"Твои волосы пахли виноградом 2"

      Утром, когда Феликс открыл глаза, мир уже не казался таким безнадёжно испорченным. У кровати тёрся и поскуливал Лакки. Голодный и одинокий, он просил внимания, а ещё, аккуратно выбравшись из объятий Джина, Ли обнаружил в гостиной то, что предпочёл бы не находить.       — Нужно приучить тебя к туалету, — проворчал Феликс, оттирая от паркета лужу и надеясь, что этот едкий запах сможет перебить аромат моющего средства.       Таким его обнаружил Джин. Растрёпанный и сонный, он остановился в дверном проёме и, привалившись плечом к стене, наблюдал за стараниями Феликса. Тот не замечал его, продолжал причитать и драить пол. В какой-то момент Хван счёл эту картину забавной. Его плечи задрожали, и он тихо рассмеялся, а Ли, едва вздрогнув, обернулся.       — Смешно тебе? — пробурчал Феликс. — Ничего. Он научится. Он просто ещё маленький, — успокаивал себя Ли, пока щенок крутился рядом.       — Я уверен, ты справишься, — сказал Хван.       Нет, он, конечно, говорил о том, что они будут растить щенка вместе, но рассчитывал взять на себя роль источника дохода на его содержание. А Феликсу было необходимо воспитать из него кого-то, кого они не захотят выселить из дома в ближайшие несколько недель. Хёнджин знал, что такого разделения не будет, но ему всё равно нравилось так думать. Он зевнул, прикрыв рот ладонью, и зябко поежился.       — Спать без тебя холодно, — пожаловался Хван.       Феликс поднялся на ноги и взял ведро с грязной водой.       — Прости, я думал, что вернусь раньше, но Лакки решил всё за меня. Его нужно будет выгулять.       Несмотря на мелкие хлопоты, Феликс выглядел счастливым, стоя с ведром и тряпкой в руках.       — Ведро поставь, — сказал Джин, но дожидаться реакции не стал. Он подступил ближе, забрал ведро и окинул Феликса укоризненным взглядом. — Тебе нельзя поднимать тяжёлое, помнишь? — Воды в ведре, конечно, было немного, но Хван всё равно определил его в категорию тяжестей. — Иди умываться. После выйдем на небольшую прогулку. Говорят, гулять перед завтраком полезно.       Ли собирался возразить и сказать, что ведро не тяжелее щенка, но после мысленно всё же согласился.       — Хорошо.       Он скрылся за дверью ванной комнаты, а после поспешил в сторону спальни, чтобы переодеться. Шорты, футболка и бандана с маской – всё это Ли уже надевал без лишних слов и без попытки найти в зеркале былого себя. Конечно, он не смирился и не привык, но больше не пытался делать из этого трагедию.       — Я готов, — произнёс он, бросив в небольшой рюкзак бутылку с водой, немного корма для Лакки и влажные салфетки.       Хван к тому времени справился с водой, сменил одежду, почистил зубы и вроде как был готов к внеплановой утренней прогулке. Нет, он, конечно, знал, что с собакой необходимо гулять, но как-то не подумал об этом, когда вчера ложился спать. Тихо и про себя Джин подумал, что было бы неплохо найти кого-то, кто будет делать это вместо них. Кого-то, кому он доверил бы ключи от своей квартиры. Какого-нибудь Джисона. Почему-то сравнение вышло ругательным, но в действительности Хан подходил на эту роль как нельзя лучше. Впрочем, Хёнджин был уверен, что в этом случае тот пошлёт его в дальнее пешее раньше, чем выслушает до конца.       — Держи. Меняю на рюкзак, — сказал Джин, протягивая Феликсу поводок.       Конкретно этот принадлежал шпицу его матери, но за неимением другого можно было использовать и его, а на обратном пути зайти в зоомагазин и выбрать что-то поприличнее. Что-то, что понравится Феликсу.       — Держи, — кивнул Феликс, а после, подступив ещё на шаг, мягко чмокнул Хвана в уголок губ. — И снова с добрым утром, — произнёс он и, улыбнувшись, присел на корточки, позвав щенка по имени.       Тот отозвался не сразу, но Ли всё равно выглядел счастливо, когда Лакки ластился к нему.       — Идём? — подняв голову, спросил он.       Джин кивнул. Они давно не гуляли вместе ранним утром. Обычно в это время Феликс ещё спал, и он не хотел его будить, а после, когда тот открывал глаза, Хвану пора было уходить на работу. Вместе они успевали только позавтракать, так что в жизни безработного были свои определённые плюсы.       