, прогуливаясь вдоль береговой линии, заплывая вглубь и освежаясь перед началом нового тяжелого дня. Тэхен откидывается на спинку стула, широко расставив ноги в синих шортах адидас до колен, торс облепляет белая футболка. На экране высвечивается входящий звонок с Алленом, альфа прижимает телефон к уху и тепло улыбается: — Как ты там, родной? Все хорошо? Звонкий голос братика действует на него, как обезболивающее, он с удовольствием выслушивает его планы на выходные с друзьями, как они зависают в компьютерном клубе и на их квартире по вечерам, закидывая по энергетику или бутылке пива. — Не борщи с алкоголем. И заказывай еду там, где я тебе сказал. По ночам не гоняйте. — Какой же ты занудный старший бро. Ты можешь забыть обо мне, когда отдыхаешь с пацанами хотя бы? — в привычном тоне жалуется Аллен, и альфа охрипло смеется. — Я о тебе даже во сне не забываю. Не борзей и делай, что говорю. — Ладно, братик. Мы пошли с кентами в компу рубиться, передавай привет всем. — Себя береги, — прощается Тэхен, дико скучая по нему даже спустя столь короткое время и беспокоясь всякий раз, когда его нет под боком. Он переворачивает кепку козырьком назад, краем уха слыша громкий смех Минхо и поднимая глаза от экрана. За столом сидит вся его банда, ожидая завтрака перед тем, как нырнуть и охладиться приятной водой. — Долбаеб Накамура пригнал банан прошлого века, акселератор подох прямо во время гонки в Ямагата, — ухмыляется Минхо, словно заранее знал о таком раскладе событий. — Ты гонишь? — Чан наклоняется к альфе и сжимает его телефон, читая новостную ленту о заездах в Токио, где прямым текстом сказано об этом. На альфе белая майка и черные шорты с бейсболкой в тон. — Впервые в жизни слышу, чтобы кто-то облажался по такой тупой причине. — Он ведь клялся, что лучшие тачки продают в Бангкоке, — усмехается Чанбин, разглядывая темно-синий горизонт, доставляющий умиротворение и спокойствие. — Этот болван с пеной у рта доказывал мне, что мои каналы поставки — мусор ебаный, а сам почерпал к другому автодилеру и пригнал блядовоз вместо тачки, — хмыкает Минхо, но злорадно улыбаясь тому, что предательство обернулось худшим для самого предателя. — Я ему говорил, что двигатель подержан и протянет максимум тридцать метров. Этот еблан пошел учавствовать на ней в заезде. Либо он тупой, либо он дохуя тупой. — Скорее всего второе, — тянет уголок рта в усмешке Джэхен, сложив руки на груди и не выглядя особо удивленным. На нем черная майка и синие шорты. — Такие случаи не редки, — замечает Тэхен. — Самонадеянность губит молодых. Им без разницы, что под капотом. Но пока они не признают, что наполнение тачки гораздо важнее желания выиграть или накидать понтов, моменты с авариями и прочей хуетой вроде этой никогда не закончатся. — Дрифт — не для всех искусство, для кого-то это просто зрелище или возможность повыебываться, — кивает Чан. — А тебе потом чинить их расхуяренные ведра, — ржет Минхо, и альфы подхватывают его смех. Официанты выносят несколько ароматно пахнущих горячих блюд, раскладывая перед ними вместе с бутылками воды и некрепкого пива. — Налетайте, я угощаю, — улыбается широко Чан, хлопнув по спине сидящих рядом Тэхена и Чанбина, которому дважды предлагать не надо. Он с удовольствием берется за палочки, с аппетитом разглядывая порции курицы с вареным рисом и лапшой на пятерых, поджаренную на гриле кукурузу, жареные кальмары и креветки на палочках. Тэхен с долей сомнений смотрит на уже почти привычные блюда, но поражается, как в первый раз. — Я все равно ловлю ахуй с того, как здесь принято «завтракать», — усмехается он, благодаря альфу и принимаясь за еду. — Тебе лучше поторопиться и отхавать