Я тебя рисую

      — Давай, еще немного осталось! — я видела как Каллуто сложила изящные ладошки рупором, подбадривая меня. — Ты справишься — это всего лишь пробежка!       Всего лишь?!       У меня сердце билось в ушах, хоть это и было физически невозможно, я дышала как загнанная лошадь и пропотела, как никогда не потела — могу поклясться! — а она говорит: всего лишь?!       Будь у меня силы, я бы обязательно возмутилась… но я с трудом добежала до конца непростого маршрута и рухнула на колени, сев в пыль. Хорошо, что брюки я ещё во время отжиманий замарала в земле… Хотя, черт с ними, с брюками! Нашла о чем думать, когда в глазах пляшут чёрные точки, а голова кружится — похоже у меня поднялось давление… Предки, мне восемнадцать, а у меня уже проблемы с давлением! Всё спорт виноват…       — Десять минут, сорок восемь секунд, — госпожа Кикё вздохнула. Это потрясающая женщина перевела взгляд с циферблата таймера на меня и сообщила: — Это очень много.       Много?!       Я с трудом подавила возглас. Дыхание ещё не восстановилось, из-за чего я хапала ртом воздух, но никак не могла отдышаться.       — Дыши носом, — госпожа присела рядом со мной и положила руку на плечо. — Повторяй за мной: вдох… — я постаралась глубоко вдохнуть, но вновь лишь хапнула воздуха. — Через нос, милая, через нос. Давай, вдох…       «Дыши!» — голос Иллуми в голове приказывал, а не уговаривал, как госпожа Кикё. Я на мгновение задержала дыхание и наконец-то смогла вдохнуть полной грудью.       — Молодец, — госпожа погладила меня по плечу. — А теперь выдыхай. Замедляй дыхание. Давай, вдох…       Постепенно я восстановила дыхание. Голова всё ещё кружилась, перед глазами плясали пятна, по болезненно алым щекам текли слезы, а в теле медленно скапливалась тяжесть. Я поняла, что, если продолжу сидеть — не встану.       — Как-то это не нормально… — протянула Каллуто. — Это же простой разминочный комплекс.       Простой?!       Приседания, прыжки, мои мучительные попытки правильно сделать упражнения на пресс и позорные отжимания — она называет «простым комплексом»?! Да я даже подтянуться ни разу не смогла, а завершающая пробежка по лесу и вовсе стала для меня испытанием на прочность! Да я чуть лёгкие не выплюнула!       — Да нет, всё в норме, — сказала госпожа дочери и поднялась, мягко похлопав меня по спине напоследок. — Роу просто не занималась до этого и сейчас ей тяжело. Наверное, мы слишком большую нагрузку дали…       Да!       Не в силах ответить, я усиленно закивала — хоть бы она снизила нагрузку! Я же не выживу!       — О, какая активность, — госпожа улыбнулась фирменной акульей улыбкой и прищурила глаза. — Силы ещё есть, а значит, всё в порядке — можно продолжить.       У меня сердце в пятки бухнулось. Какое «продолжать»?! Я еле сижу!       — Кикё, ты доведёшь девочку до инфаркта, — хриплый старческий голос принадлежал дедушке Махе. Он подходил к нам с той же стороны, откуда прибежала я — даже странно, что я с ним не столкнулась. — Смотри как побледнела.       Взгляды госпожи Кикё и Каллуто сосредоточились на мне. Тонкие брови госпожи поползли вверх, а сестра лишь закатила глаза.       — О, тебе и правда нехорошо?..       Да, правда! И странно, что вы этого не замечаете!       Я кивнула.       — Я останусь с Роу, а вы продолжайте, — дедушка Маха подошёл и встал передо мной, будто закрывая от госпожи. — Боюсь, что завтра твоя невестка не встанет.       Госпожа нахмурила брови и поджала бледные губы. Впервые на моей памяти мама Иллуми не воспользовалась помадой. Сегодня она была почти не накрашена: едва тронутые тушью ресницы и каплю духов сложно считать за полноценный макияж, особенно когда знаешь, как эта женщина предпочитает выглядеть. Да что уж там — утром я её едва узнала! Чёрные лосины и спортивный топ ей конечно шли, но я не привыкла видеть госпожу Золдик в таком наряде! Сегодня она для меня выглядела чересчур откровенно и агрессивно.       Каллуто тоже удивила: я ожидала увидеть её в костюме для карате или в кейкоги, наподобие тех, которые носил господин Сильва, а увидела обычные трико и футболку. Не думала, что девочка изменит себе и придёт на тренировку в чем-то настолько простом и привычном глазу.        — О, наверное вы правы, — печально протянула госпожа Кикё. — Теперь я чувствую себя виноватой… — женщина приложила ладонь к гладкой щеке и прикрыла глаза, из-за чего стала выглядеть расстроенной. Однако я почему-то не поверила тому, что видела — чересчур уж подчеркнуто госпожа транслировала свои эмоции, и от этого они отдавали фальшью. — Я помогу Роу дойти до Восточной резиденции…       — Не утруждайся и займись дочерью, — прервал её дедушка Маха. — Я провожу девочку до горячих источников: горячая вода и лечебная мазь помогут ей быстрее восстановиться.       — О, вы правы, дедушка Маха, — госпожа Кикё улыбнулась и опустила взгляд на меня. — Прислушивайся к словам дедушки: он точно плохого не посоветует.       — Да, мама, — я устало улыбнулась и, собравшись с силами, поднялась на ватные ноги. — Спасибо вам за тренировку.       Я поклонилась, выражая смирение и признательность. Всё же она не была обязана тратить на меня своё утро… да и принято благодарить старших за уроки.       Госпожа Кикё разулыбалась и, чмокнув меня в щеку на прощание, упорхнула. Каллуто последовала за матерью.       — И мы пойдем, милая, — дедушка взял меня под руку. — Источники здесь недалеко.       Дедушка Маха позволил мне на себя облокотиться. Его помощь была не лишней: хоть я старалась не злоупотреблять его добротой, идти, ощущая крепкую сухую ладонь под своей рукой, было легче. Ноги меня почти не держали, и из-за этого мы шли очень медленно. У меня разболелся бок и заныли плечи. Я старалась не обращать на это внимания — представляла, что просто простояла весь день за рабочим столом, пересаживая цветы, и надеялась, что это отвлечет меня от тянущей боли в натруженных мышцах.       — Вот мы и пришли.       Наконец-то.       Я шумно выдохнула, что не укрылось от внимания дедушки Махи. Однако старейший в доме мужчина не сделал на этом акцента и подвел меня к плоским камням подле небольшой каменной чаши от которой шёл пар.       — Я отвернусь, а ты раздевайся и забирайся в источник.       Дедушка Маха оставил меня у камней и отошёл. Я же медлила. В детстве я часто вела себя как дикарка и не стеснялась купаться в ручье в одном исподнем, но то было в детстве, сейчас же…       Я огляделась. Мы находились в небольшом перелеске на возвышении. Ветер здесь дул более яростно, напоминая, что мы в горах, камни тёмные, напитанные влагой, а вид, открывающийся с высоты — захватывающий: мы будто возвышались над лесом. Отсюда я видела Восточную резиденцию, Врата и стену, и даже смогларазглядеть очертания Северной резиденции, в которой ещё ни разу не была — да и не факт, что побываю.       — Что-то не так? — спросил дедушка.       — Нет, — несколько испуганно отозвалась я. Дедушка Маха наклонил голову к плечу, безмолвно указывая, что это не ответ. — Я…       А что сказать?..       — …вдруг кто-то будет мимо проходить, — выпалила я и сжала губы. — Да и неприлично молодой девушке купаться на открытой местности…       Дедушка тяжело вздохнул.       — Неприлично — это когда от молодой девушки пахнет как от скотины, а помыться под наблюдением старшего родственника никогда не было зазорным, — слова дедушки заставили меня покраснеть и принюхаться: от меня и правда пахло. — Твоей девичьей чести ничего не угрожает: в эту часть горы Кукуру никто, кроме членов семьи, не ходит и никого, кроме нас с тобой, здесь сейчас нет.       Подозрение пересилило смущение.       — Почему вы так уверены в этом? — спросила я.       — Чувствую, — просто ответил дедушка. — Когда-нибудь и ты так сможешь.       Я нахмурилась, но все же потянула за край грязной футболки и стянула её через голову, размышляя над словами дедушки Махи.       — С помощью ауры? — наугад предположила я.       Дедушка едва слышно хмыкнул.       — Верно, — он сложил руки за спиной, позволяя ветру играть с белыми одеждами и длинными седыми волосами. Сегодня дедушка предпочел штаны ку-чже, чем-то напоминавшие хакаму из Страны Восходящего Солнца, и рубаху шень с широкими рукавами. — Удивлен, что ты знаешь. Иллуми рассказал?       — Господин Дойл, — севшим голосом ответила я, припомнив своего несостоявшегося убийцу. — Мне рассказали, что раны, нанесенные им, были от ауры.       — Верно, — дедушка Маха поднял голову к небу. — Пусть случившееся и печально, но такое прямое соприкосновение с аурой позволит тебе быстрее почувствовать ауру в себе и научиться управлять её природой.       «Пусть то что произошло с тобой и печально, но нам это на руку», — вспомнились мне слова Каллуто во время первой нашей встречи в «Уголке». Похоже, в семье Золдик из любой, даже самой ужасной ситуации, стараются выжать максимум пользы.       — Надеюсь на это, — я опустила ногу в чашу и зашипела. — Горячая!       — А ты как хотела? — в голосе дедушки был слышен смех. — Эту воду греет сама Кукуру.       Я хотела бы, чтобы меня хоть иногда предупреждали о том, что меня ждёт!       Естественно я не озвучила своё возмущение и, крепче сжав зубы, медленно села в воду.       Вода в источнике была мутной и пахла серой. Пар стелился по камням, оседая влажными потеками на скалах. Сперва я решила, что источник закрытый, но, приглядевшись, увидела, что вода циркулирует и постепенно обновляется. Это хорошо.       — Как тебе первая тренировка?       Ужасно.       — Познавательно.       Да, о себе я многое сегодня узнала. Не скажу, что я не догадывалась о том, что слаба, но не думала, что настолько…       — Уже готова сдаться? — вопрос заставил меня напрячься. Пусть в голосе дедушки не было ничего такого, но после слов господина Сильвы я понимала, что такие слова как «сдаться» или «не могу» — для меня табу. После вступления в семью Золдик, мне проще умереть стараясь, чем признать свою слабость.       — Тренировка оказалась тяжелее, чем я думала, — признала я очевидное. — Но со временем я привыкну.       — Хороший ответ, — дедушка кивнул. — Микаэла хочет, чтобы ты как можно скорее стала сильнее. Всё же мы не можем долго держать тебя в тайне от всего мира.       Я растерялась.       — К-кто, простите?..       Дедушка чуть повернулся в сторону моего голоса, но не позволил себе развернуться к каменной чаше.       — Кикё, — кратко пояснил мужчина. — До вступления в семью Золдик её звали Микаэла.       Вопросов стало больше… Я, конечно, видела, что госпожа Кикё не очень-то похожа на азиатку и подарила своим детям более утонченную «экзотичную» внешность, но и подумать не могла, что она сменила имя. Причиной такого поступка могло быть всё что угодно, так что я решила не играть в «угадайку» и вообще не интересоваться этим — это дела госпожи и старших представителей семьи.       — Красивое имя, — сказала я и провела ладонью по поверхности воды. Я уже привыкла к температуре и запаху и теперь просто наслаждалась. Ещё немного и надо будет вылезать, чтобы не перегреться.       Мысль о том, что придется покинуть источник, потянула за собой следующее, более неприятное осознание — чистой одежды у меня не было. Да даже полотенца не было!       Я вздохнула и, как я думала, тихо…       — Что-то случилось?       …но не для Золдика.       — Ничего такого, — зачастила я. — Просто теперь захотелось спать — не представляю, как идти в резиденцию.       — Маха донесет тебя.       Чего я не ожидала, так это того, что бабушка Майа придёт к источнику.       Старейшина семьи была одета в алые одежды, её седые волосы убраны в сложную прическу, а в ушах и на пальцах тускло поблескивает червонное золото. При виде бабушки я тут же замолчала и скрылась за бортиком. Глупое поведение, но я ничего не могла с собой поделать — у старейшины было такое суровое выражение лица, что я невольно чувствовала себя виноватой… Не понятно только, в чем.       Бабушка прошла мимо супруга и положила стопку чистых вещей и полотенце.       — Выбирайся, — рублено приказала она. — Раз хочется спать, значит тело расслабилось.       Не послушаться я не посмела. Вздохнула тяжело и, схватившись за мокрые камни, вытянула тело из воды. Прохладный воздух лизнул влажную кожу, но холодно мне не было, было просто приятно. Захотелось расстелить плед на мягкой траве и лечь, раскинув руки, подставив кожу мягким лучам солнышка, пока они не обжигают…       — Садись, — приказ бабушки Майи оборвал путанные размышления о праздном. — Лицом ко мне!       Я тут же исправилась и, переступив каменные бортики, села.       — Экономь энергию и тепло, иначе зимой в горах околеешь, — бабушка подала мне полотенце и достала из кармана, скрытого в полах одежды, небольшую баночку с мазью. Когда она открыла крышечку, запахло травами. — Следи за своим здоровьем и подбирай удобную одежду — не смотри на Кикё, она уже сроднилась с корсетами и каблуками, и не испытывает от их ношения никаких неудобств.       — Да я и не намеревалась…       — Наладь распорядок дня, — продолжила наставления бабушка, не слушая мои несмелые заверения. Она взяла немного мази и начала втирать в мои плечи и руки. У старейшины оказались твердые пальцы и мягкая кожа, а массирующие движения уверенными и умелыми, выдающими опыт. Думаю она далеко не в первый раз помогает кому-то. — Твой организм должен научиться отдыхать, а режим — это первая ступенька к постоянству.       Я кивнула, не решившись вновь что-то сказать.       — Распорядок Иллуми тебе не пойдет, ориентируйся на Каллуто, — бабушка нахмурила тонкие, искусно подведенные брови, взяла ещё немного мази и перешла к ногам. — Моему внуку достаточно для сна четырех часов в сутки, ты же с таким графиком быстро сляжешь.       Я вновь кивнула, хотя и было бешенное желание уверить старейшину, что уж кто-кто, а я точно не стану спать по четыре часа в сутки — мне и восьми часов не всегда достаточно…       — И ешь вдоволь, — когда она дошла до ступней, я не сдержала болезненного шипения. Бабушка стала втирать мазь чуть мягче. — Забудь свои глупости про диеты и голодовки: тренируясь ежедневно до седьмого пота, ты вряд ли наберешь лишние килограммы.       «Только запасные…» — невольно дополнила я про себя. Нянюшка так говорила.       — Всё, одевайся.       Бабушка Майа отошла, позволяя мне самостоятельно одеться.       Расслабленный выдох вырвался сам собой, стоило ей отойти. Я скосила взгляд на бабушку и, закусив губу, поковыляла к стопке с одеждой.       Светлое простенькое одеяние было самым лучшим решением в моем состоянии: мне не составило труда засунуть руки в просторные рукава нательной рубашки, завязать мелкие завязки и накинуть поверх широкую юбку, скрывшую мое тело от груди до пят.       — Я готова, — сказала я, надевая на ноги кроссовки.       — Оставь их, — бабушка Майя махнула на меня рукой. — Я же сказала, Маха донесет тебя.       — Я дойду, бабушка Майа, — улыбнулась я. После купания в источнике мне и правда стало намного лучше. — Не хочу никого утруждать.       — Утруждать? — бабушка иронично выгнула бровь. — Усилителя?..       Я не совсем поняла, о чем она, и неопределенно пожала плечами.       Дедушка повернулся ко мне и медленно подошёл. Черты лица расслаблены и спокойны, на губах, скрытых усами и бородой, угадывается слабая улыбка, темно-карие глаза безмятежны. Я невольно засмотрелась на серьги-талисманы, покачивающиеся на ветру.       — Сейчас ты для нас словно дитя, — сказал он, чуть наклонив голову к плечу. — Мы даем тебе время привыкнуть и приспособиться к порядкам семьи.       За что я благодарна — правда благодарна.       Я кивнула и, наблюдая за тем, как дедушка Маха поворачивается ко мне спиной, невольно задумалась, что такая помощь временное явление — если и вовсе не разовое. Привыкать к такому мне точно не следует.       Держаться на спине дедушки Махи было далеко не тем же самым, что на спине Иллуми. В руках супруга я могла расслабиться, тут же… Я наоборот сжалась и боялась даже дышать. Обо мне даже отец так не заботился, а тут прадед супруга на спине носит… Немыслимо.       — Знаешь, Роу, — бабушка шла рядом с мужем, спрятав руки в рукава, и смотрела вперед. — Порой наше поведение говорит намного больше, чем мы готовы рассказать. — старейшина повернула голову ко мне. Её глаза глубокого фиолетового цвета, как самый чистый аметист, поймали мой взгляд и больше не отпускали. — За обеденным столом Главной резиденции ты обязана помнить правила этикета и соблюдать приличия, но во время тренировок забудь об этом и не трать свои силы на никому ненужные условности. То,что ты стараешься никого не утруждать, вряд ли спасет тебе жизнь.       Я поджала губы.       — Это не так просто…       — Понимаю, — бабушка кивнула и отвела взгляд. — Но девушка, способная растерзать горло врага каллиграфическим пером, в силах управлять собой.       — Не сразу, конечно, — добавил дедушка Маха и повернулся к супруге.       Старейшина вздохнула, мимикой выражая согласие.       Я же, хоть и была вынуждена согласиться, расслабиться так и не смогла.       В тот момент я бы многое отдала, лишь бы Иллуми оказался дома.       