Хван коротко улыбнулся и открыл дверь. Когда они спустились, в сквере ещё никого не было. Солнце только поднималось над городом, отражаясь ярко-оранжевыми бликами в витринах закрытых магазинов, и туман оседал мелкой росой. Воздух был чистым, и вокруг было тихо. Хёнджин зябко поежился и перевёл на Феликса взгляд.       — Ты как? Отдать тебе куртку?       — Нормально, — отрицательно покачав головой, ответил Ли.       Он солгал. Потеряв несколько килограмм, Феликс стал чувствительным к холоду. Он мёрз даже когда в небе уже ярко светило августовское солнце, и сейчас его выбор в одежде оказался ошибочным, но Феликс не хотел этого признавать.       — Но я хочу сделать так. Ты же не против? — улыбнувшись, Ли юркнул к Джину, забираясь руками под его куртку и обнимая за талию.       — Не против, — усмехнулся Хван, обнимая Феликса одной рукой, — но так мы далеко не уйдём.       Впрочем, его это тревожило мало. Вся их прогулка могла ограничиться спокойным стоянием посреди пустующей аллеи и этими объятиями, и только щенок всё крутился у ног и время от времени дёргал поводок.       — Ну же, — выдохнул Джин, стаскивая с себя джинсовую куртку. Та была плотной, тяжелой и конкретно сейчас тёплой. Он накинул её на плечи Феликса и застегнул первую пуговицу под горлом. — Так лучше, верно?       — Да, но теперь холодно будет тебе, — нахмурившись, ответил Ли, и в его голосе проскользнули виноватые нотки. — Давай я поднимусь наверх и просто возьму толстовку? Тебе незачем мёрзнуть.       Джин был как никогда прав. Так было хорошо. Куртка пахла коньяком и чабрецом и немного мужскими духами. Она была тёплой и приятно давила на плечи, и будь Феликс сейчас дома, он бы свернулся калачиком на кровати, укутавшись в куртку, и уснул бы.       — Подождёшь?       — Не нужно, — Джин качнул головой и перехватил его руку, переплетая пальцы. — Солнце поднимется выше, и станет теплее. В особенности если мы не будем стоять на месте.       Его кожа покрылась чередой заметных мурашек, но возвращаться Хван не хотел. В особенности не хотел, чтобы возвращался Феликс. Лёгкую прохладу августовского рассвета он вполне мог перетерпеть. К тому же у них был небольшой мячик и щенок. И если спустить последнего с поводка, то согреться можно было довольно быстро.       — Это неправильно, — ответил Ли, а после тяжело вздохнул, принимая если не своё поражение, то решение Джина. — Если станет холодно, скажи и мы вернёмся домой.       Лакки снова дёрнул за поводок, и Феликсу пришлось ненадолго отвлечься. Он присел и, потрепав щенка за ухом, отстегнул ошейник. По возвращении Ли планировал сесть за литературу о собаках. Он видел в этом отвлечение. Джин его желаниям не препятствовал. И дни до последнего цикла химиотерапии прошли спокойно. Конечно, в зоопарк они так и не выбрались, но зато у них были гости. Единожды приезжала мать Хвана, в обществе которой Феликс чувствовал себя расслабленно, даже умиротворённо, и несколько раз заходил Джисон. Тот всегда приносил с собой еду и занятные истории из студии. Хёнджин не был против его визитов, потому что тот мог легко заставить Феликса смеяться, но редко оставлял их наедине, опасаясь, что Хан проболтается. Не специально, естественно. Но заговориться и рассказать то, чего Ли знать не следовало, тот всё-таки мог.       Утром, когда Феликсу нужно было ехать в больницу, Джисон вновь наведался в их квартиру, чтобы забрать щенка. Тот нуждался в постоянном уходе, а ездить сюда несколько раз в день Хан не мог. Ли это понимал, но, стоя в коридоре, всё равно продолжал крепко прижимать к себе Лакки.       — Не оставляй его надолго одного, — в сотый раз повторил Феликс. — И не корми только сухим кормом.       Ли заметно нервничал, хотя и пытался это скрыть. Дни, проведённые дома, были похожи на сон. На короткий и сладкий сон, после которого нужно было проснуться, чтобы продолжить свою борьбу в месте, отнявшем у него если не всё, то очень многое. Феликс боялся, что не сможет переступить порог той палаты, что ноги просто откажут, и он рухнет прямо там, в коридоре, поэтому так отчаянно цеплялся за последние минуты.       — Позаботься о нём…       — Не парься, — как всегда легко ответил Джисон, похлопывая его по плечу. — Я, конечно, не спец, но что-нибудь придумаю, — клятвенно пообещал он.       Обычно у него ничего живого кроме кактусов не было, но он был уверен, что за три дня с собакой ничего не случится. В крайнем случае, он мог обратиться за помощью к своему альфе или к миссис Хван. В общем, выход из ситуации он действительно был способен придумать.       — Если хочешь, могу каждый день приносить его под больницу. Внутрь меня с ним не пустят, но у окна могу поторчать.       На лице Феликса отчётливо читалось, что он бы этого хотел, но вслух Ли сказал иное:       — Не нужно, — выдохнул он и, сделав шаг навстречу, передал щенка. Склонившись, Ли поцеловал Лакки в макушку и отступил. — У тебя и так много дел. Мне достаточно уже того, что ты побудешь с ним. Спасибо тебе, Джисон. Когда всё это закончится, обещаю, не останусь в долгу.       — Приглашения на свадьбу будет достаточно, — ухмыльнулся тот, давая понять, что Хёнджин не сдержался и всё-таки рассказал ему кое-что из совместных планов на жизнь. — Ну и ещё можете сделать... — начал Хан, но после осёкся.       Он хотел сказать, что они могли бы рассмотреть его кандидатуру в качестве крёстного для будущего ребёнка. Вообще во всякую божественную фигню Джисон не верил, но сам статус казался ему достаточно значимым. Он почти произнёс это вслух, но вовремя прикусил язык. В последнее время Феликс выглядел хорошо и улыбался, и Хан как-то забыл о том, что с Ли стало. С ним и с Джином тоже. То есть он помнил, но попытался задвинуть эти события так далеко, чтобы и дальше иметь способность поддерживать общее позитивное настроение, что сам практически поверил в то, что ничего страшного не происходило.       Хан виновато улыбнулся и удобнее перехватил щенка.       — Приглашения будет достаточно, — сказал он. — Я подберу тебе отпадный образ. — Хан подмигнул и мягко подтолкнул Феликса к двери. — А теперь идём. Пора добивать эту хрень.       — Ты неисправим, — улыбнулся Ли.       Рядом с Джисоном он о многом забывал. Тот был несколько резковат, но и сам Феликс до того как загреметь в больницу был таким же. Он вёл себя так, словно его не интересует ничего, кроме учёбы. Он забивал на отношения и на общение. Жил ради своей цели, отталкивая от себя всех, кто хоть самую малость проявлял к нему доброту. Так было и с Хваном в самом начале их отношений. Это Ли понял только сейчас, столкнувшись с одиночеством один на один и с трудностями, которые ему одному никогда бы не удалось решить. Поэтому он не воспринимал резкие высказывания Хана близко к сердцу, ценя своего первого и пока что единственного друга.       — Идём, — сделав глубокий вдох, Ли вышел последним, закрыв дверь на ключ.       Он был уверен, что справится. Что после разговора с Джисоном дома и с Хваном в машине, он найдёт в себе силы переступить порог если не палаты, то хотя бы больницы, но этого не случилось. Феликс застрял в машине, отказываясь выходить. Сердце колотилось как бешенное, зрачки были расширены. Он боялся и не мог справиться с нехваткой воздуха и подкатывающей к горлу тошнотой.       — Мне... мне нужно... мне нужно, — пытался произнести Ли, чувствуя, как внутри всё холодеет. Он хотел сказать, что ему нужно время, но мысли путались и перед глазами всё неприятно плыло.       — Феликс, — выдохнул Хван.       Он спешно покинул водительское сиденье, обогнул машину и открыл дверцу с пассажирской стороны. Так он мог быть ближе, держать Ли за руки, стирать с его лица проступившую испарину.       — Всё хорошо, — шептал Джин, мягко прикасаясь к его лицу. — Хорошо. Выпей немного.       Он достал из бардачка маленькую бутылку холодной воды с несколькими лимонными дольками на дне. В действительности всё было паршиво. Пока они находились дома, пытались втиснуться в ритм размеренной жизни и возились с собакой, всё было нормально. Они оба смогли как-то отгородиться от всего того, что с ними произошло и жить дальше. И Хван не подумал о том, что когда они снова окажутся рядом с этим зданием, воспоминания вернутся и накатят с новой силой. Наверное, им стоило бы поменять больницу, но у Феликса осталась последняя химия перед операцией, и делать это было уже поздно.       — Феликс, посмотри на меня, — попросил Джин, обхватывая его лицо ладонями в попытке поймать мечущийся плывущий взгляд. — Посмотри... С тобой больше ничего не случится. Я обещаю. Мы сменим палату. Я буду рядом с тобой. Всегда. Мы справимся вместе. И после ты больше никогда сюда не вернёшься, слышишь?       Он спрашивал, но Феликс мог только открывать рот и пытаться вдохнуть хоть немного воздуха. Когда Ли понял, что не слышит голоса Джина, когда осознание того, что он не справляется, захлестнуло с головой, ему пришлось закрыть глаза. Подавшись вперёд, Феликс обнял Хёнджина. Это было неудобно, но так он мог уткнуться носом в его шею и вдыхать аромат коньяка и чабреца. Аромат успокаивающий и дарящий надежду.       — Я люблю тебя, — просипел Ли, и это было первое, что он смог сказать альфе в ответ.       Он так и сидел, и близость Джина, его слова и мягкие поглаживания заставили его тело немного расслабиться. И пусть сердце ещё больно колотилось о грудную клетку, дышать всё равно стало легче.       — Люблю, — повторил Феликс, оставляя смазанный поцелуй на шее Джина, а после отстранился.       Бледный и заплаканный, он выглядел так, словно в нём не осталось веры в лучший исход, но на самом деле это было не так. Ли сам обнял лицо Хвана и наконец-то коротко кивнул.       — Верю… я верю тебе.       Джин, придерживая, вытащил его из машины и наконец-то смог выпрямиться и прижать Феликса к себе так, как ему того хотелось. Это была осторожная и вместе с тем защищающая хватка.       — Спасибо, — шепнул он, мягко касаясь губами шеи Ли. Того места, где была уже зажившая аккуратная метка. Он вдохнул его давно изменившийся аромат, на мгновение прижал крепче, а после всё-таки отпустил. — Если хочешь, после процедуры мы сразу же поедем домой. Тебе не придётся тут оставаться.       Феликс хотел этого больше жизни. Дома было хорошо и безопасно. Дома не было белых стен и больничного запаха. Но Ли не хотел обременять Хёнджина необходимостью ездить, и он понятия не имел, как будет реагировать его организм на последнюю химию.       — Я справлюсь, — пообещал он, прижимаясь к Джину крепче. — Всего три дня. Больше ведь не будет сюрпризов. Всего три дня и домой. А потом операция. Осталось всего ничего.       Джин поморщился. Однажды он уже предлагал Феликсу такой вариант, и тот ответил отказом, и в итоге всё было плохо. Тогда Хван жалел, что послушал его, и не планировал проходить через это ещё раз, но сейчас не стал спорить, решив, что попробует поговорить с Феликсом позже. Быть может, после процедуры тот изменит своё решение или случится что-то такое, что ему в любом случае придётся забрать Ли домой. В остальном Феликс был прав: осталось совсем немного. Химия, восстановление, анализы, и долгожданная операция, и снова химия, чтобы выйти в ремиссию. Варианта, что этого может не случиться, Хван не допускал.       — Всё закончится быстро, — шепнул он, целуя Феликса в висок. — Пойдём.       Джин так сказал, и Ли только кивнул головой. Вместе они добрались до больницы и до уже знакомой Феликсу палаты. Вместе отправились на процедуры. Хван сопровождал Феликса везде, где его допускали, и ждал в коридоре под дверью, если это было необходимо. И когда они возвращались в палату, Ли уже не выглядел таким бледным. Конечно, ничего кардинально не изменилось. Он всё ещё ненавидел это место, но пока Джин был рядом, страх немного притуплялся.       — После операции у меня останется некрасивый шрам, — произнёс Феликс, когда они сидели в кафетерии, чего не делали прежде. Ли лениво ковырял свои овощи и рассуждал о будущем. Совместном будущем. — Ты ведь не будешь против, если я сделаю себе татуировку?       — Нет, — Джин качнул головой, — но шрама может и не быть, или он будет совсем незаметным.       Он ещё не узнавал, как именно будет проходить операция и сколько дней займёт реабилитация, но для себя понял, что займётся этим вопросом в ближайшее время. Возможно, даже сегодня, пока Феликс будет спать.       — Но если ты настроен решительно, мы можем вместе выбрать эскиз. — После Джин вспомнил, что это тело всё-таки принадлежит Феликсу, и добавил: — Точнее я надеюсь, что ты хотя бы расскажешь, что именно будешь делать. Мне было бы интересно узнать.       — Если всё будет терпимо, то я, возможно, откажусь от этой идеи, но если нет, — Ли улыбнулся, и эта эмоция была недостаточно яркой, но всё-таки живой, — если нет, тогда выберем вместе. Что-то пугающее. Набью дракона на весь торс. И когда мы будем заниматься любовью, тебе придётся смотреть на его страшную рожу.       Феликс дурачился. Так было проще не думать о том, где он находится и что его ждёт. Так он мог есть овощи, не думая о том, что они противные на вкус. Это работало – Джин рассмеялся. Это был сдержанный и тихий, но всё-таки смех.       — Тогда мне ничего не останется, кроме как подкупить мастера, — сказал он, пожав плечами. — Я выложу приличную сумму и буду смотреть на цветы. Так что сообщи, какие тебе нравятся, чтобы я знал, какие именно просить.       — Эй! — наигранно возмутился Феликс. — Это нечестно.       Он смотрел на Джина, слушал, как тот смеётся, и на душе становилось теплее. Ли нравилось, когда его истинный улыбался. В последнее время они многое пережили и о многом ещё не успели поговорить, поэтому он рад был тому, что сейчас они оба улыбались. И после кафетерия, после нескольких часов ожидания, лёжа в кресле, Феликс прятал своё лицо в изгибе его шеи. Так тошнота не была такой сильной, и страх не пробирал до костей. Ли лежал и болезненно хмурился, но рядом был Джин, и он знал, что спустя три дня они вернутся домой. Хван гладил его кончиками пальцев так осторожно и ласково и напоминал об этом всякий раз, когда Феликс неосознанно крепче сжимал край его футболки. Он знал, что Ли страшно. Ему самому тоже. Он всё ещё помнил, как сидел на парковке и пил неразбавленный виски из картонного стакана из-под кофе. Хван опасался, что что-то вновь произойдёт. Это был необоснованный подсознательный страх, рождённый прошлыми событиями, случившимися в этих стенах, но Джин подавлял его. Ради Феликса. Ради того, чтобы тот рядом с ним чувствовал себя спокойнее, чтобы у него было на кого положиться. В конечном итоге он был его альфой. И если он не мог его защитить, значит, не имел права называться его истинным. Джин действительно так считал. Возможно, он от себя требовал слишком многого, но на меньшее был не согласен.       — Я так люблю тебя, — шепнул он, когда Феликс в очередной раз свёл брови к переносице. Хёнджин сказал это спонтанно и невпопад, но ему было всё равно.       — А Лакки? — усмехнувшись, спросил Ли.       Он спросил о щенке, потому что опасался, что если неожиданно ему станет хуже, если он исчезнет из этого мира, то Джин не сможет позаботиться о Лакки. Феликс надеялся на лучший исход, но эти стены давили, и дрянь в его легких всё ещё была внутри. Она немного уменьшилась, так сказал врач, и Ли хотел бы верить ему и отпустить свои страхи, но слишком хорошо помнил последние три дня, проведённые в этой больнице.       — Я тоже люблю тебя, — добавил он до того как Джин ответит, посчитав, что так будет правильно. — Всего тебя.       — Думай только об этом, ладно? — попросил Хван. — И о будущем.       Он придвинулся ближе, обнял Феликса одной рукой и мягко притянул к себе.       — Когда ты выйдешь отсюда, — тихо продолжил Хёнджин, — твои волосы снова отрастут. Они будут такими же тёмными, как твои глаза. И если ты захочешь, сможешь их перекрасить в любой понравившийся цвет, но они, как и раньше, будут пахнуть виноградом. После мы сходим в салон, и ты проколешь себе уши, как и хотел. А ещё позже я сделаю тебе предложение. Мы поженимся, и улетим в Италию, и останемся там на месяц или даже больше. Я покажу и расскажу тебе всё, что знаю. У нас будет хорошая жизнь.       — У нас нет на это денег, — устало рассмеялся Феликс. — Сначала мне нужно будет выйти на работу, а после можно и пожениться.       