свое, иначе бездонное-пузо-дебик-Чанбин дойдет и до твоей порции, — с ухмылкой бросает Минхо, получая угрожающий взор названного альфы и подмигивая. — Мой отец всегда говорил, что завтрак — это главный прием пищи, заряд на целый день, поэтому он должен включать максимальное количество полезных продуктов, — Чан накладывает ему куски побольше. — Мраморная говядина, — восторженно вытягивает шею Чанбин, с горящими глазами наблюдая за тем, как им приносят мясо с убийственно-вкусным ароматом. — Он сейчас кончит, — кривит губы язвительно Минхо, но альфа его даже не слышит от восторга. — Больше всего я скучал по мясу здесь, — с уважением к еде говорит Чанбин. Джэхен запрокидывает голову со смехом, Чан сжимает плечо Тэхена и с гордостью объясняет: — Это мраморная говядина, или говядина Кобе. Ее производят только тут, на экспорт даже не допускается. — Короче, элитная говядина, — подмечает Минхо. — Я пробовал аналог в Калифорнии, — Тэхен внимательно рассматривает нежное мясо с тонкими прожилками жира. — Но это и близко не было похоже. — Подпольщики ебаные, — фыркает Минхо, указывая на него палочками. — Попробуй это. Чистый кайф. — Для получения этого мяса разводят особые породы, которые имеют уникальные генетические особенности. Только при соблюдении строгих правил ухода мясо может стать «мраморным». На прилавках его не найдешь, только в таких популярных ресторанах, — Чан с теплотой следит за тем, как Тэхен пробует и поднимает брови в удивлении. — Судя по реакции, тебе нравится. — Да ты так разрекламировал, что пацан побоялся отказаться, — шутливо язвит Минхо. — Кстати, Чан, я заметил, ты стал меньше бухать. В чем причина такого упадка? — Твое ебало, что же еще? — усмехается Чанбин, получая уничтожающий взор. — Хавай с закрытым ртом, — Минхо кладет ладонь на плечо задумавшегося на секунду Чана. — Так в чем дело, брат? — Я даже не знаю, — честно признается он, выпивая полный стакан воды. — Наверное, имеет вес тот факт, что, когда я приезжаю домой, у меня появляется чувство той старой закалки, которую мне привил отец. В нашем доме никогда не бывало алкоголя или сигарет. Один раз он нашел у меня пачку севен старс, я в спешке закинул ее как-то под кровать. Так он нашел ее, бить не стал, но заставил сделать сто отжиманий по три подхода и разбить хуеву тучу дров для камина. Чан мягко улыбается от воспоминаний, хоть и горьких местами. — У твоего отца правильный подход к воспитанию. Я бы сделал то же самое, — поддерживает Джэхен. — Потом провел бы воспитательную беседу, вообще отбил бы желание прикасаться к этой дряни, — добавляет Тэхен. Привыкнув решать многие проблемы словами. Даже если он сам тонул в пороках, своим детям он бы никогда не позволил идти по его стопам, как и братику. Он для этого в кровь будет упахиваться и об усталости даже не подумает. — Лучше бы ремнем отхлестал, — невесело поджимает губы Минхо. — Был опыт? — интересуется Джэхен, наклонившись вперед. — При малейшей оплошности отец отводил меня в подвал и бил. Издашь лишний звук, получишь лишний удар. А лажал я много, сами помните, — он показательно смотрит на Чана и Чанбина, кивнувших одновременно с помрачневшими лицами. — Мне самому паршиво на душе вспоминать. Это тоже своего рода закалка. Но я поклялся себе никогда не поднимать руку на сыновей, в какое бы дерьмо они ни вляпались, я им помогу разобраться. Тэхен улыбается с теплотой, сжав затылок Минхо, и поднимает бутылку пива в центр: — Я молю Бога увидеть всех ваших детей, родные. — Твоими словами, брат, — улыбается в ответ Чан, впервые в жизни задумавшись о том, каково это, иметь свою семью и пронести братство сквозь года, рассказывая детям о минувших трудностях и