***

      Утро следующего дня началось со звонкого голоска Каллуто:       — Проснись и пой!       Замолчи и спи…       — Ещё рано, — простонала я из-под одеяла. — Я же просила Варда тебя не пускать.       Девочка фыркнула и с разбегу плюхнулась на постель, придавив мне ноги своим тощим тельцем.       — Чтобы остановить меня, надо просить Гото, — Каллуто подползла и легла рядом, облокотив голову на руку. — Вставай давай. Тебе надо размяться перед тренировкой с мамой.       Я открыла глаза.       Вчера госпожа Кикё лишь проверяла на что я способна, а я… А я вспоминала вчерашний день и едва сдерживала слезы. Отдохнув после тренировки, я нашла в себе силы заняться хозяйственными делами и прийти на ужин в Главную резиденцию. Однако, я не ожидала, что все разговоры за ужином будут крутиться вокруг вокруг моей первой тренировки. Позорище… Успокаивающие слова дедушки Махи и бабушки Майи лишь немного помогали мне взять себя в руки, а искристое щебетание госпожи Кикё чуть разбавляло тяжелую атмосферу в трапезной. Однако всё моё внимание постоянно возвращалось к ироничной ухмылке господина Сильвы, его ленивым, острым комментариям, и к откровенной злобной насмешке Миллуки.       Поужинать мне не удалось…       Хоть вообще на ужины не ходи, чтобы аппетит себе не портить.       Я вздохнула и постаралась подняться, но тело, не привыкшее к нагрузкам, ныло и сопротивлялось. Вчера я с трудом заснула из-за ломоты в мышцах, а сейчас не могла встать из-за слабости. Головой я понимала, что мне просто надо привыкнуть, однако нутром неустанно жалела себя. Хотелось спрятаться под одеялом от всего мира, и просто изучать ауру по книгам.       — Я не могу встать.       Я даже сперва обрадовалась тому, что тело начало бунтовать, но чуть погодя испугалась — мне даже перевернуться с бока на спину было больно.       — Это нормально, — Каллуто пожала плечами и села в постели, потянувшись к моим ногам. — У меня тоже такое бывает. Сейчас разомну, станет полегче.       Твердые пальцы впились в кожу, начиная умело разминая одеревеневшие мышцы.       — Больно!       И откуда силы взялись?.. Могу поклясться, что мгновение назад я не могла пошевелиться, но стоило сестре начать, как я взвилась. Боль прострелила измученное тело, впилась в мышцы острыми иголками и осела там, невозможно медленно затихая.        — А ты как хотела? — Каллуто нахмурилась. — Перевернись на живот, закуси подушку и терпи — иначе ты на тренировке ничего не сможешь сделать, а это чревато более неприятными последствиями, чем выволочка за ужином…       Последние слова девочка сказала неразборчиво и тихо, но я всё расслышала. Мрачная обреченность, поселившаяся в её голосе, выдавала, что Каллуто говорила, исходя из собственного опыта. В не радужные перспективы я поверила сразу. На глаза навернулись слезы, пока я переворачивалась на живот и крепко обнимала подушку.       В гробу я видела эти тренировки…       

***

      Солнце сквозь остекление припекало макушку, челка выпала из хвоста и мешала, руки вспотели, из-за чего перчатки неприятно липли… По-хорошему надо было заканчивать возню в оранжерее и идти в Главную резиденцию обедать, но я не могла остановиться.       Дорвалась…       На четвертый день госпожа Кикё дала полный карт-бланш на разработку земли у Восточной резиденции и переработку Розового сада. Мама согласилась с моими путанными аргументами и попросила лишь оставить её любимые сорта, которые, к счастью, были морозостойкими.       — Госпожа Роу, всё готово, — один из слуг, приставленных ко мне для помощи, принес ведро с почвосмесью для роз. — Чуть позже мы сами прикроем землю древесной щепой.       — Замечательно, — я улыбнулась расторопному слуге, имя которого забыла как только услышала. — Иди пообедай.       — Спасибо, госпожа, — юноша поклонился. — А вы?..       — Позже, — отмахнулась я.       