У него самого ничего не осталось. Он буквально жил за счёт Джина и не хотел, чтобы тот после его выздоровления взваливал всё на себя одного. Если они и дальше собирались жить вместе, Ли хотел бы тоже вносить вклад в их семейный бюджет. К тому же у них теперь был Лакки. Щенок не заменял им ребёнка, но он тоже требовал ухода, еды и внимания, поэтому Феликс хотел быть полезным, чтобы по возвращении после медового месяца им бы не пришлось есть лапшу и сандвичи. Хван его разбаловал и привил любовь к хорошей еде, и Ли не хотел возвращаться в дни, когда перекус на скорую руку был способом сэкономить время и не сдохнуть где-нибудь в по дороге на работу.       — Сначала свадьба и медовый месяц, — поморщился Хван, — потому что, зная твою самоотверженность, после ты не выкроишь для этого времени. Сначала будешь зашиваться на учёбе, потом работа. Несчастные четвероногие, ждущие твоей помощи, — вслух рассуждал он, рассеянно поглаживая по спине. — Я состарюсь раньше, чем ты найдёшь свободный день. А деньги... о деньгах не волнуйся. Они у нас есть.       У Джина ещё остались кое-какие сбережения. После он сам мог вернуться в студию и всё ещё имел возможность писать свои картины. Но, что важнее, его отец подал иск против больницы и был намерен выиграть дело. Точнее Хван был уверен, что всё закончится в их пользу. Озвученной компенсации должно было хватить, чтобы покрыть все расходы на лечение Феликса. Хёнджин хотел сказать, что если всё пройдёт гладко, то операция будет бесплатной, но вовремя прикусил язык. Он быстро понял, насколько ошибочным был этот вывод, и предпочёл бы расстаться с обычными деньгами, даже если бы ему пришлось продать свою квартиру, чем получить всё той ценой, которую им пришлось заплатить.       — Променять тебя на компанию четвероногих... звучит заманчиво, — выдохнул Ли.       Он шутил и, кажется, под прикосновениями Джина немного расслабился. Феликсу всё ещё было нехорошо. Белые стены давили на голову, в ушах гудела люминесцентная лампа, но само присутствие Хвана рядом спасало. Джин говорил, и Ли его слушал, вдыхая аромат и греясь о тёплый бок.       — Но к моему огромному сожалению, — продолжил он, — ты выигрываешь практически во всём. Поэтому давай подумаем обо всём ближе к моей полной выписке. И решим, что делать с появившимся временем и с тем, что я всё ещё не хочу всё взваливать на твои плечи.       — С последним тебе придётся смириться, — просто ответил Хван.       Вообще он был очень даже не против, чтобы Феликс закончил учёбу и нашёл ту работу, о которой мечтал. И дело было вовсе не в деньгах. Хёнджин хотел, чтобы тот был счастлив. А Ли... Ли был упорным, и самореализация была одной из составляющих этого счастья. Хван это понимал, но он всё равно планировал быть главой их маленькой семьи из двух человек и одной собаки. А ещё он хотел сделать всё правильно. Так, чтобы по истечении лет Феликс не пожалел, что остался с ним.       — Только представь, осенью уже всё закончится, — шепнул Хван. — Твой день рождения будет особенным в этом году.       Феликс так и не сказал ему, когда именно родился, но у него было время, чтобы это узнать.       — Мой день рождения? — непонимающе переспросил Феликс, проглатывая желание начать спор о том, что в их семье должно быть равноправие. Во всех смыслах этого слова.       Он нехотя приподнялся, чтобы посмотреть в глаза Джина.       — Я не праздную свой день рождения, — качнув головой, ответил Ли.       Ещё живя в приюте, он понял, что в дне рождения нет ничего особенного. Для них этот день отличался от других только тем, что воспитатели дарили тебе открытку со скупым наполнением и пакет дешёвых конфет. Последние Феликсу обычно не доставались. А после выпуска Ли просто некогда было праздновать этот день. Он много работал и учился и о своём дне рождения начинал вспоминать, только если была острая необходимость вспомнить свой точный возраст.       — Поэтому особо не заморачивайся на этот счёт.       — Совсем рехнулся? — беззлобно хмыкнул Хван и аккуратно щёлкнул Феликса по кончику носа. — Это же твой день рождения.       Естественно, он хорошо понимал, какой жизнью жил Феликс и осознавал, откуда взялись его привычки и отношение к важным событиям, но надеялся, что они смогут изменить это вместе.       — Пусть прошлое останется в прошлом, — сказал Хёнджин. — Мы почти семья. У нас будет своя жизнь и свои традиции. Одни на двоих. И праздники тоже. Мои родители захотят поздравить тебя. И Хан тоже. И я сам не смогу забыть об этом дне. Считай, я вообще заинтересованное лицо. Если бы ты не родился, у меня никогда не было бы истинного.       — И проблем тоже, — ответил Ли. Это вышло само собой, и Феликс не сразу понял, что произнёс это вслух. — Прости…       Он не хотел говорить ничего подобного. К тому же Джин был прав: они были семьёй. Почти. И если они собирались жить вместе, то Феликс мог и должен был пойти на уступки. По крайней мере, он сам так считал.       — Если ты хочешь, мы его отпразднуем. И ещё одно, — подавшись вперёд, Ли мягко поцеловал Хвана в уголок губ, — мы не почти, а уже семья. Ты, я и Лакки.       — Да, и Лакки, — выдохнул Джин.       Он улыбнулся вполне искренне, мягко поцеловал Феликса в губы и вновь расслабился, укладываясь рядом. Хван выглядел спокойно, но в действительности на душе было паршиво. Точнее было хорошо, пока речь не зашла о семье. Он так никому и не рассказал то, что услышал от врача. Ни матери, ни Феликсу. У него не хватило смелости. Только Джисон смог вытянуть из него кое-какую информацию, но легче от этого не стало. Впрочем, для себя Хёнджин решил, что если после завершения лечения вердикт останется неутешительным, он смирится и найдёт способ чем-то забить пустоту. Возможно, со временем они заведут ещё одну собаку, или будут очень много путешествовать, или придумают для себя какое-нибудь значимое хобби. Хван был уверен, что они справятся. Это чувство было ложным, но лучше было цепляться за него, чем за картонный стакан с виски.       — Хан принесёт тебе его. Сегодня вряд ли, но завтра может нарисоваться.       — Я попросил его этого не делать, — ответил Феликс, а после лёг, укладывая голову на грудь Джина.       — Ещё бы он тебя слушал, — хмыкнул Хван.       Он лично Джисона ни о чём не просил. Хёнджин придерживался мнения, что три дня это действительно немного, но Хана он всё-таки знал. Тот всегда тащился туда, где ощущал себя нужным. Часто делал это даже в ущерб себе. В прошлом тот достаточно обжёгся из-за своей привычки, но в настоящем всё равно ничего не мог с ней поделать, поэтому Хван был уверен, что рано или поздно Джисон явится. Впрочем, это было даже хорошо. Тогда, если бы возникла такая необходимость, ему самому было бы с кем поговорить.       — Я очень на это надеюсь.       Феликс нахмурился, но настаивать на том, чтобы альфа позвонил Джисону и ещё раз сказал ему о том, что бы тот не приходил, не стал. Всё-таки Хан был его другом, и он сам, наверное, поступил бы так же, если бы Джисон вдруг заболел.       — Хан хороший парень. Спасибо, что познакомил меня с ним.       — Тебе спасибо, что принял его, — ответил Хван. — И не подумай лишнего.       Вообще Феликс, конечно, подумал, но эту тему тогда развивать не стал, и конкретно за это Джин был ему благодарен. И за доверие тоже. В конечном итоге, Ли вовсе необязательно было верить его словам.       — Хан своеобразный и может наговорить лишнего, но он всегда искренний и бескорыстный.       — Мы с ним в этом похожи. В смысле в неумении общаться с людьми.       Себя Ли не считал искренним и бескорыстным, а вот не умеющим общаться очень даже. В прошлом, до встречи с Хваном, у него не было никого, на кого он мог бы положиться, и в этом отчасти был виноват он сам. Теперь у него была семья. Он, Джин и Лакки. А ещё родители Хвана, принявшие его, и Джисон. Милый Джисон, с которым Ли было комфортно. Феликс надеялся, что это было начало белой полосы в его жизни, и что удача не отвернётся от него снова в самый важный момент.       — Может, поэтому я его понимаю. Или думаю, что понимаю. В любом случае, с ним хорошо. И если ты однажды решишь меня бросить, так уж и быть, попрошусь к Хану третьим.       — То есть тебе всё равно, что из себя представляет второй? — повёл бровью Хван, старательно делая вид, что слова Ли его не задевают. В действительности это было не так, но Джин не мог сдать позиции так быстро. — Его альфу ты ещё не знаешь. Может, вы не сойдётесь характерами?       — Если не сойдёмся, тогда мне придётся от него избавиться, — пожав плечами, ответил Феликс. — Впрочем, я бы сразу это сделал. Всё же мне нужен только Хан.       