надеясь, что они станут готовы порвать друг за друга так же, как их отцы. — Выпьем, — вторят четыре голоса, и тронутые взгляды устремляются прямо в него. Сквозь кожу к сердцу. Там, где для четверых всегда будет огромное место. Тэхен ради них души не пожалеет. Будет грызть землю, только бы с ними все хорошо было. Их шумная компания привлекает внимание проходящих мимо местных, хотевших спокойно прогуляться по песчаному пляжу. Парочка омег за соседними столиками поглядывает на них уже несколько минут, перешептываясь и прикрывая губы ладонями, тихонько хихикают. Через пару секунд обсуждений они все же решаются и несмело подходят к банде Ямакаси, толкая друг друга и переминаясь с ноги на ногу. Смущаясь адски и даже не в силах посмотреть в лица альфам, внимательно глянувшим на них. — Начни ты, — один из омег с розовыми волосами щипает своего друга, побуждая к действию и паля восторженными глазами на Тэхена, что сидит с добродушным видом и терпеливо ожидает. — Можно твой номер? — выпаливает и жмурится другой омега, протягивая телефон дрожащей рукой Джэхену. Альфы прижимают кулаки ко рту и присвистывают, хлопая его по плечу. Джэхен усмехается с их реакции, обнажая глубокие ямочки на щеках, от которых омега еще больше сходит с ума и с замиранием сердца жаждет услышать заветное «да», когда альфа достает телефон и показывает ему экран блокировки. Он поджимает губы и едва держится, чтобы не заплакать, когда видит фотографию по-неземному красивого омеги со светлыми волосами и пухлыми розовыми губами. — Понятно, извини, — сгорая от стыда отшатывается омега. Минхо не веря разглядывает фотку Хенджина на заставке Джэхена и подбирает челюсть. Другой омега, похожий на бутон розы с малиновыми прядями, кладет ладонь на плечо Тэхена и привлекает к себе внимание, увереннее чем первый произнося: — А ты свободен? Тэхен мягко улыбается ему и поднимает свой телефон, где стоит фотка Чонгука на капоте его фиолетового доджа. — Пиздец, — выдыхает он, уже норовя провалиться сквозь землю от добродушно-насмешливых взглядов альф. — Не говори, что ты тоже занят, — с истерическими нотками третий омега приближается к Минхо, заприметив его с самого первого раза. Альфа широко ухмыляется и берет свой телефон, разбивая в прах их ожидания с надписью «иди нахуй» на черном фоне заставки. — Ой, блять, сами идите в пизду. Впятером. Омеги уязвлено уходят, показательно виляя задницами в коротких пляжных шортиках. Чан не выносит и громко ржет первым, приложив кулак ко рту. Чанбин заливисто смеется и бьет сидящего рядом Джэхена по плечу. — Шкуры, — кидает им вслед Минхо, скривив уголок губ. — А ведь дальше выстрел попал бы в цель. Чан и Чанбин свободны, как орлы в небе. Лица обоих альф темнеют после его слов. Тэхен хлопает притихшего Чана по спине и усмехается: — Не сказал бы, что он свободен на все сто. Джэхен переводит проницательный взгляд на Чанбина, резко остывшего к еде и веселью, но быстро взявшего себя в руки и включившего тот же счастливый режим, что и прежде. — Они приехали, — Чан встает, заметив подъехавший к береговой линии черный внедорожник своего отца. — Мальцы с ними? — спрашивает с озорливой улыбкой Минхо, поднимаясь с остальными следом за ним. — Я собираюсь устроить там водный спарринг. — Ты еще больше ребенок, чем они, — Джэхен треплет его по макушке. Из машины выходят родители Чана, младшие братья и Феликс в голубых шортиках до колен и белой майке, оголяющей изгибы худых рук и острых ключиц. Его пряди цвета солнца развевает теплый ветер, косые палящие лучи освещают россыпь веснушек на красивом лице. Он невинно улыбается, затмевая оранжевый ореол на небе. Омега слегка щурится, закрываясь ладонью и