Слуга кивнул и отошел, оставляя меня в одиночестве: остальных я отослала ещё минут пятнадцать назад. Выдохнув, я сняла надоевшие перчатки и продолжила пересадку. Земля тут же забилась под ногти и налипла на руки, но я от этого получала только удовлетворение. Мне нравилось работать с землей и наблюдать за результатами своего труда. Ровные, аккуратные клумбы и молодые зелёные саженцы изменят это место до неузнаваемости, превращая оранжерею в лучшую версию себя.       Я так задумалась, планируя преображение Розового сада, что не услышала как открылась дверь оранжереи. О том, что кто-то вошел, я поняла лишь по легкому дуновению свежего воздуха.       — Миллуки?.. — я не смогла сдержать удивления, увидев приближающегося ко мне брата мужа.       Юноша кивнул. Взгляд тёмных глаз, таких же как у госпожи Кикё и Иллуми, прошёлся по мне, а на губах появилась ухмылка: неприятная такая… насмешливая. Я вспомнила в каком виде пришла в оранжерею: удобные брюки мужского кроя, специально привезенные из «Уголка» для работы с землей, старенькая футболка и косынка. Стало неловко за свой внешний вид.       — Не ожидала? — Миллуки остановился около меня, засунул руки в карманы и посмотрел сверху вниз.       — Нет, — хотелось подняться, но юноша всё равно был выше меня — смысл напрягаться?.. Я отвернулась от него и вернулась к прерванному занятию. — Что тебя привело?       — Ты не очень-то вежлива…       А должна?..       Наверное, Миллуки услышал мой тихий хмык.       — Не вежлива и не учтива, — он присел на корточки. — А ведь Иллуми не всегда будет тебя защищать…       Дальнейшее произошло на рефлексах. Я почувствовала, что Миллуки протянул по мне руку, но не поняла чего он хотел, успела только ощутить, как он дотронулся до моих волос, и вскинула руку. Шлепок. Я стукнула его по ладони, и от этого комочки земли осыпали его рубашку.       — Дура!       Толчок. Такого я не ожидала и завалилась на бок, приминая только что пересаженный куст роз. Шипы больно впились в предплечье и локоть.       Миллуки резко поднялся и начал отряхиваться, пока я неловко поднималась с клумбы.       — А ты тогда кто? — голос позорно дрожал. Я боялась, что он вновь что-нибудь сделает и поэтому старалась как можно скорее подняться на ноги. — Руки не надо было распускать…       — Да нужна ты… — пробурчал юноша.       Мы пересеклись взглядами. Я, как испуганная лань, а он, как насупленный боров.       — Вот и не трогай, раз не нужна, — проблеяла я. — Зачем пришёл?       Миллуки поморщился.       — Мама отправила, чтобы на обед позвал, — он вздохнул и почесал затылок, растрепав короткие волосы. — Так что поднимайся, идиотка, и топай в резиденцию.       — Сам ты идиот!       Меня ещё никогда так часто не обзывали. Да, бывало от отца я слышала нелестные слова в свой адрес, но «дура», «идиотка» и подобное — явный перебор. Я не согласна такое терпеть.       — А ну-ка повтори, — набычился Миллуки.       Вот точно боров…       — Зачем обзываешься? — я нахмурилась, понимая, что ситуация детсадовская. — Нам же не по пять лет.       — А с чего мне с тобой любезничать?.. — на лицо юноши вернулась ухмылка. — То, что ты раздвигаешь ноги перед моим братом — не тот поступок, который может вызвать уважение.       Краска хлынула к щекам, я даже почувствовала, как у меня загорели от стыда лицо и уши. Не ожидала такого…       — Я жена твоего брата, а не любовница, — сквозь зубы процедила я. — И я никогда не просила твоего уважения. Я вообще от тебя ничего не просила.       — Но тем не менее мне приходится что-то делать для тебя.       Так его разозлило то, что пришлось прийти за мной в сад?.. Испугал, повалял в земле… из-за этого?!       — Знаешь, Миллуки, наступит день, когда мне надо будет что-нибудь сделать для твоей жены, — губы свело судорогой, страх отступил, сменившись одурманивающей яростью и обидой. — И я буду исполнять эти просьбы точно так же как ты!       Я успела заметить в темных глазах брата Иллуми растерянность, но что с того?.. Мои глаза заполонили слезы, ушибленный локоть дергало, из ранок от шипов выступила кровь. Я опустила взгляд и пронеслась мимо застывшего Миллуки. Слезы потекли по щекам, я не видела дорогу, но, к счастью, тропы у Главной резиденции сделаны так, что на них очень сложно оступиться.       — Госпожа? — удивленный оклик Варда заставил меня ускориться. — Госпожа!       — Все в порядке! — отозвалась я, понимая, что Вард не отстанет. — Просто упала и ушиблась…       Взгляд голубых глаз помощника мужа быстро оценил увечья: задержался на зареванной мордашке, остановился на локте и испачканной в земле одежде. Как назло именно в этот момент из оранжереи вышел мрачный Миллуки. Вард смерил его подозрительным взглядом и посмотрел на меня.       — Что произошло?       — Ничего, — чересчур поспешно ответила я. — Просто недопонимание.       Белесая бровь помощника изогнулась. Миллуки замер недалеко от нас и слышал, о чем мы говорили.       — Недопонимание?.. — Вард покосился на младшего господина и вздохнул. — Я доложу об этом господину Иллуми…       — Не надо! — воскликнула я и осеклась, понимая, что сильно бурно возражаю. — Вард, Иллуми сейчас занят, а ты хочешь ему пересказать, как его неловкая женушка вывалялась в грязи?..       Помощник мужа недоверчиво прищурился.       — Миллуки пришёл по поручению госпожи Кикё. Я не слышала как он вошел, а когда услышала свое имя, испугалась, — зачастила я. — И вот…       Я указала на себя и развела руками.       Вард ещё раз осмотрел меня и прикрыл глаза, принимая путанные объяснения.       — И из-за этого расстроились? — со смесью обреченности и неверия уточнил он.       Я не поняла о чем он. Мужчина указал на лицо.       Ах, это…       — Да, — краска коснулась щек. — Локоть сильно ушибла. Хотела компресс приложить…       Я прервалась и опустила голову, боясь завраться. Одно дело немного исказить события, чтобы избежать неприятностей, и совсем иное — придумывать небылицы на ходу. Такому меня жизнь не учила…       Я скосила глаза на брата мужа и с обреченностью поняла, что это только пока.       — Я провожу вас, госпожа, — Вард чуть отступил, пропуская меня вперед, и подчеркнуто не обращал внимания на Миллуки. Я видела, что юноша от этого начинает злиться.       — Да, с-спасибо, — брямкнула я, пробегая мимо охранника и брата мужа. — И тебе спасибо Миллуки, — не знаю откуда у меня взялись силы на улыбку. — Без тебя бы я точно пропустила обед.       — Обращайся, — буркнул он.       Смотреть на юношу я не стала — насмотрелась уже за сегодня — и поспешила в резиденцию. Всё сильнее ныл локоть и я уже понимала, что скорее всего не смогу пользоваться правой рукой. Вот надо же было именно на правый бок завалиться! Раззява!       Вард не отставал ни на шаг вплоть до синей спальни.       — Мне надо побыть одной, — со слабой улыбкой сказала я охраннику, закрывая дверь спальни перед его носом.       — Как скажете, госпожа.       Тихий щелчок и я сползаю на пол. Слезы больше не текут, а обида на Миллуки сменилась холодным оцепенением… От расслабления и покоя, которые мне подарила работа в Розовом саду, не осталось и следа. Я не знала, что делать, чувствовала себя выжатой и смертельно уставшей. Ранние подъемы под задорный голос Каллуто, боль в теле, тяжелые тренировки и совместные ужины вымотали меня. Теперь даже поддержка дедушки Махи и бабушки Майи не помогала, хотя они все также помогали мне добраться до Восточной резиденции, после занятий с госпожой Кикё, и сглаживали обстановку за ужином. Казалось, ещё немного, и нервы сдадут.       Тихий стук в дверь…       Ох, нет, только не это… Дайте мне побыть одной!       — Да? — голос выдавал мое предистеричное состояние: дрожал и звенел от отчаяния. Неужели это все? Неужели я так быстро достигла предела?..       — Открой, — рокочущий голос господина Сильвы сложно перепутать с чьим-то ещё.       Я поднялась на ноги и, глубоко вдохнув, распахнула дверь.       — Здравствуйте, отец, — я отошла на пару шагов и поклонилась главе семьи. Хотелось тут же начать оправдываться за неудачи в тренировках, но я уже поняла, что лучше промолчать и узнать, чем я привлекла внимание старших.       Господин Сильва не поздоровался, бесшумно пройдя в спальню. Я подняла голову и увидела, как он оглядывается.       — Здесь ничего не изменилось, — сказал он, повернувшись ко мне.       Не такого я ожидала. Мужчина без труда смог прочесть изумление по моему лицу. Это вызвало у него ухмылку.       — После твоего настойчивого желания изменить Розовый сад и территорию вокруг Восточной резиденции, я решил, что и покои Иллуми потерпят перестановки.       Краска залила щеки. Я невольно сжалась под пронзительным взглядом синих глаз и потупилась.       — Вы… Вы против?       Во мне всё ещё живы слова мужа об отношении старших в изменениям. Я отлично помню нашу с ним единственную ссору…       — Не совсем, — господин Сильва прошел к небольшому чайному уголку и вальяжно устроился на низком диванчике. Мне присесть не предлагали, чем я и воспользовалась: после сцены с Миллуки сидеть подле мужчины, который был больше и сильнее меня в несколько раз, было некомфортно. — Меня вполне устраивает, что ты продолжаешь развиваться в интересной для себя стези.       Я кивнула и сильнее ссутулилась. В груди появилась тяжесть, мешающая дышать, а на губах осела горечь: в моей жизни вновь появился мужчина, считающий то, чем я живу и дышу «стезей»… Хобби. Наверное, все отцы одинаковы.       — Пока меня устраивают твои успехи в важных для семьи делах, ты можешь заниматься тем, что тебе нравится, — продолжил он. — Это твое поощрение.       Я кивнула, хотя и хотелось позорно разреветься. Сейчас у меня не было сил на сопротивление. Не было сил даже на вежливость… Да и буду откровенна, работа в саду и рядом не стоит с угрозой отстранения от Иллуми.       Я поджала губы, невольно испытывая злость. А если меня когда-нибудь начнут шантажировать мужем или детьми?..       — Поощрение?.. — повторила я, подняв голову. — Я могу уточнить?..       Господин Сильва благосклонно кивнул.       — Это часть тренировки?..       ...или выработка рефлекса, как у собаки? Потому что такая постановка задач напоминала мне дрессировку, а не обучение.       — Это теперь часть твоей жизни, — тонкие, жесткие губы мужчины сложились в едкую усмешку, будто он понял то, что я не озвучила. — Всё в порядках семьи подчиняется правилам, а несоблюдение этих правил строго карается.       Я кивнула. В детстве меня тоже лишали любимых игрушек, если я не слушалась родителей — но мне же не шесть лет! Я посмотрела в глаза господина Сильвы и сомкнула губы. Я поняла, что говорить что-либо нет смысла… Для него, для бабушки и дедушки, для госпожи Кикё и даже для Иллуми я всё ещё ребёнок.       — Похоже, я где-то нарушила правила, — предположила я и опустила взгляд. В голове воцарилась блаженная пустота и обреченность: я уже поняла, что у меня все-таки отберут то, что приносит мне покой и счастье.       — Ты проигнорировала просьбу старшего члена семьи.       Я не сразу поняла, что господин Сильва имеет ввиду.       — Госпожа Кикё меня звала на обед, — а я не пришла. За такое меня бы и дома наказали — глупо расстраиваться. И то, что эмоции после ссоры с Миллуки захлестнули меня, служит скорее отягощением вины, нежели оправданием.       — Верно, — господин Сильва поднялся. — У неё не так много времени, чтобы тратить его впустую.       Я склонила голову, принимая вину. Большой палец невольно погладил кольца. Как же я хотела, чтобы муж был дома!       — Я понимаю, — даже странно, что слезы не навернулись на глаза. Похоже, я прямо как Иллуми и Каллуто начала леденеть при виде старших родственников. — И готова понести наказание.       — Все работы в Розовом саду остановлены по моему приказу на неделю, — сказал господин Сильва. Мужчина открыл дверь и сказал напоследок: — На дела Восточной резиденции я не могу влиять, но советую не сталкивать меня с сыном.       — Конечно, отец. У меня и в мыслях подобного не было, — я же не смертница. — Работы на территории Восточной резиденции будут остановлены на неделю немедленно.       Дверь закрылась за главой семьи, давая мне понять, что на обед меня уже никто не ждет.       Как и то, что никого не волнует, сколько цветов погибнет за эту неделю.