Ухмыльнувшись, Ли собирался продолжить, но после что-то внутри него призвало его немного сбавить обороты, потому что ему самому не хотелось бы слышать от Хвана такие рассуждения.       — Но это только если ты захочешь меня бросить и если я не смогу тебя вернуть. Но я надеюсь, что этого не произойдёт.       Джин улыбнулся мягкой и какой-то покладистой улыбкой, которая появлялась на его лице только в те моменты, когда рядом был Феликс. Он поднял руку и осторожно коснулся его шеи в том месте, где остался след от его зубов.       — Я оставил на тебе метку, несмотря на то, что знал, как ты не хочешь её носить, — шепнул Хёнджин. Он не жалел о том, что сделал, но о том, как именно это случилось, сожаления у него всё-таки были. Хван хотел подождать и надеялся, что со временем ему удастся уговорить Ли на этот шаг, но в итоге всё равно облажался. — Ты принял меня, а я принял тебя. Теперь я несу за тебя ответственность. За твою жизнь и за то, какой она будет. А ты несёшь ответственность за меня. Я не оставлю тебя, обещаю.       Неосознанно Ли напрягся. Это была не та реакция, которую Джин ожидал, но то, что Феликс не отталкивал его, уже говорило о многом.       — Я люблю тебя. Люблю так, как никого и никогда не любил. И дело не в том, кто мы друг другу, а в том, какой ты человек. Я верю, что метка – всего лишь формальность, и что если бы мы не были истинными, то всё равно смогли бы быть вместе.       Феликс лукавил. Он всё ещё считал себя некрасивым. Особенно сейчас, когда не добирал в весе, постоянно испытывал стресс и лишился своих волос. Он считал, что если бы не истинность, то Джин бы и не взглянул на него. Что тот бы не написал картину, и сейчас не был бы с ним. Но он должен был сказать что-то приободряющее, чтобы со временем поверить в эти слова.       — Поэтому я повторюсь: я верю тебе и в то, что ты меня не бросишь.       — Если бы мы не были истинными, то могли бы выбрать что-то вроде татуировок или я бы попросил тебя укусить меня. Возможно, тогда бы у меня остался шрам. И в итоге у нас было бы что-то общее, что связывало бы нас.       Обычно Хван о таких вещах не говорил, но сейчас рядом всё равно никого не было, и с Феликсом он хотел быть откровенным настолько, насколько это возможно. О его волнениях и страхах Ли было знать необязательно, но прочим Джин готов был поделиться. Впрочем, он никогда не заикался о том, что истинность стала причиной их отношений. Феликс понравился ему задолго до того, как он всё осознал, но то, что их влекло друг к другу, помогло найти к Ли подход. Строить отношения с ним было всё равно, что играть в лотерею, где заведомо знаешь выигрышные числа, но в данной ситуации Хёнджин был этому даже рад. Так он мог тратить время на более полезные и нужные вещи, нежели попытки подобрать подходящие слова для разговора.       — Укусить я тебя могу и так, — потянувшись к руке Хвана, Феликс улыбнулся.       Он мягко, но ощутимо укусил Джина за предплечье, оставив след от своих зубов. О том, что настоящий укус это чертовски больно, он говорить не стал. Джин знал это и без него. Ли всё ещё помнил следы на его руках, и эти воспоминания заставили его прижаться губами к следу.       — И тату… мы можем сделать. Мы всё можем. Ты и я.       — Я знаю, — отозвал Хван, ощущая, как где-то в груди потеплело.       Раньше Феликс говорил иначе, пытался провести между ними черту, жить самостоятельной и по большей части обособленной жизнью. Он не позволял прикасаться к себе, к шее в особенности, и воспринимал всё, как нечто проходящее, временное. Сейчас это прошло. Причём Хёнджин не заметил, в какой именно момент случились такие изменения. Может, когда он отыскал Феликса в парке у дешёвого отеля после нескольких бессонных ночей, а может, ещё раньше. Джин улыбнулся, прижался губами к уголку глаза и вновь лёг.       — Полежи, — выдохнул он. — Скоро всё закончится. Ещё двадцать минут.       Ли только коротко кивнул, снова удобнее устраиваясь на груди Хёнджина и прикрывая глаза. Последние двадцать минут они провели в относительной тишине. Феликс лежал с закрытыми глазами и гладил Хвана по руке. Они ни о чём не говорили и ни о чём не мечтали, погружённые каждый в свои мысли.