ловя среди заполнивших пляж людей силуэты пятерых парней, направляющихся к ним. Его сердце пропускает болезненный удар, стягиваясь в жгут из тоски и печали. Когда он видит свою радость и горесть в одном обличии. Чанбин в черной кепке, скрывающей глаза, темных плавательных шортах и майке, не скрывающей внушительные мышцы плеч и рук. Ровного медного оттенка. Окруженный горами остров Хонсю радушно принимает гостей. Воды в открытом море отливают серебристо-синим, как лепестки васильков, лаская нагретый песок пенистыми приливами. Кай и Калеб сразу же залезают на Минхо, что бежит с ними в воду, пока они счастливо верещат на всю округу. Джек и Джеси приветствуют альф и заходят за ними, и только Феликс остается сидеть на полупустом берегу. Щедрые приливы омывают его голые ступни и лодыжки, он сгибает колени и обнимает их руками, с ноющим сердцем и натянутой улыбкой наблюдая за тем, как младшие братья бесятся в море, сражаясь с парнями, в десять раз больше их самих. А в органах будто бы крушение кораблей и потопы, миновавшие в прошлом и нашедшие приют в его маленьком организме. Он не понимает, почему так сильно колет в горле, когда он смотрит на крепкую спину Чанбина под взмокшей и прилипшей к коже майкой, на его стальные ляжки и накачанные ноги. Альфа будто бы и не замечает его, веселясь вместе с остальными и взваливая себе на плечи Кая, что радостно оплетает его широкие плечи. Он ныряет в море вместе с ним, проплывая несколько метров и разнося смех мальца на всю территорию. Феликс ему искренне завидует. Он мог беззаботно касаться своего любимого только в детстве, не боясь подозрений с его стороны и старшего брата. Теперь он не смеет даже посмотреть в его налитые чернотой и прежней мягкостью глаза. Без ощущения горючего стыда и боли невзаимности. Чан соревнуется со своим отцом в заплыве, пока Джэхен и Тэхен спокойно наслаждаются горячим солнцем и приятной водой, негромко переговариваясь друг с другом. Минхо кидает в них верезжащего Кая, как бомбу замедленного действия. — Ты долбанутый? — вскакивает Тэхен и хватает падающего мальца, прижав его к себе. — До сих пор были сомнения? — устало произносит Джэхен, продолжая ловить блаженство от жаркого солнца. Минхо издает злобный смех и замирает, вдруг оглянувшись на берег. — Феликс, — удивлено зовет он, обращая к нему внимание всех альф. — Почему не плаваешь? — Я не хочу, — машет рукой омега, не двинувшись с места. Чанбин спускает прилипшего к нему как коалу Калеба, просящего покатать его еще раз, и внимательно смотрит на одиноко сидящего на песке омегу. Поджав губы и сразу же отвернувшись. Он уже будто бы разучился разговаривать с ним и опекать, как раньше. Феликс превратился для него в прекрасную, но печальную русалку, которую он боится обидеть любым своим неверным словом. В его присутствии он стал смущаться и уводить взор, вспоминания с горечью все, что было в далеком прошлом. — Не хочешь, значит? — ухмыляется Минхо, в его глазах загорается опасный блеск. Он наступает на ничего не подозревающего омегу, как терминатор, с грозным видом выходя из моря. Его выжженные пряди слиплись и падают на лоб, с натренированных мускулов и белой кожи текут капли воды. Феликс не успевает рвануть прочь, как он подхватывает его на руки, прижимая к своей твердой груди за талию и колени, и занося его под оглушительные визги в море. — Отпусти, Минхо! — смеется и кричит одновременно омега, в протесте болтая маленькими ногами и в страхе упасть вцепившись в его плечи. — Не хочу, — усмехается довольно альфа, продолжая бережно нести его, как принца. Чан оглядывает их с теплой улыбкой, уперев руки в бока и обернувшись на крик папы: — Давайте сыграем в мяч!

***

Четверо омег сидят в маленькой, но уютной спальне в белых и пастельно-зеленых тонах. Чонгук лежит на животе на кровати, болтая ногами в воздухе и поглощая ведерку мороженого со вкусом смородины и малины. Хан валяется рядом, набирая сладость ложечкой и глубоко задумываясь. На их лицах блестят тканевые маски, вся комната заполнена снеками, пирожными, выпитыми стаканчиками йогурта и съеденных тортов в банках. Хенджин закидывает ноги на подлокотник дивана, на его груди, подкинув подушку в виде мишки под голову, лежит Чонин, приятное приглушенное свечение лампы отражается от стен. — Это Май Мэлоди, которую тебе Минхо подарил? — умиляется Чонгук, заметив розовую плюшевую игрушку у изголовья кровати. Хан смущено кивает и прячет лицо в подушку. — На почетном месте восседает, иногда мне кажется, он любит ее больше, чем меня, — фыркает Хенджин и визжит, когда эта подушка летит прямо в него. — У него еще и пижама от этого козла Минхо. Он ее даже постирать не снимает. — Неправда! — возмущается Хан под звонкий смех Чонина: — Я тебя понимаю. Чонгук тоже не расстается с ожерельем от Ямакаси, даже когда моется. Скоро будет отпечаток на ключицах, — наиграно кривит губы он, уворачиваясь от летящего плюшевого зайки от омеги. — Охотничьи псы братьев ахренели от количества цветов, которые он привез в наш особняк. — А сам? — фырчит Чонгук, пристав на коленях. — Когда ты оправлялся после операции, кто завалил красными розами весь наш двор? А тогда вы с Чаном уже расстались, но он все равно тебе их прислал вместе с лекарствами. Я уже молчу про то, как он задаривал тебя подарками все время вашего общения. Серьезно, как будто у вас конфетно-букетный период длился полтора года. — Не напоминай, сучка, — усмехается с горечью Чонин, и Хенджин с обеспокоенным видом спешит обнять его и прижать к своей теплой груди. — Вы еще не помирились? — с тревогой спрашивает Хан. Омега отрицательно мотает головой, кладя свои ладони поверх ладоней Хенджина и прикрывая глаза. — Скоро и это разрешится. Вы будете шокированы тем, как эпично это произойдет, — тянет стервозную улыбку Чонгук, с нежностью посмотрев на брата и пообещав себе снова: «Ты плачешь о нем в последний раз, часть моего порочного сердца. Я тебе клянусь». — Знаешь, я тебя побаиваюсь, — нервно хихикает Хенджин, глянув в сторону Чонгука, что удивлено выпучивает без того большие мерцающие глаза. — Не хотел бы себе такого врага, как ты. — Дай угадаю, ты подышал в сторону Ямакаси? — смеется без злости Чонин, и омеги подхватывают его смех. — Кстати, спасибо вам за фрукты и сладости, которые вы присылали мне, когда я болел. — Всегда пожалуйста, — улыбаются в унисон Хан и Хенджин, мягко посмотрев него. — Хенджин, позволь спросить, говоря о подарках, почему ты молчишь о билетах от Джэхена на закрытую выставку в галерее, где соберутся все известные сливки-художники Японии? — напоминает Хан, хитро сощурившись. Чонгук и Чонин одобряюще присвистывают, приложив ладони ко рту. Хенджин прячет горящее от стыда лицо в игрушечную подушку и дрыгает ногами в воздухе. — Драма-квин. Еще и ведешь себя, как девственник, — цыкает Хан. — Он и есть, — усмехается Чонгук, закинув ногу на ногу. — Единственный девственник в нашей компании. Да, Хани? — ластится к омеге он, блеснув огоньком в глазах. — И как ты догадался? — поражается Хан, не скрыв румянца на щеках от пристальных взоров. Хенджин раскрывает рот от ошеломления, даже если он уже знал об этом. — Твои жесты и поведение стали более раскрепощенными, мы в этой сфере с четырнадцати лет, знаем, о чем говорим, — поддерживает Чонин, на которого окончательно лег всем телом Хенджин. — Я должен радоваться или расстроиться сейчас? — задумчиво тянет он, накручивая прядь светлых волос на палец. — Чему? Тому, что оказался в блядушнике? — смеется заливисто Чонгук, упав на колени подхватившего смех Хана, обнявшего его за плечи. — Минхо бы сейчас осудил тебя за такие выражения, — фальшивым строгим тоном говорит Чонин, пытаясь состроить лицо альфы. — Какой же ты невозможный, Чонгук, — закатывает глаза Хенджин. — Ну что, позвоним банде? — усмехается с хитрым сиянием в глазах Чонгук, покрутив заветным телефоном перед их загоревшимися в интересе лицами. Четверо омег собираются на кровати, хитро хихикая. — Думаю, они все вместе, поэтому давайте позвоним кому-то одному. Кто ответит с точностью сто процентов? — раздумывает Хан. Три пары глаз внимательно впиваются в Чонгука. — Звони Ямакаси, — требовательные голоса заставляют даже вздрогнуть на миг. — А что, своим не доверяете, да? — стервозно улыбается Чонгук, но получает убийственные взоры и скорее набирает Тэхена, с колющими кончики пальцев нервами слушая гудки. Омеги напряженно окружают его в ожидании, готовые взорваться в любой момент. — Кажется, кое-кто тоже тебя кинул, — усмехается Чонин, застыв, когда в динамике послышался наиграно-деловой тон. — Здравствуйте, вы позвонили в контору Ямакаси&Со. Сегодня мы уже не принимаем комплименты по поводу того, какие красавчики здесь работают, перезвоните завтра после обеда. — Это придурок Минхо! — кричит Хенджин, указывая пальцем на экран. Чонгук кривит губы, недовольно закатывая глаза. — Какого черта ты держишь телефон моего парня? Где он? — Ахренеть, сколько вас там? — на том проводе слышится смех Минхо и приглушенные голоса Джэхена и Чана, от которых под ребрами двух омег беспощадно екает. — Сколько надо, — фырчит Чонин, мечтая придушить его прямо сейчас. — Дерзкая лиса тоже на связи, да там целый зоопарк у вас, я смотрю, — даже сквозь расстояние чувствуется его наглая ухмылка. — Это все не важно. Хани с вами? Омеги заговорщически поглядывают на порозовевшего в щеках Хана, прикусившего губу: — Да, они у меня. Мы устроили что-то вроде пижамной вечеринки. — Ничего себе, — присвистывает Минхо, обращаясь к альфам: — Слышите, пацаны, у них там сходка. Кого уже успели проклясть? Уши ни у кого не горят? — Кажется, у меня чешется локоть, — низко басит Джэхен, и Хенджин не контролирует радостную улыбку. — Как там у вас дела? Чем занимаетесь? — Скажи, что мы собираемся в клуб, — подсказывает шепотом Чонгук, толкая его в плечо, чтобы он скорее это сказал. Чонин и Хан довольно хихикают. — Все хорошо, отдыхаем, думаем скоро поехать в клуб, — без тени шутки бросает как бы между делом Хенджин, накручивая прядь светлых волос на палец и ухмыляясь, когда на том конце слышатся грозные возмущения. — В какой клуб вы там собрались? — хриплый голос Ямакаси согревает ребра Чонгука, сразу же засиявшего. — Чонгук, что за приколы? — Оу, он назвал тебя по имени, все серьезно, — накрывает рот ладонью Чонин. — Где ты был? Почему на мой звонок отвечают какие-то мудаки вроде Минхо? — капризничает омега, и Хан закатывает глаза: — Сейчас начнется. — Ты кого мудаком называешь, истеричка? — Минхо снова берет телефон, давая ощутить свою очередную ухмылку, прежде чем нагло выкинуть: — Знаешь, какие сплетни я могу тебе рассказать? — Минхо, не надо, — в унисон вскакивают альфы, слышится топот ног, драки и ругань. Омеги хмурятся, считая теперь целью своей жизни узнать. — Вы его там пиздите все? Дайте ему сказать! — кричит возмущено Чонин, хватая телефон, но брат сразу же его отбирает и угрожающе шипит, как ядовитая змейка: — Тэхен, что ты скрываешь от меня? Что вы все там натворили? Сейчас же выкладывайте, иначе я сожгу этот остров! — Да ничего не натворили. Минхо просто палит контору. Сегодня утром к нему, Джэхену и Тэхену подкатывала парочка омег. Они показали им ваши фотки на заставках своих телефонов и отшили, — неохотно рассказывает Чан, пока Тэхен и Джэхен валят орущего Минхо на кровать и пытаются заткнуть. Трое омег поражено переглядываются, улыбки цветут на губах против воли, а Чонин просто счастлив услышать голос любимого. — Зря стараешься, Чан, я видел, что у Минхо стоит на обоях, — с усмешкой говорит Хан спустя минуту срачек в динамике, затем слышится дикий ржач всех альф. — Прости, Хани, я шифровался как мог, — сквозь смех признается Чан, отдавая телефон обратно Ямакаси. — Как вы там? Все хорошо? — беспокойно спрашивает он. — Чонгук, скажи мне, что ты пошутил с клубом, и вы просто проверяете нашу реакцию. — Так и есть, — ухмыляется Минхо, наваливаясь на его спину. — Маленьким стервочкам скучно. — Разве я могу выйти куда-то без твоего разрешения, любимый? — манерно-ласково тянет Чонгук, как кошечка, завлекая в свои томные сети. В трубке раздается тяжелый выдох Тэхена: — Давай ты перестанешь играться, родной. — Может вам мотель снять? — предлагает Минхо. — Давай я заберу тебя из этого притона, Хани. — Да иди ты к черту, — цыкает Хан, удивляя и омег, и альф, приложивших кулаки ко рту с улюлюканьем. — Только к тебе, фея.

***

После насыщенного дня на пляже и вкусного теплого ужина в кругу семьи Чана альфы поднимаются наверх, разбредаясь в разные комнаты. Тэхен и Минхо валяются в его спальне, обсуждая подробнее план автоцентра, пока Чан моется уже пятнадцать минут в ванной. Джэхен и Чанбин выходят на балкон, отходя от них на небольшое расстояние и располагаясь на деревянном выступе над болотными водами пруда с карпами, в окружении зеленых, пахнущих летом и юностью деревьев. Джэхен прислоняется спиной к стене и внимательно разглядывает Чанбина, опершегося головой о противоположную и согнувшего ногу в колене. Он никогда не видел друга настолько молчаливым и спокойным, хоть и знает его совсем немного, но достаточно для того, чтобы почувствовать суть. — В чем дело, брат? Что за горечь у тебя на душе? — беспокойно спрашивает Джэхен, его глубокий, проникновенный голос действует, как холодный лед на кровящие раны. — Ты сам все давно понял, не заставляй меня говорить это вслух, — отрешено произносит альфа, и в его тоне сквозит отчаяние величиной с Желтое море. — Эти раны из-за Чонина? — заходит с самого больного Джэхен, нахмурив брови. Чанбин сжимает губы, немо ответив на все вопросы. — Как давно это длится? — Около года. Я влипнул еще тогда, когда они встречались. Каждый раз, когда я вижу Чана, я ощущаю себя самым грязным ебланом на земле. Джэхен напрягает челюсть, строго посмотрев на него. Горечью в его тембре можно задохнуться. — Единственное, что человек не научился контролировать, это место под ребрами, — он указывает себе на сердце, поймав полный боли и черноты взор друга. — Даже штуку в голове можно заставить молчать, но не сердце. Если бы это было возможно, мы бы все стали супер-менами. — Тут ты блядски прав, — усмехается Чанбин, доставая пачку смятых севен старс и деля две сигареты. Поджигая одну и втягивая необходимые дозы никотина в легкие. Кольца дыма растворяются под покровом летней ночи. Как бы Чанбин ни любил всех остальных, он осознает, что по-настоящему его поймет только Джэхен. И оголиться шрамами он может только перед ним. — В этой жизни мы в ответе не за свои мысли и чувства, а за свои действия. Я знаю, ты никогда не станешь им мешать или пытаться завоевать его. Я вижу, ты стараешься помочь им снова сойтись и вернуть улыбку на лице Чана. Это дорогого стоит. Это благородно. Пиздец как благородно. Я тобой восхищаюсь, мой друг, — улыбается сквозь клубы дыма Джэхен, похлопав его по плечу. — Спасибо, Джэ, мне это было нужно, — уголок губ альфы тянется верх, он благодарно взирает на него и затягивается снова. — А как давно ты понял, что Феликс тебя любит? Чанбин замирает с зажатой между пальцами сигаретой, и Джэхен с ухмылкой осознает — прямо сейчас.

***

Густые зеленые деревья создают шелест, теплый свет лампы падает на мягкую кровать на татами. Комната в светло-желтых тонах напоминает самого обладателя, ходящего из угла в угол. Омега не находит себе места, кусая беспрерывно губы и теребя холодные кончики пальцев. Он будто бы сойдет с ума прямо сейчас, задохнувшись в собственных чувствах, колышущихся внутри, как те бурные морские волны. Завтра банда Ямакаси уезжает. Я рассыпаюсь здесь на крупицы боли. День, когда ты снова меня покинешь, еще не настал, а я уже вдребезги. Я уже содрогаюсь от собственных слез, застывших в глазах. Пожалуйста, останься. Пожалуйста, забери меня с собой. Я пойду с тобой на край света и не издам ни звука, повинуясь каждому твоему решению и крепко сжимая твою руку. Феликс смаргивает соль с ресниц, облизнув пересохшие губы и прикрыв веки. Четыре стены душат его замолчанным. Все, что я хотел тебе сказать, но так и не смог, убивает меня изнутри. Он слышит раскаты смеха в дальнем конце коридора, различая голос старшего брата и остальных альф, но не слыша того родного, ставшего любимым с первого же звучания. Я влюбился в тебя без единого шанса на уцеление. Без тебя дни мои пусты. Без тебя в моем мире сделалось так тихо. Феликс не вывозит одиночества, лежащего цементом в грудной клетке. Он резко распахивает дверцы своего балкона, обдавая лицо порывом легкого ветра, амбры и груши. Замирая с прижатыми к чужой, твердой как сталь груди ладонями, и поднимая робкий взор на своего вечного спасителя. Его воин в фантомных доспехах. Его боль и его радость в одном обличии. Чанбин не произносит ни слова, и ранит своим молчанием гораздо сильнее, чем если бы он кричал или материл его. Но он так никогда не сможет, и Феликс тонет в глубине его черного взора с примесью нежности. В его объятиях он чувствует себя так защищенно и надежно, что распутывать их кажется сродни погибели. В этом прогнившем, полном грязи мире, Чанбин видит свет и маяк только в его чистых невинных глазах. В болотном пруду с карпами гуляют спокойные воды. А под ребрами омеги — апокалипсис. Чувствовать тепло его кожи и лишиться снова, потерять вновь на долгие-долгие годы. Феликс смотрит на него и хочет расплакаться до сорванных связок. — Будь осторожнее, — просит мягко, как и всегда, альфа, держа его за талию и вплотную прижимая к себе. Омега мнет в ладонях ткань его черной футболки, впитавшей в себя его фруктово-древесный аромат, и выдыхает горечь, когда он отстраняется, отпуская. Сейчас. Навсегда. Чанбин уходит дальше по балкону, откидывая флэшбеками в ненавистный день два года назад, когда он так же прощался и уезжал в Токио вместе с Чаном. Он тогда сказал, что всегда будет помнить о своем Енбоки. Он всегда будет ему как младший братик. Феликс писал ему первые месяцы каждый день, Чанбин отвечал стабильно, а потом вдруг резко сменил номера, а он и не набрался смелости попросить у старшего брата. Но альфа сам не нашел его. И он научился ждать. Ждать так преданно и неистово, как никто и никогда не смог бы. Ждать так преданно и неистово, как никто и никогда не захотел бы. Прямо в эту секунду счастье всей его жизни уходит. Обдавая холодом существования без него. Прямо сейчас или никогда. Замолчать снова и навсегда. — Чанбин, — бежит за ним Феликс, полы его белого хаори с красными журавлями развеваются ему вслед. Он обнимает замершего альфу изо всех сил, прижимаясь щекой к его крепкой спине и закрывая глаза до первых слез, непрошено замаравших ткань его футболки. — Я по тебе скучал. Без тебя дни мои пусты. Без тебя в моем мире сделалось так тихо. — Я тоже по тебе скучал, Енбоки. Темный лексус с пятью альфами уезжает с наступлением рассвета, а Феликс прячется в своей кровати и беззвучно плачет, так и не набравшись храбрости взглянуть на него в последний раз.